Фарфоровый мальчик 2

2 глава
Прошло два года. «Гараж №7» уже не был гаражом. Это была небольшая, но отлаженная мануфактура на окраине города, в бывшем цеху. Пахло здесь не старым маслом, а дубовыми бочками, яблочной кислинкой и свежей стружкой. Тимофей, в простой рабочей футболке с ареометром в руках, проверял уровень сахара в новой партии сидра. Его пальцы, когда-то знавшие только гладкость шёлка, теперь уверенно держали инструмент. На лице — сосредоточенность и лёгкая усталость. Тима был похож на капитана своего маленького, но крепкого корабля.

Успех привёл и проблемы. По городу поползли слухи: сидр от «какого-то бывшего мажора» якобы «бьёт в голову» из-за плохой очистки. Поставки в пару баров внезапно сорвались по надуманным причинам. Тимофей чувствовал чью-то невидимую руку. Однажды вечером, проверяя соцсети, он всё понял. Яркий пост: на фоне ночного клуба стояли его бывшие «друзья», Павел и Стас. Они держали бокалы с каким-то мутным напитком и кривлялись в камеру. Подпись: «Настоящий крафт от настоящих мужчин. Не то, что некоторые подвальные суррогаты пытаются впарить». Сердце Тимофея сжалось не от обиды, а от холодной ярости. Они не просто завидовали, а пытались его уничтожить.

Теперь дела увеличивали и бумажную работу стала отнимать у Тимофея едва ли не больше времени, чем само производство. Как-то раз, застав его зарыться в кипах накладных с помутневшим от усталости взглядом, Славмир Иванович хмыкнул и поставил перед ним кружку с крепким чаем.
— Ты чего тут, фарфоровый мальчик, в конторские клерки нанимаешься? — буркнул он. — Пора мозги включать. Нужен бухгалтер. На полставки, для начала. Голова должна варить сидром, а не цифрами.

Тимофей лишь устало махнул рукой: искать кого-то, проводить собеседования — на это просто не было сил. Видя его истощение, Славмир смягчился.
— Ладно, не копи стресс. Я знаю, куда сходить. В бухгалтерии твоего бати раньше девочка одна работала, Верой звать. Честная, непьющая, из порядочных. Слышал, сейчас свободный ищет. Я схожу, поговорю.

И, не дожидаясь возражений, натянул свою старую кожаную куртку и вышел, хлопнув дверью. Вернулся он через два часа, пахнущий осенним ветром и удовлетворением.
— Всё, договорились. Завтра с утра придёт, бумаги посмотрит. А ты приходи в себя, босс должен выглядеть прилично, — отчитал Славмир Тимофея, и в глазах лучшего технолога мелькнула отеческая усмешка.

Именно в этот день он впервые увидел её. Вера пришла в цех с документами из бывшей бухгалтерии отца, которая всё ещё вела какие-то формальные дела. Ее не яркая одежда, тёмная юбка ниже колена, простой свитер, подчеркивала скромность. В волосах — незаметная резинка, никакого макияжа. Но её лицо… Оно было не броским, но удивительно спокойным и чистым, как вода в лесном роднике. Вера пахла чем-то лёгким — ванилью и свежестью.
— Мне к Тимофею Олеговичу, — сказала тихо она, и её голос прозвучал как музыка после скрежета железа.

Они говорили о документах. Вера была вежлива, но отстранённая, взгляд опущен в папку. Тимофей, к своему удивлению, чувствовал неловкость. Ему захотелось стереть с рук пятно от яблочного сока, поправить волосы. Он, прошедший через нищету и унижения, вдруг снова почувствовал себя неуклюжим юнцом.
Следующая их встреча была совсем иной. Тима задержался на складе и поздно шёл к метро. Возле небольшого храма в переулке, Тимофей услышал сдавленный крик и грубый смех. Трое подвыпивших парней окружили девушку, которая прижалась к стене. Они что-то требовали, тыча пальцем в её простую сумку. Это была Вера.
В Тимофее всё вскипело. Не раздумывая, он рванулся вперёд. Не был героем-бойцом, но в нём пробудилась ярость защитника своего труда и территории. Он резко оттолкнул одного, встав между ними и Верой.
— Уходите, — его голос прозвучал низко и опасно, не оставляя споров.

Парни, увидев горящие глаза и готовность к драке, поспешно ретировались, бросив в его сторону пару матерных слов.
Тимофей обернулся к Вере. Она стояла бледная, дрожала, но в её глазах читалось не столько испуг, сколько глубокое унижение от всей этой грязной ситуации.
— Спасибо, — прошептала она, не глядя на него.
— Провожу? — предложил он, ещё не остывший.
— Нет! — она ответила слишком резко и, опомнившись, добавила мягче: — Спасибо. Я сама. Я… мне нужно одной.

Она отвернулась и быстро зашагала прочь, кутаясь в платок. Тима остался стоять в темноте переулка, пахнущем влажным камнем и первыми цветами. Он спас её, но она оттолкнула его. И это больно обожгло сильнее, чем любое физическое увечье.
На следующий день она пришла в цех сама. Глаза её были опухшими от слёз.
— Простите за вчерашнее, Тимофей Олегович. Я была не в себе. Благодарю вас за помощь.
— Почему вы так испугались? Не их… а меня? — не удержался он.
Вера посмотрела на него прямо, и в её взгляде была бездонная печаль.
— Вы — сын своего отца. А я видела, через что прошла ваша семья. Я работала со счетами, аресты, ложь. Мой мир строится на вере и честности. Ваша жизнь… она опасна. Я боюсь в него попадать.

Вера ушла, оставив его в полном смятении. Тимофей хотел кричать, что он не отец, что сам построил всё с нуля. А его мир — это честный труд. Но понимал: для неё он был всего лишь упавшим яблоком от того дерева.
Удар пришёл откуда не ждали. Бывшие «друзья» Павел и Стас, используя старые связи, добились внеплановой проверки. Пришли санэпидемстанция и налоговая. Цех встал. Рабочие смотрели на Тимофея с немым вопросом. В воздухе висела пыль и запах страха. В самый разгар этого кошмара в цех снова вошла Вера. Увидев суету и его помрачневшее лицо, она всё поняла.

Она не стала приближаться. Она тихо перекрестилась, стоя у входа, и прошептала: «Господи, помоги ему». И ушла. Но он видел. И этот простой, искренний жест тронул что-то в его душе глубже, чем любые слова поддержки.
Проверка, к его удивлению, не выявила критичных нарушений. Всё было чисто. Чисто по-настоящему. Но осадок остался. И понимание, что так будет всегда.
Однажды, выходя из цеха поздним вечером, Тимофей увидел её. Она сидела на скамейке у остановки, вся в лучах заходящего солнца, и читала маленькую книжку в кожаном переплёте. На обочине росли весенние цветы и куст мяты. Он нарвал букет и подошёл, не решаясь нарушить её уединение.
Вера подняла на него глаза. В них не было прежней отстранённости. А только тихая усталость и что-то похожее на признание.
— Я слышала, у вас были проблемы. Всё… хорошо?
— Враги не унимаются, — он попытался шутить, но голос дрогнул. — Но крепость стоит.

Тимофей сел рядом. Помолчали. Воздух был наполнен ароматом цветущих лип и далёкого дыма.
— Знаете, Вера, — начал он с трудом, — я долго злился на вас. За то, что вы судили меня по отцу. А потом понял. Я должен был не злиться, а доказать, что я — другой. Не словом, а делом. Каждой чистой бутылкой, которую мы здесь производим и честно заработанной копейкой.

Она слушала, не перебивая, и в её глазах таял лёд.
— Я вижу, — тихо сказала она. — Прости меня. Это был мой грех — осуждение.
Тимофей достал из-за спины то, что держал в руке. Не роскошный букет из роз, а скромный, скромный пучок весенних незабудок и веточек мяты, собранный у обочины. Букетик пах нежностью, солнцем и простотой.
— Это вам, — Тимофей протянул ей цветы, и его пальцы чуть дрожали. — Не из магазина. Сам… собрал.
Вера взяла букет. Коснулась его руки. И впервые за всё время она улыбнулась.
— Спасибо, Тимофей. Они прекрасны, — вдыхая аромат весенних цветов, произнесла тихо Вера.

Продолжение следует...