Эхо Разлома

; Вы так же можете найти отрывок на YouTube в аудио формате.
Просто введите название и выберите нужный ролик — всё просто!

Отрывок из романа

«Эхо Разлома»

Дорогие читатели!

Вы держите в руках историю о хрупкости нашего мира, о мечтателях, которые, стремясь изменить реальность, оказались на её краю. Эта книга — не просто рассказ о героизме или борьбе. Она — о людях, их страхах, потерях, надеждах и отчаянном желании выжить, несмотря ни на что. Я хотел бы, чтобы, погружаясь в этот мир, вы почувствовали себя частью этой команды — их тревог, боли и парадоксов их выбора.
Но больше всего мне хочется, чтобы эта история напомнила вам о главном: даже в самой тёмной бездне всегда есть место для света — во внутренней силе, в доверии друг к другу, в стремлении к искуплению.
Благодарю вас за то, что вместе с героями вы отправитесь в это опасное путешествие, чтобы узнать правду о границах самого бытия и о том, что делает нас людьми.
Когда я впервые взялся за эту книгу, я и представить себе не мог, насколько глубоко она проникнет в мою душу. Это история о мире, рухнувшем под тяжестью собственных ошибок, о людях, чьи жизни были разорваны на части, но которые всё равно нашли в себе силы идти вперёд. Это рассказ о потерях, о вине, о надежде и, прежде всего, о том, как мы можем найти свет даже в самых тёмных уголках своего сердца.
Герои этой книги — Кайл, Эва, Лина и Дрейк — стали для меня чем-то большим, чем просто вымышленными персонажами. Они — отражение наших страхов, наших сожалений, наших самых сокровенных мечтаний. Их путь через разрушенный мир, через Разломы, разрывающие не только реальность, но и души, — это путешествие к принятию, к пониманию того, что даже в хаосе есть место для искупления.
Я искренне надеюсь, что эта история затронет ваши сердца так же, как она тронула моё. Пусть она станет для вас напоминанием о том, что даже в самые мрачные времена в нас живёт сила — сила бороться, любить и верить, неся в себе эхо тех, кого мы потеряли, и надежду на новый рассвет.

С теплом и верой,

Зоар Лео Пальффи Де Эрдёд

Оглавление:

Пролог: «Разрыв»
Глава 1: «Последний Бастион»
Глава 2: «Осколки доверия»
Глава 3: «На краю пустоты»
Глава 4: «Голоса из Трещин»
Глава 5: «Тени в Стенах»
Глава 6: «Эхо из Глубины»
Глава 7: «Разлом в Нас»
Глава 8: «Край Бездны»
Глава 9: «Граница без Возврата»
Глава 10: «Выбор в Бездне»
Глава 11: «Тень за Гранью»
Глава 12: «Передышка перед Бурей»
Глава 13: «Путь во Тьме»
Глава 14: «Железные Руины»
Глава 15: «Голос из Пустоты»
Глава 16: «Когти Тьмы»
Глава 17: «Стены Убежища»
Глава 18: «Тени в Стенах»
Глава 19: «Правда и Эхо в Технических Коридорах»
Глава 20: «Побег из Бастиона Страха»
Глава 21: «Сердце Разлома»
Глава 22: «Эхо Тишины»
Эпилог: «На краю Эха»
Благодарность Читателю


Пролог: «Разрыв»

9 марта 2239 года. Лаборатория «Квантовая Заря», сектор 17.

Кайл обожал утро в жилом модуле станции. Элла, его маленькое солнце, часто просыпалась раньше Марии и устраивала «утренний концерт» — пела свои незамысловатые песенки, пока её игрушечный робот, скрипучий и видавший виды, маршировал по столу. В такие моменты лаборатория — этот гудящий улей передовых технологий и скрытых рисков — казалась далёким, почти нереальным миром. Их крошечная семейная идиллия была как бы вне времени. Иллюзорная — потому что напряжение надвигающегося эксперимента уже витало в воздухе, как грозовая волна, которую они старались не замечать.
Воздух дрожал. Не от жары и не от холода — от чего-то более глубокого, чего-то, что рождалось в самых недрах реактора. Казалось, сама реальность натянулась, как струна древнего, расстроенного инструмента, готовая лопнуть с оглушительным диссонансом. Кайл Рейн стоял у контрольной панели; его пальцы, обычно уверенно порхающие по сенсорам, застыли над экраном, а в расширенных зрачках отражался бледный, тревожный свет индикаторов.
— Мы на грани, Кайл, — голос Эвы Картер срывался на металлические нотки через коммуникатор. Даже сквозь помехи он чувствовал страх своей коллеги, смешанный с привычной стальной решимостью. — Если не запустим стабилизатор сейчас — всё рухнет. Ты слышишь? Энергия выходит из-под контроля! Мы её теряем!
На маленьком голографическом окне в углу панели сдержанно улыбалась его жена Мария. Но в её глазах, таких родных и любимых, плескалась тревога, которую она отчаянно пыталась скрыть от Эллы. Эта улыбка резанула по сердцу Кайла острее любого осколка.
— Папа, держи! — крикнула Элла в камеру. Её звонкий голосок прорвался сквозь гул лаборатории, словно светлый ручеёк. Девочка поднимала к экрану свою открытку, усыпанную дешёвыми, но такими драгоценными блёстками. — А ты обещал! Ты обещал вернуться к ужину!
Эти слова, невинные и требовательные, эхом отдавались в сознании Кайла, сплетаясь с воплем Эвы. Обещания... Они теперь несли не просто груз, а раскалённую цепь угрызений совести.
Он слышал. Но не мог оторвать взгляд от этого окна — крошечного портала в ещё живую жизнь. Они были так близко — всего в трёх сотнях метров по прямой, за бронированным стеклом и слоями защитных барьеров, которые теперь казались тоньше паутины. Пятилетняя Элла, с её смешными, туго заплетёнными косичками, которые всегда растрепывались к вечеру, держала в руках открытку с кривой, но такой искренней надписью: «Папа — герой». Он обещал быть с ними через час — после финального, триумфального теста. Час, который должен был изменить мир.
— Кайл! — рявкнула Эва. Её голос почти потонул в нарастающем вое сирен. — Реактор на 112%! Проклятье, Арден ошибся! Эта первоначальная флуктуация… — она не помеха! Мы должны были…
Голос исчез, потонул в низком, вибрирующем гуле, поднимающемся из самого сердца лаборатории — изнутри их амбиций и ошибок. Пол задрожал с такой силой, что Кайл едва устоял, и в тот же миг центральный экран вспыхнул ослепляющим красным:
КРИТИЧЕСКАЯ АНОМАЛИЯ. ПРОСТРАНСТВЕННЫЙ РАЗРЫВ НЕИЗБЕЖЕН.
По его виску скатился ледяной пот. Этого не должно было случиться. Они рассчитали всё до мелочей. Квантовая энергия — их детище, их надежда — должна была стать спасением умирающей планеты. Её бесконечным источником. Но они упустили нечто фундаментальное. Возможно, ту самую «несущественную помеху», о которой кричала Эва.
И вдруг — тишина. Абсолютная, оглушающая, словно мир на миг забыл, что такое звук. Мгновение вечности. А затем — взрыв. Не звук. Не вспышка. А разлом в самом бытии. Словно ткань реальности лопнула, раскололась пополам, обнажив нечто древнее и чудовищно чуждое.
Кайл упал на колени. Стекло перед ним — бронированное, надёжное — треснуло, покрылось сетью серебряных паутинок и разлетелось на мириады осколков. За ним, в жилом модуле, он увидел, как пространство изгибается. Стены волнообразно искажались, будто сделанные из воды, цвета смешивались в тошнотворную какофонию, а затем начали рваться, как ветхая ткань, обнажая тёмную, пульсирующую, светящуюся изнутри пустоту. Разлом. Первый Разлом. Он увидел, как Мария, его Мария, схватила Эллу, прижала к себе. Увидел, как её губы беззвучно закричали его имя — беззвучно, потому что звук уже не имел власти. Пустота поглотила их — медленно, как в кошмаре — затянула в свою чёрную ненасытную пасть. Осталось только эхо — низкое, вибрирующее, гудящее прямо в его черепе, в его душе.
— Нееет… — голос сорвался в звериный хрип. Он пополз к разбитому стеклу, не замечая, как острые края режут ладони, оставляя кровавые следы на металлическом полу. — Мария! Элла!
Но там, где был их уютный модуль, осталась лишь зияющая трещина в реальности. Светилась призрачным, неземным светом — трещина в мире, в его жизни. Кайл тупо смотрел в неё, в эту рану на теле мира, пока оглушительные сирены не заглушили его мысли, а лаборатория — их храм науки и надежды — не начала рушиться, погребая под обломками не только его семью, но и весь прежний мир.
Это был конец.
И начало бесконечного кошмара.


Глава 1: «Последний Бастион»

2247 год. Город-укрепление «Последний Бастион», зона 3.
 
Кайл Рейн проснулся от воя сирены, пронзительного и привычного, как собственное дыхание. Звук резал влажный, тяжёлый воздух металлического ящика, который здесь, в «Последнем Бастионе», гордо именовался жилой комнатой. Он лежал на узкой, скрипучей койке с продавленным матрасом. Потолок, покрытый ржавчиной, словно запекшейся кровью, мигал от тусклого, неровного света единственной лампы, которая, казалось, держалась на одном честном слове и паре оголенных проводов. Всепроникающий запах сырости, старого железа и неистребимого человеческого отчаяния был постоянным спутником в «Последнем Бастионе» — городе, выстроенном горсткой выживших из обломков старого мира, чтобы укрыться от ужаса, царящего снаружи.
«Последний Бастион» возвышался, словно циклопическая крепость на краю бездны — хаотичный, многоуровневый лабиринт из ржавых стальных плит, остатков разбитой военной техники и потрескавшихся бетонных конструкций. Фонари, питающиеся энергией умирающих, кашляющих генераторов, излучали дрожащее янтарное свечение — как больные глаза зверя, притаившегося во тьме. Надежде здесь не осталось места — она умерла вместе со старым миром, оставив после себя лишь горький привкус. Здесь не было даже полноценных улиц — лишь низкие, тесные коридоры, исписанные граффити отчаяния и объявлениями о пропавших без вести жильцах, ставших со временем подобием воспаленных нервов города. В этих артериях доносился тихий шёпот о тенях, пляшущих на краю Пустоши, о голосах, зовущих из Разломов. Маслянистый, едкий запах старого топлива и гниющего пластика въедался в одежду, кожу, в самые легкие. Здесь не было места мечтам — только выживанию, звериной борьбе за каждый глоток воздуха, за каждую пайку безвкусной пищи. Иногда, в редкие моменты затишья, до Кайла доносились слухи о странных культах, возникающих в самых темных закоулках Бастиона. Люди, доведённые до безумия, искали смысл в Разломах, поклоняясь Теням, пытались заключить с ними немыслимые сделки.
Он не знал, что такое сон. Не спал по-настоящему. Восемь долгих, нескончаемых лет. Сны, если они осмеливались прийти, были хуже реальности — бесконечные, мучительные повторы того дня, когда всё рухнуло. Мария. Элла. Их лица, любимые, искажённые ужасом, исчезающие в ненасытной утробе Разлома. Кайл провёл дрожащей рукой по небритому, осунувшемуся лицу, пытаясь стереть эти образы, но они были выжжены в его памяти, как клеймо.
— Эй, Рейн! Ты там живой, или Тень уже прибрала твою заблудшую душу? — грубый, прокуренный голос пробился сквозь тонкую металлическую стену, сопровождаемый глухим стуком. — Совет ждёт. Говорят, у них для тебя особое задание. Не заставляй их нервничать, а то снова отключат твою пайку, будешь питаться ржавчиной со стен.
Кайл криво усмехнулся. Гаррет, старый механик и седой ворчун с золотыми руками и едким языком, был одним из немногих, кто ещё разговаривал с ним без открытого презрения. Большинство в Бастионе избегало его. Кто-то из первобытного страха — не исключено, что он принёс с собой что-то из «Квантовой Зари», кто-то — из ненависти. «Учёный, убивший мир», — шептались за спиной, когда думали, что он не слышит. Он не спорил. Возможно, они и правы. Вина была его постоянным спутником, его тенью.
Он натянул потёртую, залатанную куртку, машинально проверил, на месте ли его старый нейроинтерфейс — браслет, что когда-то соединял его с сердцем лаборатории, а теперь был лишь болезненным напоминанием о прошлом. О тех днях, когда он верил, что может изменить мир. Затем вышел в узкий, плохо освещённый коридор, где воздух был ещё тяжелее — от запаха перегоревшего топлива, несвежей еды и концентрированного отчаяния. Над головой, за мутным исцарапанным защитным куполом, виднелись трещины в самой реальности — Разломы. Их светящиеся, пульсирующие края мерцали, как живые, голодные раны. Они были повсюду. Некоторые — маленькие, как царапины от когтей неведомого зверя. Другие — огромные, зияющие дыры, из которых иногда вытекали аномалии: временные сбои, искажающие восприятие, гравитационные ловушки, способные расплющить человека в лепёшку, или движущиеся тени, от которых веяло могильным холодом.
Кайл пробирался через редкую утреннюю толпу в центральной зоне, где люди — измождённые, молчаливые, с потухшими глазами — уже выстраивались в очередь за дневными пайками. Дети, слишком худые и серьёзные для своего возраста, с недетской тоской во взгляде, смотрели на него пустыми глазами. Он отвёл взгляд. Ему нечем их утешить. Их будущее такое же серое и беспросветное, как небо за куполом.
Здание Совета, если можно было так назвать этот угрюмый конгломерат бетона и стали, находилось в самом сердце Бастиона — бывший военный бункер, теперь окружённый несколькими рядами импровизированных баррикад и молчаливой, напряжённой охраной.
Этот бункер — одна из немногих уцелевших структур Программы «Укрытие XXI», когда-то амбициозного проекта по созданию автономных убежищ на случай глобальной катастрофы. Он был рассчитан на пятьсот человек и мог существовать без внешнего снабжения не менее десяти лет. Многоуровневая конструкция уходила глубоко под землю: верхние ярусы служили административными и техническими зонами, ниже находились склады, водоочистные станции, резервуары, а самые нижние уровни, по слухам, были закрыты ещё до катастрофы — заблокированы автоматически после инцидента, о котором никто не говорил вслух.
Говорили, что здесь планировали сохранить не просто тела, но и саму цивилизацию — в серверных хранились цифровые архивы культуры и науки, в лабораториях стояли замороженные инкубаторы с эмбрионами, а в закрытом секторе дремал искусственный интеллект, созданный для «поддержания человеческого наследия». Только вот никто не знал, остался ли он активен… или сам стал частью Пустоты.
После Разрыва в 2239-м и последовавшего коллапса, сюда первыми добрались военные — уцелевшие части Северного Альянса. Именно они основали Совет и стали новой властью, опираясь на оружие, страх и дисциплину. Со временем к ним присоединились выжившие учёные, инженеры, охотники, беглецы. Некоторые приносили с собой технологии. Некоторые — проклятия.
Сейчас бункер был похож на переваренную легенду: снаружи — грубый, изъеденный временем монолит, внутри — шумный улей, в котором жизнь цеплялась за ржавчину и серую надежду. Люди здесь не жили — они существовали. Влажный воздух, плесень в стыках плит, вечный гул генераторов, мутная вода и еда без вкуса — всё это было нормой. Дети рождались прямо в мед-отсеках, среди капельниц и сирен. Старики исчезали без следа: кто-то умирал, кто-то уходил в Пустошь добровольно, не выдержав.
Но несмотря ни на что, бункер держался. Он стал крепостью. Сердцем Бастиона. Последним местом, где люди ещё пытались называть себя людьми.
Кайл прошёл через вибрирующий сканер, игнорируя холодный, оценивающий взгляд охранника, и вошёл в тускло освещённый зал, где за длинным, грубо сколоченным столом сидели пятеро. Совет — последние, самопровозглашенные остатки власти в этом умирающем, агонизирующем мире. Во главе стола сидела командующая Рива Стерн — женщина с лицом, высеченным из гранита, и глазами, которые видели слишком много смертей и слишком мало надежды. Её коротко стриженные седые волосы и строгий военный китель лишь подчеркивали её железную волю.
— Рейн, — её голос резал, как треск помех в старом, изношенном коммуникаторе. Резкий, сухой, лишённый эмоций. — Мы обнаружили новый Разлом. Кодовое название — «Эхо-7». Данные с дронов, тех немногих, что вернулись, показывают: внутри может быть источник стабильной энергии. Возможно, даже способный закрыть эти проклятые трещины. Раз и навсегда.
Кайл замер. Его сердце, обычно работавшее ровно и устало, сбилось с ритма, а затем застучало тяжелее, чем обычно, отгоняя кровь к вискам. Закрыть Разломы. Ради этого он влачил своё жалкое существование все эти восемь лет. Призрачная, почти безумная надежда, не дававшая ему окончательно утонуть в пучине вины. Но он знал: Совет не зовёт просто так. Их голоса, их взгляды — всегда с подтекстом. Всегда со скрытой ценой.
— И что? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал ровно и равнодушно, хотя внутри всё кричало. — Хотите, чтобы я проанализировал данные? Или… у вас есть очередной самоубийственный план?
— Нет, — перебила Рива. Её взгляд, острый как лезвие, впился в него. — Мы хотим, чтобы ты возглавил экспедицию. Внутрь «Эхо-7».
Он вздрогнул. «Эхо». Это слово преследовало его восемь лет — как отзвук голоса дочери, как глухой отклик его собственной разрушенной жизни. Теперь оно возвращалось как шанс искупить всё — или окончательно потерять остатки себя.
— У тебя неделя на подготовку команды, — продолжила Стерн, не давая опомниться. — Если откажешься — мы найдём другого. Но ты знаешь, что никто, кроме тебя, чёртов гений, не понимает природу этих Разломов лучше. Ты их породил — тебе и разбираться.
Кайл сжал кулаки под столом так, что ногти впились в ладони. Внутрь. Туда, где реальность ломается. Где разум становится злейшим врагом. Где тени обретают плоть. Он знал, что происходит с теми, кто возвращается из Разломов — если вообще возвращается. Пустые оболочки. Выжженные души. Но в самой глубине его сознания, за толстыми слоями боли, вины и отчаяния, шевельнулась крохотная, ядовитая тень надежды. А что, если там, в этом новом «Эхо», он найдёт их? Не просто отголоски их голосов, а след. След Марии и Эллы.
— Я согласен, — сказал он тихо. Почти шёпотом. Но в этом шёпоте звучала сталь, выкованная годами страданий. — Дайте мне всё, что у вас есть на «Эхо-7». Все данные, все ресурсы. И я найду ваш источник. Или умру, пытаясь.
Рива Стерн кивнула. Медленно. И в её каменных глазах на мгновение мелькнуло нечто... похожее на застарелую жалость. Или, может быть, это было предупреждение. Кайл не знал, что хуже. И, честно говоря, ему было уже всё равно.


Глава 2: «Осколки доверия»

2247 год. Город-укрепление «Последний Бастион», зона 5,
тренировочный сектор.

Кайл Рейн стоял на краю тренировочной площадки — огромного, гулкого пространства, некогда бывшего частью военного склада, а теперь превращённого в арену для оттачивания навыков выживания. Ржавые металлические стены, испещрённые вмятинами от шальных выстрелов и энергетических разрядов, смыкались над головой, создавая ощущение замкнутой клетки. Воздух здесь был густым, пропитанным едким запахом пота, въевшегося машинного масла и горелого пластика — напоминавшем о бесконечных стрельбах по импровизированным мишеням, которые солдаты Бастиона без устали расстреливали. Где-то в углу что-то потрескивало, словно само пространство здесь медленно сгорало изнутри. Над головой, за мутным, грязным куполом защитного поля, зловеще пульсировал мертвенно-синий свет Разломов — как напоминание о том, что любая безопасность здесь иллюзорна. Временная. Хрупкая. Кайл сжал челюсти, не отводя взгляда от трёх фигур, стоящих у дальнего края. Совет назначил их без предупреждения, без обсуждений. Просто поставил перед фактом. Они были его командой. Его единственным шансом. И, возможно, его смертным приговором.
Первая — женщина, стоявшая чуть в стороне, вызывающе скрестив руки на груди. Эва Картер. Её лицо, прорезанное тонкой сетью преждевременных морщин, казалось старше её тридцати с небольшим. Длинный, застарелый шрам, тянущийся от виска к подбородку, придавал ей вид человека, который не просто видел слишком многое — он платил за это собственной кровью.
Шрам едва заметно пульсировал, когда она хмурилась. Кайл невольно вспомнил тот день в «Квантовой Заре», когда осколок взорвавшейся панели оставил эту отметину… или это было что-то другое? Что-то, о чём она никогда не говорила? Она была инженером — одной из лучших в Бастионе, если верить скупому досье. Но Кайл знал её задолго до катастрофы. Они работали вместе, бок о бок, над проектом, который должен был спасти мир. А в итоге разрушил его. В её холодном, оценивающем взгляде он видел не только профессиональный интерес. Там была и тень прошлого. Затаённая обида. Невысказанные обвинения. Эва знала, что он винит себя. И, без сомнения, винила его тоже. Хотя, возможно, и не только его.
— Рейн, — голос её резанул, как треск статических помех в сломанном передатчике — каждый звук отточен и выверен. — Надеюсь, ты не думаешь, что нас ждёт увеселительная прогулка по Пустоши. Я видела, что Разломы делают с людьми. И с техникой. Если не готов идти до конца, если в тебе осталась хоть капля сомнения — скажи сейчас. Я найду другого. Того, кто не станет обузой.
— Я готов, — ответил Кайл, сдерживая раздражение, которое всегда поднималось в нём при каждом разговоре с ней. Её прямолинейность граничила с жестокостью. — А ты? Ты ведь тоже была там, Эва, когда всё началось. Не боишься, что прошлое снова вцепится в горло? Что твои собственные «эхо» окажутся громче моих?
Её глаза, цвета холодной стали, на мгновение сузились. Уголок рта, не тронутый шрамом, дёрнулся едва заметно. Она промолчала, и в этом молчании прозвучало всё. Предупреждение. Напоминание. Кайл отвёл взгляд, чувствуя, как в груди снова сжимается что-то тяжёлое, похожее на сгусток холода. Эва была проблемой — сложной, многослойной. Но без её уникальных знаний о квантовых системах и способности выжимать максимум даже из груды ржавчины... В Разломе они не протянут и дня.
Рядом с ней, контрастируя с её жесткостью, стояла девушка — почти ребёнок на фоне измождённых, опаленных Пустошью лиц Бастиона. Лина Сайрус. Медик. Едва за двадцать пять, хотя выглядела и того моложе. Светлые волосы выбивались прядями из-под медицинской банданы — привычный небрежный хвост распался. В огромных серых глазах жила открытость, почти наивная, чуждая этому миру ржавчины, отчаяния и вечной борьбы. В руках она держала потёртый планшет; на экране мерцали диаграммы — вероятно, медицинские данные по выживанию в аномальных зонах или записи пациентов. Когда Кайл посмотрел на неё, Лина улыбнулась — слабо, но искренне. Улыбка, как луч солнца в затхлой камере, кольнула неожиданным теплом и... заставила его почувствовать себя неловко. Он давно отвык от таких незамутнённых человеческих жестов. От такой простоты. И на миг вспомнил Эллу, её такую же открытую, тёплую улыбку… Кайл поспешно отогнал воспоминание. Не время.
— Доктор Рейн, — её голос звучал мягко, почти мелодично, но в глубине слышалась неожиданная твёрдость. — Я рада работать с вами. Я… читала ваши ранние работы. До… ну, до всего этого. Ваши теории о пространственных флуктуациях… они были гениальны. Если мы действительно найдём источник энергии в «Эхо-7», это может спасти тысячи жизней. Я верю, что у нас есть шанс. Он должен быть.
Кайл лишь коротко кивнул, не найдя в себе сил ответить. Её непоколебимая светлая вера, оптимизм, доверие к нему — тому, кого большинство давно сочло монстром, — были как острое лезвие, вонзающееся в старую, незаживающую рану. Он не хотел надежды. Надежда делала боль невыносимой, когда всё снова рушилось. Но Лина, похоже, не замечала ни его молчания, ни мрачного взгляда. Она продолжала быстро печатать что-то на своем планшете, словно мир не стоял на грани окончательного коллапса, а они не собирались шагнуть в пасть чудовищу.
Последним был мужчина, вальяжно расположившийся на краю металлической скамьи. В руках он с ленивой, почти хищной грацией вертел боевой нож — острый, как бритва, — вырезая что-то замысловатое на куске старого пластика. Дрейк Холт. Бывший солдат сил специального назначения, если верить слухам. Ныне — наёмник, чья репутация в Бастионе была гремучей смесью животного страха и плохо скрываемого отвращения. Высокий, мускулистый, с коротко стриженными тёмными волосами и татуировкой в виде оскаленного черепа, обвитого терновым венцом, на мощной шее — он выглядел так, словно не просто привык к хаосу, а питался им. Жил в нём. Наслаждался каждым его проявлением. Когда Кайл встретился с ним взглядом, Дрейк хищно ухмыльнулся, обнажив ряд ровных зубов, как у акулы. Один из них блеснул металлическим имплантом.
— Ну что, учёный, — протянул он; голос низкий, с хрипотцой, как скрежет металла по стеклу. — Говорят, это ты тот самый парень, который нажал на большую красную кнопку и устроил всем нам этот весёлый апокалипсис.
Он прищурился, по-прежнему играя ножом, как кошка — умирающей мышью.
— Может, просветишь нас, дилетантов, как затащить наши задницы в это ваше «Эхо» и, главное, вытащить их обратно? Или ты один из тех психов с комплексом бога, которые ищут, где бы красиво сдохнуть... прихватив с собой компанию? Видал я таких. Всегда заканчивают хреново — и для себя, и для окружающих.
Он чуть наклонился вперёд, понижая голос до почти интимного шепота:
— Или, может, ты ищешь там что-то… или кого-то, кого потерял? — добавил Дрейк тише, его ухмылка расширилась, став почти карикатурной. В глазах сверкнуло недобрым огоньком — остро, цепко, точно он подцепил что-то важное. Кайл не ответил. Но желваки на скулах выдали всё.
— Ты здесь только за этим? Чтобы язвить? — Эва перебила резко, почти срываясь. Руки на груди сжались так сильно, что побелели костяшки. Шрам на её лице, казалось, стал темнее. — Думаешь, это игра, Холт? Что нас просто запихнули в «Эхо-7» ради чьей-то забавы? Или чтобы посмотреть, как быстро мы перегрызём друг другу глотки?
— Я думаю, что никто из нас не выйдет оттуда живым, конфетка, — огрызнулся Дрейк. Его голос стал резким, как удар по металлу, а взгляд — ледяным, без тени ухмылки, когда он перевёл его на Эву. — И знаешь, что меня бесит? Не твоё вечное недоверие. А то, как ты сверлишь этого учёного взглядом, будто только и ждёшь, когда он снова облажается.
Он ещё чуть подался вперёд, медленно, угрожающе:
— Так вот. Я бы меньше парился о доверии... и больше — о последствиях. Одна ошибка, Картер, и нас всех размажет по Пустоши. И я, чёрт возьми, не собираюсь становиться удобрением из-за чьих-то грёбаных призраков прошлого.
Кайл почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо — горячая волна гнева застарелой боли и раздражения. Но он сдержался, сделав глубокий вдох. Контроль. Дрейк был провокатором — это стало ясно с первой минуты. И всё же его боевые навыки, судя по отчётам в досье Совета, поражали: выживаемость, реакция, тактическое чутьё. Разломы не прощают слабости и ошибок, и если кто и мог выжить внутри этого первобытного ужаса, что ждал их внутри, так это именно он. Проблема была в другом. Кайл всё острее чувствовал: Дрейк — не просто оружие. Он сам по себе — живая аномалия, непредсказуемая и опасная.
— Я не ищу смерти, Холт, — сказал он, холодно и ровно, но в голосе звенела сталь. — И не охочусь за призраками. Я ищу способ исправить то, что однажды разрушил.
Он сделал шаг вперёд, и его взгляд стал таким же твёрдым, как тон.
— Но если ты продолжишь играть в дешёвые провокации вместо того, чтобы слушать и выполнять приказы — свою смерть ты найдёшь. Быстрее, чем думаешь.
Дрейк рассмеялся — резко, хрипло и неприятно, как лай шакала. Смех был лишён радости, пропитан ядом. Он отложил нож и лениво поднялся. Его фигура нависла над Кайлом, словно хищник, готовый рвануться в атаку. Но Кайл не отступил. Ни на шаг. Глядя ему прямо в глаза. Их взгляды сцепились, напряжение между ними стало почти осязаемым — как гулкий разряд статического электричества перед ударом молнии.
— Хватит! — голос Эвы прорезал пространство между ними, острый и властный. Её тон не терпел возражений. Она шагнула вперёд, встав между мужчинами, и её невысокая фигура неожиданно зазвучала авторитетом, будто за её спиной стоял весь Бастион. — Если мы действительно собираемся выжить в этом аду, — продолжила она, не отводя взгляда, — нам нужно хотя бы сделать вид, что мы команда, а не свора бешеных псов, готовых вцепиться друг другу в глотки. Рейн, у тебя есть план? Или Совет и правда бросил нас на убой, надеясь на чудо?
Кайл глубоко вдохнул, чувствуя, как едкий воздух царапает горло. Достал из кармана свой старый, проверенный нейроинтерфейс, подключил его к потрёпанному проектору на стене склада и вывел трёхмерную карту, составленную дронами. На дрожащей голограмме мерцал Разлом «Эхо-7» — зловещий, пульсирующий в ста километрах к северу от Бастиона, в зоне с особенно нестабильной и изорванной тканью реальности. Светящаяся трещина, окружённая кольцом гравитационных и временных аномалий, напоминала незаживающую, гноящуюся рану на теле изувеченного мира.
— Это наша цель, — указал он на мерцающий центр изображения. — «Эхо-7». Данные показывают, что внутри находится мощный и стабильный энергетический сигнал, который, теоретически, может стать ключом к закрытию Разломов. Но подойти к нему будет нелегко. Дроны фиксируют экстремальные временные искажения, гравитационные ловушки и… что-то ещё. Что-то, что они не смогли классифицировать. То, что уничтожило три из пяти разведывательных зондов до того, как те успели передать данные.
— Тени? — голос Лины дрогнул, а пальцы нервно сжали планшет. — Я слышала истории… от тех, кто вернулся. Говорят, там есть существа, которых не видно, но они движутся. И голоса — шепоты из пустоты. Это правда, доктор Рейн?
Кайл замер, на миг погружаясь в воспоминания. Он видел эти тени — в первые, самые страшные годы после катастрофы, когда мир трещал по швам, а он отчаянно пытался понять, что же произошло, что он породил. Эти существа были как живые осколки разбитого зеркала, их присутствие вызывало первобытный холод, который пробирал до костей и парализовал волю. Он знал, что рассказать Лине сейчас — значит напугать ещё больше, породить страх Её вера, какой бы хрупкой она ни была, могла оказаться сильнее самого ужаса.
— Может быть, — ответил он уклончиво. — Пустошь полна иллюзий, Лина. Наш разум легко обмануть, особенно там. Но наша задача — не изучать эти обманы, а найти источник. Мы идём туда, берём, что нужно, и возвращаемся. Если всё пойдёт по плану, через неделю будем здесь, и, возможно, мир станет хоть немного безопаснее. Если нет… — он не закончил, но смысл был понятен без слов. В Пустоши «если нет» означало только одно.
Дрейк снова хищно ухмыльнулся, глаза блестели каким-то нездоровым, жадным предвкушением. Эва, не отрывая взгляда от карты, крепко сжала руку в кулак, и напряжение будто искрилось в каждом её движении. Лицо же оставалось непроницаемым, словно маска. Лина, напротив, казалась ещё решительнее, хотя руки слегка дрожали, когда она аккуратно убирала планшет в сумку.
— Тогда за работу, — сказал Кайл, выключая проектор. Комната погрузилась в полумрак, лишь тонкий поток тусклого уличного света пробивался через грязные окна, рисуя длинные тени на потрёпанных стенах. — У нас есть ровно три дня на подготовку. Эва, проверь всё оборудование дотошно — каждый винтик, каждый шов, особое внимание экзоскелетам и системам жизнеобеспечения. Лина, собери всё необходимое для оказания первой помощи, и не забудь про средства нейтрализации… ментального воздействия — нам придётся иметь дело с тем, что не всегда можно увидеть или услышать. Дрейк, ты отвечаешь за оружие и боевую готовность. И никаких выходок. Никаких сюрпризов и самодеятельности. Это не игра, и ставки слишком высоки. Всем всё понятно?
Они кивнули, каждый по-своему — кто-то с усталой решимостью, кто-то с хищным блеском в глазах, а кто-то с замешательством и страхом, который не скрыть. Но Кайл видел это всё, и в глубине души чувствовал, как этот хрупкий, наспех сколоченный союз уже начинает трещать по швам. Ему стало ясно: в этом походе никто никому не доверит полностью, и выжить смогут только те, кто сможет заглушить в себе страх и сомнения.
Он повернулся к выходу, стараясь спрятать под маской спокойствия ту тень сомнения, что мелькнула в его глазах. Где-то в самой глубине его истерзанного сознания, за слоями боли, вины и бесконечной усталости — эхом отдавалось детское шептание, таким же нежным и хрупким, как надежда: «Папа, найди нас… ты обещал…» И он знал, что, несмотря на все риски, несмотря на эту разношёрстную и ненадёжную команду, он пойдёт в «Эхо-7». Не только ради спасения мира, не ради славы или науки. А ради них. Ради призрачной, едва ощутимой надежды на невозможное. Ради тех, кто остался там, в тени, и кто ждёт, что он не подведёт...


Глава 3: «На краю пустоты»

2247 год. Город-укрепление «Последний Бастион», зона 7, периметр.

Последние часы перед выходом напоминали затишье перед сокрушительным штормом — тем самым, что бушует в Разломах. Только это затишье было иным: не внешним, а внутренним. Глухим. Тяжёлым. Пронизанным предчувствием. Кайл Рейн стоял у самого края периметра «Последнего Бастиона», на той тонкой грани, где дрожащий, мерцающий защитный купол истончался, а мир за ним превращался в первозданный, иррациональный хаос. Сквозь мутное, искажающее свечение барьера он видел Пустошь — выжженную, истерзанную землю, усеянную остовами старых городов. Зловещие трещины Разломов сияли, как открытые раны, светящиеся ядовитым, пульсирующим светом — будто вены на теле умирающей планеты. Воздух за куполом дрожал от напряжения, буквально вибрировал аномальной энергией. Даже здесь, в относительной, призрачной безопасности, Кайл чувствовал, как кожа покалывает от статического напряжения, а волоски на руках встают дыбом — словно сама реальность предупреждала: «Не ходи». Он знал: стоит им пересечь эту невидимую границу, и пути назад может не быть. Или он будет... совсем не таким, каким они его представляли.
Команда — если это вообще можно было назвать командой — собралась у ангара сектора 7. Скорее это сборище одиночек, объединённых не доверием, а обречённостью. Их ждал «Громовой Коготь» — бронированный транспорт, ржавый, латаный-перелатанный остаток былой военной мощи, переделанный кустарными методами для выживания в условиях Пустоши. Его корпус покрывали глубокие вмятины, следы ожогов, шрамы — как на теле старого вояки, который снова и снова шёл в бой, несмотря ни на что.
Эва Картер, сосредоточенная и по обыкновению немногословная, в последний раз проверяла системы экзоскелетов. Её пальцы — в рубцах и мозолях — двигались с механической точностью по сенсорным панелям. Она не смотрела на Кайла, но он физически ощущал её напряжение — осязаемое, как статическое поле. И дело было не в предстоящей вылазке. Между ними стоял невидимый, но прочный барьер. Прошлое. Ошибки, которые невозможно исправить. Молчаливая вина, что горчила внутри — общая, но так и не озвученная. Они носили её, как ноющий шрам под доспехами. И не смели коснуться.
— Системы на семьдесят процентов, — бросила Эва, не поднимая глаз, Её голос был сух, как песок Пустоши. — Генераторы поля едва дышат. Если накроет серьёзный гравитационный скачок или темпоральная аномалия — эти консервные банки могут не выдержать. Нас просто размажет по обшивке.
Она задержалась на долю секунды, потом добавила, жёстко:
— Ты точно уверен, что дроны Совета не ошиблись с координатами «Эхо-7»? Потому что если мы застрянем в сердце Пустоши — можешь не сомневаться, Рейн, никто за нами не придёт. Нас просто спишут, как очередную неудачную экспедицию.
— Я уверен, — ответил Кайл, хотя внутри уже давно грызло сомнение. Данные дронов были обрывочными, неполными, а сигналы из самого Разлома искажались до неузнаваемости. Но выбора у них не было. Ни другого пути, ни другой зацепки. — Идём по плану. До «Эхо-7» сто километров. Если повезёт, и Пустошь не покажет свои зубы слишком рано, доберёмся за день.
Лина Сайрус, сидевшая на пыльном ящике с медицинскими припасами, подняла голову. Её лицо, и без того бледнее, стало почти прозрачным, как у призрака. Но в широко раскрытых глазах горела какая-то лихорадочная, отчаянная решимость. Она в который раз перебирала аптечки — проверяла ампулы с нейростабилизаторами, инъекторы, портативные сканеры. Словно эти хрупкие инструменты могли защитить от того, что поджидало их впереди — неведомого, пугающего, не поддающегося описанию.
— Я подготовила усиленные нейростабилизаторы, — сказала она тихо. Голос дрогнул, но Лина изо всех сил старалась сохранить самообладание. — Они должны помочь, если… если Разлом начнёт слишком сильно играть с нашими головами. Я читала все доступные отчёты. Люди, которые возвращались… немногие… рассказывали, что видели невозможное. Свои самые потаённые страхи. Кошмары, ожившие прямо перед ними. Нереальные, но… слишком правдоподобные. Некоторые так и не смогли понять, где заканчивается иллюзия и начинается реальность.
Кайл коротко кивнул, но его мысли были где-то далеко, там, в пульсирующем сердце «Эхо-7». Он знал, о чём говорила Лина. Иллюзии. Ментальные ловушки. Разломы не просто ломали физическую реальность — они проникали в разум, как вирус, и вытаскивали из его тёмных глубин всё скрытое: страхи, сожаления, болезненные желания, о которых лучше было бы забыть. Они превращали внутренние раны в оружие — изощрённое, болезненное, безошибочное. Кайл знал это не понаслышке. Каждый раз, когда слышал призрачное эхо её голоса... Эллы... — чувствовал, как что-то внутри трескается, Как будто сам Разлом шепчет ему её словами. Но говорить об этом вслух? Делиться этой своей уязвимостью? Нет. Не сейчас. Не с ними.
Дрейк Холт, как обычно, демонстративно стоял в стороне, небрежно облокотившись на холодную стену ангара, будто и не был частью команды. В руках он с ленивой грацией вертел свой плазменный резак: тусклое свечение лезвия отсвечивало на его пальцах в полумраке, как отблеск чего-то опасного, почти живого. Его взгляд, тяжёлый и нечитаемый, был прикован к Пустоши за дрожащим куполом. Казалось, он видел там нечто, недоступное остальным — или, наоборот, тщетно искал подтверждение своим самым мрачным ожиданиям. А ухмылка, постоянная, как въевшаяся татуировка на его шее, раздражала Кайла сильнее, чем он был готов признать даже самому себе.
— Играть с головами? — Дрейк хмыкнул, его голос звучал с откровенной, издевательской насмешкой. — Да ладно, док, не нагоняй жути. Может, Разлом покажет тебе что-то по-настоящему интересное, — он чуть наклонился вперёд, будто делясь интимной тайной: — Говорят, там можно увидеть мёртвых. Может, и тебе доведётся. Встретишь кого-нибудь… особенно близкого. Например, тех, кого не смогла спасти на операционном столе?
Лина вздрогнула, как от пощёчины. Её пальцы замерли на аптечке, а лицо залила краска — не то от стыда, не то от боли. Кайл почувствовал, как внутри поднимается волна ледяного гнева, но он снова сдержался. Дрейк делал это намеренно. Искал слабые места, пробовал их на прочность, как хищник, методично прощупывающий жертву. Его отвратительная игра. И Кайл в неё играть не собирался.
— Заткнись, Холт, — рявкнул он, шагнув ближе. Голос был низкий, спокойный, но в нём звенела угроза. — Если есть что сказать по делу — говори. Если нет — держи свой грязный рот на замке, пока мы не доберёмся до «Эхо-7». Твои шуточки здесь никому не нужны.
Дрейк лишь громко рассмеялся, поднимая руки в показной сдаче. Но в его глазах, тёмных и холодных, блестело нечто недоброе, почти хищное. Кайл отвернулся, чувствуя, как напряжение в команде нарастает с каждой минутой, как натягивается тонкая невидимая струна, готовая лопнуть. Они ещё даже не покинули пределы Бастиона, а уже были на грани, готовы перегрызть друг другу глотки.
— Всё готово, — прервала затянувшуюся тишину Эва, с силой захлопывая панель экзоскелета. Звук удара металла о металл отозвался оглушающим эхом в напряжённой атмосфере. — Можем двигаться. Но я повторю, Рейн, для особо одарённых: если что-то пойдёт не по твоему гениальному плану, я не намерена умирать за твои призрачные идеи или личные крестовые походы. У нас одна, чётко поставленная цель — найти источник. Ни шагу в сторону. Никакой самодеятельности.
Кайл не ответил. Он знал, на что она намекает. Его семья. Его незаживающая боль. Его отчаянная, почти безумная надежда. Но это было не её дело. Он тяжело кивнул и начал надевать экзоскелет — громоздкий, но необходимый для выживания в агрессивной среде Пустоши. Металлические пластины с глухим щелчком сомкнулись вокруг тела, нейроинтерфейс на запястье привычно синхронизировался с системой, передавая слабый, едва ощутимый гул в нервные окончания. Это было горькое напоминание о старых временах, когда технологии казались спасением, универсальным ключом ко всем дверям, а не проклятием, отворившим врата в ад.
Команда молча загрузилась в «Громовой Коготь». Транспорт взревел, его древние двигатели закашляли от старости и недостатка качественного топлива, но всё же завелись, выплюнув облако сизого дыма. Защитный купол Бастиона медленно, со скрежетом и стоном, начал раскрываться, впуская внутрь холодный, едкий воздух Пустоши, пропитанный радиацией и запахом тлена. Лина закашлялась, а Кайл — поморщился. Он смотрел через толстое, исцарапанное бронированное стекло на мир за куполом: бескрайняя выжженная пустыня, пронизанная светящимися, кровоточащими трещинами Разломов. Где-то там, на севере, в самом сердце этой агонии, ждало «Эхо-7». И с ним — возможно, ответы. Или окончательное забвение.
Они проехали всего несколько километров, когда первый, едва заметный признак аномалии дал о себе знать. Воздух перед транспортом задрожал, словно раскалённый над огнём, искажая очертания далёких руин. Внезапно время будто замедлилось, растянулось, как патока. Кайл почувствовал, как сердце начало биться в странном, вывихнутом ритме, а звуки внутри «Когтя» — гул двигателей, дыхание товарищей — растянулись в низкое, тягучее гудение, словно кто-то прокручивал старую запись на минимальной скорости. Лина коротко вскрикнула, её голос прозвучал низко и искажённо, как будто доносился со дна глубокого колодца. На приборной панели перед Эвой тревожно загорелись красные индикаторы.
— Временной скачок! Локальное искажение! — крикнула Эва, её пальцы быстро и точно забегали по панели управления. — Держитесь! Это продлится всего несколько секунд! Не поддавайтесь панике!
Но Кайлу казалось, что это длилось вечность. В искажённом, растянутом моменте, где каждая секунда звучала как удар молота по наковальне, он снова услышал это эхо — голос Эллы. Мягкий, далёкий, почти неразличимый, но настолько реальный, что ледяная игла боли пронзила его насквозь. «Папа… я здесь… я жду тебя…» — шептал голос, заставляя сердце замереть. Кайл невольно, словно против своей воли, повернул голову к окну. За бронестеклом, в дрожащем, переливающемся мареве, на мгновение мелькнула тень — маленькая, хрупкая фигура с развевающимися косичками, как у неё. Он моргнул, отчаянно пытаясь сфокусировать взгляд, но видение исчезло, растворилось, оставив лишь выжженную пустыню и зловещие трещины света, безжалостно ранящие горизонт.
— Рейн! — резкий голос Эвы вырвал его из оцепенения, словно удар током, и вернул в жестокую реальность. Время словно вошло в нормальный ритм, и «Громовой Коготь» тяжело полз вперёд, но Кайл чувствовал, как холодный пот ручьями стекает по его спине. — Ты в порядке? — спросила Эва, голос её был напряжённым и настороженным. — Ты выглядел так, будто столкнулся лицом к лицу с самим Дьяволом. Или, может, с чем-то ещё хуже.
— Я в порядке, — солгал он, поспешно отворачиваясь, чтобы скрыть выражение своего лица. Но руки, сжимавшие поручень, дрожали так, что это было заметно даже в полумраке кабины. Это был только первый скачок. Первое, лёгкое прикосновение Разлома. Первое предупреждение о том, что впереди — куда хуже. Что ждало их ближе к «Эхо-7»? Он не знал. Но знал одно — должен идти дальше. Даже если это путешествие разорвёт его разум на тысячи острых, кровоточащих осколков. Ради неё. Ради них.


Глава 4: «Голоса из Трещин»

2247 год. Пустошь, 15 километров до «Эхо-7».

«Громовой Коготь» тяжело продирался вперёд, его изношенные гусеницы с глухим скрежетом перемалывали под собой обломки старого, погребённого мира. Пустошь вокруг раскинулась, как незаживающий шрам на теле планеты — чёрная, выжженная, мёртвая земля, исполосованная сетью светящихся, пульсирующих трещин. Из них время от времени, словно предсмертные вздохи, вырывались слабые, нездоровые вспышки аномальной энергии.
Кайл Рейн сидел у приборной панели, но его взгляд был прикован не столько к мерцающим датчикам, что фиксировали экспоненциальный рост нестабильности реальности по мере приближения к «Эхо-7», сколько к тому, что творилось за бронестеклом. Там, за толстым, поцарапанным иллюминатором, простирался мёртвый мир, в котором не осталось ни времени, ни надежды. Воздух внутри транспорта был тяжёлым, спёртым, пропитанным жаром перегретого металла, запахом ржавчины и ещё чем-то трудноуловимым — давящим, липким, почти осязаемым напряжением, которое, казалось, можно было резать ножом.
Эва Картер, стиснув зубы, вела машину, вцепившись в рычаги управления так сильно, что суставы на пальцах напряглись, будто намертво вросли в металл. Пальцы дрожали едва заметно — не от страха, а от переизбытка контроля, который она вынужденно держала в себе. Время от времени она бросала на Кайла короткие, резкие взгляды, полные немого вопроса или затаённого упрека, но молчала. Ни одного лишнего слова. Каждая мышца на её лице застыла в напряжении, словно высечена из камня, а на лбу, под спутанными прядями волос, блестели мелкие капли пота. Она чувствовала приближение — так же, как и он. Что-то древнее, чуждое и невообразимо мощное надвигалось, и даже скрежет гусениц не мог заглушить это ощущение.
Лина Сайрус забилась в самый дальний угол тесной кабины, прижимая к себе медицинский рюкзак, словно это был единственный островок безопасности в этом безумном мире. Её лицо было бледным, почти восковым, губы беззвучно шевелились — то ли она шептала молитву, то ли просто пыталась считать, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце и удержать себя на поверхности. Паника уже сжимала горло ледяными пальцами, тенью скользя за плечом, готовая поглотить, если ослабить хоть на миг внутреннюю хватку.
Даже Дрейк Холт, обычно такой нарочито расслабленный и циничный, выглядел… иначе. Его ноги всё так же были вызывающе вытянуты, а в руках он машинально вертел свой старый, верный боевой нож — но обычная издевательская ухмылка сползла с лица, сменившись напряжённой, хищной гримасой. Он не напевал своих похабных солдафонских песенок, не отпускал колкостей — только молча всматривался в мутную даль. Его пальцы так сильно сжимали рукоять ножа, что казалось, металл вот-вот прогнётся. Даже его напускное спокойствие, отрепетированное, как маска, не могло скрыть внутреннего напряжения — того глубинного, первобытного давления, которое нарастало с каждым пройденным километром. Как будто невидимая, всепроникающая рука, чуждая и холодная, всё крепче сжимала грудь, вытягивая из души последние остатки самообладания.
— Мы уже должны его видеть, — сказала наконец Эва. Её голос прозвучал глухо и напряжённо сквозь натужный рёв старых двигателей. Тишина в кабине стала такой плотной, что её слова прозвучали как выстрел. — «Эхо-7». Дроны засекали его визуально на этой дистанции. Почему экраны пусты? Только помехи.
Кайл нахмурился, сверяясь с данными на своём нейроинтерфейсе. Экран браслета тоже показывал лишь хаотичное мерцание помех — беспорядочные всплески, как будто сама реальность вокруг них отказывалась подчиняться законам физики и логики, искривлялась, ускользала от любых попыток анализа. Он почувствовал, как неприятный холодок пробегает по спине. Это было не просто техническим сбоем. Не ошибкой. Это было предупреждением. Голосом самого Разлома.
— Разломы искажают сигналы, Эва, — ответил он, стараясь, чтобы его голос звучал увереннее, чем он чувствовал себя на самом деле. — Мы близко. Слишком близко, чтобы полагаться только на технику. Нужно смотреть в оба. И слушать… слушать свои инстинкты.
Эва коротко хмыкнула, но промолчала, лишь крепче сжала рычаги управления. Кайл повернулся к бронированному иллюминатору, отчаянно пытаясь разглядеть что-то в мутной, дрожащей дымке Пустоши. Тщетно, как будто сам воздух сопротивлялся взгляду. И вдруг он увидел это. Не глазами — нутром. Как удар под дых.
Огромная, зияющая трещина в небе, растянувшаяся на сотни метров, пульсировала холодным, призрачным светом, от которого блёкло всё вокруг. Мир терял краски, как будто этот свет выжигал их дотла. «Эхо-7». Но это было не просто место. Оно было больше, чудовищнее, чем он ожидал, и казалось живым — гигантской, кровоточащей раной в самой ткани реальности. Раной, из которой сочились тьма и безумие. Свет, исходящий из неё, отбрасывал на выжженную землю искажённые, пляшущие тени, но двигались они... неестественно. Извивались, как клубок ядовитых змей, удлинялись и сжимались вопреки законам оптики, и исчезали, не оставляя ни малейшего следа, словно проваливались в другую реальность, где правила были иными.
— Вот оно… — прошептала Лина, её голос дрожал так сильно, что слова едва можно было разобрать. Она прижалась к холодному стеклу, глаза распахнуты — в них застыл коктейль ужаса и какого-то извращённого, болезненного восхищения. — Это… это так красиво. И так страшно. Вы… вы чувствуете? Как будто оно смотрит прямо на нас. В самую душу.
— Не выдумывай, док, — бросил Дрейк, но в его голосе не прозвучало ни привычной насмешки, ни бравады. Он тоже смотрел на Разлом, и его пальцы, до этого машинально вертевшие нож, замерли. Кайл заметил, как его напускная ухмылка окончательно исчезла, будто стерта невидимой рукой, сменившись выражением глубокой, звериной настороженности. Даже он — Дрейк Холт, для которого смерть была буднями, а страх поводом для шутки, — даже он не мог игнорировать это место и скрыть того, что чувствовал сейчас. Разлом не был врагом, которого можно было подстрелить или взорвать. Это было... нечто. Слишком древнее. Слишком чуждое. Что-то, что отказывалось вмещаться в рамки понятий «бой» и «опасность».
Кайл хотел что-то сказать — успокоить их, или, может быть, самого себя, — но слова застряли в горле, когда «Громовой Коготь» внезапно сильно затрясло. Не от удара, не от неровности дороги — нет. Это шло глубже, фундаментальнее, словно сама реальность под гусеницами дрогнула, сдвинулась, пошла волнами. Датчики на приборной панели взвыли пронзительной сиреной, режущей слух до боли. Экраны вспыхнули ослепляющим красным, словно машина вопила вместе с ними. В тот же миг воздух в кабине стал густым, почти вязким, будто их погрузили в густой, невидимый сироп.
Лина коротко вскрикнула, схватившись за голову — её лицо исказилось от внезапной, мучительной боли... Эва выругалась сквозь стиснутые зубы, отчаянно пытаясь удержать управление и не дать машине, стремительно теряющей устойчивость, перевернуться.
— Гравитационная аномалия! — крикнула она. Голос её едва пробивался сквозь нарастающий гул, словно через шторм. — Сильнейшая! Держитесь! Это... это намного мощнее, чем все предыдущие скачки!
Кайл почувствовал, как тело наливается невыносимой тяжестью, будто в его вены кто-то влил расплавленный свинец. Каждый мускул протестовал, каждое движение давалось с неимоверным трудом. Он с усилием повернул голову и увидел, как Лина согнулась пополам, её лицо исказилось от агонии, из носа тонкой тёмной струйкой сочилась кровь. Дрейк, стиснув зубы до хруста, пытался подняться, но сила давления буквально впечатала его в пол. Его нож с глухим лязгом выпал из ослабевших пальцев и покатился в сторону. Эва, покрытая потом, яростно боролась с рычагами, словно машина стала ей врагом. Её губы шевелились, выкрикивая какие-то команды или проклятия, но слова тонули в низком, вибрирующем гуле, проникающем в самую кость. Гул этот не имел источника — он был повсюду и нигде, как голос чего-то древнего, чуждого, пробуждённого их присутствием.
Но хуже всего были не муки тела, какими бы мучительными они ни были. Худшее происходило внутри. Кайл почувствовал, как его сознание начинает скользить, терять опору, как чья-то чужая, холодная воля проникает в самую глубину его разума, безжалостно вытаскивая на поверхность самые болезненные воспоминания. Он зажмурился, но это было бесполезно. Перед его внутренним взором с ужасающей ясностью возникла лаборатория «Квантовая Заря». Тот самый день. День вселенской катастрофы, когда всё пошло к чёрту. Он увидел Марию и Эллу. Любимые, родные лица, искажённые ужасом, застывшие в предсмертном крике. И бездонную, всепоглощающую пустоту Разлома, что жадно и неотвратимо втягивала их. Но на этот раз они не просто исчезали. Они смотрели прямо на него. Их глаза были мёртвыми, пустыми, как глазницы выбеленных черепов. А их голоса, слившиеся в один жуткий, многоголосый хор, шептали прямо в мозг, разрывая его изнутри: «Ты виноват, Кайл. Ты предал нас. Ты оставил нас здесь, в этой тьме. Найди нас… или умри вместе с нами. Ты должен заплатить».
— Нет! Замолчите! — Кайл закричал, его голос эхом ужаса отразился в тесном, давящем пространстве транспорта. Он с силой ударил кулаком по металлической обшивке, пытаясь вырваться из этой ментальной западни, вернуть контроль, хоть что-то почувствовать, кроме безумия... но физическая боль не помогла. Голоса не исчезли. Напротив — усилились. Становились громче, настойчивее, они звучали внутри его головы, как сирена воздушной тревоги, разрывающая остатки его разума.
Он не был один в этом аду. Рядом с ним закричала Эва. Её лицо исказилось от ужаса и боли, она резко отпустила рычаги и прижала ладони к вискам.
— Убирайтесь! Оставьте меня в покое! Это не моя вина! Я не могла… — её голос захлебнулся, сорвался в рыдания. Кайл увидел, как её глаза наполнились паническим, бездонным ужасом, отражая что-то, известное только ей. Может быть, её собственные призраки. Может, тени прошлого из «Квантовой Зари». А может, образы, что Пустошь вытаскивала прямо из души, без спроса, без жалости.
Даже Дрейк, придавленный к полу, издавал глухие, сдавленные стоны. Его тело билось в конвульсиях, а на лице застыла гримаса невыразимого страдания. Тень явно нашла и его болевые точки и давила туда без жалости.
— Рейн! Эва! Очнитесь! — голос Лины, слабый, но неожиданно твёрдый, прорвался сквозь какофонию боли и страха. Она, шатаясь, поднялась на ноги. Кровь всё ещё тонкой струйкой текла из её носа, но в её глазах полыхал решительный огонь. Она держала в руках инъектор. — Это не реально! Слышите меня? Это Разлом! Он играет с вами! Он пытается сломать нас!
Кайл с огромным трудом открыл глаза, чувствуя, как липкий, холодный пот заливает лицо. Гравитационное давление начало медленно спадать, «Громовой Коготь» снова двигался, хотя его двигатели надсадно кашляли от перегрузки. Лина, всё ещё держась за голову, но уже более уверенно стоявшая на ногах, смотрела на него с тревогой и каким-то новым, незнакомым ему уважением. Дрейк, тяжело дыша, поднялся на четвереньки, подобрал свой нож, но его лицо было мрачнее тучи, а взгляд метался по углам, затравленный, настороженный, будто он всё ещё искал невидимого врага.
— Я… в порядке, — выдавил Кайл, хотя это была наглая ложь. Его сердце бешено колотилось в груди, а голоса, хоть и затихли на время, всё ещё звучали где-то на самом краю сознания, злобным эхом, готовые вернуться в любой момент. Он посмотрел на Эву. Она сидела, обхватив голову руками, её плечи мелко дрожали. Когда она наконец подняла глаза, в них отражался не только остаточный ужас, но и что-то похожее на стыд. Она знала, что он видел её слабость. И, возможно, она видела его. Это был их общий ад.
— Мы не можем… мы не можем продолжать в таком темпе, — сказала Эва, её голос был тише обычного, но в нём звенела сталь. Она уже приходила в себя, инженерная логика брала верх над эмоциями. — Если аномалии и дальше будут усиливаться с такой скоростью, мы не дойдём до центра «Эхо-7». Мы либо сойдём с ума, либо нас разорвёт на части. Нужно найти укрытие, переждать, пока реальность хотя бы немного стабилизируется. Или хотя бы сделать вид, что у нас есть чёткий план, а не просто отчаянный рывок в неизвестность.
— Укрытие? — Дрейк хрипло рассмеялся, но смех был пустым, лишённым всякого веселья. — Ты серьёзно, Картер? Мы в пятнадцати километрах от этой чёртовой трещины в заднице мира, и она уже лезет нам в головы, как червь в гнилое яблоко! Где ты, к чертям, собралась прятаться? В этих радиоактивных обломках? Или в своей хвалёной чёртовой логике, которая чуть не дала дуба пару минут назад?
— Заткнись, Холт, — огрызнулась Эва, но её взгляд был прикован к Кайлу. Она ждала его решения, хотя в её глазах всё ещё читалось глубокое, застарелое недоверие — но теперь к нему примешивалось и нечто новое. Возможно, осознание того, что они все в одной лодке, и эта лодка стремительно идёт ко дну.
Кайл глубоко вдохнул, пытаясь собрать воедино осколки мыслей. Он знал, что Эва права — они не выдержат ещё одну такую аномалию без передышки и подготовки. Но остановка означала потерю драгоценного времени, а каждый час промедления приближал их к неминуемому провалу. И всё же, где-то в самой глубине истерзанного сознания, он чувствовал: Разлом зовёт его. Голос Эллы, даже если это была всего лишь жестокая иллюзия, порождение его больного воображения, тянул его вперёд, как мощный, непреодолимый магнит.
— Мы найдём укрытие, — сказал он наконец. Голос прозвучал хрипло, но твёрдо. — Дроны фиксировали остатки старого военного бункера где-то здесь, на северо-востоке. «Северный Щит», кажется. Мы переждём там, проверим оборудование, попытаемся восстановить силы. И решим, как двигаться дальше.
Он бросил взгляд на каждого по очереди, взглядом пробивая сквозь страх, усталость и сомнение.
— Но мы не отступаем. «Эхо-7» — наш единственный шанс. Что бы это ни стоило.
Лина с благодарностью кивнула, — её лицо всё ещё оставалось бледным, но в глазах мелькнула слабая искра надежды. Дрейк лишь пожал плечами, пробормотав что-то неразборчивое себе под нос, но больше не спорил. Эва, после долгой напряжённой паузы, молча повернулась к панели управления, направляя «Громовой Коготь» к указанным координатам. Но Кайл чувствовал — это только начало. Разлом уже проник в их разумы, и с каждым шагом, с каждым метром, приближающим их к его сердцу, он будет копать глубже, безжалостнее. Он посмотрел в иллюминатор, на далёкое, ядовитое, пульсирующее свечение «Эхо-7», и подумал, что, возможно, это не они идут к нему. Это он терпеливо ждёт их, расставляя свои невидимые ловушки.
А внутри него, несмотря на внешнюю тишину, всё ещё шевелилось эхо недавнего кошмара — и он знал: то была не последняя встреча.


Глава 5: «Тени в Стенах»

2247 год. Пустошь, 12 километров до «Эхо-7»,
заброшенный бункер «Северный Щит».

«Громовой Коготь» с тяжёлым, протестующим скрежетом замер у ржавых, искорёженных ворот заброшенного бункера, который когда-то, в другой, почти забытой жизни, носил гордое название «Северный Щит». Теперь же сооружение выглядело как зловещий призрак прошлого — массивные бетонные стены, покрытые глубокими трещинами и язвами мха, наполовину ушли под землю, словно пытаясь спрятаться от ужасов Пустоши. Стальные ворота, перекошенные временем и, возможно, какой-то неведомой силой, едва держались на проржавевших петлях, зияя тёмными провалами. Над бункером, словно гигантский, недобрый глаз, нависал холодный, пульсирующий свет «Эхо-7» — его неземное сияние отбрасывало на серые стены дрожащие, вытянутые тени, которые казались слишком живыми, слишком осмысленными, чтобы быть просто игрой света и тьмы. Кайл Рейн вышел из транспорта первым. Его экзоскелет протестующе гудел, подстраиваясь под неровную, усыпанную обломками поверхность, а в груди сжималось ледяное, липкое предчувствие — знакомое, почти родное, словно отголосок недавнего ужаса всё ещё цеплялся за него когтями изнутри. Его он не мог ни объяснить, ни проигнорировать.
Воздух здесь был ещё тяжелее, чем в открытой Пустоши — густой, с тошнотворным металлическим привкусом и запахом застарелой плесени, от которого першило в горле и слезились глаза. Кайл чувствовал, как давление Разлома усиливается с каждой секундой, словно невидимые, холодные пальцы касаются его затылка, шепча что-то неразборчивое, но бесконечно зловещее — на самой грани слышимости.
Он оглянулся на команду. Эва Картер, бледная, но собранная, уже сканировала периметр с помощью портативного дрона. Её лицо было напряжённым, сосредоточенным — каждый мускул под контролем. Лина Сайрус, крепко прижимая к себе медицинский рюкзак, как единственное спасение, нервно осматривалась по сторонам, её дыхание было частым и неровным. Дрейк Холт, как всегда, пытался выглядеть беззаботным, но его рука не отпускала рукояти плазменного резака, а взгляд беспокойно метался по пляшущим теням, словно он ожидал нападения из каждого тёмного угла.
— Это место больше похоже на склеп, чем на укрытие, — пробормотал Дрейк, с силой пнув какой-то обломок бетона. Тот с гулким, тревожным звуком покатился в темноту полуразрушенного входа. — Ты уверен, что мы тут в относительной безопасности, учёный? Потому что все мои инстинкты вопят, что эта дыра пропитана смертью... и чем-то куда более зловещим.
— Ничто не безопасно так близко к Разлому, Холт, — отрезал Кайл, стараясь скрыть растущее беспокойство, которое жгло внутри. Он тоже чувствовал это — затаившуюся, невидимую угрозу. Словно невидимая тень нависла над ними, готовая разорвать в любой момент. — Но здесь хотя бы можно попытаться переждать пик аномальной активности и проверить оборудование. Эва, что показывает дрон? Есть ли хоть какой-то действующий вход?
Эва, не отрываясь от экрана своего нейроинтерфейса, коротко кивнула.
— Главный вход в пятидесяти метрах на север. Ворота частично обрушены, но проход, похоже, есть. Внутри фиксируются остаточные, слабые сигналы энергии, но… они крайне нестабильны. Как будто что-то пытается включиться и тут же гаснет. Это может быть старое, повреждённое оборудование. Или… что-то совсем другое. Гораздо хуже и опаснее, что имитирует его, заманивая нас внутрь.
— Другое? Хуже? — Лина резко повернулась к ней, голос дрогнул, а глаза расширились от растущего страха. — Что может быть хуже, Эва? Ты… ты имеешь в виду… тени? Я слышала, что они часто появляются в таких заброшенных местах, особенно рядом с активными Разломами. Это правда?
Эва не ответила, только бросила на Кайла быстрый, многозначительный взгляд, полный немого вопроса и общей тревоги. Он знал, что она думает о том же, о чём и он. Тени. Не просто игра света, а нечто куда более зловещее. Он видел их раньше, в первые, самые отчаянные годы после катастрофы — неуловимые, полупрозрачные фигуры, которые исчезали при прямом взгляде, но оставляли после себя могильный холод в костях и липкий, иррациональный ужас, сковывающий сердце. Он не хотел говорить об этом Лине, не желал рушить её хрупкую, почти детскую надежду под тяжестью этой правды. Но и врать, давая ложные заверения, он тоже не мог. Не здесь. Не сейчас.
— Возможно, — сказал он наконец, его голос был тихим, но твёрдым, как закаленная сталь. — Но мы не знаем наверняка, что это. Может, это просто иллюзии, порождённые близостью Разлома, как те, что мы видели в аномалии. Главное — держаться вместе. Не отходить друг от друга. И во что бы то ни стало — не терять голову. Не поддаваться панике.
Кайл говорил это, чтобы поддержать моральный дух команды, вселить в них хотя бы крошечную искру надежды. Но внутри его охватывал леденящий страх — не за себя, а за тех, кто зависел от него. Сердце сжималось от тяжести осознания: надежда — роскошь, которую можно позволить лишь до определённого момента. И чем больше он пытался казаться сильным, тем глубже в душе рождалось сомнение — хватит ли им всем сил выжить?
Дрейк громко фыркнул, но на этот раз ничего не сказал, лишь сильнее сжал рукоять плазменного резака. Команда, соблюдая осторожность, двинулась к зияющему провалу входа, их шаги гулко отдавались в мёртвой тишине Пустоши.
Они знали о «Северном Щите» — старом военном бункере на границе Пустоши, выбранном именно из-за его стратегического расположения и слухов о частичных системах жизнеобеспечения. Но никто толком не понимал, почему объект был заброшен так внезапно, и что на самом деле там происходило до катастрофы. Это место хранило свои тайны, и теперь они собирались раскрыть их — несмотря на жуткие предчувствия.
Внутри бункера было ещё мрачнее и холоднее, чем снаружи. Воздух казался спёртым и тяжёлым, пропитанным запахом гниющей органики и едва уловимым химическим оттенком. Стены были покрыты толстым слоем склизкой плесени, а разбитые старые лампы, свисающие с потолка на обрывках проводов, зловеще мигали, хотя уже не работали десятилетиями.
Кайл включил фонарь на своём экзоскелете, и узкий луч света выхватил из темноты обломки ржавой мебели, искорёженные ящики и что-то, похожее на старые, покрытые пылью терминалы. Но что-то было не так. Нечто неуловимо неправильное. Тени, отбрасываемые их собственными фонарями, двигались медленнее, чем следовало, словно отставая от источника света, будто живя своей, отдельной жизнью.
— Вы… вы это видите? — прошептала Лина, голос её дрожал так, что Кайл едва разобрал слова. Она указала дрожащей рукой на стену, где её собственная тень, казалось, замерла на месте, неподвижная и плотная, хотя сама она уже сделала шаг в сторону. — Это… это не нормально. Кайл, скажи, что это просто усталость. Пожалуйста, скажи, что это игра моего воображения.
Кайл сжал челюсти так, что заскрипели зубы, чувствуя, как ледяной холод медленно расползается по спине, сковывая движения. Он отчаянно хотел солгать, сказать, что это всего лишь игра света или остаточный эффект гравитационной аномалии, которая деформировала их зрение. Но он знал правду. Это были не просто тени. Это было нечто, что жило в стенах этого проклятого места, что-то, что пробудилось и подпитывалось зловещей, искажающей близостью «Эхо-7».
Он повернулся к Эве, ища в её глазах поддержки или хотя бы подтверждения своим опасениям, но её лицо было каменным, непроницаемым, а рука уже инстинктивно лежала на кобуре импульсного пистолета.
— Это не усталость, Лина, — сказал он наконец, стараясь придать голосу спокойствие и уверенность, хотя внутри у него всё сжималось от ледяного, давящего предчувствия. — Но мы не можем позволить этому отвлекать нас или сковывать страхом. Мы здесь, чтобы переждать пик аномальной активности и собрать максимум данных. Найдём центральный командный зал, закрепимся там и тщательно проверим информацию с дронов. Если что-то… если что-то попытается проявиться, мы будем готовы.
— Готовы? — Дрейк хрипло и издевательски рассмеялся, и его смех гулко эхом разнёсся по мёртвым коридорам бункера. — Ты серьёзно, Рейн? Ты даже не знаешь, с чем, чёрт возьми, мы имеем дело! А если эти твои «тени» — не безобидные иллюзии? Что, если они вполне реальны и голодны и смертельно опасны? Я не собираюсь подыхать здесь за твои безумные теории и призрачную надежду!
— Тогда убирайся, Холт! — резко и холодно огрызнулась Эва, её глаза в тусклом полумраке вспыхнули стальным блеском. — Никто тебя здесь не держит. Проваливай обратно в Пустошь, если такой смелый. Но если останешься — будешь делать, что скажут, иначе я сама прикончу тебя, прежде чем эти твари из теней до тебя доберутся. Поверь, так будет быстрее и даже милосерднее.
Напряжение между ними вспыхнуло с новой силой, как искра в пороховой бочке, готовой взорваться. Но Кайл решительно поднял руку, останавливая назревающий конфликт.
— Хватит! — его голос прозвучал твёрдо, без сомнений. — Мы не можем позволить себе раскол. Не сейчас, когда каждый из нас на вес золота. Дрейк, твои навыки — наша опора. Эва, держи себя в руках. Лина, оставайся рядом со мной или с Эвой. Мы идём дальше. Вместе.
Они медленно двинулись по тёмному, узкому коридору. Каждый звук — скрип металла под ногами, далёкая капля воды, их собственное прерывистое дыхание — казался оглушительно громче, чем следовало быть в этой мёртвой тишине. Кайл чувствовал, как давление в голове усиливается, будто сам Разлом невидимыми щупальцами вползает прямо в его разум, шепчет искушающие и зловещие слова, жадно пробираясь в самые потаённые уголки сознания. И затем он услышал это снова — голос Эллы. Слабый, хрупкий, едва различимый, но настолько отчётливый, что казался исходящим из самой глубины бункера, из-за следующего поворота. «Папа… я здесь… мне страшно… помоги…» Его сердце сжалось до болезненной точки, грудь сдавила ледяная хватка страха, и Кайл невольно ускорил шаг, игнорируя обеспокоенный, вопросительный взгляд Лины. Сцепив зубы, он всеми силами пытался показать уверенность, которую давно потерял внутри...
Коридор вывел их в просторный центральный зал — огромное, полуразрушенное помещение с частично обрушенным потолком, сквозь зияющие дыры которого проникал слабый, болезненный свет «Эхо-7», словно ранние лучи заходящего солнца на заброшенной могиле. В центре зала, подобно древнему алтарю забытой веры, возвышался старый командный терминал, покрытый толстым слоем пыли и ржавчины. Его экран был тёмным, но в воздухе вокруг него дрожали и потрескивали слабые, едва заметные искры энергии — крошечные, словно заблудившиеся молнии, которые никак не могли найти себе выхода.
Эва, забыв об осторожности, торопливо направилась к терминалу и, не раздумывая, подключила свой нейроинтерфейс, стремясь выжать из устаревшей техники хоть какие-то живые данные.
Кайл же остался стоять у входа, его взгляд неотрывно тянулся к самому тёмному углу зала. Там, словно тень на грани видимости, мелькнула маленькая сгорбленная фигура. Но в следующий миг, когда он моргнул, там уже ничего не было — лишь холодные, пляшущие в полумраке тени, что, казалось, жили своей собственной, зловещей жизнью.
— Есть сигнал! — голос Эвы, напряжённый, но с явной ноткой удивления, прорвался сквозь тишину, словно резкий выстрел, вырывая Кайла из оцепенения. — Это… это старые записи. «Северный Щит» был не просто военным бункером, а засекреченной исследовательской станцией, действовавшей ещё до катастрофы. Они изучали самые первые, едва появившиеся Разломы, пытаясь понять их природу. Но после начала исследований объект внезапно закрыли и забросили, оставив множество нераскрытых тайн. Однако здесь сохранились отчёты… детальные, технические… о «Эхо-7». Они называют его… «Точкой Нуля». Источником. И… — она внезапно замолчала, лицо, освещённое мерцающим светом интерфейса, смертельно побледнело.
— Что? — Кайл шагнул ближе, чувствуя, как пульс бешено колотится в висках, а по спине тонкой змейкой пробегает ледяной озноб. — Что там, Эва? Говори!
Эва медленно повернулась к Кайлу, её глаза широко раскрылись, в них читалась неподдельная, глубокая тревога, какой он не видел у неё никогда прежде. — Они пишут, что «Эхо-7» — это не просто Разлом. Это… это первоисточник. Точка сингулярности, породившая все остальные. И они упоминают… о сущности. О чём-то, что живёт внутри него. И оно не просто наблюдает за нами... а видит нас. Прямо здесь и сейчас.
Слова повисли в воздухе, тяжёлые и гнетущие, как бетонные плиты обрушенного потолка, нависающего над их головами. Лина тихо всхлипнула, прижимая дрожащую руку ко рту, её глаза наполнились слезами ужаса. Дрейк, до этого стоявший у стены с видом скучающего хищника, внезапно застыл, его пальцы сжали рукоять плазменного резака до белизны костяшек. А Кайл… Кайл ощутил, как ледяные тиски сдавливают его изнутри, медленно вымораживая последние крупицы надежды. Сущность. Он не мог точно понять, что это, но каким-то первобытным инстинктом чувствовал, что это правда. «Эхо-7» не просто ждало их. Оно знало, что они здесь. Оно наблюдало. И оно было ближе, чем они могли себе представить.
И в этот самый момент единственный уцелевший светильник в зале внезапно тревожно мигнул, хотя терминал, к которому была подключена Эва, не был соединён с общей системой питания бункера. Тени на стенах дрогнули, вытягиваясь в длинные, когтистые пальцы, словно жаждущие схватить живую плоть. Из самых тёмных, неизведанных глубин бункера донёсся низкий, вибрирующий гул — гул, который нарастал с каждым мгновением, заставляя дрожать пол под ногами и звенеть осколки разбитого стекла. Кайл резко обернулся, рука инстинктивно потянулась к импульсному ружью, но в этот момент оружие казалось таким жалким, таким бессильным перед лицом этой неведомой угрозы. Что-то приближалось. И это определённо не было иллюзией.


Глава 6: «Эхо из Глубины»

2247 год. Пустошь, 12 километров до «Эхо-7»,
заброшенный бункер «Северный Щит».

Низкий, вибрирующий гул, зародившийся в недрах бункера, нарастал, заполняя собой всё пространство, словно само сердце «Северного Щита» — древнее, стальное, забытое — внезапно очнулось от десятилетий летаргического сна и вновь начало биться. Кайл Рейн застыл. Его пальцы мёртвой хваткой сжимали бесполезное импульсное ружьё, взгляд лихорадочно метался по искажённому пляшущими тенями центральному залу, не в силах найти опору. Призрачный, болезненный свет «Эхо-7», проникающий сквозь зияющие дыры в обрушенном потолке, дрожал, как испуганное дыхание — и вместе с ним, казалось, начинало дрожать само пространство. Все вокруг искривлялось, теряя привычные очертания, расплываясь, словно границы реальности стали зыбкими, пористыми.
Тени на стенах вытягивались, уплотнялись, становились всё менее похожими на случайные размытые пятна и всё больше — на нечто живое и чуждое. Силуэты — изломанные, уродливо вытянутые, с неестественно длинными конечностями — смутно напоминали человеческие, но от них веяло первобытным ужасом. В местах, где у людей должны быть лица, зияли пустые чёрные провалы, из которых сочился тот же слабый, неземной свет, что лился из далёкого Разлома.
— Что за чёрт… что это за хрень?! — прошептал Дрейк Холт, медленно отступая на шаг назад. Плазменный резак в его руке вспыхнул ярко-голубым, с хищным гудением, готовый к бою. Впервые с момента их знакомства в его голосе не было ни капли привычной бравады, ни тени насмешки — только плохо скрываемое напряжение, граничащее с первобытным ужасом. Он резко повернулся к Кайлу, его глаза, сузившиеся до щёлочек, горели недобрым огнём.
— Рейн, ты, мать твою, говорил, что это могут быть иллюзии! — процедил он. — Это ни хрена не похоже на грёбаные иллюзии, учёный! Это... это прёт прямо на нас!
— Я не знаю, что это, Холт, — огрызнулся Кайл, отчаянно пытаясь сохранить ровный голос, хотя сердце колотилось так, будто вот-вот прорвёт грудную клетку. Давление в голове нарастало с каждой секундой, словно сам Разлом пытался проломить его череп, пробраться в самые потаённые закоулки сознания. И тут снова — голос Эллы. Слабый, но настойчивый, почти умоляющий, звучащий на краю рассудка: «Папа… они уже здесь… они идут за тобой… беги, папочка, беги!» Он стиснул зубы, изо всех сил пытаясь отогнать это наваждение. Но холод внутри становился только гуще, тяжелее — ледяной панцирь, сковывающий грудь, не давал вздохнуть.
Эва Картер, до этого застывшая у терминала, быстро отсоединила свой нейроинтерфейс. Её лицо было бледным, как полотно, но взгляд — жёстким, решительным. Она мгновенно оценила ситуацию, и её инженерный мозг уже искал выход, просчитывал варианты, даже если их не было. Рывком достала свой импульсный пистолет и резко повернулась к команде — её голос, неожиданно громкий и властный, прозвучал как боевой приказ:
— Мы не можем просто стоять и ждать, пока нас сожрут! Если это аномалия, порождённая Разломом — нам нужно двигаться, искать выход! Если же это что-то… реальное… — она запнулась на миг, бросив взгляд на тени, которые медленно, неотвратимо отделялись от стен, — …тогда, чёрт возьми, нам придётся драться!
Лина Сайрус прижалась к холодной бетонной поверхности, словно пыталась слиться с ней. Ее тело мелко дрожало, а пальцы мёртвой хваткой вцепились в медицинский рюкзак.
— Этого не может быть... — бормотала она, почти беззвучно, сбивчиво, как человек, теряющий связь с реальностью. — Это Разлом… он играет с нами… он должен играть… правда, Кайл? Скажи, что это не по-настоящему! Скажи... пожалуйста...
Кайл хотел ответить, хотел обнадёжить её — хоть чем-то, хоть ложью. Но не успел. Гул резко сменился на скрежещущий, раздирающий уши вой — как будто гигантские, невидимые когти рвали металл и бетон изнутри, пытаясь выломать себе путь наружу. Одна из теней дрогнула... и вытекла из плоскости стены. Не расплылась, не исчезла — а именно вытекла, как чёрная жижа, принимающая форму. Перед нами теперь стояла трёхмерная, зловещая фигура — нечто искажённое, неестественно вытянутое, будто созданное в кошмаре безумного разума. Руки, изогнутые, как паучьи лапы. Лицо — или то, что его заменяло — зияющая пустота, две бездонные глазницы, из которых сочился тот же слабый, мертвенный свет, что и от далёкого «Эхо-7». Она двигалась медленно, но неотвратимо. С жуткой, нечеловеческой целенаправленностью, направляясь прямо к оцепеневшей от ужаса Лине. За ней — одна за другой — начали отделяться другие тени. Их движения были рваными, дёрганными, как у сломанных, неумело управляемых марионеток.
— Лина, с дороги! Отойди! — крикнул Кайл, инстинктивно бросаясь к ней. Он с силой оттолкнул её за массивный обломок бетонной плиты и тут же вскинул ружьё и выстрелил в надвигающуюся тень. Импульсный заряд вспыхнул ярко-синим, разрезая воздух и ударив прямо в центр тёмной фигуры. Мгновение — надежда. Но вместо того, чтобы рассеяться или хотя бы взорваться, тень лишь на миг дрогнула, как рябь на тёмной воде, и продолжила своё медленное, неотвратимое движение, не замедляясь ни на шаг. Заряд прошёл сквозь неё, оставив на стене позади дымящуюся, оплавленную отметину, но не причинив самой твари ни малейшего вреда. Паника, словно ледяная змея, обвилась вокруг горла Кайла, впиваясь кольцами. Он даже не сразу понял, что перестал дышать. Это не было иллюзией. Это было что-то другое. Что-то гораздо, гораздо худшее.
— Они неуязвимы! Наши выстрелы проходят насквозь! — в отчаянии крикнула Эва, срываясь почти на визг. Она открыла беспорядочный огонь из импульсного пистолета, сжимая спусковой крючок до хруста костяшек. Яркие вспышки на секунды вырывали зал из полумрака, обнажая уродливые очертания фигур — и тени в этот миг, казалось, сгущались, становились плотнее, чернее, как будто подпитывались светом, а не разрушались им.
— Мы не можем сражаться с этим! — голос её дрогнул, но не сломался. — Нужно уходить, Рейн! Сейчас же! Пока нас не окружили!
— Куда, чёрт возьми, уходить?! — рявкнул Дрейк, отчаянно размахивая своим сверкающим плазменным резаком. Лезвие с шипением прошло сквозь одну из наступающих фигур, не встретив никакого видимого сопротивления. Но тень, вместо того чтобы исчезнуть или хотя бы замедлиться, вытянула свою призрачную руку, и Дрейка отбросило назад с такой силой, как будто его ударил невидимый таран. Он врезался в стену, глухо выругавшись от боли, но тут же, как пружина, вскочил на ноги. Его лицо исказилось от ярости и, возможно, впервые — от неподдельного страха.
— Эти твари… они играют с нами! — прохрипел он, тяжело дыша. — Они не дадут нам просто так уйти... Они чувствуют нас. Слышат. И ждут, когда мы сделаем ошибку...
Кайл отчаянно пытался думать, анализировать, но шум в голове усиливался с каждой секундой. Голос Эллы — искажённый и полный боли — смешивался с низким, вибрирующим гулом Разлома, превращаясь в невыносимую какофонию, разрывающую сознание. Он заметил: тени не просто слепо атакуют — они действуют с пугающей осознанностью, медленно, но неотвратимо смыкаясь в кольцо, отрезая единственный путь к выходу, загоняя их всё глубже в просторный, но теперь казавшийся ловушкой, зал. Его взгляд случайно упал на старый командный терминал, который Эва тщетно пыталась взломать. Искры аномальной энергии, пульсирующие вокруг него, стали ярче, интенсивнее, словно отзываясь на нарастающий хаос. И тогда Кайла внезапно осенило — эти сущности, несомненно, связаны с «Эхо-7», с его чужеродной, недоступной человеческому разуму энергией. А терминал… возможно, был не просто грудой старого железа. Если в нём сохранились хоть какие-то данные — о Разломе, о попытках его контролировать или подавить, — возможно, именно там скрывался ключ. Ключ, способный остановить это нашествие.
— Эва! — крикнул он, едва перекрывая нарастающий шум и визг. — Вернись к терминалу! Попробуй ещё раз! Найди что-нибудь о контроле аномальных проявлений! О частотах! Это наш единственный шанс! Мы с Дрейком постараемся их задержать!
Эва на мгновение замерла, глаза её метались между тенями и терминалом, полные сомнений и страха. Но затем решимость победила. Увернувшись от протянувшейся к ней тёмной руки, она бросилась обратно к терминалу, её пальцы снова застучали по изношенному интерфейсу, почти на ощупь.
Кайл резко повернулся к Дрейку. Тот уже яростно сражался с двумя тенями, неистово орудуя плазменным резаком, чьё голубое лезвие сверкало в полумраке. Впрочем, его удары не причиняли врагам никакого вреда и были так же бесполезны, как и выстрелы Кайла.
— Дрейк! — крикнул Кайл. — Держи их на расстоянии! Не дай добраться до Лины и Эвы! Прикрой их любой ценой! Слышишь?!
— Легко сказать, учёный! — прорычал Дрейк, но всё же, рывком сместившись, занял позицию между наступающими тенями и женщинами, став последним рубежом, пусть и хрупким. Лина, всё ещё в глубоком шоке, судорожно рылась в рюкзаке, пытаясь достать нейростабилизаторы. Руки её так дрожали, что она едва не выронила инъектор, с трудом удерживая его между пальцами.
Кайл снова открыл огонь, стреляя прицельно, отчаянно пытаясь отвлечь теней и выиграть для Эвы драгоценные секунды. Но каждый его выстрел, попадая в цель, лишь расщеплял тень на две меньшие — более подвижные, более агрессивные твари. Их становилось всё больше, уже свыше десятка, и с каждой секундой их движения ускорялись, приобретая пугающую осмысленность.
Гул, наполнявший зал, перерос в оглушительный, почти физически ощутимый рёв, от которого закладывало уши, а пол под ногами дрожал. И вдруг одна из теней — самая крупная, самая тёмная — остановилась прямо перед Кайлом. Её пустые глазницы, светящиеся мертвенным холодным светом, уставились в него, проникая, казалось, в самую душу. И он услышал голос — не Эллы, не человеческий. Что-то древнее. Бездонное. Глубокое, как сама преисподняя.
— Ты пришёл за нами… Ты и есть часть нас… Отдайся… Стань единым с Эхом…
Голос звучал не в ушах — он пульсировал, вибрировал прямо в его мозгу, разрывая мысли, перемалывая волю, растворяя личность. Кайлу показалось, что он тонет. В них. В нём. В Разломе.
Кайл рухнул на колени, сжимая голову обеими руками; его ружьё с глухим лязгом упало на бетонный пол. Тьма сгущалась, ледяная, вкрадчивая, она обволакивала его сознание, обещая покой, забвение, избавление от боли... Если он сдастся, если позволит ей войти. Но в тот самый миг, когда он уже почти перестал бороться и был готов погрузиться в это небытие, в его сознание ворвался крик — живой, отчаянный крик Лины:
— Кайл, держись! Не смей сдаваться!
И в ту же секунду почувствовал резкий, обжигающий укол в шею. Нейростабилизатор. Холодная, отрезвляющая волна разлилась по венам, прокатилась по телу, отгоняя чужеродный голос, отрезвляя, вырывая из липкой паутины чужого присутствия. Кайл с огромным трудом, пошатываясь, поднялся на ноги, его дыхание было рваным, зрение медленно прояснялось. Тени не исчезли. Они всё ещё были здесь — скользили по залу, обволакивали воздух, шептали в трещинах стен. Но их ментальное давление на его разум заметно ослабло. Он снова мог думать. Мог бороться.
— Я нашла! Я нашла! — закричала Эва. В её голосе звучали и напряжение, и торжество. — В старых записях… здесь есть протокол! «Северный Щит» использовал экспериментальный широкополосный частотный импульс для подавления локальных аномальных проявлений!
На секунду в зале повисла тишина, нарушаемая только гулом, искажённым дыханием и стрекотанием теней, чьи силуэты уже почти сомкнулись у края командного поста.
— Я могу попытаться запустить его через этот терминал, — быстро продолжила Эва, пальцы которой уже метались по панели управления, — но мне нужно время, чтобы обойти системы защиты и перенаправить энергию!
Она даже не обернулась, когда рядом с её плечом прошёл очередной импульс, едва не задев волосы.
— Держите их подальше от меня! Любой ценой!
— Сколько времени тебе нужно, Картер?! — прорычал Дрейк, с трудом отбрасывая очередную тень, которая тут же восстановилась из окружающего мрака, будто и не получала удара.
— Минуты две! Полторы, если эта рухлядь не вздумает взорваться! — крикнула в ответ Эва, даже не отрывая взгляда от экрана. Её пальцы буквально летали по древнему потрескавшемуся интерфейсу, оставляя за собой лишь размытые отблески света. — И если вы, идиоты, перестанете меня отвлекать!
Кайл решительно кивнул, хотя каждый мускул в его теле ныл от нечеловеческого напряжения. Он подобрал ружьё и встал плечом к плечу с Дрейком.
— Мы дадим тебе это время, Эва. Лина, держись позади нас. Если кто-то из нас упадёт... или если эта тварь снова полезет в голову — используй стабилизаторы. Не раздумывая.
Лина кивнула. Бледная, с лицом мокрым от слёз и пота, но в глазах её появилась неожиданная твёрдость. В дрожащей руке она крепко сжимала инъектор.
Тени накатывали волнами. Их прикосновения были как уколы ледяных игл, проникающих сквозь одежду — прямо в кожу. Но Кайл и Дрейк держались, отвлекая их на себя, выигрывая для Эвы драгоценные секунды. И вдруг терминал издал пронзительный визг — высокий, почти ультразвуковой. По залу прокатилась ослепляющая вспышка энергии, похожая на разряд шаровой молнии. Тени на мгновение замерли. Их призрачные формы задрожали, начали искажаться, а затем, с тихим, сосущим звуком, стали растворяться, как дым на ветру. Они исчезли. Полностью. Оставив после себя лишь запах озона... и звенящую, глухую тишину. Гул стих. Слышалось только тяжёлое, прерывистое дыхание измученной команды.
Кайл обессиленно опустился на пол. Силы были на исходе, адреналин отступал, оставляя после себя лишь пустоту и ноющую боль во всём теле. Эва, отключившись от терминала, с трудом перевела дыхание; её лицо блестело от пота, но в глазах, впервые за долгое время, промелькнула слабая тень облегчения. Дрейк всё ещё крепко сжимал свой деактивированный резак. Он сплюнул на пол густую слюну, медленно поднял взгляд на Кайла. Его голос был хриплым, надтреснутым, но цеплялся за привычную браваду:
— Если это был твой гениальный план, Рейн... то он, как обычно, полное дерьмо.
Он тяжело выдохнул, прислонившись к стене.
— Но, чёрт возьми... мы всё ещё живы. Пока.
Лина, всё ещё дрожа, подошла к Кайлу. Её руки заметно тряслись, но она попыталась слабо улыбнуться.
— Ты как? Я думала… думала мы снова тебя потеряем.
Она сглотнула.
— Тот голос… он был таким сильным.
Кайл с трудом покачал головой, хотя чувствовал, что часть его, маленькая, но важная, всё ещё осталась там, в той ледяной тьме, куда так настойчиво тянул его чужеродный голос.
— Я… я в порядке, — выдохнул он и перевёл взгляд на Эву. — Что ты нашла? Это «Эхо Источника», о котором ты говорила... Что это? Сущность?
Эва посмотрела на него, её взгляд снова помрачнел, а только что появившееся облегчение исчезло без следа.
— Записи сильно повреждены, Кайл, — сказала она с тяжёлой усталостью в голосе, — но… они называют это «Эхо Первозданного Источника». Что-то, что родилось в самый момент первого, самого главного Разлома. Оно не просто живёт в «Эхо-7». Судя по всему, оно и есть «Эхо-7». И оно знает о нас. Оно чувствует нас. И ждёт, пока мы подойдем ещё ближе. Оно хочет, чтобы мы пришли.
Слова Эвы повисли в воздухе, тяжёлые и гнетущие, как бетонные плиты над их головами. Кайл ощутил, как ледяной холод снова вернулся, но теперь он понимал — это был не просто иррациональный страх. Это была жестокая, пугающая правда. Они не просто искали какой-то абстрактный источник энергии. Они шли прямиком в пасть чему-то древнему и непостижимому — чему-то, что существовало задолго до их мира и понимания. И оно уже протягивало к ним свои невидимые, ледяные тени.


Глава 7: «Разлом в Нас»

2247 год. Пустошь, 12 километров до «Эхо-7»,
заброшенный бункер «Северный Щит».

Тишина, наступившая после того, как частотный импульс развеял кошмарные тени, была почти оглушительной, давящей, как предсмертное затишье перед новым ударом. Центральный зал бункера «Северный Щит», ещё недавно превращённый в арену отчаянной схватки, теперь казался ещё более мрачным и пустым, как будто сами древние стены впитали в себя их страх, их отчаяние, саму суть того животного ужаса, что заполнял воздух.
Кайл Рейн сидел, тяжело прислонившись к холодному, влажному бетону, его импульсное ружьё — бесполезная игрушка перед лицом истинной природы Разлома — валялось рядом. В голове всё ещё гулкими, болезненными отголосками звучал тот древний, чужеродный голос, который звал его сдаться, раствориться в небытии. Свет «Эхо-7», сочившийся через дыры в обрушенном потолке, пульсировал слабо, но настойчиво, словно злобное, бездушное сердце, бьющееся где-то в глубине — и напоминал: они всё ещё внутри него, в его дыхании, в его власти. Воздух резал легкие — густой, пропитанный едким запахом озона, ржавчиной и чего-то неуловимо чужого, от которого першило в горле и стягивало слизистую. Каждый вдох был борьбой.
Эва Картер, осунувшаяся и бледная, стояла у погасшего терминала. Её руки всё ещё подрагивали от перенапряжения, но лицо оставалось непроницаемым, словно высеченным из камня. Она методично просматривала извлечённые, чудом уцелевшие фрагменты данных на своём нейроинтерфейсе; её взгляд был сосредоточен, но в глубине стальных глаз плескалась затаённая, глубокая тревога. Она знала — это лишь передышка. Краткий вдох перед новой бездной.
Лина Сайрус, свернувшись калачиком на полу рядом с Кайлом, проверяла его жизненные показатели с помощью портативного сканера. Её движения были резкими, почти механическими, лишенными чувств, словно управляемые не ею, а остаточным инстинктом. Лицо — бледное, как у мертвеца, без единого проблеска жизни, лишь тёмные, запавшие глаза с кругами под ними выдавали глубину пережитого ужаса.
Дрейк Холт, хромая на ушибленную ногу, беспокойно расхаживал по залу из угла в угол. Его деактивированный плазменный резак всё ещё был сжат в руке, а каждый шаг отдавался гулким, тревожным эхом в мёртвой тишине, и это эхо звучало тревожнее любого крика.
Между ними повисло напряжение — плотное, почти осязаемое, как натянутый до предела высоковольтный кабель, готовый в любой момент вспыхнуть смертоносным разрядом.
— Итак, — первым нарушил гнетущую тишину Дрейк. Его голос прозвучал резко, с привычной ноткой сарказма, но без тени прежней насмешки. Теперь в нём звенели сталь и затаённый страх. — Мы, значит, узнали, что ваше хвалёное «Эхо-7» — это не просто какая-то там дыра в реальности. Это, чёрт побери, разумная, голодная тварь, которая, похоже, очень хочет нас сожрать.
Он усмехнулся безрадостно, будто сам над собой.
— И что дальше, Рейн? Твой гениальный план всё ещё в силе? Мы просто идём туда и вежливо стучимся: «Привет, уважаемая Сущность, не соизволите ли вы нас прикончить, пожалуйста, но не слишком больно»? Или у тебя, как всегда, есть план получше, чем тот, что едва не отправил нас всех на тот свет?
Кайл медленно поднял взгляд — тяжёлый, усталый, как и он сам. Давление Разлома ощущалось почти физически: гнетущее, всепроникающее, оно будто давило ему на плечи, грозя сломать, раздавить до крошки. Он знал: при всей своей грубости, Дрейк прав — идти дальше, к самому сердцу этой твари, было чистым безумием. Но и отступить… Отступить — значило бы оставить всё как есть. Отказаться от единственного, призрачного шанса понять, что же на самом деле произошло с Марией и Эллой. И, возможно, найти способ закрыть эти проклятые Разломы. Навсегда. Избавить мир от этой чумы, от их ядовитого дыхания. Кайл сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Он заставил себя говорить — ровно, уверенно, хотя сам не был уверен уже ни в чём.
— Мы не можем повернуть назад, Холт. Если «Эхо Источника» — это начало... если оно первопричина всех Разломов, то именно в нём, в его сердце, должен быть ключ.
Он замолчал на долю секунды, выдохнул.
— Мы должны найти способ… Если не уничтожить его, то хотя бы понять. Понять, как с ним бороться. Как нейтрализовать его, прежде чем оно остановит всё остальное.
— Уничтожить? — Эва резко обернулась, её голос был холоден, как лёд, но в нём явственно слышались скрытая горечь и скепсис. — Кайл, ты вообще понял, что только что произошло? Что эти… эти порождения Разлома сделали с нами? Мы едва выжили. Едва, Кайл. И это, я уверена, была лишь малая, ничтожная часть того, что ждёт нас ближе к «Эхо-7».
Она сделала шаг вперёд, взглядом сверля его лицо.
— Ты сам слышал — оно знает о нас. Оно ждёт. И ты всё ещё хочешь идти прямо к нему, в его пасть?
Её губы дернулись, голос стал почти шепотом, но от этого только страшнее.
— Это не план, Кайл. Это — чистое, незамутнённое самоубийство. И я не собираюсь в нём участвовать.
Лина, всё ещё держащая в руке сканер, подняла глаза на Кайла. В её взгляде переплетались тревога и безнадёжность.
— Эва права, Кайл. Мы не готовы. Мы совершенно не готовы к такому.
Голос её дрогнул, и она машинально прижала сканер к груди, будто в поисках хоть какой-то опоры.
— Мои нейростабилизаторы… они помогают, но их запасы почти на исходе, и они не бесконечны. Если давление на наш разум усилится ещё хоть немного, я… я просто не справлюсь. Я не смогу вытащить тебя… или кого-то из нас. Я не смогу защитить даже себя.
Она замолчала на миг, сжав губы, а потом, опуская взгляд, добавила тихо:
— Может, нам стоит… стоит запросить помощь? Связаться с Бастионом? Они должны знать, с чем мы столкнулись...
— С Бастионом? — Дрейк хрипло рассмеялся, но в его смехе не было ни капли веселья. Только усталость и мрачное, выжженное внутри разочарование. — Ты всё ещё веришь в сказки, док? Мы в такой заднице мира, в зоне, где даже обычные радиосигналы искажаются и пропадают, как сама реальность.
Он сделал шаг, опираясь на стену, и плюнул на бетонный пол:
— Никто нас не услышит. А даже если и услышит — ты всерьёз думаешь, они пришлют сюда спасательную экспедицию? Ради нас? Кучки потрёпанных, списанных отбросов?
Он криво усмехнулся, устало и зло:
— Мы для них — расходный материал, пушечное мясо. Всегда были. И всегда будем.
Кайл чувствовал, как каждое слово Дрейка режет по живому — потому что, как бы цинично это ни звучало, в них была горькая правда. Он знал: Совет «Последнего Бастиона» не пришлёт помощь. Их миссия слишком рискованна, слишком дорогостояща, а ресурсы Бастиона были слишком скудны и на пределе. Но он не мог, не имел права позволить отчаянию и страху взять верх. Не сейчас. Он медленно, с трудом поднялся на ноги, каждое движение отдавалось в теле тупой болью, а старый экзоскелет тихо, протестующе загудел, подстраиваясь под движение. Кайл посмотрел в глаза каждому из своей измученной, напуганной команды — и в этом взгляде было всё: и усталость, и решимость, и боль.
— Мы не расходный материал, Дрейк, — тихо, но твёрдо произнёс он. — Мы здесь, потому что у нас есть цель.
Он замолчал, на секунду перевел дыхание.
— И я… я не собираюсь тянуть вас за собой. Никто не обязан идти дальше. Если кто-то решит уйти, вернуться… я не стану останавливать. Это ваш выбор. Но я… я не отступлю. Не теперь. Не тогда, когда мы так близко.
Эва скрестила руки на груди, её взгляд был тяжёлым, испытывающим, будто пронизывающим до костей.
— Ты всё время говоришь о какой-то высокой цели, Кайл, но, похоже, ты не видишь... или не хочешь видеть, что она тебя ослепляет, — она подошла ближе, не отводя глаз: — Ты гонишься за призраками, Кайл. За своей погибшей семьёй. Мы все это прекрасно знаем, как бы ты ни пытался это скрыть за своими речами и планами.
Её голос стал тише, но не мягче:
— Но что, если их там нет? Если всё это — лишь жестокая, изощрённая ловушка, расставленная этой тварью, чтобы заманить нас глубже? — она прищурилась, словно в последний раз проверяя: — Ты действительно готов рисковать нашими жизнями, жизнями тех, кто тебе доверился, ради надежды, которой, возможно, никогда и не существовало?
Её слова ударили, как хлыст — резко, больно, в самую суть. Потому что Кайл знал — она права. Голос Эллы, который он так отчётливо слышал, мог быть всего лишь иллюзией. Частью чудовищной игры Разлома. Его персональным адом, созданным, чтобы ломать изнутри. Но отказаться... Отказаться от мысли, что где-то там, в самой глубине этого проклятого «Эхо-7», есть ответы, он не мог. Не умел. Не хотел.
Он медленно повернулся к Эве. Его голос стал тише, но в нём появилась новая, несгибаемая твёрдость.
— Я не прошу тебя верить в мою надежду, Эва, — он посмотрел ей прямо в глаза. — Я прошу тебя довериться мне. Как инженеру. Как человеку, который стоял у истоков этого… этого кошмара.
Он сделал короткую паузу, собираясь с мыслями:
— Мы уже зашли слишком далеко, чтобы просто так повернуть назад. И если мы уйдём сейчас... всё, через что мы прошли, все жертвы… всё будет напрасно.
Эва долго, не мигая, смотрела на него. Её взгляд был тяжёлым, проникающим — как сканер, вытаскивающий трещины. Лицо оставалось непроницаемым, как ледяная маска, но в этой неподвижности чувствовалось не безразличие — борьба. Долгая, внутренняя. Наконец она медленно отвела взгляд. Плечи её чуть опустились, словно от неощутимого, но неумолимого груза.
— Хорошо, Кайл, — пробормотала она почти неслышно. — Я пойду, — она подняла глаза, и в них уже не было льда — только усталость и последнее предупреждение: — Но если это снова пойдёт не так... если ты снова ошибёшься… я не стану молчать, — голос стал чуть жёстче. — И ты будешь отвечать за всё. За каждого из нас.
Дрейк с громким стуком опустил свой резак на пол, тот наконец активировался, издав короткий, жалобный писк. Он устало потёр лицо обеими руками, будто хотел стереть не только пот и грязь, но и всё, что видел за последний час.
— Чёрт с вами обоими, — процедил он, глядя в пол. — Я в деле, — он поднял глаза на Кайла, и в них читалось: «Не обольщайся». — Не потому, что верю во всю эту твою высокопарную чушь, Рейн. И уж точно не из-за твоих призраков.
Уголки губ дрогнули, почти в усмешке — но мрачной.
— А потому, что мне, по большому счёту, просто больше некуда идти. И если уж подыхать, то хотя бы не в этой вонючей дыре, — он шагнул ближе, сжал кулак. — Но, если мы там все сдохнем из-за твоей упёртости... Клянусь, я найду способ вернуться с того света и лично надрать тебе задницу.
Лина, всё ещё бледная, но с проблеском новой решимости в глазах, посмотрела на них и, казалось, внутренне собралась. Она кивнула — медленно, как человек, делающий шаг в пропасть. Её голос был слабым, но твёрдым.
— Я… я тоже останусь. Не потому, что хочу этого. А потому, что знаю — без меня, без моих знаний и стабилизаторов... вы там не справитесь.
Голос её дрогнул, и она добавила — с мольбой и... надеждой...
— Но, Кайл… пожалуйста… обещай, что мы хотя бы попробуем выжить. Все вместе.
Кайл молча кивнул, чувствуя, как невыносимая тяжесть слов каждого из них, их страхов, их сомнений и надежд ложится на его плечи, как груз, который уже нельзя сбросить.
— Обещаю, Лина. Мы выживем. Постараемся, — произнёс он негромко и повернулся к Эве:
— Что ещё есть в тех данных? Есть ли хоть что-то, что может помочь нам подготовиться к тому, что нас ждёт? Что-то о природе этой «сущности»?
Эва тяжело вздохнула, возвращаясь к терминалу, её пальцы снова забегали по сенсорной поверхности, вызывая уцелевшие фрагменты данных.
— Есть ещё несколько сильно повреждённых файлов, — сказала она, не отрываясь от экрана. — Попытаюсь восстановить хоть что-то, — на лице проступило напряжение, когда она вчиталась в строки: — Судя по уже расшифрованному, «Северный Щит» не просто наблюдал за Разломом. Они экспериментировали. Работали с различными частотными импульсами — пытаясь отгонять или нейтрализовать мелкие аномальные проявления, примерно, как мы сделали недавно, с теми теневыми сгустками.
Эва замялась, проводя рукой по запотевшему краю дисплея, и голос её стал ниже:
— Но тут есть нечто большее. Упоминание о некоем «резонансном ядре». Это было какое-то сложное, экспериментальное устройство. Теоретически, оно могло стабилизировать саму ткань реальности вокруг крупного Разлома, возможно, даже закрыть полностью его. Но... — она вновь уставилась на панель, — проблема в том, что оно требует колоссального количества энергии, которого у нас нет. И самое главное, согласно этим записям, последний прототип этого ядра был уничтожен... здесь же, много лет назад. При отчаянной попытке закрыть «Эхо-7». Ещё до того, как случилась основная катастрофа «Квантовой Зари».
— Значит, у нас ровным счётом ничего нет, — пробормотал Дрейк, его голос снова наполнился привычным раздражением. — Просто отличные, мать их, новости. Идём на верную смерть с голыми руками.
— Не совсем, — возразила Эва, не отрываясь от экрана. Голос её звучал напряжённо, но в нём появилось что-то новое — сосредоточенность, почти азарт исследователя. — Есть… есть частичные чертежи того ядра. И подробное описание принципа его работы. Если всё верно интерпретировать... Я могу попробовать адаптировать наш частотный импульс, усилить его через системы «Громового Когтя».
Пальцы её лихорадочно двигались по панели, вызывая схемы, таблицы, коды...
— Это, конечно, не полноценное ядро, — продолжила она, — но, возможно, получится создать что-то вроде защитного поля. Щит, который сдержит искажения, когда мы подойдём ещё ближе к «Эхо-7». Хоть на несколько минут, — она замолчала, переводя дух. — Но это займёт несколько часов. И нам жизненно необходимо найти кое-какие специфические детали. В этом проклятом бункере. Без них — ничего не выйдет.
Кайл кивнул, чувствуя, как в груди, несмотря ни на что, загорается слабая, трепетная искра надежды. Это был шанс. Маленький, призрачный, но шанс.
— Тогда начинай, Эва, — он обернулся к остальным. — Дрейк, ты пойдёшь со мной — обыщем бункер сверху донизу. Ищем всё, что может нам пригодиться. Лина, оставайся с Эвой, следи за её состоянием и будь наготове с нейростабилизаторами. Если давление Разлома снова усилится, или если тени вернутся…
Он не закончил. Не нужно было. Все уже поняли.
Команда молча разошлась, каждый занялся своим делом, но гнетущее напряжение не рассеялось — оно лишь затаилось, как хищник, притаившийся в темноте перед прыжком. Кайл, пробираясь сквозь тёмные, местами полузатопленные коридоры бункера вместе с мрачным, молчаливым Дрейком, ощущал, как сама структура «Эхо-7» наблюдает за ними. Сквозь трещины в потолке, из каждой тени, из каждого гулкого капающего звука. Казалось, оно дышит ему в затылок. И тогда — снова. Голос. Тот самый, призрачный, но пугающе знакомый. Элла. Или то, что он принимал за её голос. Слабый, но настойчивый, почти умоляющий: «Папа… мы всё ближе… я жду тебя… не бойся…»
Он, отчаянно пытаясь не поддаться этому наваждению, стиснул зубы так сильно, что заскрипела челюсть. Не дать этому голосу поселиться в крови, в мыслях. Он знал: каждый их шаг к Разлому будет проверять их на прочность. И не только физически, не только страхом, но и душевно — по тем остаткам, что еще живы в их истерзанных, кровоточащих душах. По тому, что остаётся, когда всё остальное отнято.
Они шли не просто к «Эхо-7». Они шли к чему-то, что уже знало их. Их имена, их страхи, их раны. И самые сокровенные тайны — то, что спрятано глубже боли. И Кайл не мог избавиться от леденящей мысли: возможно, Эва была права с самого начала. Возможно, это вовсе не спасательная миссия. А тщательно подготовленная ловушка, из которой для них уже не было выхода...