Рождение

Он затянул крепление фонаря к стойке, отошёл на шаг, критически оглядел конструкцию и удовлетворённо хмыкнул. Весело начал крутить ручку подъёмника телескопической мачты.

Мощный фонарь, который он укрепил на ней, поднимался всё выше и выше, скрываясь в наступающей темноте безлунной ночи. Раздался щелчок — высота достигнута. Он шлёпнул ладонью по отозвавшейся эхом трубе мачты. "Ну что, — сказал он вслух, — запалим бортовые".

Из близлежащих зарослей раздался шорох. Он улыбнулся: это его "боевая подруга" — чёрная пантера — предупреждала о своём появлении. И тут же она оказалась возле него, потёрлась о ноги, что-то промурчала и слилась с ночью в направлении их жилища, их крепости, их дома. "А ведь помещалась в двух ладонях", — вспомнил он.

Какую же надо иметь любовь дикому зверю или как привязаться к человеку, чтобы совсем не реагировать и только облизывать его девчонок, когда они не в меру развеселятся и с этим грациозным животным вытворяли такое, что домашним кошкам и в самом страшном сне не приснится.

А когда они всей семьёй купаются... С океана Тошка весь на взводе от беспокойства. На суше Подруга даже не присядет, как в клетке ходит туда-сюда, а в поле зрения все они. Как он благодарил Бога за этих своих друзей, нет, за свою семью. Ведь эти создания — его семья тоже.

Незаметно подошёл к дому. На пороге столбиком чёрная тень — лизнула ладонь. Тихо, стараясь не шуметь, вошёл,-
на цыпочках поднялся на второй этаж. Дверь в детскую была приоткрыта.

Бесшумно вошёл в комнату. Всегда не знал, к какой кроватке подойти, и сожалел, что не может раздваиваться.

Он так любил своих крошек, что хотел поцеловать обеих одновременно. Увидел, что край лёгкого одеяла свесился до пола у старшей дочери.

Тут же направился к ней, поправил его, прикоснулся губами к детской пухленькой щёчке, провёл ладонью по головке и подошёл к младшей.

Она, конечно, почти поперёк кровати, но под одеялом. Взял её вместе с ним на руки. Ребёнок, не просыпаясь, обнял его за шею и, потерев носик ладошкой другой руки, удовлетворённо продолжил свой, наверное, очень интересный сон. Ножки "бежали". Скоро утро, утро дня её рождения.

Он нежно-нежно прижал это чудо к себе и подумал, что нет большего счастья в жизни, чем твоё продолжение в этом невероятно родном человечке, нет лучшего счастья — любить и быть любимым, нет лучшего счастья — узнать, что смысл жизни — сама жизнь, а содержание её — сама любовь.

"Вот ты где", — раздался шёпот у него за спиной. Самый родной и узнаваемый шёпот на свете. "А я-то думаю, где же наш папа, где моё солнце", — продолжала она, прижавшись к нему щекой касаясь его нежно губами.
;"С именинницей тебя, моя драгоценность, моё сокровище, моя родная, моя любовь".

Он уложил в кроватку совершенно спокойно спящую дочку, поцеловал, как целуют божество, повернулся и подхватил маму этих крошек из будущего на руки.

"Знаешь, — прошептал он ей, — я боюсь больше всего на свете услышать от тебя, что тысяча лет уже прошла..."