Наследство

Гаврила Нефёдович хлопотал, накрывая на стол. Стол был маленьким, самодельным, другой не влез бы в его сараюшку. Но хозяина «хоромов» это ничуть не волновало. На чистой скатёрке появлялись предметы: тарелка, ложка, нож, подносик с ломтями хлеба, кружка.

Гаврила аккуратно, не проронив ни зёрнышка, наполнил тарелку рассыпчатой, горячей гречей. Потом достал из ведра с холодной водой пакетик с куском сливочного масла, отрезал кусочек и положил его на исходящую паром крупу. Подумал и добавил ещё кусочек, чуть поменьше.

Масло, закутанное в целлофан, жалобно булькнуло, опускаясь на дно ведра. Звякнула крышка кастрюльки, отодвинутой на край стола. Гаврила Нефёдович окинул взглядом нехитрый натюрморт, сглотнул подступившую слюну и сделал шаг к столу.

В дверь постучали. Хозяин с сожалением посмотрел на манящую тарелочку с гречей, вздохнул и открыл дверь. Перед ним предстал охранник с КПП.

- Нефёдыч, тебе тут передали ящик какой-то. Я металлодетектором проверил, вопросов нет. Забирай, мне на пост надо.

- Может, отужинаешь со мной? – предложил Гаврила, принимая посылку.
Охранник потянул носом:

- Греча?

- Она.

- Не, спасибо. Вот если бы водочки, так ты ж не пьющий. Бывай!

- Постой! А кто передал-то? От кого посылка?

- Да хрен его разберёт, мужик какой-то, архивариусом назвался. Я номер телефона его спросил, не дал. Сказал, что ты разберёшься, в посылке, мол, письмо, там всё написано, что да как.

Гаврила закрыл за охранником дверь, поставил на пол посылку и сел за стол.
«Посылка каши не просит», - подумал он, - «а ужин стынет».

Поглощая гречу, Гаврила думал, кто мог отправить ему посылку. С женой развелись пять лет назад, сын давно живёт отдельно, об отце не вспоминает. Друзья? Были когда-то. Кто в другой город уехал, кто поднялся так, что и близко не подойди, а кто спился или помер. Родственники? Кому он мог понадобиться? С братом не общается, родители давно почили.

Отложив в сторону ложку, Гаврила помыл посуду, убрал хлеб и поставил посылку на стол. Помедлил. Что-то тревожило его, не давая вскрывать деревянный ящик. Он посмотрел на обратный адрес: «Венгрия. Поселение Конч. Отправитель Казмер Конч»

Казмер! Так это его то ли дед, то ли дядька из Венгрии! Он о нём и думать забыл, так-то седьмая вода на киселе по линии отца, имеющего венгерские корни. И фамилия поэтому у Гаврилы венгерская – Конч. Жена сразу заартачилась, не захотела её брать, мол, звучит неблагозвучно и будут нас все “конченными” дразнить. Правда, так оно и вышло. Только дразнят не всех, а одного его, Гаврилу.

А за что дразнят? Хочет человек жить на просторе и в своём доме. Участок вот прикупил после развода с женой на деньги, вырученные от продажи комнаты, которая ему досталась. Копит денежки на кирпичики, покупает с зарплаты понемногу. А все смеются, мол, “построишь домик тыквы к своей кончине, конченный”. Обидно.

Правда, не все смеются, многие ему даже сочувствуют и помогают. Они-то, соседи, уже давно хоромы себе отстроили, так всё, что не надо, ему, Гавриле, отдают. А Гаврила не гордый, Гавриле всё в хозяйстве сгодится. Без соседей-то куда? Скучно, словом не с кем будет перемолвиться.

Гаврила распаковал посылку и уставился на лежащий в ней кирпич…
«Подшутил кто-то», - было первой его мыслью, - «чтобы кирпич да из Венгрии?»
Он вынул его из ящика и рассмотрел со всех сторон. Кирпич как кирпич, обычный глиняный… Хотя, нет, кирпич-то из клинкерной глины, особо прочный. Он провел ладонью по его поверхности, повертел, рассматривая со всех сторон, заметил печать «Казмер Конч».

«Странно. Откуда Казмеру знать, что я на кирпичи последнее трачу?» - шевельнулось подозрение где-то в районе солнечного сплетения. - «Не иначе, разыгрывает меня кто-то».

Гаврила аккуратно положил кирпич на стол и пошарил в ящике среди картонной стружки. Его рука наткнулась на конверт. Он вынул его, вскрыл печать и достал письмо с вычурными вензелями и печатями.

«Я, Казмер Конч, венгерский граф, не имея иного потомства по наследственной линии, кроме Гаврилы Нефёдовича Конча, завещаю своему потомку артефакт - «Кирпич Казмера».

Сей артефакт имеет свойство обогащать своего обладателя.
По наступлении полночи артефакт следует отнести к замку или любому иному строению и оставить его в незаметном месте. Заботиться о возвращении артефакта не нужно, он сам вернётся к своему обладателю.

Прежде того, как начать пользоваться особыми свойствами артефакта, необходимо возвести вокруг своего замка или иного жилища ограду, дабы замок твой не был обозреваем для чуждых взоров.

По мере обогащения выбирай места, куда станешь относить артефакт, как можно дальше от своего замка или жилища, дабы избежать кривотолков.

Будь осмотрителен, не оставляй артефакт у строений тех, кто тебе дорог.

Артефакт служит на благо своему хозяину, только если он его использует постоянно.

Казмер Конч».

«Вот те раз! - Гаврила почесал затылок. - Ерунда какая-то… Но, Казмер в их семье точно был. Кажется, двоюродный брат отца… Или деда…»

Гаврила кинулся к коробке с фотоальбомами, достал самый потрёпанный и стал лихорадочно листать жёсткие картонные страницы. Долго искать не пришлось, на третьей странице его взгляд наткнулся на поблекшую фотографию. На фоне недостроенного замка стоял его дед Гавр, по правую его руку в высокой худощавой фигуре Гаврила узнал Казмера, который в одной руке держал кирпич, а за другую его руку уцепился парнишка.

«А вот и папаня Нефёдушка! – расплылся в улыбке Гаврила. - Выходит, гостили они у Казмера. Сколько ж лет этому родственничку, коли и сам Гаврила уже немолод? Ну, раз прислал наследство, стало быть, уж помер».

Гаврила отодвинул занавеску и выглянул в окошко, не подсматривает ли кто. За окном ветер шевелил некошеную траву и лохматил листья на одинокой яблоне. Дальше высились заборы соседей. Каменные, добротные. Задёрнув занавеску, Гаврила уселся на табурет, поглаживая наследственный артефакт и погрузился в думы.

«Что такого может случиться, если, например, оставить кирпич у дома тех, кто мне дорог? Лучше, пожалуй, не рисковать, мало ли что… А ограда мне зачем? Сарайку от любопытных взглядов охранять? Так, у него, Гаврилы, секретов нет. Или есть? Теперь?»

Гаврила включил свет и тщательно, сантиметр за сантиметром, стал рассматривать кирпич, нажимая на чуть заметные впадинки и выпуклости. Ничего не произошло. Кирпич, как кирпич, только с именной печатью. Может приладить его к начатой кладке?

Он вышел из сарая и направился к фундаменту, на котором уже стройными рядами были надстроены кирпичики. Приладил наследство к последнему в ряду кирпичу, отошёл на пару шагов, полюбовался.

«Нет. Мои-то обычные, глиняные. Лучше уж я казмеровский кирпичик последним использую, как венец моего строительства», – решил он и понёс кирпич обратно в сарай.

Весь день Гаврила маялся, раздумывая как поступить: нести ли ему кирпич, и куда его нести? Что будет, если отнесёт и подбросит кому-нибудь из соседей? Вернётся ли артефакт обратно? И, артефакт ли это, или обычный булыжник?

Вконец измучившись в ожидании, когда ходики пробьют полночь, Гаврила дождался последнего, двенадцатого удара, подтянул гирьки, накинул на плечи дождевик с капюшоном, чтобы никто не узнал его, если что, и, спрятав за пазухой кирпич, шагнул с порога сарайки в ночь. Крадучись и оглядываясь он дошёл до последнего дома, который ещё не был достроен, а потому и забора вокруг него не было, и положил кирпич у одной из стен.

Всю ночь Гавриле снились кошмары. Кирпич, превратившись в огромного каменного гостя, как две капли воды похожего на Казмера, ломился к нему в сарайку. Стены его нехитрого жилища дрожали под натиском каменных кулаков. Гаврила строил баррикады из стола и табуретов, но силы были неравны, и он, вместе с мебелью, отлетел к стене. Дверь распахнулась, каменный гость шагнул в проём двери и прогрохотал жутким голосом: «Артефакт всегда возвращается!» Тут Гаврила проснулся.

Он подошёл к столу, чтобы попить воды и замер. На столе стоял ящик от посылки. Гаврила точно помнил, что он отнёс его на задворки за сарай, чтобы потом что-нибудь в туда складывать. Помедлив минуту, Гаврила осторожно сдвинул фанерную крышку. В ящике лежал казмеровский кирпич.

«Вернули? – подумал он, и тут же отмёл эту мысль. – Никто ж не видел, как я относил его. Или видел?»

Гаврила вышел из сарайки и обомлел: фундамент его стройки вырос на три ряда ровненьких гладких кирпичиков.

«Да, ну!» - воскликнул он и крутанулся вокруг себя, ища благодетеля, который так щедро одарил его. Поблизости никого не было. Лишь на каменной ограде соседнего дома каркала чёрная как ночь ворона.

«Артефакт! Вот как он обогащает!» - Смекнул наконец Гаврила. Смекнул и бегом рванул к дому, у которого оставлял кирпич. Картина перед ним предстала удивительная: в одной из стен образовалась приличная дыра, равная, как догадался Гаврила, количеству прибывших в его хозяйстве кирпичей.

Как к себе в сарайку вернулся, Гаврила не помнил, летел, ног под собой не чуя. Прибежал, дверь захлопнул, на табурет сел и призадумался.

«Что делать-то теперь? А ну, как узнает кто, что кирпичи с того дома к нему на участок перекочевали? Тут и до тюрьмы недалече! Хотя, Гаврила самолично-то этих кирпичей не трогал. Или трогал? Вроде бы лунатиков в его роду не имелось, уж запомнил бы, как кирпичи из стены выковыривал. Да и невозможно это – из середины кладки так аккуратно выбрать столько кирпичей».

Посидев истуканом с пару часов, Гаврила спохватился, побежал в огород и набросал на новенькие ряды кирпичей всякой ветоши:

«Так вот зачем Казмер велел сперва забор поставить!» - осенило его, - «Только нет у меня средств забор воздвигать, последнее на кирпичи уж сколько лет трачу».

Пригорюнился Гаврила. Забор поставить не на что. Без забора всем будет видно, как у него на участке дом растёт не по дням, а по ночам. Сразу возникнут вопросы. А ответы такие, что никто не поверит, да и не обрадуется, не оправдает его, потому как не трудом добыто, а непонятно как».

Промаялся Гаврила весь день, к полночи невмоготу стало, так хотелось подложить артефакт к какому-нибудь дому, да страх за горло взял. Убрал он казмеровский кирпич в ящик, а ящик под кровать задвинул. В сон провалился сразу. А утром проснулся со свежей головой и ясными мыслями: не будет он использовать этот сатанинский кирпич, не надо ему такого благодетельства, чтобы за чужой счёт, да за чужой урон.

Гаврила смастерил нехитрый завтрак, с удовольствием позавтракал, вспомнив, что от волнения пропустил накануне и обед и ужин, убрал со стола, проверил, на месте ли окаянный артефакт и, убедившись, что тот мирно почивает в ящике, вышел из сарайки.

Пошёл к своей стройке, чтобы снять ветошь, да так и остолбенел: ветоши на месте не оказалось, а те кирпичи, что прибавились, исчезли, а с ними и ряд его, собственных, кровью и потом добытых, как и небыло. Даже следов от цемента не осталось там, где кирпичи сняли. Бегом побежал Гаврила к дому, где артефакт подкидывал. Смотрит, дыры как небывало, а сверху ещё и рядок из его кирпичиков пристроился.

«Вот, значит, как!» – в сердцах крякнул Гаврила, рысью вернулся в дом, достал ящик с артефактом, взял лопату и отправился в лес. Зайдя подальше, выкопал яму поглубже, ящик с кирпичом закопал, да ещё и камушком придавил, чтобы, значит, наверняка.

На следующее утро на столе снова стояла зловещая посылка, а на его стройке исчез ещё один ряд родных кровных кирпичиков. И такая злость взяла Гаврилу: он годами копил на эти кирпичи, недоедал, недопивал, брак разрушил, с сыном разругался, а тут какой-то артефакт одним махом взял, да и отобрал всё нажитое. Достал из ящика письмо, хотел разорвать его в клочья, да глаза зацепились за строчку о том, что артефакт использовать надо постоянно.

«Стало быть, или я буду использовать проклятый кирпич, или он меня разорит», - подвёл итог Гаврила.

***
Ранним утром седой дед Гаврила вышел из своей сараюшки во двор и окинул взглядом высоченный замок, подпирающий своей недостроенной верхушкой облака. Кряхтя, он поднялся на массивное крыльцо замка и вошёл в него через зияющий проём. Двери и окна замка смотрели пустыми глазницами на окружающий его простор, средств на обустройство растущей стройки у Гаврилы так и не нашлось.

Гаврила окинул помутневшим взором голые кирпичные стены и отправился в сарайку.
“Пора писать завещание. Неровён час придавит меня эта махина”.

Он старательно переписал текст с завещания Казмира, вставив в него свои имя и фамилию. Запечатал письмо, положил в ящик артефакт, письмо, заколотил крышку гвоздиками и отправился на почту.

- Что-то рано вы за пенсией явились, Гаврила Нефёдыч, - заулыбалась ему навстречу почтальонша.

- Да не. Я вот посылку отправить. Внуку.

Выйдя из здания почты Гаврила присел на скамейку. Вдалеке, над посёлком высился его замок, хищно ощерившись недостроенными на самом верху стенами. Гаврила вздохнул и закрыл глаза.

Почтальонша, отправляясь на обед, заметила на скамеечке Гаврилу, который неловко завалился на бок. Ахнув, она побежала к телефону и вызвала скорую. Когда Гаврилу несли на носилках к машине приехавшей скорой помощи, он ухватил руку трусившей рядом с носилками почтальонши и прохрипел:

Посылка… Наследство… Не… На… Не… Отп…

***
Хоронили Гарилу Нефёдовича всем посёлком. Как-никак, а почётный житель был, своим трудом на такую махину заработал, жаль, что не достроил.

- Хорошо, что хоть последнюю волю покойного исполнила, успела отправить посылочку, - всхлипывала почтальонша, вытирая кружевным платочком покрасневший и распухший от слёз нос.