Глава 30. Русская болезнь

— Привет.
— Привет! Это я.
— Узнал. 
— Жаль. Не буду богатой. Папа выгнал меня из дому. Он сказал, что жена должна ночевать с мужем. И еще он меня ругал за то, что я на тебя жаловалась. Он — твой муж, говорит, как ты смеешь на него жаловаться?
— А ты сказала, что я — чудовище?
— Обязательно! Кстати, о чудовищах. Я встретила мать Глеба.
— Тетю Свету.
— Да. Я спросила, как Глеб? Можно мы зайдем? Она говорит: Я бы вам не советовала с ним видеться сейчас. Так странно.
— Да, странно. Чего, чего, а запоев за ним не замечалось. Инверсия, что ли?
— Да, выглядит он плохо. 
— В пятьдесят будет выглядеть на все сто.
— Но ведь надо же что-то делать, бороться как-то — как говорит Волкова.
— Это говорит Ахеджакова в «Москва слезам не верит».
— Я так не ориентируюсь в вашем мире.
— Это наш культурный код.
— Ваш код… Ты говорил у вас на работе какой-то парень есть, у него куча подработок.
— Скелеты в морге вываривать? Лучше уж сразу к Сержу на биржу.
— А дачи строить?
— На сколько Глеб лучше будет соображать на своей кафедре, если по выходным он будет строить всяким ворам дачи, да? Нет, к Сержу, к Сержу.  Я, конечно, всем прописываю физический труд на воздухе, но в данном, конкретном случае…
— К Сержу.
— И как можно скорее! Я привезу Далекова, возьмём Митяя… мы с ним проведем беседу.
— Вы проведёте!
— Устроим консилиум.
— Только не плодово-ягодный.
— Учту твоё пожелание. Как заочного делегата. Нет, я предложу — на счёт дач — и у Геры спрошу.
— И про себя спроси. На счёт дач. Мне не на что купить сапоги. Я ж не Игорь Писарев. Без сапог нынче в метро не пускают.