Изящная геометрия осени

               
               
                1

От разомлевшей от осеннего жара реки, тихо несущей свои тёмные воды, вместе с лёгким ветерком долетает смесь сухого и пряного ароматов ещё зелёных трав.
В размеренном плеске волн, похожем на осовременившийся менуэт, теряется вибрирующее жужжание пчёл и острый визг ос, похожий на звук работающей циркулярной пилы, скользит над остывающей гладью реки, перевёрнутым отражением неба и облаков зачаровывая. 

В взволнованно-эклектичном шелесте листвы язов и клёнов, теряющей притягательную энигматичность насыщенности цвета, слышится фальшиво гитарный перебор ненатянутых струн.

В беспокойном меццо-форте постанывания камыша проскальзывает отдалённым пиццикато горловое стаккато затерявшейся средь стеблей птицы и летит, всё летит, летит кругами и летит овалами, летит квадратами и летит тетраэдрами изящная геометрия осенней изнеженности и неги.

                2

Жалуется иве старый клён: – По воде прошёл, как по суше, казней египетских избежал, ветром волю мою не сломило, а вот жуки-древоточцы… – плачет старый клён, шелушится мелкими чешуйками некогда здоровая, прозрачно-зелёная кора, защищающие доспехи от…

Протяжно вздыхает старая ива скрюченным стволом и корнями еле удерживаясь в мокром береговом грунте: – Вслед за тобой шла, длинные власы мои воды реки ласкали, не боялась вавилонских напастей и многоязычия, ветер любил в моих ветвях в прятки играть. Где сейчас не широкие воды? Где сейчас мои гибкие ветви? Где сейчас лепестки моих листьев? – плачет старая ива и прозрачные крупные слёзы выступают между трещин в коре полуживого ствола и судорогой сводит корни.

Плачется клёну и иве дряхлый явор: – Что мне раньше бурные вешние воды? Что мне раньше рёв и гнев непогоды? Всему, гордясь и кичась, противостоял, рисовался стройностью ствола, изяществом линий ветвей, золотому звону осенних жёлтых листьев приписывал сакральное значение. Где теперь всё это? Нынче ветер занозит свои крылья о мои вылинявшие до мраморности ветви и изнутри рассыпается гнилой, прелой шелухой ствол, моя прежняя гордость, моя прежняя радость, – шепчет уныло явор и вслед его шептанию опадает с низких небесных осенних высот белый пух…
      
                3

Убелённый сединами Геометр уверенным размашистым движением закончил работу. В голове, всегда полной разных потаённых и светлых дум, было, на удивление, тихо, знобко и свежо. Геометр растёр холодные кисти рук энергичными потираниями: «Нужно зажечь камин». Вместо камина он направился к распахнутому окну. Бриз в него заносил ускользающие ароматы ушедшего лета. Им на смену пришли упругие и тугие запахи сырых ночей и мрачных туч. Вид из окна приводил Геометра в восторг и пугающую растерянность в любую погоду и в любое время года. На чём это основано и где причины Геометр не думал: «Всё идёт, как задумано тем, кто над всем природным великолепием изрядно потрудился и постарался придать лаконичную, законченную геометрию изящности и красочности».

Опёршись руками на подоконник, Геометр посмотрел вниз. В голове алыми буквами вспыхнули давно прочитанные слова: «Если нашей лодке суждено причалить к огненным берегам, мы пройдём сквозь бушующее пламя и выйдем из него очищенными плотью и духом».

Геометр подивился цепкости своей памяти. Усмехнулся чему-то, обнажив пожелтевшие зубы. Вернулся к столу. На левом углу сложил стопкой исписанные каллиграфическим почерком листки с формулами и расчётами. На правом поправил чистые. В высокий медный стакан, покрытый затейливой вязью растительного рисунка, сложил карандаши и ручки.

Снова память не подвела: «Посмотрел он на дело рук своих и подумал: весьма хорошо».

                п. Глебовский, 23 сентября 2025 г.