Мы гроверы. Шабашка

Я, Сеня, Витася и Блев ехали за город. Сегодня нам выпало то, что называли шабашкой. Для тех, кто не в курсе — у нас так называли неофициальную работу. Дела обстояли так: у маминой подруги Сени умерла бабушка, которая хренову тучу лет проработала в колхозе и была старожилом. Когда я говорю «старожилом», я имею в виду, что она прожила больше ста лет. Жила она в старой хате, которую построили ещё до коммунизма, и конкретно наша задача заключалась в том, чтобы вынести из этой хаты все вещи и мебель. Все нажитки мёртвой бабки потом должен был забрать грузовик, а мы должны были просто зачистить хату, как говорил Сеня, «до голых стен».

Сеня сказал:
— Б.я, пацаны, что-то я срать хочу п..дец.

Все засмеялись, не обратив внимания на его фразу. Я рассказывал историю о том, как в детстве каждое лето ездил с родителями на море на одном и том же автобусе. С каждым годом в его салоне воняло всё сильнее и сильнее, казалось, будто этот транспорт со временем превращался в газовую камеру или что-то в этом роде.

Когда мы приехали на место, то, скажу вам честно, видок у деревни был так себе. Да и, честно говоря, я этому не особо удивился. В деревнях оставались только люди старой закалки, которые не хотели выезжать принципиально. Вся движуха давно была в городах, и не только потому, что там выдавали бесплатные квартиры. Жильё в деревне народ предпочитал скорее в формате дачи, а не постоянного проживания.

В общем, мы выгрузились из девятки, открыли дом и, после перекура, понемногу приступили к делу. Мы выносили старую одежду, шкафы, посуду, кровати. Я вышел на улицу, чтобы передохнуть, и увидел небольшой погреб, закрытый на ржавый навесной замок. Я подумал, что замок можно было бы сбить ломом, но потом решил мыслить логичнее: где бабка, которая всю жизнь работала в колхозе, могла хранить ключ от погреба? Пришёл к выводу, что ключ должен висеть в хате на самом видном месте. Не потому, что у бабки не было фантазии, где его спрятать, а потому что в деревне, по сути, нечего было воровать.

Пока пацаны продолжали работать, я зашёл на крыльцо и сразу же увидел нужный ключ. Открыл навесной замок, спустился в погреб и обнаружил там стеллажи с закрутками: компоты, огурцы, помидоры, варенье — в общем, обычный бабушкин набор. Но на одни банки я обратил внимание особенно. Пять трёхлитровых банок, спрятанных под стеллажом и укрытых мешками. Содержимое было чистое, как слеза, — прозрачная жидкость. Я вытащил их из погреба и позвал Сеню, Витасю и Блева.

— Эй, пацаны, идите сюда! — показал я им банки.
— Как думаете, что это такое? Не будет же бабка воду в банки закатывать.

Сеня сказал:
— Это берёзовый сок.
— А зачем ей берёзовый сок?
— Х.й его знает. Как по мне, бабки в деревне закатывают в банки всё, что только можно.

Я задумался:
— Есть открывашка?

Сеня скривился:
— Ты что, реально будешь это пить? Неизвестно, сколько лет оно тут стояло. Ему п..да уже, наверное. Я тебе говорю.

Я повторил:
— Открывашка есть?

Сеня пошёл в девятку и принёс мне из бардачка нож. Я вскрыл банку и понюхал.

— Ну что? Скис?
— А хули ему киснуть-то? Это деревенская самогоняра, е..ть!
— Да не гони ты!
— Да сами понюхайте.

Спустя небольшой отрезок времени мы коллективным решением пришли к выводу: раз уж банка открыта, то нужно её продегустировать.

Спустя час, уже полностью забыв о работе, трёхлитровая банка была почти пуста. На улице начинало темнеть. Пьяный Сеня завыл:

— П..дец, пацаны, сейчас обосрусь на..й!

Сеня выбежал на улицу, но туалета там не оказалось. Куда бабка ходила по своим делам — для меня до сих пор загадка. Пьяным взглядом он увидел туалет, который находился за забором у соседа. Соседом был одинокий дед лет семидесяти, и Сеня не придумал ничего лучше, чем пойти туда. Он перелез через забор и заперся.

Мы, после такого застолья, вышли на крыльцо перекурить. Пьяный Витася хитро улыбался.

— Пацаны, хотите прикол? Только тихо, не палите меня, — он перелез через забор к соседскому туалету, где сидел Сеня.
Витася хихикал:
— Тихо-тихо, пацаны, смотрите.

Он ударил ногой по двери старого сортирa в надежде рассмешить нас и напугать Сеню, но старая рама не выдержала удара и рухнула прямо на лоб срущего Сени так, что прижала его к деревянному унитазу и вдавила туда, будто гвоздём. Сеня орал как резаный — дверь вонзилась в дыру настолько глубоко, что он своими яйцами дотронулся до лежащего там дедовского дерьма.

— Еб твою мать, ты что творишь, до..оёб? — в ужасе кричал Витася и принялся отдирать от лица Сени раму и вытаскивать его за руки из параши, как репку.
— Да бля, Сеня, не ори! — шептал он. — Сейчас деда разбудишь. Досерай и с..бываем отсюда.