Сторож

Сторож в нашем обществе мужик серьёзный, на земле стоит двумя ногами нараскоряку. Угрюмоватый вид, да к тому же необщительность его как бы поднимают над обществом. Знойными летними вечерами бродит он с ружьем по пыльным улицам дачного поселка. За ним плетутся, высунув языки, местные, облезлые собаки. Завидев отворенную калитку, он строго вопрошает внутрь: "Жив ли хозяин?". Убедившись, что жив, тут же не забудет спросить, уплачено ли за электроэнергию. И уже у следующего дома бормочет: " Уплачено у него! А что ж тогда третьего года долги погасить не можешь? Ладно, хоть свои мужики, рубильник ишшо не отключили.  Отключат вот, так с ковшика будешь поливать-то. С ковшика!

А в отличие от суетливых бестолковых дачников, он до завидного обстоятелен. Как-то однажды в дачном киоске он выбирал наливку, а питья этого теперь великое множество. Бережно брал он каждую бутылку в руки, внимательно изучал этикетку, даже пробовал на прочность пробку, смотрел на свет, советовался с продавцом. И все это несуетно и серьезно. Вот так же несуетно, подумалось мне, достанет он дома стаканчик, протрет его полотенцем, посмотрит донышко на свет, нальет, бережно высосет, вытянув губы, и скажет себе: "Жар спадет - травы на подстилку поросенку привезти бы надо..."

У таких мужиков необщительность возведена в статус кредо - ни с кем никаких диалогов! "

Как-то раз мне довелось слышать, как он беседовал со сворой прибившихся к нему бродячих собак. Ловко обвязывая лыком новые аккуратные веники, он получал внимательно слушаюзую его разношерстную аудиторию:
- Веник, - он, брат, не у каждого в руках вяжется. Вот возьмешь ветку-то с середины ствола, да ту, которая понакляпла, а там уж ветке к ветке - посередке подлиннее будет, а по бокам-то покороче возьмёшь, да пару веточек смородины туда. Такой-то веник как ошппришь, так дух-то изо всех углов посерёдке соберётся, вот и пользуй его, пока запах держится. Не, пахнет если - это уже не веник - опарыш. Выбрасывай его или на годик оставь, снег с валенок оббивать сгодиться.

Оставив веник в вытянутой руке, как дорогой букет, набычившись поверх толстенных очков, он обычно заключал:
- Вот таким он и должен быть духмяным да упаристым! 

Зимой он поедет в город продавать веники. Невелики деньги, но бережливому - прибавка к столу. А веники его покупаются. И сейчас где-нибудь в парилке мужики, отпыхиваясь от жара, разглядывают веник и хвалят - какой же он лёгкий да упаристый.

В предзакатном небе пучится растет грозное лиловое облако. В брюхе  облака кто-то шевелится,ворчит и погромыхивает.А на земле под облаком, у баньки, под облепихой за свежеструганым столом сидит такой же лиловый распаренный сторож. Перед ним в графинчике ядреная краплачного цвета настойка.  Хлопнет стаканчик, страшно крякнет, и раскатисто в ответ облаку захрустит огурцом. Потом отколупнет засеорузлым ногтем от багровой ягодицы зеленый березовый листок и прикроет, как пробкой, бутылку от мух.

Ну идиллия, мать его за ногу!