Ночь у костра

     В поле горели костры. Ополченцы грелись августовскими прохладными ночами, отдыхая перед последним переходом до Москвы. Кое-где виднелись палатки.
     Из одного костра взлетели искры: среди лежащих вокруг костра ополченцев двое сидели и иногда подбрасывали в костер хворост. Один был молод и чист лицом, а другой в летах с солидной бородой.
     - Чего не отдыхаешь? - спросил тот, который в летах.
     - Отдых - это для вас, силёнки то того, подкопить их надо.
     - Сила всем нужна. Живот не обманешь. Я вот второй раз иду на Москву.
     - Вот как! Я тоже буду опытнее, когда второй раз пойду, - молодой потянулся.
Бородатый усмехнулся.
     - На этот раз силу собрали хорошую. Мыслю, на этот раз хватит, чтоб изгнать ляхов.
     - Так ещё свеи, говорят, Смоленск взяли.
     - И этих к чертям прогоним. Сколько можно терпеть! Грабят и грабят, басурманы.
     - Они ж того, не басурманы вроде?
     - Один ляд, супостаты и душегубцы.
     - А что ж позволили? Всё терпим и терпим. Народ не поднимается. Или вина в боярах-шельмах?
     - Наш князь не таков Не то бояре и атаманы присягают самозванцам. Даже и князя нашего хотели погубить. А он, добрый, не дал казнить казака, который хотел зарезать его. Я бы не пожалел ирода. Продажных много в окружении князя. Потому и надёжа вся на народ и ополчение народное.
     - Так ты-то пожил, немало, небось, повидал. Неужто весь народ свой? Казак-то не из бояр был - простой служивый. Ему дали наказ, он и сполнил.
     - Что есть, то есть. Однако нас больше, вон все поле в кострах. Идут люди за справедливостью, и кровь свою готовы пролить, чтобы ворога прогнать со своей земли, за матерей, за детей своих. Хотя и жизнь отдавать тоже не хочется. Живыми мы ещё своим пригодимся, а как нас не будет, кто им подмогнёт!.. Заговорились, тлеет огонь, подбрось. Да и накинь на плечи сермягу.
     - А у тебя семь большая, дочь есть? - заинтересовался молодой.
     - И не одна. А ты парень толковый, я смотрю.
     - Толковый. А всё ж таки если убьют?
     - Не погань язык, а то он до добра не доведёт. Нам не токмо прогнать ляхов, но и самим живыми остаться.
     - Так это как-то чудно говоришь! Мы ж не в лапту, не в бабки играть с ними идём.
     - Оно конечно. Но с хитростью и ловкостью нужно, чтобы выжить самим. Бабам без нас тяжко будет. Да и не последние это вороги пришли ныне. Сколько их ещё будет! Всю погань не истребить, живуча она.
     - Так что ж, боротьба никогда не кончится? Тогда и горевать нечего. До нас люди жили, после нас будут, найдутся ещё воины.
     - Горячи вы, молодые. Кто ж победит, если все полягут? Победа нужна, чтобы жить. Вот только покойно недолго придётся жить. Антихрист тоже не спит. Наберёт себе ещё силу - и снова кинется.
     - Темную дорогу указываете, отцы.
     - Уныние нам не положено. Просто так живём все мы. Нам от них некуда деться. И им от нас тоже.
     - Вот я думаю: человек растёт, ничего не умеет, потом научается тому, другому, проживает младенцем, потом он отрок, отроча, юнош, муж. А вот народы - разве они не проходят такой путь?
     - Добавь старца и смерть. То нам неведомо. Но потом... иная жизнь.
     - Мы родимся вновь?
     - Говорю ж, неведомо. Живи сейчас. Вот ляхов отправим восвояси, и живи. Ещё кто придёт, и их отправим.
     Речь бородатого перешла в бормотание. Он скукожился так, что спина его превратилась почти в колесо, и затих.
     Молодой огляделся по сторонам, выискивая, к кому бы приспособиться, и обрадовался, углядев свободное место чуть в отдалении на телеге в сухом сене. Он бросил в огонь огрызок ветки потолще и скрылся в темноте.
     Некоторые костры затухали - иных стражников сморило. Да ведь и то сказать: поход был нелёгок, долог, а впереди было сражение.