Метаморфоза

Было субботнее утро, перед рассветом. Водитель внедорожника Алексей, издали увидев причудливую кровлю, черневшую на фоне белеющего неба, узнал дачу своего начальника – Вадима Аркадьевича Македонского.
По пятницам, его начальник – руководитель отдела продаж крупной торговой компании – Македонский на предстоящие выходные всегда выезжал из городской квартиры в свой загородный особняк
В субботу утром, чуть свет, по указанию Вадима Аркадьевича, его шофёр Алексей привозил ему продукты.
Когда Алексей переносил из багажника машины в дом Македонского пакеты с деликатесами, коробки с бутылками спиртного и прочее, прочее, его начальник уже сидел в зале на кожаном диване, укрытый толстым шерстяным покрывалом и наблюдал за водителем. Рядом с ним сидела менеджер по продаже кисломолочной продукции – Кристина, молодая женщина со скучающим взглядом из-под полуопущенных век. Жена и дети Вадима Аркадьевича в выходные оставались в квартире, в городе. Они не мешали Македонскому отдыхать и одновременно размышлять на свежем воздухе о формировании плана по закупкам или продажам.
Буквально за несколько минут до приезда личного водителя, на этом самом диване, Вадим Аркадьевич говорил соблазнительным тоном своей помощнице: «Я не могу без тебя обходиться! В нашем деле ты для меня как мадонна на пьедестале, ты занимаешь в нём высокое, прочное и ничем не запятнанное место! Я не могу жить без твоего совета, без твоих мыслей. Будь всегда моим другом, моим ангелом!»
На самом деле, в суждениях о людях, Вадим Аркадьевич лишь о себе самом имел высокое мнение, все остальные представлялись ему посредственностью. Он считал, что среди множества людей есть лишь малая толика тех (к этой толике он относит и себя), кто способен увидеть отраженный, необъятный мир в капле утренней росы, скажем, на придорожном папоротнике или на лепестке полевой ромашки и восхититься этим. Македонский считал, что он видит в капле росы этот отраженный мир!
Вадим Аркадьевич и Кристина, непринуждённо развалившись на диване, устроившись на нём с ногами, на Алексея смотрели безразлично, вяло, без всякого интереса.
– Ну, скажи, ради бога, – обратился Македонский к своей подруге, – может ли мой шофёр увидеть, как в лунном сиянии снег серебрится, и любоваться этой непередаваемой красотой? Может ли он восхититься этим, как неким чудом? Думаю, нет! – ответил он сам. – Нет и нет! Простые люди не ведают красоты существования человека на земле, не ведают! Вот ведь какая штука…
Македонский не знал, что в отличие от него самого, его личный водитель имел высшее образование. Алексей окончил университет и являлся дипломированным инженером по сельскохозяйственному оборудованию. Начальник отдела по продажам этого наверняка не знал, иначе он сейчас не стал бы так возноситься.
 Вадим Аркадьевич поднёс сигару к толстому, картошкой и с большими ноздрями носу и понюхал её, прежде чем закурить. Потом прикурил от массивной бронзовой зажигалки, откинулся на спинку дивана, выпустил струйку дыма и на правах хозяина дома, которому всё позволено, продолжил рассуждать:
– Зачем простому человеку замечать, как в лунном сиянии снег серебрится?! Простые люди и жизнь-то воспринимают, словно не наделённые сознанием. Конечно, как и всем, им, тоже не хочется умирать, но когда приходит смертный час, они принимают это просто как должное. Такое самообладание на краю жизни все почему-то склонны приписывать их мужеству, но мне представляется, что всё намного проще. В силу своего интеллекта, мы сами, приписываем простым людям, совсем не свойственные им возвышенные чувства, и тем самым одухотворяем их. Не более того, поверь мне.
Кристина, преданно как собачка посмотрела на своего обожаемого друга из-под полуопущенных век долгим влюблённым взглядом увлажнившихся глаз и умоляюще произнесла:
– Прошу тебя, Вадим, не будем сейчас об этом!..
Водитель Алексей, закончив переносить пакеты и коробки, нетерпеливо переминался, он хотел спросить начальника о чём-то важном. Ждал, когда Македонский сможет его выслушать.
Сегодня Алексей не выспался, он вынужден был встать рано – в четыре часа, чтобы привезти на дачу продукты, которые вчера согласно заказу допоздна приобретал объезжая магазины города. Если обыкновенно одна неприятность бывает только началом другой, то у Алексея из неприятностей выстроилась длинная цепь. Он должен содержать семью, его жена сидит с больным ребёнком, Алексею надо платить по ипотеке. И потом сегодня ещё нужно обязательно решиться – отпроситься у начальника на два-три дня. Очень надо! У Алексея в семье горе – умер отец.
Он слушал начальника, опустив голову, и носком ботинка шевелил край большого ковра расстеленного перед диваном, на котором полулежали; Вадим Аркадьевич и менеджер по продажам – Кристина.
– Вадим Аркадьевич, мне бы отгул на два дня… съездить в деревню отца похоронить… – наконец, произнёс Алексей. 
Водитель ещё не закончил говорить, а начальник уже перебил его недовольным жестом:
–Нет, нет и нет! Об этом не может быть и речи! Не могу, ты нам нужен в эти дни. Как мы тут без тебя?! Нет, нет и ещё раз нет!
– Ты посмотри на него, Кристина, – продолжил Македонский и указал рукой на водителя. – И я должен поверить в то, что он думает о сыновнем долге?! Помолчав, Македонский вдруг примирительно согласился со своим же сомнением:
 – Хорошо, допустим, что это даже так, но я не могу сейчас тебя отпустить.
Алексей кусал усы. Он вынужден работать личным водителем у этого Македонского, имея диплом инженера. У Алексея нет возможности работать по специальности. Работая по профессии, записанной в дипломе, миллионов не наживёшь. В этом большом городе, на зарплату инженера он бы не смог платить за съёмное жильё, содержать семью – жену и троих своих детей, мал мала меньше и вдобавок ещё оплачивать ипотеку.
Алексей презирал Македонского. Он знал, что у его начальника на самом деле фамилия – Сморчков, и, что он относился к тем низким людишкам, которые выбивались из мелких торгашей, наполняли как саранча рынки и торговые центры, драли последнюю копейку со своих же земляков. Такие как Сморчков наводняли большой город авантюристами и мошенниками, которые, обсчётом, обвесом и наглым воровством скапливали, наконец, капитал. Потом с ними происходила какая-то метаморфоза и они, столь же деловито, меняли фамилию Сморчков на фамилию – Македонский, при этом, ещё всерьёз мечтали о фамильном гербе. 
И вот теперь, Сморчков – Македонский, пыхтя и раскидывая клочья сигарного дыма налево и направо, старался, как мог, утешить своего личного водителя:
– Ты не обижайся, Алексей! Я подобное тоже испытал! – говорил он, глядя на своего шофёра. – Я ведь это знаю по себе! Как сейчас помню, когда моя первая жена – дура, взяла да и умерла, я, бывало, запрусь в кабинете после работы – хотелось побыть одному – и пью коньяк как конь воду. Потом упаду на ковёр куда-нибудь под стол, плачу, молю бога, говорю ему всякие глупости. А как подумаю, что другие сейчас обнимают своих милых половинок, – давай что есть силы стучать кулаками по ковру; до того я тогда ошалел, что даже есть перестал; поверь от одной мысли о кофе у меня возникало отвращение.   
Ты, Алексей, так не убивайся, не горюй, не надо! Напрасно всё это, поверь. Сначала погрустишь, попереживаешь. Ну, а там, как говорится день да ночь, сутки прочь, месяц, год, один другой, глядишь и незаметно, по капельке, по капельке всё и утечёт. Уйдёт, улетит и отпустит. Такая наша судьба, и не к чему это… страдать!..  Иди, отдыхай пока, а в воскресенье вечером, чтоб здесь был, отвезёшь меня в город!
Отказом Алексей огорчился. Он было опять, что-то хотел сказать, но его остановил вырвавшийся у начальника жест досады, мол, разговор окончен, свободен.
Алексей, опустив голову и сдвинув брови, повернулся и вышел, оставив Вадима Аркадьевича и Кристину наедине.
 Оставшись наедине, начальник и его помощница, менеджер по продаже кисломолочной продукции о водителе уже не думали.

Июль 2025 г.