Чеченский синдром. Глава IX. Родник

Испытание водой оказалось страшнее испытания огнем. Огонь был быстр и ясен. Вода же, особенно в горах, была коварна. Она текла под землей, вымывала почву из-под ног, заставляла скалы оседать и, главное, она была нужна всем. А всё, что нужно всем на этой войне, неминуемо становилось яблоком раздора.

Родник бил из-под камня в полукилометре от блок-поста, в низине, заросшей колючкой и диким виноградом. Тропа к нему была хорошо утоптана, но каждый её поворот просматривался с ближайших высоток. Ходить туда поодиночке было самоубийством. Но воду пить надо было.

Командир роты, капитан с усталым лицом интенданта, прибывший с проверкой, поставил задачу: обеспечить безопасность инженерам-сапёрам, которые должны были расчистить родник и установить помпу. Назначили наряд. Меня, Кузнеца и ещё двоих ребят.

– Задача – не геройствовать, – бубнил капитан, разглядывая карту. – Прикрыть сапёров. Не допустить обстрела. По возможности, не стрелять самим. Местные тоже ходят туда за водой. Старики, бабы. Понимаете? Не нужно лишнего шума.

– То есть, если по нам начнут стрелять с тех самых «баб», мы должны улыбаться и махать ручкой? – мрачно поинтересовался Кузнец.

Капитан посмотрел на него пустыми глазами.
–Думайте головой, сержант. Ваша задача – сделать так, чтобы не стреляли ни они, ни вы.

Инженеры оказались двумя немолодыми мужиками в засаленных комбинезонах. Они несли не автоматы, а ящики с инструментами и бухты кабеля. Вели себя спокойно, как сантехники, вызванные на рядовую поломку.

Мы заняли позиции по периметру родника. Кузнец и я – на небольшом скальном выступе, откуда просматривалась тропа из села. Было тихо и жарко. Солнце палило немилосердно. Сапёры копошились у воды, что-то чинили, что-то подсоединяли. Звук их работы – стук молотка, шипение паяльной лампы – казался кощунственным в этой гробовой тишине.

И вот, спустя час, на тропе показались они. Сначала мы взяли автоматы на изготовку. Но это были не боевики. Три женщины в длинных тёмных платьях и старик с клюкой. Они шли медленно, неся пустые канистры. Увидев нас и сапёров, они остановились в нерешительности.

Кузнец вздохнул, опустил ствол.
–Иди, писатель, поговори с ними. Ты у нас грамотный.

Я спустился к ним, чувствуя себя идиотом с автоматом наперевес. Женщины смотрели на меня испуганно, старик – с холодным презрением.
–Вода… Можно? – одна из женщин ткнула пальцем в сторону родника.

Я кивнул.
–Можно. Только осторожно, работают наши.

Они медленно приблизились к воде. Сапёры отошли в сторону, давая им пройти. Женщины стали наполнять канистры. Старик сел на камень, тяжело дыша. Он смотрел на журчащую воду, и в его глазах не было ни страха, ни ненависти. Была только усталость, такая же, как у Деда.

Одна из женщин, помоложе, вдруг достала из складок платка лепёшку и протянула её мне.
–На, ешь, – сказала она по-русски с сильным акцентом.

Я замешкался. Это был жест. Простой человеческий жест. Но здесь, на этой земле, он казался невероятным, подозрительным. Я посмотрел на Кузнеца. Он с высоты молча наблюдал за сценой, его лицо было каменным.

– Спасибо, – сказал я и взял лепёшку. Она была тёплой.

В этот момент мир словно качнулся. На несколько минут мы перестали быть врагами. Мы были просто людьми у воды. Сапёры закурили, предложили старику. Тот после паузы кивнул, и один из сапёров протянул ему пачку «Беломора». Женщины, закончив, молча поклонились нам и потянулись обратно по тропе.

Я смотрел им вслед, сжимая в руке тёплую лепёшку. В горле стоял ком. Это было хуже страха. Это была надежда. Крамольная, опасная мысль: а что, если всё может быть иначе?

– Видишь? – голос Кузнеца прозвучал прямо над ухом. Я вздрогнул. – Видишь, как они улыбались? А вечером их сыновья или мужья приползут к этому же роднику, чтобы снять часового. Не обманывайся, Михаил. Это не доброта. Это необходимость. Они тоже хотят пить. А мы сегодня им воду не запрещаем. Завтра, может, и запретим. И улыбки кончатся.

Как будто в подтверждение его слов, где-то далеко, в горах, прозвучал одиночный выстрел. Потом ещё один. Не по нам. Просто так. Напоминание.

Сапёры закончили работу. Помпа заработала, забила струя мутной, но чистой воды. Они собрали инструменты.
–Всё, сержант, объект сдан. Можете поливать огород.

Мы начали отход. Я шел последним, оглядываясь на родник. Он снова был пуст. Мир вернулся в свою колею.
Кузнец шёл впереди, его спина была напряжена. Он не оборачивался. Он знал, что я переживаю. И знал, что это пройдёт. Как проходит любая болезнь. Или как проходит жизнь.