Чеченский синдром. Глава XI. Свои

Их ждали. Ожидание висело в воздухе все утро, парализуя обычную рутину. Даже обстрелы, казалось, стихли в почтительном ожидании. Не потому, что боялись, а будто давая возможность сыграть свой спектакль главным действующим лицам.

Они прибыли на броне, но не на потрёпанной, в масляных подтёках, «буханке», а на чистом, с иголочки, БТРе-80, с которого даже пыль аккуратно смахнули. Из люка первым появился генерал. Не старый, лет пятидесяти, с подтянутым, холёным лицом, на котором война не оставила ни единой морщины. Камуфляж на нём сидел как с иголочки, будто только что из ателье.

За ним вылезла свита – несколько полковников и майоров с портфелями и планшетами. Их глаза, быстрые и внимательные, бегали по посту, но не видели сути. Они видели форму. Выцветший камуфляж солдат, мешки с песком, поросшие травой, слегка ржавый ствол пулемёта на вышке.

Наш командир, капитан, подошёл к генералу с рапортом. Его голос прозвучал хрипло и неестественно громко в утренней тишине. Генерал выслушал, отдал честь коротким, отточенным движением.

– Несёте службу, товарищ капитан? – голос был бархатным, сытым.
–Так точно, товарищ генерал! Личный состав выполняет поставленные задачи!
–Молодцы. Видно, что порядок наводите, – генерал обвёл взглядом блок-пост, и его взгляд скользнул по мне, стоявшему на посту у КПП. Я смотрел прямо перед собой, как положено, но видел его измождённое, гладкое лицо. Оно было с другой планеты.

Затем началась экскурсия. Генерал с свитой прошли по периметру. Он тыкал перчаткой в мешки с песком.
–Неровно лежат. Надо переукладывать. Враг не дремлет, – сказал он капитану. Тот молча кивнул.

Они заглянули в блиндаж. Генерал поморщился от запаха сырости, махорки и гречневой каши.
–Проветривать надо, товарищ капитан. Гигиена – залог здоровья бойца.

Потом он подошёл к нашей «столовой» – ящикам из-под патронов, стоявшим под брезентовым навесом.
–А горячее питание организовано?
–Так точно! Повар из местных, пищу готовит по всем нормам, – доложил капитан.
Генерал кивнул,удовлетворённый. Он не спросил, что мы едим эту «пищу по нормам» из жестяных мисок, стоя под открытым небом.

Я стоял и слушал. Каждое его слово было правильным, уставным. И от этого – совершенно бессмысленным. Это были слова из другой жизни, из учебников, которые он привёз с собой в своём чистом БТРе.

Наконец, он построил личный состав. Мы стояли, уставшие, небритые, в грязном обмундировании. Генерал вышел перед нами.
–Товарищи воины! Вы выполняете важнейшую задачу по наведению конституционного порядка! Ваш подвиг не останется незамеченным Родиной! Скоро эта война закончится, и вы вернётесь домой героями! Дисциплина и бдительность – вот ваш ключ к успеху!

Он говорил пламенно. Говорил о долге, о славе, о скорой победе. Его слова звенели в воздухе, красивые и пустые, как стекляшки. Я смотрел на лица своих товарищей. На Кузнеца, который смотрел куда-то вдаль, за горы. На Деда, в глазах которого стояла та самая усталая усмешка. Они слушали, но не слышали. Эти сказки были не для нас. Мы жили в других сказках – про «кукушек», про мины-растяжки, про родник, у которого можно умереть за глоток воды.

Генерал закончил речь, вручил капитану какую-то грамоту в рамке. Пожал руки нескольким бойцам, выбранным наугад. Его рука в белой перчатке была мягкой и сухой.

Они уехали так же быстро, как и появились. БТР развернулся и укатил по дороге, оставив за собой облако пыли. На блок-посте воцарилась тишина. Та самая, знакомая, наша тишина.

Кузнец подошёл ко мне, доставая самокрутку.
–Ну что, писатель, впечатлился? Настоящую войну увидел?
–Они же ничего не видели, – вырвалось у меня.
–А что им видеть? – усмехнулся Кузнец. – Они не для этого приезжали. Они приехали, чтобы отчитаться. В штабах у них свои сказки. В сводках пишут: «ведётся плановая зачистка, потерь нет». А то, что Сёмку вчера закопали – это не потеря. Это «небоевая». Так и пишут. И все у них сходится.

Дед, проходя мимо, хлопнул меня по плечу.
–Не грузись. Они свои сказки рассказывают, мы свои. Только их сказки – с героями и подвигами. А наши – про то, как не умереть сегодня. И наши – правдивее.

Я смотрел на дорогу, где растворилась пыль от брони генерала. Два мира. Две правды. И моя была здесь, на этой земле, пропахшей порохом и тоской. А та, генеральская, была там, за горами, в кабинетах с картами. И никогда эти два мира не пересекутся по-настоящему. Разве что в похоронке, где красивая цифирь «погиб при исполнении» будет единственным мостом между нашими сказками и их.