Ленка

В прямом смысле слова мы с Леной начали дружить еще до своего рождения. Я уже огласила мир криком, а Лена еще билась у матери под сердцем. Мы жили по соседству и моя  мама постоянно к ней забегала.  Моя бабушка отправляла проверить, все ли «у Маруси  нормально», только зря беспокоилась.

Свою позднюю беременность сорокачетырехлетняя тетя Маруся переносила легче молодых А все потому, что у нее имелся особенный рецепт. Она свято верила, что при родах помогает мытье полов.  Мама  рассказывала, как однажды зашла к тете Марусе, а она, будучи на последнем месяце, стоит на коленях и моет полы руками. Матушка кинулась помогать, а та ей грозно:

— Не мешай! Ты за меня не родишь!

Кстати, родила она, действительно, легко, хотя врачи очень боялись осложнений. Когда мы стали с Леной более-менее взрослыми, всегда нам говорила: хотите нормально родить, мойте полы  руками… Честно говоря, не знаю, пригодился ли этот совет моей подруге в будущем, но я его всегда озвучиваю всем знакомым будущим мамам.

Лена родилась 22 апреля и ее назвали Лениной, в честь вождя пролетариата.  Еленой она стала несколько позже.

***

Родители у Лены были, как сейчас принято говорить,  возрастные. Отец, дядя Ваня, находился на пенсии. Но у него были золотые руки и к нему часто обращались за помощью соседи.  Мама работала кладовщицей на складе с окладом в 80 рублей. Семья жила в маленьком домике, где имелась одна комнатенка, кухня и коридорчик.   А вот двор был большой, в детстве он казался просто громадным. Самым лучшим в нем были замечательные качели, сделанные специально для Леночки, и старое абрикосовое дерево. Таких вкусных плодов, какие там росли, никогда не ела. Ну чисто мед!

Лену в детстве очень баловали. Народ тогда жил довольно скромно, но ее это не касалось. Все  самое модное первым делом появлялось у моей подруги. Шелковые и капроновые платья, которые тогда считались жутким дефицитом, лаковые туфельки, сапоги-чулки… Спала она на высокой кровати с мягкой периной. Зато дядя Ваня отдыхал на старом кожаном диване с продавленными пружинами. Тетя Маруся — на кровати с тонким матрацем.

В детстве для любимой Леночки даже голубей специально выращивали и отдельно варили супчик. Видимо, благодаря этому супу она и росла крепенькой, в отличии от меня. Я постоянно слышала: вот смотри, какая Лена здоровенькая, не то что ты! Тебя в первый класс не возьмут! Кстати, меня реально не хотели брать. Боялись, что со своим весом в 16 кг не выдержу школьную нагрузку.

При всем этом,  Лена не выросла избалованной. Более того, она была очень строгой и требовательной к себе. Все свободное время отдавала учебе и книгам, по подругам особенно не бегала. Только летом, когда я  приезжала на каникулы, мои родители к тому времени уехали в Дагестан строить Чиркейскую ГЭС,  все время проводила со мной. Какие же это были счастливые денечки! Мы играли, ходили в кино на дневные сеансы, вечером вместе с соседкой, бабушкой Наташей, в парк им. Н.К. Крупской на танцы. Мы их называли «загляданцы» и все потому, что нам в силу возраста танцевать на площадке не разрешалось, зато смотреть можно было сколько угодно…

Но нашей самой большой страстью были бумажные куколки.  У подруги ее звали Эвелиной де Монпасье, а у меня Анжелика де ла Фер… У них имелись
великолепные платья, мебель, даже ковры.  Все это старательно рисовала моя тетя Люся в двойном экземпляре: мне и моей подруге. Какие только мы не придумывали для них истории, которые разыгрывали на кухонном столе.   

Когда каникулы заканчивались и я уезжала, мы весь год писали друг другу. Это был настоящий приключенческий роман в письмах, главными героинями в котором становились наши куклы! Это был только наш мир, в который мы никакого посторонних, даже своих мам, не пускали… 


***

Вот пишу и пытаюсь вспомнить, ссорились ли мы с ней за долгие годы дружбы. Ничего на память не пришло.  Ругаться с Леной было просто невозможно. Хотя нет! Имелся в нашей дружбе один «жуткий» случай.  Мне тогда исполнилось четыре годика, ей, соответственно, чуть меньше. Мы мирно играли в песочек, который любящий папа Ваня привез и засыпал во дворе в сделанной для доченьки песочнице. Вдруг подруга с размаху ударила меня детским совочком по голове.

Я закричала так, что на мои вопли сбежалось полулицы. Дико ревущую меня унесли домой и категорически запретили ходить к Лене в гости. Но как можно запретить дружить? Мы стали тайком встречаться у забора. Лена приносила мне песочек в листиках подорожника, чтобы никто не заметил. В итоге, кто-то из взрослых увидел, как мы общаемся,  и нам вновь разрешили дружить.

Нам было лет по пятнадцать, когда мы случайно нашли этот жутко заржавелый за годы изгнания совочек, и торжественно выбросили его в мусорное ведро.  Лена призналась, что помнит, как меня ударила:

— Ты тогда наклонилась, а я думаю: а что будет, если ударю по голове? Вот и ударила…

***

Мы прекрасно дружили. Но имелось в это дружбе одно, так сказать, «темное пятно». Моя маленькая двоюродная сестра Татьяна, которая нам жутко досаждала.  Лена ее называла «кузиной». Чтобы избавиться от «кузины», мы даже придумали «спецсвязь» и пользовались ей, когда требовалось незаметно встретиться. Протянули от забора подруге к форточке нашего дома веревку, где развесили колокольчики,  и звонили друг другу.

Сделать подобное устройство нам помогла повесть Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». Так продолжалось довольно долго. Но однажды эта связь была нещадно уничтожена. Дело в том, что окно было в спальне моего дяди. Лена, не подозревая, что он отдыхает после работы, принялась названивать. Он, естественно, проснулся… В общем, мне сильно досталось…

Мы с подругой постоянно убегали от Татьяны, но она нас везде находила. Причем, ее талантам поисковика, не взирая на юный возраст, можно было только позавидовать. Однажды я даже убежала от нее босиком в полной уверенности, что не будет меня искать. Туфли-то на месте! Да где там! "Кузина" сразу просекла неладное. Моя мама потом рассказывала:

— Увидела твои шлепанцы и говорит: странно, обувь есть. А Наташки нет… Интересно, как она к Ленке убежала? Не улетела же!

Люся возмущалась:

— Как вам  с Леной не стыдно! Вот я с тобой всегда в детстве играла. Кукол вам рисую! А ты… Совести у вас с Ленкой нет!

Мне пришлось доказывать, что мы бы рады были ее взять, но она дерется. Естественно, никто не верил. Мне на тот момент было двенадцать лет, ей три. Представить, что она побеждает в драке взрослых девочек было довольно сложно, Так продолжалось до тех пор, пока Люся не застала довольно странную сцену. Мы с Ленкой стоим на табуретках, а Татьяна с куклой в руках пытается нас этой самой куклой ударить побольнее.
 
Одна радость, от общения с младшей сестренкой нас спасал дядя Ваня. Он забирал несносную «кузину», качал ее на качелях и кормил салом «по-ресторански». Это было его фирменное блюдо: бутерброды с чесноком и салом, которые он мелко-мелко нарезал…

Впрочем, иногда мы все-таки принимали «кузину» в свои игры. Так как все наши забавы относились к эпохе  мушкетеров, Татьяне в них отводилась роль маленького Людовика XIV. Мы ее усаживали на широкий диван, это был в нашем воображении королевский трон, а на голову надевали наспех сооруженную фату из старого тюля. Она должна была изображать королевскую мантию. «Его величество» раздувало щечки от важности и светилось от счастья… Только это случалось очень редко…


***

Мы росли и понемногу начинали строить планы на будущее. Я хотела стать журналистом, Лена врачом. Так получилось в первый год после окончания школы мы обе не поступили. С намеченного пути решили не сворачивать и пошли работать, в полной уверенности, что в следующий раз обязательно поступим.

В годы моей молодости при вузах имелся так называемый рабфак, но поступить туда можно было лишь, имея рекомендацию с рабочего предприятия. Вот Лена и отправилась работать лаборантом на завод, работал мой другой дядя Михаил. Через год она поступила  на рабфак, а уже оттуда пошла в луганский медвуз. Я уехала учиться  в Москву. 

Вскоре моя тетя Люся, та самая, что в детстве рисовала нам «куколок» и «платишка к ним», вышла второй раз замуж и уехала жить к мужу. Центр нашей большой и дружной семьи переместился в «распрекрасное» село Желтое, что под Луганском. Так что причины приезжать в город моего детства Лисичанск у меня особо не имелось. Дядя Ваня к тому времени умер. Лена очень переживала его кончину и долго не могла в себя придти. Он для нее был всем… Все время вспоминала его в письмах и плакала. Тосковала по мужу и тетя Маруся… Постоянно повторяла:

— Он же никогда мне грубого слова не сказал!

***

Никогда не забуду, как приехала однажды, дело было в ноябре, а тетя Маруся  сидит и жалуется:

— Вот вышла во дворе в калошах на босу ногу и заболела!

У меня просто язык чесался сказать:

— Ежели бы я так вышла, уже бы умерла! — но я мужественно сдержалась.

Пишу об этом лишь потому, что хочу показать, какой крепкой была мама моей подруги. Мне всегда казалось, что она просто не должна болеть. О том, что когда-нибудь умрет и вовсе не думалось!

А еще тетя Маруся гадала на картах. Самое лучшее в ее предсказаниях было то, что она всегда говорила только хорошее. Лена рассказывала, что родительницу  гадать ее научила старая полька, с которой она познакомилась в годы Великой Отечественной войны. Тетя Маруся воевала и имела награды, чем Лена очень гордилась. Воевал ли дядя Ваня, не помню. Зато хорошо помню, что его лицо все было в маленьких синих точечках: он работал на шахте и эти метки у него остались на всю жизнь.

***

В 1991 году Союз распался и мои поездки в родной  Лисичанск, как и в целом на Донбасс, сократились до минимума.

Если в Желтое я еще заезжала, что в Лисичанске была всего два раза, причем, оба по очень печальному поводу. В 1993 году, когда умер мой дядя Миша, тот самый, у кого на предприятии Лена начинала свою трудовую биографию. Естественно, зашла в гости к Лене. К тому времени, она уже закончила вуз и работала врачом-офтальмологом. Дядю моего она хорошо знала, так что искренне была огорчена.  Я похвасталась своими журналистскими успехами, она своими медицинскими. Посмеялась, когда она в сердцах произнесла:

— Столько лет шла к своей цели! А теперь вот думаю: зачем? Всю жизнь  вредных бабок принимать?!

Затем принялись вспоминать наше детство.

Тетя Маруся слушала нас, а потом вдруг с плохо скрываемой грустью неожиданно произнесла:

— Вы, Щербаки, всегда дружные были. А вот Леночка моя одна… Ты уж не забывай ее!

Когда подруга меня провожала, призналась, что у нее есть молодой человек. Но мать против. Говорит, что  родила в сорок четыре, значит, и она сможет…  Никогда не забуду, каким жестким в этот момент стало ее лицо. Моя всегда мягкая подруга довольно твердо произнесла:

— Я сказала все! Будет по-моему!

И я поняла: и верно не свернет. Потом мы долго не общались.  Я переехала в другую квартиру, писала, но ответа не было.  Лишь благодаря моей «кузине», той самой Татьяне, что нас так доставала в детстве, связь восстановилась. Только теперь наша переписка уже не была эпистолярным романом. Мы писали о жизни.

Выяснилось, что тетя Маруся умерла. Подруга не смогла ее поднять после перелома шейки бедра. Эту новость я восприняла как личную трагедию. Как такое может быть? Чтобы тетя Маруся и умерла… Да никогда! Наши мамы должны были жить вечно… Родительский домишко с моим любимым абрикосом Лена продала и переехала жить к мужу. Потому-то наши письма друг другу и не доходили.  Родила сына Сашеньку. К письму прилагалась семейная фотография.  Сынок был очень похож на Лену в детстве.


***

Последний раз мы встретились с Леной в 2006-м году.  В этот раз я приехала на похороны своего другого дяди, Николая. Вместе с сестрой решили отправиться к Лене в гости, тем более, что она жила, как оказалось, на соседней с моей сестрой улице. Номер дома я не помнила и мы пошли на свой страх и риск. Первым кого увидели был светловолосый большеглазый мальчик, лицо которого мне показался очень знакомым. Спросили, не знает ли тетю Лену, которая работает врачом. В ответ он радостно завопил:

—  Мама! Мама! К тебе гости!

Надо было видеть лицо Лены, когда  нас увидела. Никогда не думала, что человек может быть так рад! Пока мы  с ее мужем пили замечательный яблочный сидр за встречу, она притащила наши старые письма, бумажных кукол, которые, в отличии от меня, сохранила... Мы замечательно пообщались и договорились это делать почаще.

Больше мы не виделись. К счастью, встречи заменил мобильный телефон. Правда, созванивались редко. Слишком дорогим был тариф мобильной связи с Украиной.  Ее сын учился вместе с моим племянником, так что вновь большую роль в общении играла «кузина» Таня.

В 2014 году на Донбассе началась первая война и я очень переживала из-за Лены.  Как она там? Как ее муж? Сын?  Мы периодически созванивались, я понимала, что ей особо говорить нельзя. Поэтому обычно все сводилось к короткому: ты как? И в ответ неслось: Слава Богу, все нормально!
Лишь однажды у нее вырвалось:

— Как хорошо, что есть человек, который о тебе всегда помнит.  У нас, как в «Свадьбе в Малиновке»… Никогда не думала, что доживу до такого. Одна радость: Сашка сейчас в Донецке в мединституте учится, там спокойнее. Вскоре вроде как все закончилось и мы обе выдохнули…

А потом начался ковид.

***

Голос сестры звучал растерянно:

—  Мне сегодня сказали, что в офтальмологическом отделении умерла медсестра. Надо позвонить Лене узнать, как она там. Это же ее отделение.

Информация прозвучала немного неожиданно. Ковид шел на убыль, в Москве уже сняли все ограничения, а тут такая история… Поэтому я не особо обратила на ее слова внимания. Через некоторое время Татьяна вновь перезвонила и, не скрывая тревоги, сказала, что Лена вместе с мужем лежит в больнице. Причем, он еще более-менее, а вот она в  плохом состоянии. Поедет на выходные, отвезет яблочек и апельсин. Ей очень кисленького хочется…

В субботу я отмечала в ресторане юбилей одной своей подруги. Мы веселились и вдруг почувствовала, что рядом со мной кто-то стоит. Оглянулась, увидела какой-то странный свет, что бил с потолка. Почему-то мелькнуло: Ленка умерла… И тут же отмахнулось. Этого быть не может!

Никогда себе не прощу, что не позвонила, когда имелась возможность, и не спросила, как ее здоровье. Ясное дело, мои слова здоровья не прибавили, но наверняка поддержали бы. Думала, что больной подруге сейчас не до моих звонков, к тому же, не сомневалась: поправится, и мы тогда посплетничаем от души, в том числе и о моей «кузине»…

Прости меня, дорогая подруженька...