Крепость, которая устояла

Для меня кульминационный момент в романе Шарлотты Бронте «Джейн Эйр» – это не пожар в Торнфилде и не побег главной героини из него, но страшная битва, которая беззвучно разыгралась в душе девушки. Вот развернутая цитата из этого эпизода:

«Чем больше мое одиночество без друзей и поддержки, тем больше я хочу уважать себя. Я не нарушу закона, данного Богом, подтвержденного людьми. Я не отступлю от нравственных начал, которые были мне внушены до того, как я обезумела, как схожу с ума сейчас. Законы и нравственные начала существуют не для времени, свободного от искушения, они – вот для таких мгновений, когда душа и тело поднимают мятеж против их строгости! Да, они суровы! И останутся нерушимыми! Если я могу преступить их святость во имя собственной прихоти, то чего они стоят? А в них – святость, так я верила всегда. А если сейчас утратила эту веру, то потому лишь, что я обезумела, совершенно обезумела. В жилах у меня струится огонь, сердце колотится так, что я не способна сосчитать его удары. Признанные мною заветы, принятые решения – вот все, на что я могу опереться в этот час, и я обопрусь на них безоговорочно».

Меня удивили здесь два момента. Во-первых, Джейн ведет себя согласно своим принципам и библейскому воспитанию, хотя в этот момент рядом с ней нет кого-то, кто бы контролировал или наставлял ее в истине, это повышает ценность ее поступка в моих глазах. Это сближает ее с библейским Иосифом, который оказался вдали от дома и тоже устоял в искушении, связанном с противоположным полом, хотя рядом не было кого-то, кто бы осудил его за неправильный выбор или поддержал в этой борьбе за чистоту.

Очень сильные слова: «Законы и нравственные начала существуют не для времени, свободного от искушения, они – вот для таких мгновений, когда душа и тело поднимают мятеж против их строгости». Или, как сказал Соломон, «Если ты в день бедствия оказался слабым, то бедна сила твоя» (Пр.24:10). Если мы слушаемся Божьих заповедей тогда, когда это нам удобно, а когда становится сложно, выходим за установленные ими границы, это показывает наше действительное к ним отношение. А ведь они как раз для таких сложных моментов и установлены, «когда душа и тело поднимают мятеж против их строгости». Джейн оказалась в ситуации, когда нет внешней поддержки и точки опоры, и тут для нее становится опорой заповедь, мне это напоминает Пс.118:55-56, где сказано о том, что псалмопевец настолько усвоил закон, что он стал его: «Ночью вспоминал я имя Твое, Господи, и хранил закон Твой. Он стал моим, ибо повеления Твои храню».

Однако именно здесь возникает мое второе, более сложное чувство удивления. Вчитываясь в монолог, я не нахожу в нем главного для христианина – упования на живого Бога и силу Христа. Джейн ведет диалог сама с собой, опираясь на доводы рассудка и верность принципам. Она, безусловно, ссылается на Бога как на источник закона («данного Богом»), но Сам Он как Личность, как Помощник в борьбе, отсутствует. Создается впечатление, что ей хватило поддержки «детоводителя ко Христу» (закона), а не Самого Христа. Она сражается в одиночку, ухватившись за меч закона, но, кажется, забывает о щите благодати. Не портрет ли это идеальной законницы? Для меня это открытый вопрос.

24.09.2025