Наровчатские зори

                XXIII
   
     Лето подходило к концу. Вдали от их глуши шла большая война, эхом отзываясь фронтовыми письмами и похоронками. В труде и заботах люди старались утопить свое горе, тоску по отцам и сыновьям, которые гнали фашистов с родной земли.
     Теплая погода и долгожданные дожди оживили природу, особенно поля и луга. Соня стала чаще ходить на свой огород. Когда проходила мимо соснового бора на краю деревни, всегда смотрела на милые сердцу елочки, посаженные и ее руками в школьные годы. На этот раз увидела там женщин, эвакуированных из блокадного Ленинграда. Они собирали грибы.
     – Что вы поганки собираете? Отравитесь! У нас их никто не трогает, – предупредила их Соня.
     – Да это же съедобные грибы, «маслята» называются, – с улыбкой ответила одна из женщин. – Они жареные очень вкусные.
     Странно, но никто из односельчан не решился последовать примеру эвакуированных, уж лучше опенки насобирать и насушить на зиму.
     Как хорошо в своем огороде! Уже молодую картошку можно подкапывать, репка хорошая, дочка будет рада. Соня пришла домой и немедленно сварила картошку «в мундире».
     – Какая вкусная аклешка! – нахваливала Верочка свое любимое блюдо. – Еще хочу!
     – Завтра схожу, накопаю побольше, – пообещала ей Соня.
     На другой день пришла она на свой огород и глазам не поверила: все вырвано, перетоптано, превращено в сплошное месиво!
     Расстроенная и подавленная, со слезами шла она назад в деревню.
     «Не иначе, как быки намесили, – подумалось ей. – Больше некому».
     Оказалось, действительно, быки колхозные потрудились. В колхозе на них теперь и пашут, и сено возят, все работы на быках. Коней в кавалерию забрали, только у председателя один конь остался.
     В колхозной конторе от нее отмахнулись, все в стороне, виновных нет, кроме быков.
     – Хоть на суд подавай! – заявил председатель.
     – И подам! – преодолев свою обычную робость, ответила Соня.
     – Ну-ну! Как бы потом пожалеть не пришлось, – зловеще пообещал председатель.
     О нем говорили в деревне страшные вещи, шепотом, конечно, что он «чернокнижник», кто-то даже видел у него толстую черную книгу, другие не верили: «Болтовня все это!».
     – А как бы без нее он сосватал для своего страхолюдного сыночка самую красивую девку на селе? – доказывали всезнающие вдовушки.
     – Да колдун он, колдун! – вторили им старушки.
     – А он просто «хитер-бобер», – уверяли молодые бабы.
     Соня тоже не верила, но порой закрадывался страх: «А вдруг люди правду говорят?». На суд все же подала: уж очень жалко погубленного урожая! В Наровчате их рассудили: оплатить нанесенный убыток по вине колхоза. На прощанье председатель ей злобно сказал: «Твой мужик с войны к тебе не вернется!».
     Вот чем он ей отплатил да картошки разрешил набрать:
     – Бери, сколь унесешь за раз…
     С тем и ушла Соня из родной деревни в Наровчат. Хотела жить опять у тети Нади, но у нее жила женщина с двумя детьми. Пришлось поселиться с дочкой у бывших односельчан в маленькой избе, четверть площади которой занимала русская печь. Вот и спали ночью на полу возле нее в ворохе соломы, где полно тараканов и блох. Приятного мало, когда в ухо запрыгнет это проворное насекомое, всю ночь придется вертеться и прыгать, как эта блоха. Вера знает, надолго запомнила. Днем Соня ходила по Наровчату в поисках работы, ей посоветовали обратиться в госпиталь. Она скорее туда.
     – Примем подсобной работницей на кухню или санитаркой в палаты к раненым, – сказал начальник госпиталя.
     – Мне бы к раненым, помогать им надо, – попросила Соня.
     – Напрасно! Вы такая худенькая, а там нужна сила: раненых поднимать придется. Подумайте, на кухне будет легче… да и сытнее, – уверял ее начальник.
     – Нет, нет! Только к раненым! – настаивала она.
     Покачав головой, начальник зачислил ее санитаркой.
     В госпиталь привозили тяжело раненных воинов. Каждый день до позднего вечера Соня убирала, мыла, стирала, помогала переносить раненых, слушала их стоны, от которых разрывалось сердце. Частенько приходила в госпиталь ее дочка, пела песни для раненых, читала наизусть короткие стихи. Ее каждый раз просили повторить, а она была готова петь им до вечера, уж очень жалко раненых, больных, но сильных духом мужчин, которые, превозмогая боль, с улыбкой глядели на маленькую девчушку, вспоминая своих собственных детишек…

(продолжение следует)