Часть 1. Альберт. Начало

Предисловие Рассказчика и преддверие рождественской литургии


     В реальности твоего симптома ты
      должен разглядеть  основу
      твоего бытия. Ты должен
      отождествиться с тем местом,
        где уже был твой симптом,   
         в его патологической      
    единственности ты должен увидеть
         то, что гарантирует         
               твою целостность.
          Жак Лакан (1901-1981),
             французский философ,
            психоаналитик, психиатр,



Неисповедимы пути Господни, и ещё неисповедимее судьбы человеческие! Причудливо переплетаясь между собой, они рождают столь прекрасные картины, что даже в момент уныния становится ясно, ради чего только и стоит жить на этом свете! Наблюдая за тем, как извозчик готовит бричку, я размышлял о противоречивой, но такой дивно-прекрасной Руси, кладезью богатейших человеческих типажей. После нескольких лет затяжного литературного изгнания, в котором я научился скрывать свои чувства, всё – и люди, и ландшафты - было мне внове.

Я страшно боялся, что мне попался дурной извозчик и что я не успею прибыть на вокзал вовремя, да и железнодорожные пути замело снегом… Проверяя, не забыл ли я взять в дорогу пряников и шампанского, я также проверил запас пергамента и гусиных перьев – люблю атмосферу вокзалов за то, что своим безвременьем она странным образом располагает к творчеству и литературным размышлениям.

В последнее время я часто сталкиваюсь на платформе с Петром Пустотой – моим новым знакомым и коллегой. Временами он, как будто бы что-то декламируя себе под нос, странно ходит по платформе туда-cюда. В такие моменты его выражение лица становится таким отвлечённым и задумчивым, что я предпочитаю его не отвлекать.

Встреча наша состоялась где-то с полгода ранее, и я тогда сразу понял, что имею дело с выдающимся, хотя и немного странноватым человеком. Тогда я ещё был студентом философского факультета СПБГу, и учёба казалась мне танцем на краю преисподней - стоит хоть раз дать слабину, и всё – можно улететь в решительное никуда.

И можно застрять где-то между Лаканом, Марксом, Ясперсом, Шопенгауэром, и Хайдеггером. Сама учёба на философском, когда тебе 20 лет и нет денег, это какая-то ирония - с одной стороны, сложные труды, которые всеми силами если не отрывают от реальности, то хотя бы отвлекают от нее, и реальность, дождливая, неприятная, как сам Петербург.
Пока ты судорожно пытаешься как-то совладать с реальной жизнью вот тут, где не хватает денег на сигареты, нужно размышлять над абсолютно абстрактными и, казалось бы, оторванными от жизни вопросами, на которые, наверное, есть время только у очень обеспеченных или странных людей. Интересно, а на что жил философ Диоген, сидя в бочке?
Ему хотя бы донатили его соотечественники, или он жил на подножном (извините, подлёжном корму?), пока совсем не преисполнился и не ушёл из этой жизни, достигнув нирваны? И была ли у древних греков нирвана вообще?

Впрочем, неприятным этот город бывает далеко не всегда, и сегодня как раз был такой день.
На Мойке стоял душноватый летний полдень, туда - сюда беззаботно и не очень сновали люди. Я сидел на скамейке, лениво развалившись, нервно пил Redbull, и ждал следующей пары. Сегодня, кажется, на повестке дня было практическое занятие по истории античной философии. Надо было ещё успеть забежать в общежитие и написать эссе.

- Прошу прощения, у Вас будет что закурить?

Даже для уроженца Северной столицы тон незнакомца был слишком … по-нездешнему интеллигентным. Рядом со скамейкой стоял средних лет, среднего роста плотный мужчина в клетчатой рубашке. Ну по-нашему скуф. Смущала только фетровая шляпа, и такие довольно старомодные остроносые бежевые туфли с дырками. Да и заправленная в светлые брюки рубашка … Впрочем, мужчина звучал и выглядел интеллигентно. Смущал только слегка
насмешливый взгляд из под очков.

- Да, конечно, - Никита спешно просунул руки в куртку и протянул ему сигареты. Между прочим, довольно дорогие.

- Спасибо! Могу присесть, да?
Не успел я сказать да, мужчина всей своей корпулентностью водрузился на
скамейку. Я едва успел спешно убрать учебник по философии, который положил рядом, но незнакомец успел его заметить.

- О, да Вы интересуетесь философией, молодой человек? Похвально - похвально. А кто Ваш любимый философ?

- Да я…,- Настойчивость полноватого гражданина слегка смущала, да и времени до следующей пары оставалось немного. Я сам учусь на философском факультете, да.
- Позвольте спросить, а почему именно философия? Да и выбор такой
нестандартный? Может, и любимые философы у Вас есть?
- Да, вообще есть, - тут я резко вспомнил про пару и начал искать в кармане сумки телефон. Мне не хотелось продолжать этот разговор.

- Можете не волноваться, следующей пары не будет.- Мужчина внимательно и многозначительно посмотрел на меня.- Можно не спешить. Anything that can go wrong will go wrong. Ну, а мне пора. Тут он как-то старомодно взялся за шляпу и немного поклонился.

Наконец-то найдя свой Huawei, я разблокировал телефон и с лёгким
удивлением прочитал сообщение от моего однокурсника Свята. Или же Чернослава – это давняя история, но мы все его звали именно так. Он написал мне, что Семёнова не будет, и пара по античной философии выпадает. Я не придал особенного значения этому совпадению, а свете много фриковатых личностей, а в Питере тем более.
Хотя одна странность всё-таки была: когда я уже позже пришёл в универ и вошёл в аудиторию, где должна была состояться лекция по, достал сильно потрёпанный жизнью учебник , из неё выпала маленькая, аккуратная светло-голубая визитка:



             *******

Агентство бесплатной психологической помощи и психоанализа
"Возлюби свой симптом"
+7(---)--- -- --
Пётр Пустота
Реальность всегда удивительнее самого фантастического вымысла

             *******


Не то, чтобы я собирался обращаться за помощью к какому-то непонятному специалисту, но немногим позже в моей жизни возникли неприятные обстоятельства, о которых я бы предпочёл умолчать, а денег, естественно, как всегда не было.
Эмоциональные перепады вносили в мою жизнь разлад, а последствия становились невыносимыми. Пётр и правда не попросил денег за свои услуги, сказав, что занимается психологией в свободное от работы и литературы время, потому что его интересуют «загадочные глубины и тайны человеческой души».

Единственное, он как крайне занятый человек попросил меня об одной услуге -  отредактировать воспоминания его друга Василия, которые Пётр с его согласия хотел включить в будущее литературное произведение. Поначалу я не особенно вдавался в подробности, мне нужно было побыстрее закончить работу, но вместе с этим занятием в мою жизнь неожиданно пришёл какой-то новый смысл.
Мне настолько хотелось глубже и глубже погружаться в произведение и искать ответы о людях, которых я не знал, что я невольно начал выпадать из повседневной жизни. Да и я больше читал труд, чем всерьёз редактировал его. Только в предисловие автора (Василия) закрались некоторые ошибки (публикую его уже с грамматическими исправлениями):



              *******

Меня зовут Василий, я современный поэт, артист и люблю авангард.
Мы не знакомы с Вами лично, но какое-то время назад в поэтической, да и общественной жизни нашего города (написано неразборчивым почерком) произошли значительные изменения. Ну как значительные... Наверное, они значительны в масштабах отдельно взятой личности, а для жизни социальной, глобальной все же не представляют такой уж большой значимости.

Я долго думал, что делать с этой толстой папкой с разными письмами и пометками, но как человек лично знакомый с некоторыми героями, могу взять на себя смелость частично опубликовать данный труд.
С критикой или по поводу возможного использования произведения обращайтесь, пожалуйста, к составителю П.П., а я вынужден снова уехать.

             *******


**На самом деле специалистам по античной философии доподлинно известно, что древнегреческий философ Диоген проводил время не в бочке, а в сосуде. Возможно, форма сосуда более благоприятно воздействует на мозг, поэтому располагает к размышлениям.
**Anything that can go wrong will go wrong. В переводе с английского это философское утверждение, закон Мёрфи, буквально означает, что если что-то может пойти не так, оно пойдёт не так. Возможно, это утверждение могло бы стать эпиграфом к этому произведению.





*********************************
*********************************
**********************************
Список действующих лиц произведения
(все они на момент описываемых событий проживали в городе N.)
*********************************
*********************************
**********************************

      История столь же легка, как и
       отдельная человеческая жизнь,
 невыносимо легка, легка как пух, как
    вздымающаяся пыль, как то, чего
    завтра уже и в помине не будет.

                Милан Кундера
     ("Невыносимая лёгкость бытия")
 



Альберт Вернер: Писатель, поэт, журналист, культуролог, эссеист, литературный эмигрант (по-нашему: Untermensch). Адепт литературного направления под названием "свободное стихосложение". С тех пор, как он расстался с Еленой, Альберт является убеждённым противником любых форм межгендерных взаимоотношений. Нарцисс.

Алекс, он же Alex: Тоже литературный эмигрант. Любитель мужских коучингов и знаток женской психологии. Пессимист. Временно безработный.

Василий, он же автор произведения: Их третий друг, поэт-авангардист. Работает в редакции, преподает в институте, пишет для разных журналов. Раньше работал на электротехническом заводе. Неисправимый романтик. Немного старомоден.

Петр Пустота, он же издатель и соавтор произведения: По призванию поэт-декадент, но работает на заводе по производству стекла. Иногда теряется во времени и пространстве, забывает, где находится и поэтому временами проходит краткосрочное лечение в частной психиатрической клинике. Склонен к пространным размышлениям. Если не брать в расчёт некоторые странности характера (например, он иногда называет своего друга, поэта Василия, «Чапаевым» и воображает себя знатоком психологии), чеовеофиик он адекватный, верный, и надёжный.

Елена: Бывшая возлюбленная Альберта, жестоко брошенная им. Работает в институте на кафедре аналитической алгебры. У неё три кошки и, предположительно, надёжный или всё же тревожно-избегающий привязанности.

Марк: Инженер-строитель, безнадёжно влюблённый в Елену. Тоже с надёжным типом привязанности.
 
Frau Dr. Eva Koch: Перспективный психотерапевт (по-нашему: мозгоправ), которая не так давно закончила обучение. Подруга Елены и Маркуса. Часто и много стрессует, любит пиццу и странные психологические теории, впрочем, последнее наверняка связано с профессиональной деформации.

Армен (Max Pack): Прославленный мужской коуч, победитель по жизни, и спортсмен. Автор и составитель Тезисов.

Алексей Андреевич (Big Buddha для посвящённых): Тоже известный мужской коуч. Когда-то они вместе учились в школе. Сейчас Алексей не только коуч, но по совместительству стоматолог, публицист, парашютист и иногда оперный певец.

Марта & Алина: Они вынуждены делить один чердак в голове одной тридцатилетней женщины. Внешне очень похожи, но у них между собой постоянные конфликты. У Марты более спокойный характер, она любит тихий семейный очаг. Алина принадлежит к типу характера, который можно охарактеризовать как «творческая бестолочь». Она человек непримиримый, гордый, актриса и адепт свободного стихосложения.
 
Сергей, муж Марты: Просто работает в IT (что-то, связанное с компьютерами, цифрами, современными технологиями). Относительно уравновешенный и психически здоровый человек, поэтому почти в произведении почти не появляется, ибо скучен.

Вадим: Главный редактор, коллега Альберта, Александра, и Василия. В-прошлом врач и водитель скорой, после увольнения он посвятил себя литературному труду.

Ольга: Безутешная вдова, а ныне любовница Вадима. Работает секретарём в редакции.

Помимо реплик действующих лиц в тексте присутствуют реплики Рассказчика, который по совершенной случайности имеет два "Эго", то есть ипостаси. Один из них, разъезжая на легковом автомобиле или такси эконом-класса, почему-то воображает себя Чичиковым, бодро рассекающим на бричке по городу N., и фамильярно именует таксистов «извозчиками». В-целом добрый, хотя и эксцентричный малый, закончивший философский факультет и работающий в какой-то конторе. Из-за своего поведения уже стал местной знаменитостью.

Произведение также периодически анализирует анонимный Литературовед, которая очень бездарна, никогда не занималась художественной литературой и прочитала за всю свою жизнь в лучшем случае 1,75 книги.
Из-за тяжёлого экзистенциального кризиса на 2-ом курсе, который повлёк за собой затяжную алкогольную интоксикацию, она была вынуждена закончить филологический факультет со справкой и поэтому пожелала сохранить своё имя в тайне. Тем не менее ей сложно удержаться от соблазна время от времени высказывать своё мнение.

К произведению, видимо, по ошибке приложены дневник терапии, психологические тесты, а также чьи-то многочисленные медицинские выписки и стихотворения. Несмотря на то, что так откровенно делиться нелицеприятными подробностями из своей жизни явно плохая идея, эти материалы, возможно, смогут пролить свет на характеры героев.









*********************************
**********************************
**********************************
Часть первая. Альберт
*********************************
*********************************
**********************************

Представьте себе обаятельного, приятной наружности мужчину средних лет, который путешествует в вагоне купе. На платформе стоят люди, и он иногда им машет. Даже окно открыл, улыбается, пока они провожают его глазами. Это пока платформа и пути совсем не исчезнут из виду, и гражданин совсем не забудет о них и не займётся своими делами. Во время остановок он может даже перекинуться с другими такими же людьми на платформе парой слов.

Раков там купить, колбасы, пирожков, пряников разных, вкусных, смотря что там продают. Но через десять, двадцать минут он легко и со свободным сердцем распрощается с ними - их фигурки станут меньше, ещё меньше, пока совсем не растворятся позади, слившись с задумчивым ландшафтом. Для некоторых людей люди и есть по сути часть ландшафта, ну в лучшем случае случайные, временные знакомцы или попутчики.

Но что это, если цитировать моего друга Петра Пустоту, за “самопроизвольный психический процесс, который заставляет таких людей предпринимать непредсказуемые действия в окружающем мире”? А, может, это вполне логичное действие и часть какого-то внутреннего цикла, невидимого постороннему глазу?

Если подумать, тут ведь и правда прослеживается некая взаимосвязь — чем быстрее уносится вдаль платформа, тем расслабленнее становится гражданин, он радуется и успокаивается, забывая, что, как и поезд, обречён вечно тащить за собой из прошлого цепь тёмных, страшных, неизвестно от кого доставшихся в наследство вагонов.

По удачному выражению того же Петра, “бессмысленный грохот этот случайной сцепки надежд, мнений и страхов”, называемый жизнью, гражданин-то и не способен расслышать. Он и сам, не осознавая того, лишь попутчик в своей собственной жизни. Чтобы понять, почему весь состав постоянно останавливается не там и так медленно тащится, ему бессмысленно искать машиниста и всё же придётся, рискнув, спуститься с поезда на платформу и, толпясь вместе с такими же равнодушными или наоборот заинтересованными зеваками, разглядывать и считать вагоны клубящегося в дыму поезда, который уходит вдаль. Очевидно, это действие требует порой немалой решимости, особенно если надежд, мнений и страхов становится нестерпимо много.

Я был и сам когда-то рад быть попутчиком в жизни Альберта и Алины, но, пожалуй, окончательного ответа на вопрос, что послужило началом тревожного раскола, и что привело их к этому внутреннему состоянию, так и не нашёл…
Я их так любил, что и Альберт, и Алина стали буквально частями меня, и более я не могу представить себе своей жизни без них. Особенно без моей Алины, которая стала и моим маяком, и моим наваждением. Конечно, текст не передаёт всех красок, и реальность всегда фантастичнее любого вымысла, но  я попытался хотя бы немного отразить атмосферу тех удивительных лет.







*********************************
**********************************
**********************************
Альберт & Зимнее путешествие
*********************************
*********************************
**********************************

Зимний поезд казался странно-сумрачным и безлюдным, но, повинуясь безотчётному чувству, я вошёл в вагон. В моём рюкзаке оказалась недопитая бутылка сухого шампанского, которому было суждено скрасить моё ночное одиночество. Оно слегка ударило в голову, и я только прильнул к окну, как вдруг напротив меня села деловито-серьёзная женщина с короткими каштановыми волосами с проседью. Вдруг она обратилась ко мне с едва уловимой ехидной улыбкой:

-Что Вы думаете о?

Я сразу понял значение её улыбки - какой бы ответ я не выбрал, я буду выглядеть либо двуличной мразью, либо сумрачным чужаком.По зову сердца я бы вообще предпочёл в это время не ехать в поезде, а спешно донаряжать ёлку вместе с любимой женщиной.

В дивном серебристом платье с пайетками она сама была бы немного похожа на новогоднюю ёлку. Не успев нарядить елку, я бы медленно перлебирал пайетки, физически ощущая каждую пайетку кончиками пальцев. Я отхлебнул ещё шампанского, съел внезапно найденный в моём рюкзаке шоколадный пряник, и провалился в сон.



*********************************
**********************************
**********************************
Трофейный сын, сон Альберта
*********************************
**********************************
**********************************

Вздрогнув от внезапно сильной тряски, я проснулся и обнаружил, что лежу на какой-то деревянной поверхности, вплотную прислонившись к стеклянной стене. На мне почему-то была моя детская пижама, которая была мне страшно мала, а за пугающе толстым слоем стекла я увидел свою комнату в фамильном доме, только в многократно увеличенном размере. Это была, пожалуй, самая праздничная и торжественная комната в доме моих родителей, где они отвели для моих памятных грамот, кубков и других трофеев целую стену.

Старинный дубовый сервант со всем этим великолепием больше напоминал витрину, а на самом верху, рядом с почётным позолоченным ферзём, которого мне в пятом классе вручили за победу в шахматном конкурсе для юных дарований, в красивой рамке гордо красовалась и моя фотография, бледноватого, близорукого темноволосого гимназиста в очках.

Тут я обрадовался, увидев, как в комнату вошла моя мама. Она по обыкновению, немного суетясь, принялась протирать рамки и трофеи. Тут я осмелел и, дождавшись, пока мама начнёт протирать стеклянную витрину, постучал кулаком по стеклу, надеясь привлечь её внимание. Но, увы! Все мои попытки были бессмысленными, ведь в моем сне я был ничтожно мал, размером не больше спичечного коробка.

Как бы я не пытался поймать её взгляд, мама, улыбаясь своей слегка задумчивой, затуманенной улыбкой, всё время смотрела как бы поверх меня; её взгляд скользил от полки к полке, рамки к рамке, от трофея к трофею и никак не мог уловить моего. Но тут мне внезапно мне улыбнулась удача – мама наконец отодвинула стекло.

Расчистив место на полке, она поставила рядом со мной новый замечательный трофей - маленькое изящное золотое перо на старомодной подушечке. В таком масштабе этот почётный приз за участие в детском поэтическом конкурсе «Оседлай Пегаса»  выглядел пугающе огромным и был практически вдвое больше меня.

Я даже уклонился и прислонился к задней стене, чтобы меня ненароком не зашибло, как вдруг мама наконец-то взяла меня на руки и, отряхнув от пыли, прижала к груди. Её сердце было таким большим и сильным, а стук его гулким, что, кажется, оно было в состоянии вместить и моё собственное; мне стало резко не хватать воздуха, я начал задыхаться.

Очнувшись, я обнаружил себя в крайне странном и неудобном положении - я висел на стене рядом с какой-то памятной грамотой в нарядной позолоченной рамке. Видимо, новое место подходило мне больше. Так я и провисел там всю ночь, а, проснувшись утром, увидел в моей комнате следующего члена семьи, моего брата.

Обычно я немного презирал его, и для этого были свои очевидные причины – у него не было своей комнаты, и всё своё свободное от учёбы времени мальчишка, вечно перемазанный и неряшливый, пропахший стружкой, и металлическими деталями, в драных джинсах, проводил в старой мастерской нашего отца, который сам давно уже туда не заходил.

У моего брата не было ни пера на позолоченной подушечке, ни нарядных гимназических сюртучков, ни призов, а только лишь бесконечная суета мелких повседневных дел – он вечно бегал, мастерил что-то, строгал, играл с уличными мальчишками, мыл, колол дрова и занимался домашними обязанностями.

Тем более у него не было такой красивой железной дороги с маленькими человечками - целого мира в миниатюре! Родителям в своё время даже пришлось пожертвовать дедушкой, чтобы освободить место для этого грандиозного подарка - дедушкина коляска занимала слишком много места.

Перед самым кануном Нового Года отец по обыкновению велел брату притащить домой ёлку, и мой брат, раскрасневшись от мороза улицы и пыхтя, словно не мальчик, а взрослый, грузный работящий отец семейства, тащил за собой здоровенное хвойное дерево. Вместе с ним и в комнату с фамильными трофеями и библиотекой попадал чуждый пространству морозный воздух, дерзкий, смелый и весь какой-то опасный.

Иногда порыв морозного воздуха был таким сильным, что вносил неразбериху в установившийся дома и неустанно поддерживаемый моими родителями, да и всеми нами порядок – в доме мгновенно становилось зябко, неуютно, некоторые портреты и статуэтки падали на пол. На миниатюрном железнодорожном вокзале, копии мира, начиналась метель - маленькие человечки, такие нарядные и лакированные, в панике и беспомощности опрокидывались, не будучи в состоянии справиться с мощной зимней стихией.

Мне вдруг резко захотелось слезть со стены и вымазаться в чём-то, разбить колени, а, может, даже выбежать на зимнюю рождественскую улицу без шапки, но моя шея была надёжно зафиксирована. Хотя мои руки были свободны и послушно висели вдоль вытянувшегося, безвольного туловища, я практически не мог пошевелиться, чтобы петля от рамки на моей шее не затянулась.
Дождавшись, пока брат убежит в мастерскую, я напряг все свои силы, чтобы раскачаться. «Это происходит не со мной», - твердил я себе, раскачиваясь, как маятник,  - это лишь иллюзия, фальшь, обман зрения, миф». Зажмурившись, я резким движением сорвал себя с крючка и полетел вниз. Падение было таким сильным, что вместе со мной упал и портрет в позолоченной раме.

Лёжа на ковре, я не без иронии и удовольствия рассматривал своё отражение в разбитом стекле - на лбу красовался здоровенный синяк, волосы были взъерошены, а из рассеченной губы шла кровь. Контраст между похожим на меня, аккуратным и отутюженным гимназистом на фотографии и мной был таким явным, что я начал ухмыляться, рассмеялся, а затем и резко встал, хотя тело по-прежнему ощущалось каким-то чуждым, жёстким и одеревеневшим.

Всё в комнате стало приобретать какой-то ирреальный характер, как будто это была уже не моя комната, и как две капли воды похожий на меня темноволосый, бледноватый мальчик в очках становился всё более непохожим на меня…

«Возможно, это уже и не я», - подумал я,  - а, следовательно, моей пропажи никто не заметит». Схватив в прихожей старое дедовское пальто и какую-то шерстяную шапку, я выбежал на ночную зимнюю улицу. Хотя на улице стояло Предрождество, полностью заснеженная улица была на удивление молчаливой и тихой, похожей на неподвижный пейзаж. Подсвеченное луной ночное небо с его сероватыми разводами и переливами больше напоминало не небо, а гобелен какого-то средневекового художника. Звезды так симметрично располагались на нём, что, казалось, можно протянуть руку и громко сорвать его, обнажив какую-то старинную тайну.

Только снег довольно похрустывал под ногами, а воздух пощипывал лицо. С одной стороны в этом затишье было нечто безумно интересное; я предвкушал какое-то новое свободное приключение, а с другой стороны во всём этом было нечто пугающее и зловещее, как будто я как маленькое беззащитное существо оказался наедине с хаосом большого, полного опасностей и тревожного мира.

Мир чего-то ждал от меня, а я от него. Интересно, каким я выглядел в этот момент – потерянным, запутавшимся, слабым, или наоборот решительным, готовым бороться, побеждать и выигрывать? Вдруг я услышал немного глухой кашель и, оглянувшись, заметил, что не один – на этой же улице, приблизительно в пятнадцати шагах от меня стоял какой-то мальчик.
Предположительно мой ровесник, чуть постарше, толстый мальчишка в джинсах и расстёгнутой куртке нервно озирался по сторонам и проверял карманы. Ещё он вертелся на одной ноге, и как будто бы разминался. Казалось, он готовится к какому-то неожиданному нападению или встрече, и совсем не замечает меня.
Запустив руку в карман пальто, которое уже практически полностью покрылось слоем снега и задеревенело, я не нашёл там ничего, кроме пряника.


Это был сладкий, покрытый слоем молочного шоколада пряник с начинкой из фруктового повидла, который оказался на вкус ещё более приторным, чем я думал. Впрочем, как только я доел его, то ощутил себя намного спокойнее, чем раньше. Моё внутреннее пространство стало медленно заполняться теплом и проваливаться в странное, околодремотное состояние … Сколько тайн несёт в себе человеческое бессознательное, как и наши сны! Кажется, они вмещают в себя то, от чего иной человек старательно убегает всю жизнь.




*********************************
**********************************
**********************************
Армен & эпоха героических сражений
*********************************
**********************************
**********************************


Наученный горьким опытом проигранных игр, Армен понимал, что заповедная, благостная ночная тишь была лишь передышкой перед большой битвой. В запасе у него оставалось всего две аптечки, восемь стрел, и старое парашютное снаряжение на случай неожиданной передислокации, а с наступлением утра на главную улицу средневекового города должны были вновь вылезти всякие кровожадные твари.

Так как это каждый раз были новые твари, говорящие на своём языке, иначе выглядящие, морально подготовиться к ним было крайне сложно. Если с некоторыми, поменьше, более дружелюбными ещё можно было договориться, ну или на худой конец спрятаться от них за скамейками, мусорными баками, машинами, то с другими работал исключительно язык грубой силы.

К счастью, на случай экстренного нападения у него ещё оставалась старая-добрая дубина – нехитрое, грубое, но крайне надёжное оружие. Взяв в руки дубину, Армен ощутил себя настоящим богатырём и будто прикоснулся ко всему величию былинного эпоса с его силой и мощью. Для прохождения уровня ему требовалось построить мост, перейти ров, словно когда-то Рубикон, а потом укрепить форт и отправиться в лагерь неприятеля.

Там была хранительница тайн и воительница, которая передаст ему ключ и новое снаряжение. Армен с нетерпением ждал этой встречи не только из-за возможности перейти на следующий уровень - она должна была оправдать всю тяжесть предыдущей борьбы и стать для него началом новой, счастливой, сияющей жизни, где, может быть, исполнятся все самые его заветные мечты.

В силу того, что эта героиня всегда изображалась на упаковке и сайте игры по-разному, Армен и не подозревал, как она точно выглядит. Да и образ на сайте, похоже, был сгенерирован искусственным интеллектом. Впрочем, она всегда представлялась ему спокойной, доброй, величественной девушкой, преисполненной внутреннего достоинства и благородства, которая будет настолько умной и глубокой, что без слов поймёт, как исцелить его раны.

Скорее всего как у хранительницы тайн и ведуньи у неё даже будет редкой силы телепатический дар… Не желая расставаться с этим образом, он заранее распечатал картинку с сайта и положил себе в карман брюк - это придавало ему храбрости.

Герой насколько погрузился в блаженные мысли, что едва не пропустил появления на улице нового врага – прямо перед ним, ну на некотором отдалении, внезапно, как из воздуха материализовалась фигура. Темноволосый, сумрачный человек был приблизительно его роста, носил большое, безразмерное тёмное, слегка старомодное пальто и что-то жевал.

Выглядел он крайне не дружественно, и Армен уже приготовился к тому, чтобы дать ему решительный отпор .К счастью, он был не совсем один – его верный дозорный, Алексей отправился в средневековую Пустошь и в этот момент как раз набирал воду из целительного Источнику Жизни, чтобы приготовить волшебный эликсир.

Фантазия, иллюзия тоже по своей сути есть такой эликсир… Не случайно человеческая культура знает столько сказок, преданий и легенд. Особенно тонко сказочное восприятие выражено у детей; бывает, они придумывают целые удивительные истории и даже вымышленных друзей.

Проблемы начинаются там, где фантазия, будучи по своей сути чем-то прекрасным, вырождается во что-то вредное, болезненное и, к сожалению, патологически ложное. Попробуйте убедить чрезмерно впечатлительного человека с богатой фантазией в том, что в море нет чудовищ, и можно спокойно совершать заплыв, но скорее всего он Вам не поверит, и у него будут на то свои, хотя и специфические основания!

Для него море зловеще, и волны прямо-таки кишат разнообразными морскими гадами, поэтому не следует и приближаться к нему. А ещё лучше всего сидеть на берегу с луком и стрелами, и когда какое-нибудь чудовище окажется достаточно близко, убить его и освежевать.

Тогда менее храбрые члены общины и старейшины обязательно оценят храбрость воина по достоинству, он станет почитаем среди своих, а потом обязательно женится на первой красавице, дочери вождя. Со словами "Iacta alea est!" (Жребий брошен) он  начал доставать лук…


*********************************
**********************************
**********************************

- Эй, ты там как?
Восьмиклассник Армен был настолько увлечён игрой  в телефон, что, казалось, не замечал ничего вокруг, не замечал, как друг тряс его за локоть, и с трудом оторвал глаза от экрана. Хотя он был повыше, поплотнее, на его лице уже начала появляться первая юношеская щетина, он всё тоже чаще проводил время наедине с собой. Рядом c ним на скамейке сидел его товарищ по несчастью, ученик 7 "А" класса Лёша. Стащив с правой ноги старый кроссовок, который теперь валялся где-то неподалеку, с хмурым и озадаченным выражением лица он шевелил в луже дырявым носком.

Через дырявые джинсы на сутулых костлявых коленях виднелись разноцветные кровоподтеки, ссадины и синяки; вчера вечером его подняли на смех за дурацкие очки и уродливый прикус одноклассники, а сегодня утром отходила телефонным шнуром мама. Причины происходящего оставались ему не понятны, но, впрочем, им всем было как всегда виднее, поэтому он и не решался выяснять.

Если сначала он ещё кипел, злился от негодования, то со временем ему стало понятно, что существуют неписаные законы жизни, которым совершенно не принято противодействовать, а если начинаешь бороться с ними, то неизменно проиграешь. Слабые проигрывают и умирают, а сильные, как там говорил героический полководец с уроков по истории Древнего Рима: „Veni, Vidi, Vici“.

Болтая ногой, мальчик тщетно пытался изменить существующий распорядок и каким-то волшебным образом повлиять на отражение в луже, но оттуда на него всё так же взирал прыщавый, нескладный, рассеянный, болезненно знакомый подросток. Как будто бы сама структура тела красноречиво давала понять ему, что он уже в таком юном возрасте не встраивается в жизненный поток.

Пока гармонично сложенные ровесники как-то движутся в гармонии с жизнью,  растут, развиваются, побеждают, влюбляются, его собственное тело казалось ему похожим на какую-то нелепую фигурку оригами с кучей углов, которую и нельзя толком никак сложить, как не пытайся.

Если человек так безнадёжно, почти мистически оторван от жизни, он либо Будда, просвещённый, монах, философ в башне из слоновой кости, познавший дзен и все тайны возвышенного бытия, либо отверженный, ну а Буддой в 14 лет мальчик стать ещё не успел. Да и Будде скорее всего было намного проще, он не был учеником 7 класса «А»; он был принцем, и у него был дворец. Интересно, стал бы Будда просветлённым, родись он в обычной среднестатистической семье в спальном районе?

Кто-то, знакомый с трудами по психологии, объяснит состояние самоотчуждения, переживаемое Алексеем, отсутствием эмпатического сопереживания и одиночеством, а с другой стороны это можно охарактеризовать понятием "связь". Кто-то, согреваемый теплом христианских традиций, опишет это как невидимую нить, соединяющую человека с Богом.

Если эта невидимая, но материально ощутимая связь безвозвратно утеряна, внешние изменения не могут затронуть внутреннего состояния человека, как бы он не хотел. Это лишь глухой отзвук, доносящийся откуда-то извне.

Да, стоит лишь уловить эту нить снова, как хаотические, разбросанные смыслы снова начинают внезапно складываться в один, и разрозненные слова становятся единым текстом, но легко ли снова обрести эту связь, если ты пока что учишься всего в седьмом или восьмом, максимум десятом классе? А уж если на помощь человеку приходят современные мультимедийные технологии, то заново обретать связь становится ещё труднее.

Продолжение следует...

*********************************
*********************************
*********************************