Туча

Туча была огромная, тёмная и тяжелая. Она зависла над круизным лайнером и уже какое-то время летела в том же направлении. Всё остальное небо вокруг было почти безоблачно. Солнечные лучи осторожно и мягко трогали самые краешки её грузной серой материи и спускались прямо в океан. Многие смотрели на неё и думали: Польёт, не польёт? И если бы в этот момент прямо из середины этой тучи высунулась сердито-бородатая физиономия Зевса или, скажем, Николая Чудотворца и крикнула: Чего уставились? Не мешайте работать! Наверно, никто бы и не удивился. Такая это была необычная туча.

Но Костик смотрел в другую сторону. Нет, ну конечно, он видел всё: и тучу, и половину пассажиров, тыкающих пальцами в небо. Фоточки, селфи, селфи! Смотри, какая громадина серая! Слышал он где-то рядом. Но сердце ему подсказывало: Всё ерунда, кроме неё! Что может быть важнее или красивее этого взгляда, поворота головы, движения руки, поправляющей капризный локон, мягкой и завораживающей улыбки, чистого, как первый снег, смеха. Смех! Её смех! Каждый раз, когда он слышал её смех, в нём боролись два чувства: первое — это чувство радости, что она смеётся и, значит, счастлива. А значит, и он счастлив. Второе — это досада от того, что смеётся она не над его шутками.

Вообще Костик считал себя ботаном. Одевался скромно. Можно сказать, невзрачно. Попросту, в то, что родаки купят. Своего дохода пока не было. А родаки тоже ботаны. Отец - простой инженер. Мать - преподаватель математики. Яблочко от яблоньки. Накручивал себя Костик. Ещё эти очки. Я же их снимаю только ночью, когда глаза спят. Эххх. Почему такая несправедливость в жизни? А вокруг неё вон какие ребята вьются. А один штуцер в красных штанах, или шароварах, или брюках, или джинсах. Теперь так шьют, что не разберёшь. Наверно, хотел всех удивить. Ну, пришёл бы тогда в жёлтых труселях, с оранжевыми ромашками на ягодицах. Фу, какая гадость. Чего только не ляпнешь из ревности. Петухи. Ряженые! – мысленно морщился Костик. А семья у неё какая! Папа – большой бизнесмен, хват из редких! Мама – светская львица! И вот она, как цветок в этом прекрасном саду, бурлящем всевозможными садовниками, прислугой, водителями, поварами, охраной, маленькими собачками, многочисленными друзьями, встречами, вечеринками, клубами … И тут я такой, опа! Весь серый как это туча, и в очках. Здравствуйте! Разрешите представиться: Константин Николаевич Лапшин. Блин! Ну почему так? Почему не Преображенский или Коршунов или хотя бы Иванов?! Эхххх. Тихо вздохнул Костик и, поправив очки указательным пальцем в переносицу, посмотрел на воду. Солнечная дорожка упёрлась в борт корабля, прямо в то место, где он стоял. Солнечная, солнная, сонная. Точно сонная дорожка! Лунная же есть! А почему сонной не быть? Ну вот, я ещё и остроумный! А она меня зрительно даже из толпы не выделит. А может, и в упор не заметит. Он снова услышал её имя — Лера и неосознанно задержал дыхание, как будто нырнул, погрузился в то состояние романтического блаженства, в котором дышать не обязательно.

У Леры день шёл обычно-превосходно. Сколько она себя помнила, вокруг неё постоянно происходило много событий, и сама она всегда получала достаточно внимания от окружающих. Настолько много, что могла бы легко поделиться со всеми своими подругами и ещё бы осталось. Вот Настя, соседка, например: и умная, и аккуратная, и добрая, и воспитана хорошо, а не тянутся к ней, и всё. И что тут сделаешь? Несправедливо и непонятно. А я такая ветреная. Ну почему так? Лера была из той редкой породы девушек, которая прекрасно осознает свою красоту и знает ей цену в обществе, но не считает это каким-то преимуществом или личным достижением.

И постоянно эти франты вокруг. Продолжая улыбаться собеседникам, думала Лера. Ну, например, Ромка. Он же ни черта в жизни не понимает. Для него красные штаны - это предел мечтаний. Какой-то комический персонаж из папиного любимого фильма Кин-дза-дза. Но вместо коробка спичек у него в кармане всего лишь крутая зажигалка! Так что, Ромка, а ну два раза Ку, когда с чатланкой разговариваешь! Без никакой злобы, а как бы от скуки и развлекая саму себя, думала Лера. Эх, Рома, Рома, будь ты немножко поумнее и посерьезнее, а так…

Половина палубы пялилось на тучу. Прямо напротив Леры, в нескольких метрах застыла бабушка с ходунком. Очень, очень старенькая. Как же она, бедная, ходит с этой штукой? А ведь ходит. Живёт и хочет жить! Вот и на тучу смотрит. По слегка напряженному и не до конца приподнятому положению головы бабушки Лера догадалась, что даётся ей это совсем не просто. Неужели это бабуля за всю свою жизнь ни разу не видела такую тучу? Подумала Лера и ещё раз глянула вверх. Туча висела ровно над кораблём и двигалась с ним. Как вроде её привязали невидимыми верёвочками. Снова глянула на бабушку. И тут, к огромному удивлению Леры, эта вроде бы обычная бабушка сделала совсем необычное движение правой рукой. Ну, то есть движение то обычное, но не для такой ситуации. А именно: продолжая держаться за ходунок одной левой рукой, она медленно приподняла правую и направила её к туче под углом сорок пять градусов. Рука была чуть согнута в локте и кисть чуть выше бабулиной головы. Со стороны это выглядело так, как будто она указывает рукой на тучу. Вроде бы, что тут такого. Но, продержав её так секунды две, как будто дождавшись нужного момента, она махнула куда-то и так же медленно опустив руку, положила кисть на ручку ходунка. При этом в уголках её рта угадывалось еле заметная спокойная улыбка. Лера никак не могла ошибиться. Это был он, разрешающий жест. Сто процентов. Только показывая этот жест, можно так легко обрушить кисть вместе с предплечьем сверху вниз. Не хватало только платочка, зажатого в кончиках пальцев. А так всё по Станиславскому. Что это такое? Хотела начать думать Лера, но в этот момент корабль резко дернуло вбок. Уооооу! Громко пропели хором толпившиеся у бортов пассажиры.

На несколько секунд установился небольшой крен. Этого хватило, чтобы один из стульев отделился от ансамбля палубной мебели и заскользил по деке. Стул был пластиковый, но, видимо, достаточно тяжелый. Проплывая мимо бабушки, он самым концом ножки зацепился за ножку ходунка. Ручки ходунка неожиданно выскочили из некрепких морщинистых кистей старушки и ходунок вместе со стулом дружно, как бы «взявшись за ножки», укатились к борту. Опора неожиданно исчезла. Бабушку качнуло. Ёоп… успел выкрикнуть какой-то мужчина, но его голос утонул в шуме толпы. Наступил тот самый эпическо-критический момент, когда все происходит быстро, автоматически и необратимо. Ведь отмотать время назад никак не возможно.

Костик заметил старушку примерно тогда же, когда и Лера. Возможно, он просто машинально проследил за её взглядом. С этой бабушкой явно было что-то не так. Платок на её голове был завязан, соблюдая лучшие традиции российской деревни и точь-в-точь как у его прабабушки в семейном фотоальбоме. Переложенный складочками на висках, он плотно прикрывал лоб. Ей было трудно передвигаться. Она была очень старенькая и использовала ходунок, чтобы опираться на него и не упасть. При этом у неё совсем не было сопровождающих. Она что же здесь одна? На лайнере? А если шторм? Да как же это? Может, сопровождающие отошли? И в этот самый момент огромный круизный лайнер слегка накренился, и большой белый палубный стул проскользил рядом. В следующие секунды Костик действовал чисто на инстинкте. Увидев, что бабушка осталась без опоры на ходунок, он бросился вперёд. Через секунду он был рядом и, обхватив правой рукой талию и левой поддержав предплечье, позволил старушке опереться на себя.

Лера уже держала бабушку с другой стороны. Её реакция и моральные ценности сработали с той же временной чёткостью, как и у Костика. Её левая рука и его правая рука встретились на худенькой и костлявой талии старушки. Они мягко легли друг на друга, создавая плотную и надёжную опору. Всё хорошо! Всё хорошо! Успокаивающим тоном уверенно повторил Костик. Не бойтесь. Мы вас держим. Почему-то с удовольствием копируя его спокойную интонацию, добавила Лера. Кто-то вернул сбежавший ходунок, и бабуля, очень медленно и трясясь, начала перекладывать кисти на его ручки. Лера и Костик оба заметили, как при этом посветлело лицо бабушки. Она выглядела как человек, только что переживший счастливое спасение. При этом тихо тихо, почти по церковному, немножко на распев, благодарила ребят. Но в общем шуме радости и вспышках селфи слов было почти не разобрать: Ой, ребятушки вы мои! Ой же ш вы, ангелочки мои, спасители! Господи Боже наш, славою и честию венчай их. Да во имя всех святых. Да как же это всё ? Ой, спасибо! Благослови брак сей: и подай рабам Твоим сим жизнь мирную, долгоденствие, целомудрие, любовь друг к другу в союзе мира, семя долгожизненное, неувядаемый венец славы; сподоби их увидеть чада чад своих, ложе их сохрани ненаветным. Да во имя всех святых. Да как же это всё? Ой, спасибо! Спасли бабушку. Спасли ангелочки. Да счастия вам вместе на век!
Она прекратила напевать и мурлыкать только тогда, когда ребята осторожно убрали руки, как бы проверяя, достаточно ли уверенно она держится за ходунок.

Лера выпрямилась, подняла голову, впервые посмотрела в глаза своего героя и утонула в них. Что-то щекотнуло в груди и в животе. Валерия. Протянула она прямую руку. Константин. Всё также спокойно и уверено ответил он и мягко пожал протянутую руку. Это было уже второе их прикосновение. И от этого оно делалось ещё больше родным и тёплым. Мы молодцы. Подытожила Лера. Предлагаю отметить мороженным! С удовольствием. Улыбнулся в ответ Константин. И они медленно двинулись в сторону буфета, немного паря над поверхностью палубы. Все окружающие пассажиры увидели их идущими и, решив, что всё закончилось, потеряли интерес и перевели свое внимание на небо.

К общему восторгу серая громадина, так сильно удивившая всех пассажиров лайнера, пришла в движение. Кто отвязал тучу от корабля?! Немедленно явиться на мостик и доложить капитану! Весело прокричал Ромка, гнусавя зажатым носом и сложив кисти конусом возле губ, изображая рупор. Шутка пришлась. Туча продолжала медленно уходить в сторону. Солнечного света стало больше. Он разлился по всей палубе, по всему океану и по всей солнечной системе.

В эту минуту Николай Чудотворец стоял возле серых витражей и смотрел вниз, на удаляющийся лайнер. Хорошо, хорошо. Довольным тоном произнёс он, скользнув опытным взглядом по графикам и параметрам на дежурных мониторах. Затем повернулся и спросил задумавшегося Зевса: а Вы как здесь? Тот погладил седую длинную бороду кистью правой руки и повернулся к Николаю. В глазах его, как в толще океана, жил глубокий покой. В складках его грациозного хитона ощущалось присутствие вечности.
С твоим Лапшиным, - ответил он, - все более-менее понятно. А у Лерочки нашей есть одна веточка из древней Греции, по маминой линии. Вот и курируем. А почему Вас-то прислали? Неужели не нашлось никого рангом пониже? Удивился Николай. Не нашлось. Ответил Зевс. Тут, видишь ли, момент слишком ответственный. У нас в файле уровень важности этого события задокументирован как высочайший. Дело в том, что Константин Николаевич Лапшин станет очень большим учёным. Много хороших вещей сделает. И для человечества в целом, и для Нас с Вами. А Лерочка она всегда с ним будет. Как ангел во плоти. Нет, ну мы, конечно, к нему двух настоящих Ангелов приставим. Хороших. Но с ней уж точно вернее будет. Да ты и сам все в расчётах видел. Вот такие дела.

А где же Макаровна? Должна была на лайнере в буфет за сыром забежать и сразу сюда. Небольшая серая дверь в углу помещения открылась с мягким паровым шипением, и в комнату уверенной походкой зашла Макаровна. Платок со складками на висках немного контрастировал с её прямой осанкой и длинной шеей. А вот и она. Мягко улыбнулся Николай Чудотворец. Макаровна, голубушка, подтвердите для закрытия файла контакт глазами был? Был. Моложавым голосом ответила Макаровна. С искоркой? Да, с очень яркой искоркой. Превосходно. Приборы также зафиксировали глубокий фибровый контакт. Мороженое едят? Едят.
Ну, слава Богу, всё хорошо прошло. Отметим?  Оживился Зевс. Мне тут на днях Дионис шикарную бутылочку нектара подогнал. Расщедрился. Как раз соответствует уровню события. Хороший год. Кислотность настолько сбалансирована! Уверен, Вам понравится. Спасибо, уважаемый Зевс. Ответил Николай Чудотворец. А у меня Крымское. Мускат, Массандра. Коленька, дорогой ты мой святой! Ох и угодил старику. Ох и угодил! Чего же мы ждём? Открывай скорее! И сыр есть?! Ай да Макаровна! Ох и шустрая! Молодец!

Они сидели на палубе на боку разложенного шезлонга, касаясь друг друга плечом, и ели мороженое. Почти все пассажиры были на палубе, но они не видели никого вокруг себя. И если какой-то проворной подтаявшей капельке мороженого удавалось ускользнуть, скатиться вниз и упасть им на колени, то радости просто не было предела. Они хохотали и вместе смотрели на тучу, которая медленно удалялась и становилась все меньше и меньше. А вот теперь сонная дорожка не спит, а слепит. Заключил Костик. Лера захохотала и даже чуть сильнее прижалась к нему плечом.

09/2025