Четырехугольник печали. Эпизод I

...Она зашла в парадную, щелкнул невидимый тумблер и зажегся мягкий свет.
«Снова разносили спам» - подумала она спокойно, без какого-либо раздражения, почти безразлично. Глаза, после уличного полумрака, уже привыкли с замкнутому помещению, встречающему почтовыми ящиками, из которых выглядывали разноцветные листовки. Перевела свой взгляд с ящиков на накопитель для невостребованной корреспонденции, на нем стоял, прислоненный к стене, рисунок. По технике и самому изображению было видно, что рисовал подросток, только было в нем еще что-то инородное, какое-то недетское. Не удержавшись от любопытства, Вера взяла рисунок в руки, чтобы разглядеть. Акварельный рисунок витиевато пересекали линии, которых явно не должно было быть в сюжете. На осеннем багрянце,заключенные в прямоугольник, выступали серые круги, зачеркнутые овалы, кружки и тире. Она перевернула лист, на оборот был нанесен граффити.

-Добрый вечер, - услышала Вера за спиной.
-Ах, здравствуйте, Никита. Напугали меня,- поздоровалась она с соседом.
-Это, да, стараюсь ходить тихо. Домашние ругаются, говорят, что шумный я очень и распугиваю все и всех, кто находится в радиусе десяти километров.
-Обнаружили интересный экземпляр? Возьмите для своей коллекции, вдруг автор станет жутко популярным лет так через дцать.
-Возможно и прославится. Но, вы так сказали «коллекция», что теперь даже и не знаю, смогу ли спокойно с этим жить,- шутливо ответила Вера.
-Вы про ценность ценности? Я не специалист, поэтому сложно сказать что-либо определенное.
-Да, я тоже не собиратель. Те картины, с которыми вы меня видели накануне — это мои, с пленэров.
-О, да вы тоже выдающийся художник? - оживился Никита. По его взгляду Вера затруднялась прочитать интонацию многозначительности вопроса и коротко произнесла: - Рисую.
-И как вам кажется рисунок? Хорош?
-Мое внимание больше привлекло граффити, потому что картинка отражается на лицевой стороне и своим узором путает нарисованный сюжет, - ответила Вера, как есть. Именно черточки и кружочки и заставили ее рассмотреть рисунок.
-Хм, дайте-ка посмотреть,- протянул руки Никита

Вера неторопливо, словно раздумывая, насколько ей важно мнение соседа или насколько ее задержит дискуссия, вежливо передала ему лист. Тот демонстративно вытер руки об себя, проведя ладонями от груди к коленям, затянутым в прочную ткань голубой джинсы. Мельком осмотрел осень и торопливо перевернул на оборот. Задумался.
-Что же вы думаете? - поторопила его с ответом Вера. - Какое ваше мнение?
-Вижу здесь буквы написаны: «Ж», «О» или «Э»... Или погодите, ну конечно, здесь написана фраза: «Жизнь — это...»
-Ой, Никита, откуда у вас такая уверенность? - перебила его Вера. -Как можно здесь разглядеть какую-то фразу? Не говоря о том, чтобы найти ответ на вопрос что же такое жизнь? Каждый видит свой смысл. Смысл бытия,- добавила она чуточку неуверенно от того, что знала соседа совсем мимолетно и не хотела вести разговор о высоком мимоходом.
-А, нет, может и другое,- поправил себя Никита. - Здесь нарисована цифра двенадцать. Да, точно — это номер квартиры, в двенадцатой же искусствовед живет. Смотрите, Вера, как совпало все!
-Что совпало? - спросила Вера.
-Уверяю, что мы с вами стоим на пороге открытия  таланта, нового Рубенса или Ломоносова.
-Рубенс, насколько позволяет мне мое знание живописи акварельные пейзажи не писал, - произнесла Вера торопливо. - А Ломоносов-то здесь причем?!
-А чертежи? - начал было Никита, но Вера его перебила, не дослушав.
-Поздно уже, хочу заняться своей жизнью. Давайте решим, что делать с рисунком? Возможно его потерял кто-нибудь, здесь оставить на проходе? Вдруг смахнут в накопитель? Может объявление в парадной повесить?
-Знаете, Вера, я рисунок возьму. Я знаю что с ним делать, - проявил решительность Никита и поторопился к выходу.

Вера пошагала в противоположную сторону, дошла до лифта, обернулась, словно хотела что-то спросить, но дверь за Никитой уже закрылась. «Ну и хорошо. Без приключений и погонь» - подумала, поднимаясь в лифте. Завтрашнее утро уже скоро будет стоять на пороге <...>

Утренний звонок Илью Ефимовича не разбудил, но очень удивил. В это время он обычно готовился к поездке в музей, размеренно и не спешно.
-Доброе утро, Илья Ефимович, - поприветствовал его стоящий на пороге мужчина. Он был не молодой и не старый- взрослый мужчина, затянутый в голубую джинсу.
-Мы знакомы? - с удивлением спросил профессор.
-Формально нет, - сказал Никита. Но вы же известный человек, про вас в прессе пишут, показывают в эфирах, - начал елейно Никита.
-Если вы прошли через наш домофон, надеюсь, что вы не грабитель, - перебил его Илья Ефимович. -Итак, чем обязан визитом?
-Понимаете, какое дело. А, да, я ваш сосед, - поспешил излагать суть прихода Никита. - Вот нашел в парадной рисунок. Мне он показался очень талантливым... и жаль пропадет.
-А вы тоже искусствовед? - снова перебил профессор, словно вымещая раздражения за незваный визит или за вежливость из-за которой не смог закрыть дверь перед нежданным визитером.
-Нет, но близок к творчеству, к кругам.. Одним словом, если вас не затруднит, гляньте на рисунок. Мне показалось, так причудливо пересекаются линии на фоне осени, как знаки, откровение или фраза про жизнь. 
-Должен вас предупредить, что я не хиромант и живу не по знакам, а по обстоятельствам. Давайте ваш рисунок,- профессор спешно достал из кармана очки, словно торопя событие, раз уж не получилось вовремя прогнать вежливость из-за которой сейчас чувствовал себя в нелепой ситуации.
Никита протянул рисунок.
-Если вы коллекционер, должен вас разочаровать, это произведение никакой художественной ценности не представляет.
-Ну, как же, - засуетился Никита. - Вот здесь, посмотрите какие линии. Разные стили.
-А что линии? Это обычное изображение готической розы. А по стилю, так рисунок акварелью для средних классов, может для урока рисования подготовлен. На обороте граффити с розой. Граффити обычно ребята постарше рисуют. Рисунок, да, отличается от настенной живописи. Это можно сказать самое начало писательства, такое детское графоманство. Ничего плохого, конечно в этом нет, если не затягивать. Еще можно так объяснить – это как самовыражение, когда дети считают что их никто не понимает, вот они и пишут. Деду Морозу,- к примеру посылают весточки, что они в общем-то неплохие ребята. Но, как не парадоксально, прибиваются иногда к компаниям не тем. Вот вам и все мое объяснение ваших рисунков.

Илья Ефимович протянул рисунок обратно, поглядывая на часы, в сторону и весьма выразительно на визитера. Застывший под взглядом Никита ожил и вкрадчиво спросил:
-Не подскажите, к кому еще я мог бы обратиться за консультациями по картинам?
- Никак не разберу, хотите найти ценность или вернуть автору?- спросил профессор, нарушая затянувшуюся паузу. - Может сам автор ее выбросил, случайно промахнувшись мимо урны. Такая мысль в вашу голову не приходила?
-Да, нет. Я про другие картины. Информация, знаете, такая важная штука.
-Увы, не подскажу, все очень специфично,-ответил Илья Ефимович, чуть подавшись плечом вперед. 
Ретировавшись, Никита вышел. Спрашивать о том можно ли ссылаться при разговоре о прекрасном на профессора он не стал <...>