Такие нам нужны!

      Как говаривал в свое время Эшли Бриллиант: «Все, чего я хочу – доброе слово, теплую постель и неограниченную власть», так именно сие познавать приходилось мне через специфическую призму наблюдений. То, чего желал некий Эшли, лично для меня в этом самом «комплексе желаний» было неприемлемо.
Не имел я добродетелей различного толка по службе не из какого уровня-сословия, потому подобное «от Эшли» мне даже не могло грезиться.
      По сему направлен был однажды на должность замполита роты для традиционного выживания в условиях ОБАТО авиационного полка. Расписывать суровые условия в этом повествовании относительно погоды-природы, нет смысла.

      Свершилось. Пребывать в определенных условиях мне пришлось порядка четырех лет. Исходя из тех самых «мерок», сегодня я могу рассуждать так – «день прошел, три кажется». А уж как «то-да-сё» происходило, передам читателю не особо приукрашенными строками, но на основе определенных событий.
      Есть о чем ныне говорить – о неком ДОБРОМ СЛОВЕ, …и какой-никакой ВЛАСТИ. Говорить же об этом весьма непросто, но дела давно минувших лет никуда не деть. Нет смысла кого-то конкретно выпячивать, кого-то клеймить позором, но именно та самая бытность в той самой среде была определенная.

      Гарнизон был достаточно ёмкий и обширный. Если называли некоторые сие место «Швейцарией», то это именно имело непосредственное отношение к уровню о материальном обеспечении товарами широкого потребления, включая дефицит для определенных категорий военнослужащих, и членов их семей.
      Множество войскового люда из различных подразделений базировались в гарнизоне – пара авиационных полков, отдельная авиаэскадрилья, ряд частей обеспечения, включая и отдельную роту «стройбата», замполит которой, Саня Колосов, периодически снабжал меня дефицитной водоэмульсионной краской для творчества в наглядной агитации, и оформления ленинской комнаты. «За содружество войск!» не раз приходилось выпивать с тем самым замполитом, и не за водоэмульсионную краску, а именно ради хороших-добрых-дружеских отношений.
      При постоянной служебной круговерти, каждое воскресенье невозможно было отличить от понедельника – наоборот точно такая же картина. Кто-то скажет, это действительно серые будни и рутина беспросветная… Ан-н-н, нет! Это каждодневное произрастание силы воли и силы духа через самого себя, различные сложности-препоны, включая конфликты. Может быть поэтому, как фигуральное выражение, почему-то вспоминались слова из песни Михаила Боярского – «…прорастают цветы сквозь асфальт».

      Если интересоваться у тех, кто служил в войсках, да еще и ряд лет, то такой вопрос: «Где самая хорошая служба?», – очень часто задавался. Ответы были такие:
      – «В кадрах». Именно этот вариант звучал достаточно часто. Кто-то указывал и на политотдел, ФЭО, или военторг.
      При сем как таковой службы кадровой в нашей части не было – не положено по штату, но деятельность с заботой о кадровом обеспечении в штабе весьма живенько так функционировала.
      В штабе всегда, обитали-служили лица, приближенные к начальству.
Попадали они на эти должности тоже благодаря неким связям. А уж, когда сии кадры назначались на должности, то даже искусно завуалированная информация об истории этих назначений, все равно начинала вытекать определенным образом. Они всегда прибывали в свои кабинеты несколько раньше, чем другие военнослужащие, подавали необходимые сведения, подготовленные писарями-ефрейторами строевой части, а далее уже – начальник штаба представлял личный состав командиру… Так начинался развод.
      После команды «Разойди-и-ись!», «счастливчикам» предоставлялась возможность оставить свой автограф в определенной графе о заступлении в суточный наряд.
 
      Процесс бумажных «штормов» в штабе как обычно продолжался до 17-ти часов. Убывали со служебных мест они – те самые «лоцманы со шкиперами», как укротители тех самых «штормов», после 18-ти часов, успевая на служебный автобус, который мчал их в жилую зону гарнизона.
      Если приказы в отдельном батальоне аэродромно-технического обеспечения о поощрении периодически случались – они всегда присутствовали в списках награждаемых, хотя реальная принадлежность их к обеспечению полетов, включая безопасность таковых, было не ближе чем аэродром «Хайлар», что на территории Китая, до станции «Бада», где начиналась служба моя армейская в качестве курсанта ШМАС (школа младших авиационных специалистов).

      Весьма примечательно, когда политотдел авиационного полка направлял списки для приобретения дефицитных товаров для личного состава частей обеспечения, включая ОБАТО, те самые талоны, согласно списка товаров, попадали именно в штаб.
      Привлекались и политработники для того, чтобы вознаграждение талонами было более-менее справедливым. Из общего массива товаров по наименованию и предназначению – для ума-разума, и для тела-организма, замполиту ОБАТО, включая секретаря партийного бюро, периодически поручалось распределение для тела-организма в составе комиссии, а мне – распределение только книжной продукции. Но индивидуально. Наверное, потому что я знал, а где и интуитивно угадывал, кому какая литература будет интересна. И, это было важно!
      Не могу припомнить случая, чтобы кто-то из политсостава стягивал к себе какие-либо товары для тела-организма, пытаясь урвать что-то дефицитное. А для ума-разума-развития были и весьма редкие произведения, включая подписки на журнал «ПОДВИГ», которая считалась настоящей удачей, если удавалось оформить подписку.
Зная уровень подготовленности товарищей по службе, уровень образованности и культуры, а также состав семьи, художественные произведения расходились без каких-либо конфликтов.

      Совсем другая ситуация возникала, если модные и востребованные дубленки, костюмы как для мужчин и женщин, детская одежда, обувь не достигали страждущих-возжелавших те самые материальные ценности. Не раз видел печаль во взорах тех офицеров и прапорщиков, если чего-то желаемого не доставалось.
      И, как однажды было установлено, количество и наименование товаров именно для тела-организма, не совпало (книги же к тому времени упоенно читали в семьях моих сослуживцев). Затребовали списки из политотдела авиационного полка, строевой части штаба ОБАТО и военторга.
      Результат был весьма удручающим – порядка 10 наименований приобрел один «товарищ». Приобрел инкогнито, можно сказать «через заднее кирильцо», и, как было установлено, при содействии сотрудников военторга. Видно было, что страсть к вещам от производителей стран СЭВ  социалистического лагеря, была «великим движителем» в служебной деятельности офицера.

      Возмущение от ряда сослуживцев имело место быть. На заседании партийного бюро ОБАТО было обсуждение о рассмотрении персонального дела члена КПСС…, а также было рекомендовано тщательней подходить к вопросу о распределении товаров для военнослужащих и их семей. Но, ничего такого, что позволило бы исследовать моральный облик «товарища», так и не случилось. Та самая повестка дня партийного бюро, в памяти моей и по сей день.

      1987-й год шел полным ходом.
      Начальник одной из служб обеспечения, назовем его Кошкин Сергей Иванович, человек невысокого роста, невысокого звания – старший лейтенант, с постоянной улыбкой на скуластом лице, и с активными блёстками во взгляде. Выпускник одного из военных авиационных технических училищ, которых было на территории СССР великое множество, сумел он еще заочно окончить пару курсов авиационного института гражданской авиации, что конкретно указывало на его целеустремленность по службе.
      Если честно, не обманывая самого себя, то нести же ответственность Сергею Ивановичу за сохранность материальных ценностей поднаскучило.
      Участвовать в обеспечении полетов истребителей-бомбардировщиков как-то тоже поднадоело почти за два года службы. Вакансия же начальника строевой части ОБАТО чуть взбудоражила его: «А-а-а, может это и есть моя удача в службе ратной?   
      «Начстрой» – это же круто!», – примерно так он активно бомбардировал сей мыслью самого себя.

      С незапамятных времен Амброз Бирс толковал просто и понятно о возможностях – «Возможность – это благоприятный случай получить разочарование».
      Сергею Ивановичу не доставало, как военнослужащему, дипломатии и обходительности, но он был прост и понятен перед самим собой в своих помыслах о кабинете, заставленном металлическими шкафами и сейфами. В целом он был честен, особых разочарований по службе еще не испытал в полном объёме, и созерцал мир службы ратной широко открытыми глазами.
      Собрал он, как ныне говорят, портфолио, в котором были и удостоверения о сдаче норм ГТО, ВСК, грамоты, благодарственные письма от директора средней школы за участие в спортивных соревнованиях и турслёте, свидетельство об окончании курса по экстремальному вождению автомобиля, рекомендации (каким только боком?!) от декана факультета авиационного института об активности слушателя-заочника на семинарах и успешной сдаче сессий, и еще что-то полезно-отличительное.

      Прибыл Сергей Иванович к замполиту ОБАТО, дабы переговорить «с глазу на глаз» о вакансии. Замполит тогда временно исполнял обязанности командира батальона, и все лелеял мысль как бы побыстрее комбат возвернулся из отпуска.
Что двигало Сергеем Ивановичем, сложно сказать. Должность у него капитанская – начальник службы, а желание занять вакантную – старший лейтенант.
      – «Хочу приносить пользу!», – именно так звучали слова Сергея Ивановича.
Сделав паузу, майор Филиппович А.С. поинтересовался:
      – «Являетесь ли Вы членом КПСС?», – на что утвердительного ответа не получил. Помимо принадлежности к КПСС Сергею Ивановичу так хотелось сказать что-нибудь умное и весомое, но слов не находилось.
      Да, не являлся он членом КПСС. Лишь только около шести месяцев назад был он принят кандидатом в члены КПСС.
      – «Назначать на такую должность, где достаточно много документации с грифом …», – как резюмировал майор, «…возможно только коммуниста». Сергей Иванович вышел из кабинета. Думы о должности захватили его всецело – добиться вакансии, вот цель.

      Чтобы не терять времени, он направился к своему недавнему, но весьма авторитетному сослуживцу, назовем его капитан Низовцев Петр Семенович. Жил тот в соседнем подъезде, имел за плечами командировку в Демократическую республику Афганистан, награжден орденом «Красной Звезды» и медалью «За боевые заслуги», и, конечно же, был он членом КПСС.
      Разговор протекал четко, цель обозначена, и даже не подрастворилась после совместно выпитой поллитры АРХИ (монгольская пшеничная водка). Договорились, что Петр Семенович походатайствует перед Филипповичем за Сергея Ивановича, дабы именно он является тем единственным, неподкупным и грамотным офицером. И, не важно, член КПСС, или кандидат в члены КПСС! Да пусть хоть член ленинского союза молодёжи, главное, чтобы польза для службы была.
      Время пролетело (аж-ж-ж почти три недели) после того разговора как-то незаметно – полёты, марши, ПХД, наряды-командировки. Сергей Иванович успел за упущения по службе схлопотать выговор, и даже загрустил чуток, но все равно надеялся, что принесет он пользу службе в должности начальника строевой части.

      Петр Семенович слово насчет ходатайства сдержал. Пришел-таки в штаб ОБАТО, а там уже вместо замполита сам майор Николаев Н.Н. – настоящий комбат. Замполит же убыл на сессию, в Военно-политическую академию им. В.И. Ленина. Дежурный по штабу так и доложил, что прибыл боевой офицер из вертолетного полка по личному вопросу…
      Комбат сидел за столом и дымил охотничьей сигареткой –  отозвали из очередного отпуска, дабы ряды политсостава вооруженных сил страны пополнились еще одним дипломированным «академиком» и верным ленинцем в лице майора Филипповича.
Разговор был непринужденный, дружеский. Как «недогулявший» свой законный отпуск, он неподдельно обрадовался посещению Петра Семеновича.
      Поговорили о многом, покурили, писарь-ефрейтор принес поднос с большим заварочным чайником и двумя керамическими пиалами, колотым сахаром и ржаными армейскими сухарями.  Как же, товарищ из соседней части пришел, орденоносец, уважаемый офицер, прошедший суровые будни афганской кампании.
      Комбат ходатайство в отношении Кошкина Сергея Ивановича принял. Ничего конкретного не обещал, но свое отношение высказал, что штабным подразделением должен управлять офицер-специалист, имеющий профессиональное военное образование с опытом работы с секретной документацией, владеющий навыками делопроизводства, включая и оформление документов для въезда-выезда за рубеж. На том и расстались.

      Спустя несколько дней комбат подписал приказ о работе комиссии в части состояния материальных средств, учета, хранения, порядка организации ремонта и списания в ряде служб, включая службу и старшего лейтенанта Кошкина Сергея Ивановича.  Комиссия справилась за неполную неделю. Результат был удовлетворительный, но не для всех служб обеспечения. На совещании звучало много критики о деятельности служб, кого-то даже наказали, но меньше всех досталось Сергею Ивановичу.

      Прошло несколько дней, и Сергей Иванович решил уже самостоятельно просить перевода на должность начальника строевой части. Комбат принял доклад, указал на стул.
      Как будто с опаской, Сергей Иванович осторожно расположил часть своих ягодиц на отполированной поверхности стула. Чуть настороженно, снизу-вверх глянул на комбата, ожидая разрешительной команды, дабы произнести речь о своем предназначении для пользы службы… И-и-и, как будто прочел во взгляде комбата: «Можно… Излагай…», – пружинисто оттолкнулся от поверхности стула, и-и-и…, тут же, вот-вот, чуть было непрозвучавшая речь, была прервана разящим мановением кисти руки, пальцы которой надежно удерживали смердящую сигарету.
Комбат сказал просто:
      – «Такие нам нужны! Службист штабной из тебя, Сергей Иванович, хороший бы вышел, но где я найду начальника службы?! Еще такого грамотного и морально-устойчивого! Служи-и-и-и!».

      Так вопрос и был решен. Сергею Ивановичу пришел вызов из института, надо было собираться на лабораторно-экзаменационную сессию, ведь 3-й курс требовал серьезного подхода.
      Согласно рекомендации политотдела полка, на должность «начстроя» ОБАТО прибыл ранее никому неизвестный старший техник эскадрильи авиационного полка.
      Кто он был, тот самый новоиспеченный «начстрой», чей родственник, друг-ли, соратник? Или дело было в том, что его миловидная и приветливая жена работала в политотделе? Но Сергею Ивановичу это было неведомо, да уже и какой-либо необходимости выяснять: «Является ли «тот самый» членом, или пока только кандидатом в члены КПСС?», не усматривалось.

     Дудник А.Г.
     Республика Саха (Якутия),
     гор. Ленск,
     24 октября 2003 г.