роман Красавчик трилогии Благодарю за любовь Гл. 1

Вашему вниманию предлагается опубликованный роман. Версия для Прозы ру идёт в сокращённом варианте. Афоризмы к главам принадлежат перу Франсуа де Ларошфуко. 




Глава 1

Семья

                Миром правят судьба и прихоть

Морозный зимний денёк. Окраина Москвы с тихими широкими улицами и немногочисленными прохожими. Перовскую улицу украшают несколько зданий
сталинской постройки, чем обозначен статус одной из магистралей города, а главная магистраль Перовского района – шоссе Энтузиастов*, проходящее в нескольких километрах отсюда. На Перовской улице компактно расположились жилые дома, административные здания, и бутербродом нарезанные парки и скверы с густой растительностью и прудами, у которых коротают время рыбаки с удочками и нехитрым уловом.

В доме № 51, расположенным буквой “Г”, мы живём с 1968 года*, в нём 6 подъездов. В доме с высокими потолками, просторными лестничными пролётами, и такими же просторными квартирами живёт много людей в коммуналках. Двор мы делим с многоэтажкой рангом повыше*. Это парадная сталинка, расположенная на перекрестье Перовской и 2-й Владимирской улицы. Три дома перекрёстка построены по индивидуальному проекту, имеют лифты, мусоропровод, трёхметровые потолки... Наша семья занимает одну из самых больших комнат – практически зал. Огромные старинные окна и подоконник на зависть всем – в летние погожие деньки можно постелить одеяло, прилечь и любоваться на небо. Толстые стены не пропускают звуков от соседей. А с 5 этажа – самого высокого – открывается прекрасный обзор местности, на которой ютятся пятиэтажки блочного происхождения, болтающиеся где-то внизу. Впереди на солидной высоте с нами конкурирует только парная двенадцатиэтажка, принадлежащая представителям дипкорпуса.

В комнате есть всё необходимое для трёх человек. Мой письменный стол стоит в левом углу комнаты, и свет из окна удобно освещает его поверхность. Я сижу и зубрю глаголы, английский язык даётся мне с трудом. На календаре значится 27 января 1979 года, а за окном творится снежная кутерьма. Мне только что исполнилось 19 лет, я работаю в Научно-исследовательском институте и учусь на подготовительных курсах Института Культуры. Добираться до учёбы приходится на другой конец города, в Сокольники. К занятиям я отношусь добросовестно, как, впрочем, и ко всему в жизни.

В квартиру заходят родители – с мороза довольные, что наконец-то находятся в тепле, при этом они перебрасываются короткими фразами и отряхиваются от снежных хлопьев. Жильцы дома смахивают снег при входе в подъезд, а для некоторых желающих дворничихой  припасён и веник, стоящий в углу, которым можно обмахнуть снег с обуви. Папа помогает маме раздеться, снимая с неё пальто с модным норковым воротником. Редкая улыбка на лице мамы, по обыкновению всегда и всем недовольной, и обворожительная улыбка отца, который в противоположность маме отчаянный оптимист, говорит о том, что поход по магазинам закончился удачно. Отец небольшого росточка, с едва наметившейся лысинкой в тёмных волосах, симпатичным лицом и приятным тембром голоса. Движения у него уверенные и услужливые. Несмотря на то, что папой я гордилась, изредка всё же стеснялась его лысины. Мама ростом с папу, с густыми волосами пепельного оттенка и модной укладкой, голубоглазая, неторопливая. У неё мраморная белая кожа, римский нос и чувственные губы. Строгость родителей иногда кажется наигранной и напускной, потому что они совсем ещё молодые и не производят впечатление взрослых людей. Хотя папе и 45 лет, но выглядит он от силы лет на 35, мама моложе отца на три года и за счёт красивой фигуры смотрится тоже молодо и привлекательно... Идиллия обоюдного общения закончилась и, входя в комнату, они начинают играть свою вынужденную роль воспитателей.

Неуравновешенный характер мамы, напрочь лишённый проницательности и чутья, ставил в тупик любого, кто с ней так или иначе сталкивался по жизни. Мама постоянно жалуется. Она тяготится своим положением, тогда как именно она должна быть всем довольной, потому что вышла замуж за москвича, и теперь уже в ней трудно узнать сибирячку. Папа энергичен и обладает более практичным характером. Мама изначально не интересовалась ни семьёй, ни бытом, но по счастливому стечению обстоятельств оказавшись в столице, вынуждена была чем-то подтверждать такой подарок судьбы. Она училась хозяйничать. А позже с напряжением стала совмещать материнство, работу и заботы о доме. Но даже любовь мужа не спасала её от уныния и мрачных мыслей. Она стала часто плакать и выражать неудовольствие то одним, то другим. Муж уходил от ворчливой жены к друзьям. Возможно, мама представляла Москву сказочным городом с широкими проспектами и высокими домами, какие показывают в кино. А на деле оказалось, что Иван привёз её на окраину Москвы в Лефортово, в комнату без удобств дома № 143 на шоссе Энтузиастов, расположенный рядом с Окружной железной дорогой...*.

В этом доме жил ещё мой дедушка Муляр Роман Сергеевич, который в 1935 году приехал в Москву, а в 1937 привёз жену и сына. Романа пригласили работать в Москве железнодорожником. Вновь прибывших сначала поселили в общежитие – солид ном домике у железнодорожного полотна рядом с шоссе, который и по сей день хорошо сохранился.*

* Имеется в виду 2007 год, время написания первой части трилогии.

Дом от депо ст. Лефортово был из ярко-красного кирпича, а окна выделялись наличниками с сандриками, выложенными кирпичами, выступающими за край, и выкрашенными в белый цвет. За счёт контрастности цветов и вычурности карнизов дом выглядел нарядно на фоне окружавших его деревянных домиков и расположенного в низине Нефтегаза – ряда производственных помещений неказистого вида. Для удовлетворения растущей потребности москвичей в газе, в 1931 году на “девятой версте Владимирского тракта”* по военному заказу и, согласно первому 5-летнему плану, на пустом болотистом месте построили завод. Открыли 46 промышленных объектов.* Работы проводились вручную, при этом одновременно на строительной площадке находилось от 3-х до 5-ти тысяч рабочих. Завод построили в середине шоссе, в нижней точке плато Соколиной Горы (бывшие Введенские холмы). Севернее слева ландшафт поднимался на 7 метров, справа за железной дорогой – на 10. Само шоссе в этом месте имеет едва заметную впадину и машины продвигаются, как по ложбинке, между холмами. Слева от общежития находился Нефтегаз, справа на противоположной стороне шоссе на горе возвышался Электродный завод* 1934 года основания, имеющий 4 этажа.

Наверху полукруглого столпа фасада реял флажок на высокой ножке. Так обозначалось строительство объекта. Город наращивал объёмы производственных мощностей и был усеян флагштоками. Столице требовались рабочие руки, пламенные сердца, талантливые инженеры и руководители, которые смогут сделать страну великой державой. И как показала жизнь, им это удалось. “Слава труду!” – не напрасный лозунг того времени. За Электродным заводом годом ранее построено 3-х этажное административное здание, второй этаж которого заняла Детская поликлиника, в ней лечился папа, а потом и я. Это было царство хрустящих белоснежных накидок на мягких огромных диванах и строгих докториц в накрахмаленных высоких чепчиках... Общежитие, или как их ещё называли казармы, отстроены ещё до революции. Рядом находились дачи, которые тянулись вдоль железной дороги в сторону Карачарово. Всё остальное пространство – пустырь перед общежитием, лес, Нефтегаз, у подножия которого на площадке парковались машины предприятия, – принадлежало пацанятам, и 3-х летний Ванечка, мой будущий отец, играл на лесистом пригорке, который впоследствии застроится НИИ ПМ, в котором буду работать я.

Строительство жилых домов высокой этажности началось с дома для профессуры*, который возведут на месте, где раньше стояли деревянные дома. Архитектор Фридман спроектировал на востоке Москвы три школы, одна из которых 1934 года основания, имеющая 4 этажа, расположилась на шоссе Энтузиастов. В мужскую школу № 436* отец пошёл в 1-й класс. На 1937 год школа, Электродный завод и Детская поликлиника – самые высокие здания в округе. Для путейцев построят дом барачного типа на противоположной стороне шоссе рядом с Электродным заводом. В 1937 году Роман заселится в новый дом уже с женой и сыном. Каждая семья отделится друг от друга занавесочкой. Сами жильцы построят стены и у всех будет по комнате. Но вскоре мирную жизнь нарушила война. В 1941 году из дома № 143 уйдёт на фронт дедушка и больше уже сюда не вернётся. Сборный пункт от военкомата находился у Новых домов рядом с почтой (почта до сих пор работает). Отправляли эшелоны со ст. Андроновка.

Во время войны по Окружной железной дороге перевозились войска и военная техника, осуществлялась связь города с передним краем обороны. На ст. Андроновка на склад металлолома направлялись на переплавку искорёженные в боях трофейные и отечественные орудия. Окружная дорога располагалась слева от дома в 20-30 метрах, а справа в 70 метрах – полукруглая башня завода с его проходной. Двор нашего старого дома – это дорога от дома до сараев, отделяющих придомовую территорию от шоссе Энтузиастов с одной стороны и несколько метров до железнодорожных путей, ничем не ограниченных – с другой. Отец помнит, как шли поезда с открытыми платформами, на которых стояли немецкие танки. Ватага ребят взбиралась по склону насыпи наверх, они залезали на гружёные платформы и карабкались на танк. Для мальчишек острое удовольствие заключалось в том, что можно было поживиться всякой мелочёвкой, как то: карандашами, автоматическими ручками, иностранными блокнотами. Иногда улов был посолиднее – шлем танкиста, губная гармошка или папиросы, которые можно на что-то обменять. Часто, открыв люк, ребята натыкались на фрицев без признаков жизни. В 1942 году во дворе профессорского дома появится 2-х этажный кирпичный детский сад, в который впоследствии стану ходить я.

Гордостью района во второй половине 50-х годов были построенный почти одновременно с профессорским домом и расположенный напротив него научный институт – НИИ прикладной физики и Конно-спортивная школа. Институт построен на реке Нищенке, в которую втекал Хлудовский пруд (ныне Владимирский). Реку заключили в трубу, а запруду рядом с ней засыпали песком. Сначала здание занимало ФЗУ и различные организации. В 1952 году в нём обосновался НИИ ПФ. Это красивое здание жёлтого цвета с белыми колоннами, вход в институт имел внушительное крыльцо и ограждение. Места моей малой Родины тесно связаны с именем легендарного маршала Гражданской войны Будённого*. Он стал одним из основателей ОСОАВИАХИМа*. По всей стране начали образовываться кружки содействия армии и флоту, где гражданское население обучалось военным наукам. В Москве каждый район имел учебные точки. Будённый курировал корпус, расположившийся в Электродном проезде на территории Измайловского леса. Парашютная вышка до сих пор видна* с аллеи Пролетарского входа, слева при входе в парк. Сейчас сложно понять, выбирал ли это место сам прославленный кавалерист, но относительно будущей Конно-спортивной школы, находящейся на противоположной стороне аллеи Пролетарского входа – это можно сказать с высокой долей вероятности. По моим предположениям, рядом с учебными корпусами ОСОАВИАХИМа появились деревянные жилые бараки. Так же из области догадок – присутствие в этих местах Цандера*, фанатика космонавтики. Почти круглосуточно учёный пропадал в ангарах на испытаниях топлива для аэродинамических труб (под эгидой всё того же ОСОАВИАХИМа). Если занятия по военной подготовке правительством молодой республики приветствовались ввиду опасности, исходившей от западных держав, то к разработкам аэроконструкторов относились прохладно, а всё, что было связано с космонавтикой, вообще воспринималось как фантастика, не имеющая ничего общего с реальной жизнью. Заслуга ОСОАВИАХИМа состоит в том, что пропаганда авиационного дела привела к развитию парашютного спорта – первой ступеньки к освоению воздушного пространства.

Позже на месте бараков ОСОАВИАХИМа появились два-три 2-х этажных деревянных 3-х подъездных дома, в которых располагались служебные помещения милиции и конюшня. Вероятно, какие-то помещения ещё могли оставаться за бывшими жильцами. Для которых и был построен Немецкий городок рядом с бывшими бараками и домами милиции. В войну и после её окончания военнопленные немцы строили в Москве Немецкие городки. Лесобаза на шоссе Энтузиастов тоже была местом работы немцев, которые разгружали вагоны с брёвнами. Каждый день на лесопилку их привозил и увозил грузовик. Отец помнит, как они приходили к ним во двор самого ближайшего дома. Эти немцы были совсем не страшные – они улыбались, с удовольствием сажали маленьких детей к себе на колени, угощали конфетами и печеньем, дарили всякую мелочь, учили играть на губной гармошке и обменивали на еду папиросы с портсигарами. В отличии от схожих по архитектуре с Немецкими городками рабочих посёлков, выстроенный на Электродном проезде комплекс был качественным. Там жили мои друзья Сергей Мартьянов, Шурик Шпажников, Саша Голиков и Толя Натурин. Насколько друзей могли связывать родственные узы с первыми поселенцами – неизвестно, и, быстрее всего, маловероятно, потому что после грандиозных успехов в космонавтике им дали хорошие квартиры. Данный городок отсутствует на картах Москвы по причине секретности объекта.

Аналогичная ситуация на Разгуляй-поле, где находилась авиабаза вкупе с испытательным полигоном. Но там есть хотя бы упоминание о ней на карте, которое уже на предвоенной карте отсутствовало: на месте полигона и базы обозначен пролесок и чистое поле. В случае же с местом дислокации ОСОАВИАХИМа в Измайловском лесу, никаких обозначений нигде нет. На картах здесь всегда был просто лес. Ни объекта, ни городка, ничего, что могло бы свидетельствовать о славной истории, об испытаниях учёных, положивших начало новому направлению в науке. Если бы не моя любознательность и память, сопоставление фактов, догадки и рассказы старожилов, люди так никогда и не узнают, что за секреты хранит эта местность. Впоследствии в этих домах поселились работники Электродного завода. Немецкий городок выходил на тупиковый Электродный проезд, имел огороженную солидным забором территорию. Три дома расположились буквой “П” и имели по 4 этажа. Посередине красовался фонтан со скульптурной группой в центре на постаменте: горнистом, девочкой и барабанщиком. Вокруг фонтана стояли лавочки, позади них низкие ровно постриженные кустарники. Напротив правого и левого дома разбиты клумбы, и рядом с ними по песочнице и качели для детей. В центральном доме было 4 подъезда, в крайних – по 2.

Дом справа предназначался для начальства – с просторными подъездами, лестничными пролётами с мраморными ступеньками и основательными перилами, как в сталинских домах. Квартиры на семью просторные; например, Сергей жил с родителями и братом в 3-х комнатной квартире. В конце большой прихожей открывался 30-метровый зал с тремя окнами, выходящими на южную сторону леса. Напротив стоял дом попроще с расположением квартир как в хрущёвских домах; здесь жил Саша вместе с родителями и старшим братом и Шурик вместе с родителями. Квартира Саши была обставлена качественной мебелью и, несмотря на малый метраж, во всём чувствовался достаток. Сервант, например, ломился от хрусталя. Окна квартиры выходили на север в сторону Измайлово. В самом протяжённом доме, который примыкал к лесу, расположились коммуналки. Подъезд был тёмный, в нём стоял запах прогорклой пищи, коридоры узкие и маленькая как будто не для трёх хозяев кухня. Толя вместе с мамой занимал самую большую комнату, в которой всё было обставлено по-деревенски. Соседками Толи и его мамы были старушки. Самая интересная особенность городка – зайти в него можно только со стороны Электродного проезда, либо через густой лес и препятствия. Никакой тропинки с аллеи Пролетарского входа не существововало. Наверное, секретность объекта оказывала влияние на негласный запрет для всех других людей, кроме самих жителей, обнаруживать дорогу в городок. Но старожилы вроде моего папы знают о Воздушной школе на территории Измайловского леса. Подозреваю, что и она могла находиться на территории бараков.

Сотрудничество с ОСОАВИАХИМом и поездки на шоссе Энтузиастов натолкнули Будённого на мысль создать здесь Конно-спортивную школу. Тем более, что на этом месте ещё с доисторических времён существовал царский зверинец.* Мне с детства был знаком этот милый уголок Измайловского леса с плацем для тренировок. Школа располагалась сразу при входе в парк с правой стороны. К этому времени Конно-спортивная школа* уже расширила свою территорию. Будённый опекал своих многочисленных родственников. Заезжал он и в дом № 66 по шоссе Энтузиастов, введённому в строй в 1938 году. К чему привели визиты в ОСОАВИАХИМ, Конно-спортивную школу и к родным, расскажу чуть позже и это тоже будет из серии моих личных расследований.

В такой обстановке жили мои дедушка и бабушка вместе с сыном Ваней. Дочка Антонина родилась уже в новом доме.

Восточный радиус Москвы богат на предприятия авиационной и космической направленности (вся Авиамоторная улица заполнена заводами и институтами). Развитию отрасли потребовались дополнительные мощности, было принято решение о создании ряда институтов чуть ниже по шоссе. Здание ФЗУ на Плеханова отдали под НИИ ПФ. А на месте леса вплотную к Нефтегазу, стали строить монументальное строение в 9 этажей. НИИ прикладной механики вырос на глазах моего папы в 1955 году. Долгое время НИИ ПМ будет точкой притяжения окружающей местности своими масштабом, высотой и красотой. К 1950-м годам, когда шоссе Энтузиастов захватит крупномастшабное строительство производственных и жилых зданий, само шоссе расширится до 4-х, а потом и 6-ти полос, а трамвайные пути перенесут на нечётную сторону шоссе, тогда звуки трамвайного колокольчика станут обычным фоном жизни обитателей дома №143. Вокруг располагались домики, напоминая дачный посёлок.
Такой на момент моего рождения была восточная окраина исторического района Лефортово. Мой папа был свидетелем того, как всё краше и краше становилась столица, развивалась и хорошела день ото дня.

А вот маме не повезло заразиться любовью к Москве, что могло бы утолить тоску по более комфортным условиям жизни. Можно сказать, что столица не оправдала её ожиданий. Возможно, хотя бы малая толика восторженности помогла бы ей преодолеть бытовую неустроенность, а отсутствие мужа не воспринимать как невнимание к нуждам семьи. Но статус москвички не мог не льстить её самолюбию, и она изо всех сил держалась, чтобы не впасть в окончательное уныние. Находясь с маленьким ребёнком на руках, она ещё была не в состоянии распоряжаться собою в полной мере, так, как ей этого хотелось. Александру раздражало всё вокруг, даже москвичи, которые очень отличались от того крестьянского в хорошем смысле люда и простых манер, незамысловатой речи и скромных желаний провинциалов. Москва была Меккой воплощения возможностей, куда мечтали попасть абсолютно все советские люди. Пожилые женщины здесь не лишены обаяния, используют в своём гардеробе шляпки с вуалью, перчатки и стильную обувь. Тогда как на родине даже девушки ходили в валенках и телогрейках или неказистых шубейках; о моде сибиряки мало беспокоились... Но главное, что тревожило Александру больше всего – никаких перспектив! У мужа нет ни братьев, ни сестёр, ни дядей-тётей, которые помогли бы выгодно устроить дальнейшую судьбу и ввести её в свой круг. Но с её характером и не нужно было к этому стремиться, поскольку гордую девушку унижало бы высокомерие коренных жителей столицы. Тогда она ещё не могла знать, что очень скоро адаптируется к новым условиям, почувствует себя уверенно, затмит москвичек по части нарядов и станет получать лестные взгляды восхищённых её внешним обаянием мужчин. При этом Саша сама превратилась для своих родственников в важную особу, и к ней в гости стала стремиться многочисленная родня. Родственники мужа с Украины приезжали в Москву достаточно часто, и надо было во что бы то ни стало держать марку. Шура представлялась её сёстрам и подругам, оставшимся в далёкой Сибири, живущей в достатке и довольстве. Суеверная Саша, боясь сглаза, преувеличивала неприятности, связанные с нелёгким бытом, в результате чего и сама в них поверила. Мама и сёстры кое-как со дня на день перебивались в снежной и суровой окраине страны, их уделом была вечная безысходная нужда. Провинция жила очень бедно и голодно.

Родители постоянно были поглощены повседневными делами и материальными заботами. Когда надо о чём-нибудь посовещаться вдали от моих ушей, они удалялись на кухню. Моя чувствительность и романтичность раздражала их. В других семьях, живущих в более благополучных условиях, нежели наши, родители уделяли больше внимания своим детям, несмотря на то, что там было по два ребёнка. Я всегда чувствовала отсутствие настоящей родительской любви в смысле нежности и обласканности, со мной никогда не вели задушевных разговоров, родители не были вовлечены в мои интересы и занятия. От них исходила только усталость от жизненных проблем и напряжение от роли вынужденных воспитателей. Если я занималась тем, что не одобрялось, в их глазах я читала: “Только этого не хватало. Ко всем прочим неприятностям ещё ты добавляешь нам проблем!”. Поэтому я была послушной и терпеливой, и старалась не огорчать ни маму, ни папу. Чувствовалось, что родителям всегда приятно находиться вместе и обоюдное общение приносит им радость. Всё другое – ребёнок, домашние заботы и работа – только мешали. Увещеваниями они не занимались вообще, а тон их скорее был бескомпромиссный и требовательный, чтобы раз и навсегда лишить меня возможности не только перечить или защищаться, но и просто высказывать свою точку зрения. Резкие перемены в связи со сменой жительства отложили отпечаток на моём мироощущении. Вокруг всё было абсолютно безрадостно – мрачный двор, такие же ближайшие дворы, неприветливые соседи и незнакомые дети. Также меня пугал новый класс, ведь родителей угораздило переехать на новую квартиру позже 1-го сентября, когда я могла наряду с другими новенькими естественным образом влиться в коллектив. С 9 лет я была предоставлена самой себе, поэтому мне ничего не оставалось как стать не по годам серьёзной девочкой. В это время идёт чёткое разделение на земное и духовное, под влиянием внешних обстоятельств мне становится доступно это понимание, в отличие от других людей, и, в частности, – моих родителей. Ощущение отверженности от истинной любви и исконных семейных отношений будет и дальше преследовать меня по жизни. Та детская тоска по настоящей семье и глубокое душевное одиночество, в конце концов, и приведут меня к Богу.

С 19 лет я мечтала о замужестве и новой семье, потому что жизнь моя казалась мне неинтересной в жалких условиях и при полном равнодушии самых близких людей. Выражать неудовольствие существующим порядком вещей я начала с 16 лет и к нынешнему моменту решительнее, чем когда-либо, помышляла об уходе к бабушке, что позволило бы отделиться от семьи. Но пока я вынуждена терпеть эту двойственность в себе – стремление освободиться от родительских уз и сознание того, как это будет воспринято родителями, которым я могу причинить боль. Да и я сама лишусь некоторых сугубо прозаических радостей, таких, например, как вкусная еда. Поскольку пока я в этих вопросах, надо откровенно признаться – не спец.
...Следом за родителями в квартиру заходят соседи по коммунальной квартире, запыхавшиеся от длительного подъёма – всё-таки 5 этажей сталинки! Пожилая пара ждёт, когда родители покинут помещение. Жена послушно смотрит на мужа и старается угодить. Степенный Иван Павлович имеет привилегии во всём, и теперь жена терпеливо ждёт, когда он разденется-разуется, чтобы и самой приступить к разоблачению. Мои родители, дабы не мешать, быстро освобождают территорию, пусть и просторной, но всё же не вмещающей такого количества людей прихожей...
Приятная усталость и живительное тепло вызывает истому в теле, и все обитатели коммунальной квартиры расходятся по комнатам на непродолжительный отдых. К которому склоняют и меня, хотя я бодрая, но подчиняться общему распорядку обязана.

Год назад мама лежала в 70 больнице и подружилась с женщиной, с которой встречалась и после лечения в стационаре. У тёти Нины есть дочь такого же возраста, как я, и сын чуть младше. Семья новой знакомой живёт недалеко от нас. Подруги делились друг с другом успехами детей, и мне часто приходилось слышать о жизни неизвестной мне девушки по имени Ира. Я подкинула маме идею познакомить нас. Вскоре мы были приглашены в гости и в субботний день мы с мамой заявились к ним на угощение. Перед визитом я немного комплексовала – как девчонка истолкует моё желание познакомиться, ведь у всех нормальных людей к 19 годам есть близкие подруги, а у меня по какой-то необъяснимой причине таковой нет. Исключением можно считать школьную подружку Татьяну, но мы часто не совпадали в оценках людей. Таня современная и интересная девчонка, что и удерживало меня рядом с ней, несмотря на то, что я всегда находилась в тени её темперамента. Встречались мы крайне редко. Студенческая дружба с другой Таней, которая мне подруга только наполовину из-за её неразделённого чувства к однокласснице Лене Василюк, всячески игнорирующей страдающую Таню, – не в счёт. Если ей нужно выговориться, то я всегда рядом. Но сейчас учёба позади, а вместе с нею и частые встречи – тоже. В итоге я осталась одна.

И вот мы пришли в гости. Дом № 41 по 1-й Владимирской улице находится напротив Немецкого городка. Квартира мне понравилась, подруга мамы тётя Нина – тоже, а вот сама Ира… Нет, отношение ко мне, как ни странно, хорошее. Изначально я предполагала, что незнакомка будет смотреть на меня, как на дурочку, – вот, мол, тётя, пришла знакомиться!.. Но впоследствии оказалось, что дочь маминой приятельницы тоже практически одинока, у Ирины в подругах только одна Наташка. И вообще, по натуре она замкнутый человек. Тем не менее, новая знакомая встретила меня по-доброму. Девушка не следует моде в одежде и не ухаживает за ногтями – они маленькие и без маникюра. А мне хотелось подружку такую же яркую, как и я сама. Но, слава Богу, что она не глупа и хотя бы это приятно удивило, поскольку умную девчонку встретить необыкновенно сложно.

Три раза новая подруга приглашала меня к себе в гости. Отстранённость девушки объяснялась её хобби – Ирина бредила музыкой. Причём, не современной, как вся молодёжь, а совсем даже наоборот – классической. Из-за своего пылкого увлечения она даже решилась на страшный шаг. А дело вот в чём. После 8-го класса по настоянию родителей Ира поступила в Финансовый техникум. Он находится рядом с моим домом, а от Иры три остановки на автобусе. Очевидно, на выбор учебного заведения повлияло то, что это ближайший к ним техникум. После окончания музыкальной школы Ира намеревалась продолжить музыкальное образование, родители же считали её увлечение несерьёзным, но и занятиям не препятствовали. Она и сама понимала, что поступить в музыкальное училище вряд ли удастся, да и неизвестно, как впоследствии сложится карьера на этом поприще, поэтому вторую, нормальную, специальность получить не помешает. Одно время Ирина даже успокоилась, на год. На третьем курсе она опять окунулась в мир музыки и ей стало невмоготу ездить на нудные лекции. Впору было бросить всё и идти по зову сердца. Но ради родителей она сдержалась и техникум всё-таки закончила. Работа оказалась настолько скучной, что уже через месяц Ирина поняла, что хватит её ненадолго.

Как же всё это похоже на мою ситуацию! Я тоже быстро разочаровалась в своей работе. Но Ирина смелее меня… Ровно через два месяца она написала заявление об уходе. Ей, есесьно, не подписали: три года отработки. Три раза Ира подходила к начальнику, бесполезно. Его не интересовали её музыкальные заморочки. И тогда она ушла совсем! Не испугалась. Я настолько воспитана в строгих правилах, что не решалась поступить подобным образом. Хотя, если сравнить её ситуацию и мою, то моя хуже: в мои обязанности входит библиографическая обработка книг, и приходится весь день сидеть за пишущей машинкой и барабанить по тугим клавишам, в результате пальцы болят от напряжения, а голова – от стука. Коллектив попался плохой и в довершение ко всему мизерный оклад. А уволиться не могла, потому что заведующая библиотекой предупредила, что 8 лет ждала, когда дадут молодых специалистов. Если уйду, она запишется на приём к директору техникума и добьётся, чтобы аннулировали мой диплом. Каждый раз Светлана Васильевна говорила, что у меня нет совести, ведь государство потратило на обучение деньги, и я просто обязана три года отработать на том месте, куда государство меня определило. Сейчас я, конечно, понимаю, что всё это ерунда. Родители могли просветить на этот счёт. В принципе, мне не нужна была и Трудовая книжка. Но поскольку я законопослушный член общества, то вела себя соответственно и продолжала трудиться в ненавистном для меня месте.
А Ирина ушла с работы и занялась исключительно музыкой. Она готовилась к поступлению в престижное музыкальное училище им. Ипполитова–Иванова.

Сергей Мартьянов не успел получить моё письмо от 12 декабря 1978 года и 15 января отправил мне ещё одно письмо.

“Привет из Североморска!
Здравствуй, Кирочка!
Извини меня, что я так долго задержался с
ответом, но я ждал от тебя ответ на моё письмо,
которое я выслал до нового года. Но почему-то его не
было, может быть, ты не получала его.
Кира, пишу тебе письмо на вахте, только что
кончились сборы, заседали у нас командир эскадры со
своими подчинёнными (контра-адмирал). Правда, я
каждый день их вижу и команду подаю “смирно”.
…До заступления сегодняшнего наряда у нас
было собрание о годковщине, разбирали нас, вернее, 5
человек, за то, что мы гоняем ребят, прослуживших
на год, на полгода меньше нас. Дали предупреждение,
если так дальше будем вести себя, будут сажать на
5 суток губы…
Опишу, как прошёл новый год.
Праздник прошёл ничего, правда, я стоял на
вахте с 3 часов ночи, и “огонёк” не весь смотрел. Так
вроде всё нормально отпраздновали, выпили немного
шампанского, на гитаре поиграли, но правда, не как
на гражданке, но всё-таки.
А как у тебя прошёл новый год, напиши, а я тебя
очень вспоминал и думал, жалко, что я не с тобой.
Вчера переговоры вёл с Москвой, с родителями.
Правда, немного, 20 минут, но всё-таки как всё
равно побывал дома.
В пятницу смотрел повторение “голубого
огонька” и очень понравилось выступление
Боярского с девушкой и “Бони М”. Везёт тем, кто
смотрел выступление этого ансамбля.
…У нас сегодня была получка 6.80 получил. На
гражданке я и за деньги это не считал.
Мама мне говорила по телефону, что в Москве
очень сильные морозы были и у нас в новом доме
разморозили батареи, так что теперь, говорит,
въедем к весне, пока палубу (т.е. пол) отциклюют, в
общем, сделают ремонт.
Ну, вроде больше писать нечего.
До свидания.
Жду ответа.
15 января 1979 г. 
Серёжа.
Большое тебе спасибо за очень, очень красивую
открытку. Ребятам твоя открытка тоже очень
понравилась.
Кира, я тебя очень прошу, вышли фотографию
ещё одну”.

Ответ Сергею собиралась начать с обращения “Helloy!”, т. к. я сейчас вся обангличанилась. Вот уже вторую неделю долблю английский, русские слова уже стала забывать. Шучу, конечно. Сначала занималась с удовольствием, а сейчас пошли такие тексты и перевод – с ума сойдёшь, до чего большие и сложные.
Зима нынче выдалась холодная. В начале января мороз опускался до 38 и 40 градусов, а по области вообще до -45 по Цельсию. Термометры встают, краска с трамваев облезла, а уж о том, сколько обмороженных людей в столице, и говорить нечего. Климат претерпел изменения, но это только начало, обещают вообще до -50-ти. Мир перевернулся вверх ногами, мы стали Антарктидой. Морозы в Москву нагрянули 22 декабря и постепенно наращивали отрицательные показатели. Пик пришёлся на 31 декабря. Трубы от мороза полопались, отопление отключилось. За электрокаминами и обогревателями очереди как за джинсами. Обогреватель мы купили давно и только благодаря ему поддерживаем в помещении нормальную температуру. Она колеблется от +13 до +15, у других людей хуже, от +5, а то и 0. Им приходится выживать в экстремальных условиях – ходят дома в валенках и шапках. В газетах пишут, что температурные значения стали записываться с 1878 года, за последние 100 лет подобного понижения в Москве не наблюдалось. Транспорт ходит с перебоями, сесть в троллейбус почти невозможно. Из-за гололедицы на дорогах много аварий. Люди передвигаются осторожно, но всё равно поскальзываются и падают. На 9 января передали, что грядёт значительное потепление – 0. Смена температур какая-то ненормальная, то -38, то 0. Морозы продержались до 7 января.
На Новый год у некоторых людей, кроме отключённого отопления, ещё и перекрыли подачу электроэнергии (первое и второе взаимосвязано). А ведь у многих сейчас электроплиты, значит, в новогоднюю ночь люди остались без света, без еды и без “Голубого огонька”. Чайники греть бегали в соседнюю коробку, хорошо ещё, если там всё было в порядке, а если – нет?

На этот раз справляла Новый год в семейном кругу. Все сидели в своих скворечниках и не рыпались. Кто рыпнулся, потом жаловались, что закоченели, потому что транспорт ходил ужасно.
Родители предупредили, чтобы я даже не мечтала пойти куда-то – всё равно не пустят. Но на этот раз я особо и не рвалась, сделала пару попыток и успокоилась. На улице стояло марево, кругом – ни души. Как будто всё вымерло. Голос звенит, усиленный эхом, как будто человек находится на дне колодца. Ввиду природных катаклизмов и следующих за ними неприятностей по всем фронтам, моё тёплое убежище вселяло определённую долю оптимизма. Новогоднюю программу полноценно посмотреть не удалось, потому что случилось ЧП – испортился телевизор. И по закону подлости – перед самым Новым годом, когда мастера вызвать уже нельзя. Так и промучилась я с ним всю ночь – налаживала. Но всё бесполезно: экран мерцает, звук шипит и ничего невозможно разобрать. Сергей написал, что на корабле было скучно и однообразно. Знал бы он, что по сравнению с нами, у них вообще малина, хоть телек посмотрели. А тут… В общем, всё один к одному, не везёт так не везёт! Перед праздником надеялась в гостях увидеть программу по цветному телевизору, а тут даже по чёрно-белому не получилось. Да ещё плюс ко всему холодина, оделись дома во что только можно, не до красоты, и сидим, нахохлившись, как воробушки. В общем, одно расстройство! Не спасал даже обогреватель. С горя включила транзисторный приёмник и не ошиблась, поймала балдёжные песенки, самые лучшие 1978 года. Песни передавались разными зарубежными радиостанциями в течение всего года, а в Новогодней передаче их объединили, и получился шикарный концерт! В который раз пожалела о том, что нет магнитофона, чтобы записать концерт полностью. Потом я листала другие волны, по которым тоже передавали прекрасную музыку, и слышимость на удивление оказалась чудесная. Больше без магнитофона я жить не могу!..

В последующие дни только и было разговоров о московских запредельно низких температурах. Привожу здесь комментарии о тех жутких морозах с высоты 40 прожитых лет после них.
“Алексей З. – На Урале тогда тоже не очень тепло было. Сильно
за сорокет. Я недавно в другом месте ту зиму вспоминал. Вот
часть из тех воспоминаний… Младший брат тогда в Горном
Институте учился, Новый Год встретил с семьёй, дома, а
первого числа засобирался обратно. Проявить умность и
остаться не уговорили, хотел и с друзьями погулеванить.
Для начала – электричка типа скоростная, которая должна за
пару часов с небольшим домчаться, тащилась около шести.
Доползла до Свердловска глубокой ночью, когда транспорт
уже не ходил. Ночевать на вокзале брат не захотел, а взять
такси ему не позволил приступ амфибиотропной асфиксии, то
есть жаба задавила. Решил, что за час и пешком до общаги
добежит. Ага! Щас! Добирался около двух часов перебежками
от подъезда к подъезду. Года два назад что-то тогдашние холода
вспомнили, он и говорит – а сейчас бы не получилось так,
подъезды-то нынче все на замке. Но я – говорит – сейчас бы
и не подумал по такому холоду и километр бежать, не то что
пять... И ещё одна история с теми холодами связанная, мне её
коллега по работе рассказал. Осенью 78-го несколько семей
в полном составе отправились куда-то на юга, поработать
на уборке яблок. Поработали хорошо, колхоз с ними этими
яблоками и рассчитался. Ну и прикупили дополнительно кто
хотел. Ж-д транспортом на Урал заработанное доставили.
Кто-то привезённые яблоки сразу продал, а кто-то заложил на
хранение до лучших времён. Одна пара сняла деревянный дом с
центральным отоплением возле вокзала и там эти привезённые
яблоки держала. Под Новый Год муж жене предложил яблочки
вывезти на рынок, дескать самое время. А к ней тоже жаба в
гости зашла, и она наотрез отказалась. Подождём – говорит –
до весны, тогда и продадим, там куда больше выйдет. Ну мужик
не стал скандалить, согласился. А дальше случилось то, что
должно было случиться. Вечером 31-го муж съездил к яблокам
в гости, всё нормально было, а ночью трубы перемёрзли и к
следующему его визиту, первого числа, фрукты приказали
долго жить вместе с жёниными наполеоновскими планами.
Для неё дело закончилось психбольницей, она лежала там, а
мужик освобождал дом от погибших яблок. Вот так. 100+”.

“Любовь К. – Я тогда жила в Тушине. Дом – стандартная 9-ти
этажка. И вот – праздник приблизился. И началось: вода горячая
исчезла в трубах, отопление отключено, и, на минуточку,
практически нет газа!!! Приготовить на плите ничего нельзя.
Единственную курицу я жарила на электроплитке, случайно
завалявшейся где-то на антресолях. Температура в квартире
11 градусов. И это 2-й этаж середины дома. А в угловых
квартирах было по 7 градусов. А у всех дети, тогда ещё совсем
маленькие. Это был ужас!!! Кстати, в то же время в обычной
хрущёвке (которая с тонкими стенами и без балконов, кто
помнит) было +25 и газ присутствовал вовсю. Потом мне ещё
кто-то из Медведкова звонил, говорили, что там новые дома
растрескались снизу доверху. Но сама лично не видела – не
до этого было. Вот такой получился праздник. То есть из благ
остались только холодная вода и электричество!!! Что бы не
быть голословной, напомню адрес, может кто-то вспомнит те
дни на улице Фомичёвой, дом 14, корпус 2”.

“А. Ш. – У меня тоже есть, что из того мороза вспомнить. “Леген-
ды сходненской городской бани”. Раздел “ПриморожЕние”
достаточно ёмкий. Вот, маленький фрагмент оттуда (с):...В
предновогоднюю субботу народа в бане было не меньше, чем
обычно. Обмен впечатлениями о помутневшей водке, мнений о
том, почему она на морозе вязкой становится... В то время в бане
за парной имелась “остывочная” – неотапливаемая комнатка
с парой скамеек. Из неё через технологическую подсобку был
выход в банно-дровяной двор. Энтузиасты туда выходили в снегу
поваляться. Ну вот, пропарились мы и по привычке, скорее
“на автомате”, чем “по уму” туда двинулись. Мазай, я и Саня
Кузнецов. Что нам мороз в тридцатник с лихом? Попрыгали,
повалялись и назад. Тут-то и случилось непредвиденное. Дверь,
по зимнему времени клинившая, открывалась ровно настолько,
чтобы можно было боком пройти человеку средней комплекции.
Вот возвращавшийся первым Мазай и задел бородищей своей
“карл-марксовой” за дверную коробку. Задел и примёрз мгновенно.
Коробка, сваренная из стального уголка, промёрзла, как чёрт
знает что. Стоит Мазай, что делать не знает. Прихват широкий,
хоть отстригай. Мимо него в дверь не пройти никак. Мы с Саней
снаружи уже дуба кидать начинаем. Мазай по волоску бороду
освободить пытается. “Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе крас-
ная?”. Три голых придурка на тридцатипятиградусном морозе.
Может, бежать со двора за забор да через центральный вход?
Заодно и Олега с ножницами позвать? Ещё немного, может и до
этого дойти. Но тут Саня отступил шага на три и как с ходу Мазая
плечом толканёт! Борода у того от косяка и отскочила. Мазай
только вскрикнул, да и Саня по пути чуток ободрался. А я уже,
можно сказать, спокойно вошёл. Если не считать, что колотило
так, что все шарниры, которые в скелете есть, чувствовал. Долго
мы потом в парной отогревались, на потеху почтенной публики”.

Изменилась акустика – какофония звуков от далёких объектов. При ветре сильное жжение лица, на вдохе – спазм, дышать нечем. На улице стоит дымка как туман. Достали мы из загашников все имеющиеся в наличии тёплые платки, хлопчатобумажные колготы и рейтузы (шерстяные рейтузы народ вмиг раскупил) и теперь закутываемся, как дети, в шали, оставляя морозу только нос. Уже не до красоты, самое главное – не заболеть! А поездка на работу туда и обратно превратилась в настоящее испытание, как на Северном Полюсе.

Засела за тетради и первой открыла литературу. Преподаватель вуза Евгения Викторовна, внешне очень приятная женщина средних лет, доходчиво объясняла предмет, но всегда торопилась, и записи приходилось делать в ускоренном темпе, к чему придётся привыкать. Минимум времени, максимум информации – её кредо, а остальное твоё собственное развитие и размышление на данную тему. “Лирика Пушкина, – прочитала я название темы и чуть ниже начало лекции. Значение лирики великого поэта очень хорошо охарактеризовал Белинский: “Читая Пушкина, можно воспитать в себе человека…”. Далее в конспекте лекций по литературе можно было прочесть о жанровом и тематическом многообразии творчества русского поэта, единственного полиглота из всех поэтов, широта творческого диапазона которого до сих пор никем не оспорена.

Моя тетрадка исписана мужскими именами – вот квадратиками выведено “Сергей”, “Серенький зайчик”. А теперь явно в карикатурном ключе “Саша – Митя – Глаша”. Потом откуда-то из небытия выскакивал серьёзный “Александр” и прочно завоёвывал свои позиции дальше – “Саша” и даже фамильярное “Сашка”. Далее шли вперемежку близкие друзья и дружки “Санёк”, “Серёнька”, “Шурик”, “Коша”. Завершал тетрадку всё-таки “Серёжа” и “Серж”. В конце тетради под № 1 стояла запись “Сергей Мартьянов”. Он прочно занял место после Саши Черникова, который тоже в своё время занял первое место Стасика. Этими именами были исписаны все тетрадки 1-го и 2-го курсов. А вот под № 2 в моём сегодняшнем конспекте совершенно неожиданно и, скорее, по недоразумению, обозначился “Витя Хозяинов”. Эти два молодца, Сергей и Витя – отличились: после того, как ушли в армию, стали в письмах оказывать знаки внимания. Особенно настойчив Сергей, который год назад мне очень нравился. У парня ещё был шанс тронуть моё сердце. В изобилии мысленно присутствующие сейчас вместе со мной на лекциях мальчики мешали работать в полную силу, поэтому среди надписей также красовалась собственная ремарка: “Не отвлекаться на посторонние темы!!!”, выполненная каллиграфическим почерком с художественными загогулинами.

На улице между тем смеркается. Загораются огни фонарей и многочисленные окна домов. В каждом из них течёт своя никому неведомая жизнь с трудностями и радостями, со встречами и расставаниями. Светофор на перекрёстке мигает жёлтым, красным, зелёным перемежающимися огоньками, в витринах магазинов весело переливается разноцветная новогодняя иллюминация. Обычно по улице непрерывно в обе стороны снуют автомобили, троллейбусы, автобусы и грузовики. Через улицу с насыщенным движением бывает затруднительно перейти на другую сторону, лавируя между встречными потоками машин.
Но сейчас Перовская улица пустынная, белоснежная и нарядная.