Неукротимый бег времени

Окончание. Начало: Пращуры, Пращуры 2,Нашествие,Преодоление, Восхождение

Весна 1856 года на юге России была дружная. В начале апреля уже вовсю цвели сливовые, абрикосовые и вишневые деревья, буйно поднималась трава.
Частые, короткие дожди перемежались теплыми и солнечными днями. По обе стороны тракта с Крымского  полуострова к Дону чернели распаханные поля. По уже просохшему тракту тянулись повозки с ранеными солдатами. Верхом гарцевали во главе пеших полков офицеры.
Пехотный поручик Алексей Дорогин лежал в повозке и смотрел на плывущие легкие, как белые больничные простыни, облака. Рана на ноге еще беспокоила, но он уже пару-тройку раз садился на лошадь, чтобы проехаться и размять ноги и спину. Да и поглазеть вокруг на люд, крестьянок, продающих молоко в глиняных кувшинах, темноглазых, усмешливых и жопастых. Мужики, в основном, казаки, гарцевали на лошадях, иногда сбиваясь в кучу и гогоча, видно какой- то скабрезной шутке. Все были улыбчивы и предупредительны.
А что?. Война, наконец, закончилась. Где то, далеко, в Париже, еще о чем- то спорили, рядили об условиях мира, а армия возвращалась в города и на зимние квартиры.
- Вашбродь, Вы бы поберегли бы ногу то, неровен час, рана откроется- санитар Гавша из обоза, озабоченно предупредил офицера.
- Не трусь, Егор, я уже боли не чувствую, чешется только нога, верный признак, что заживает- улыбнулся в ответ на заботу старого служивого Дорогин.
На окончательное долечивание остановились в Ростовской крепости. Крепость обживалась и обрастала служилым и ремесленным людом.  На крутом берегу Дона в домишках обживались понаехавший отовсюду народ. Здесь было много армян, гонимых турками, беглецов из центральных губерний. Их здесь, в пучине казацкой вольницы, как и много лет назад, никто не разыскивал. И они шли, кто в ремесленники, кто в грузчики на пристань, а кто и к богатым казакам в услужение. Армяне селились обособленно, на пустырях, левее от крепости уже возникал свой городишка. Нахичевань.
Санитарный обоз причалил к какому то каменному особняку. В прохладе темных комнат уже были установлены топчаны и постели для лежачих раненных солдат. Дорогин,  и еще двое офицеров из обоза определились  в не  большой комнатушке с окном в  вишневый садик. Сбоку от сада уже одуряюще пахла сирень бордового цвета на двух размашистых кустах. Соседи, хорунжий Войска Донского, уроженец станицы Багаевской, Григорий Чумак, с нетерпением ждал выписки и отправки домой.. Ему осталось каких то пятьдесят верст, и он в родной станице.. В предвкушении встречи с молодой женой и стариками, он был словоохотлив, перемежая русскую молвь, с малоросской.
Шокал и гэкал, называя для собеседников какие то новые слова, халабуда, терен, чебак, кушири. Был черняв и горбонос. Второй, напротив, был молчалив и сосредоточен. Все что- то писал в свой роскошный, с переплетом из желтой кожи, блокнот.
Кто -то внезапно постучал в двери. И робко,( это был совсем юный юнкер)  спросил, заглядывая в комнату:
- Ваше сиятельство, не изволите ли прогуляться?
Дорогин и Чумак несколько оторопели. Что за птица такая важная к ним залетела? Князь, граф?
- Граф, граф, не князь. И не смущайтесь, господа, я такой же, как Вы, офицер.
Пытаюсь, вот, после двух лет этой войны, какие- то записки оставить, может быть, рассказы. Из Севастополя. Как и Вы, вот остался жив. Вы вот, обращаясь к Дорогину, господин поручик, в каких баталиях участвовали?
И позвольте представиться, Толстов Лев Николаевич. Если угодно, граф.
- Дорогин Алексей Григорьевич, Алексей кивнул головой, - мне пришлось и на четвертом бастионе побывать и на Малаховом кургане атаки французов отбивать, и с кавалерией аглицкой сразиться.
- А я Чумак  Михаил Степанович. Мы с сотней донцов хватили лиха. И под ядра попадали, и спешившись, в рукопашную с турками ходили. Вот, и отметину получил. Ткнул меня янычар в пузо, но, слава богу, неглубоко.
- А за что Святого Георгия, Алексей Григорьевич заслужили,? спросил граф, указуя на награду, скромно висевшую на кителе Дорогина.
-На четвертом бастионе, Лев Николаевич стояли, француз лез свирепо на нас, опосля стрельбы орудийной. Отбивались всем, и встречным огнем, и в штыковую ходили, и в рукопашную …, там и под ядро угодил. Благо вот, только в ногу, и не покалечило.
- А не прогуляться ли нам, господа, и  отобедать донских разносолов, я как хозяин здешних мест, угощаю, - весело предложил хорунжий.
Прихрамывая, с палочками, офицеры вышли на единственную, замощенную кое -где камнем улицу.
- Тут есть сад неподалеку, а там поблизости ресторация купца Ященко. Бывал я там перед войной. Пойдемте туда, - весело предложил Чумак.
Улица, по которой они шли, разделяла сады на северной стороне и убогие домишки и мазанки на южной, спускавшейся к реке.
Усевшись в уютной деревянной беседке, офицеры принялись изучать предлагаемые блюда.
- Я все же други, предложил бы Вам нашу донскую рыбу, сазана, например, или судака. Конечно, здесь и белорыбица имеется, но Вы ее и в московских ресторациях отведаете.
- Что ж, на Ваш вкус хорунжий, надеюсь, он у Вас отменный),улыбнувшись, молвил Толстов. Вы такой чернявый и горбоносый, хорунжий, Не из черкесов ли?
- Угадали, Лев Николаевич, тума я, дед из похода в Персию с атаманом Платовым переправлялись через Дон и попали в засаду черкесскую. Отбились, и гнали их много верст. Пока в первом ауле ихом  не присмотрел он девку. И взял ее как трофей. Нарожали деток с ней, и моего батьку тоже.
- Дед то жив, поди еще)?
- Третья година, как преставился. А так и до Парижу дошел с войском нашим, и на Бородине был..
- а что такое, тума, хорунжий?- спросил Дорогин.
- так это с давних казацких времен, ходили наши деды-прадеды за дуваном, в Крым ли, туретчину, к ногаям. И девок брали, которые им деток рожали. Их, деток, тумами и прозывают.
А пить будем местное вино…Чумак наклонился к половому, и что то спросил у него. Тот утвердительно закивал головой.
- А как же « приготовь же Дон заветный для наездников лихих, сок шипучий, искрометный»..засмеялся Дорогин.
- А шампанское Вы в столицах попьете, а я вот испросил принести нам бутылку красного, делают его на среднем Дону, там зело как тучные винограды выращивают на хуторах.-
- Как же зовется это вино, вдруг, на Москве придется где либо заказать, или в моей Твери?- полюбопытствовал  Даругин.
- Ну вот это,- указал на бутылку Чумак, с хутора Ведерникова.
Трапеза была вкусна. Уха, все ж из белорыбицы, а вот куски сазана с темным мясом и судака заливного легко вошли под темнокрасное вино с необычным привкусом. Вроде и виноград, но какой -то фрукт или ягода примешивался к языку.
Чумак быстро захмелел, широко улыбался, хитро прищурясь, из под густых бровей.
- Что ж, Алеша, женат ли ты,? возраст то позволяет,- спросил Чумак поручика.
- Нет, Миша, все недосуг,- удыбнувшись , ответил Алексей. Да и без батюшкиного благословения никак нельзя. И уж четыре года я в походах.
- Что ж, не не надуванил собе ногайку, але татарку,или турскую бабу, возил бы ее в походной кибитке, чесал бы вдоль и поперек- хохоча и радостно подмигивая, молвил хорунжий. 
-А Вы, граф,?- не отставал от собеседников казацкий офицер
Толстов отрицательно покачал головой и развел руками.
-А я вот скоро доберусь до своей Натальи, коли жив остался, спуску ей не дам, детишков заведу полдюжины,-ухмыляяь в усы, сказывал казак.
Хорунжий снова пригубил большим глотком вино, почмокал большими губами..
- Ну что угадали? Нет? Это вкус вяленого чернослива, но его там нет, вся тайна в бочках, из которых сделаны они.
Смеркалось, заиграла музыка в саду. Случайные друзья-попутчики оживленно переговариваясь, неспешно пошли к себе.
Через пару дней волею судеб, приятели распрощались. Чумак ускакал со своими станичниками, и горячо звал знакомцев навестить его в Багаевке.
Толстов остался еще на недельку, а Дорогин, окончательно выздоровевший, на перекладных отправился в Москву, где надо было определится со своей дальнейшей карьерой- служить, или выйти в отставку.
Через неделю, утром, Алексей был в первопрестольной. Москва встретила радостным звоном колоколов. Наскоро перекусив в трактире, и одевшись в парадный мундир, поручик отправился на прогулку. С палочкой. Нога еще прибаливала.  Шла пасхальная неделя. Разнаряженая публика фланировала по Тверской улице. Чиновники, офицеры- драгуны, гусары в одиночку и под ручку с дамами важно шествовали. Иные раскланивались друг с другом. По направлению к Кремлю катились кареты со знатными и ответственными людьми. Алексей был в Москве однажды, еще будучи подростком. Приезжал с батюшкой и матушкой в гости к тетке, сестре матери, зимой, на Рождество.
Побывали в храме, в Елохово на службе. Храм был величавый, устремленный ввысь. Там, неподалеку, в Басманной улице и стоял большой деревянный дом тетушки. Запомнилось главное, хлебосольный стол, и две кузины-ровесницы, Елизавета и Екатерина, уже барышни, свысока поглядывающие на провинциального родственника. Сейчас уж, видно замужем обе, интересно за кем?
Ему еще это предстоит, Добравшись до дома тетушки, поручик подергал за шнурок. Колокольчик шумно зазвонил. Но открыли дверь нескоро. Он услышал чьи то шаркающие шаги, и наконец, дверь отворилась. Старик, видимо, слуга, в потертом сюртуке отворил дверь.
- Как доложить, барин?
- Поручик Дорогин Алексей, проездом из Крыма, заехал навестить тетушку Анастасию.
-Пройдите, наверх барин, Анастасия Васильевна в гостиной.-
-Алешенька, мальчик мой! Живой, не поранен ли? Отец с матерью, уж, стосковались, ждут тебя.-
Тетушка Анастасия Васильевна за истекшие годы, поди, десяток лет прошел, сдала. Изрядно поседела, но спину еще держала прямо, и в глазах сиял озорной блеск. Она встретила племянника наверху, в просторной гостиной, усадила в кресло и стала вглядываться внимательно.
- Что ж кузины, здоровы ли, счастливы, поди замужем уже?) спросил Алексей.
-Замужем, уж и деток нарожали, и мальчонка есть и девок двое, А ты как, небось, и невеста на примете есть?
- Два года воевал, тетушка, и на Кавказе с турками и черкесами бился, и год в Севастополе. Там вот и ядрышко поцеловало меня. Так что, не до невест было. А что, дядюшка, здоров ли, по -прежнему, с ружьишком в подмосковных лесах бродить любит?
-Не сезон, Алешенька, да и прихворнул он, добегался за зайцами, вот ждем лекаря, лежит он в светелке своей, может, зайдешь, навестишь старого вояку?)
- Непременно, идемте тотчас же!
Седой старик с роскошными бакенбардами и усами на худом лице, возлежал на кушетке и что- то читал. Рядом, на полу лежали газеты.
- О ! Наш воин вернулся.- Старик оживленно повернул голову и попытался встать.
- Лежи, лежи, Васенька. Вскорости лекарь прибудет. – ласково, но настойчиво придержала старика Анастасия Васильевна.
- Что там в мире любопытного, участливо спросил Алексей, указывая на газеты.- Я уж, за два то года, вовсе новостей не слыхивал. Не до этого было.
- Мир в Париже заключили. Крым наш покуда, а вот на Кавказе придется подвинуться. И крепость велено срыть. Ну да это не больно страшно. Сегодня срыли, завтра вновь выстроем. Что, поручик, дал нам неприятель прикурить?
- Дал, дядюшка,- нехотя ответил Алексей.
-Что делать то завтра собираешься, служить далее, или в отставку, а может выучишься, у Нас и Университет, и вот тут совсем неподалеку Высшее Императорское техническое училище…а может оженить тебя?) тут столько невест! И купчихи, и дворянские дочери, и поповны…А)?
-Надо дядюшка до родителей доехать, их послушать, может  быть, и невесту мне матушка сыскала, -улыбнулся Алексей.
- Ты бы дружок, сходил к ремесленному училищу, тут неподалеку, в Немецкой слободе, Слободской то дворец, справился бы…ныне фабрики растут как грибы, глядишь, в управители выбьешся…ежели грамоту высшую осилишь. А через часок и лекарь навестит нас. Глядишь, и тебя посмотрит..Рану то твою? Да и как раз к обеду, оголодал небось?
- Правда ваша, дядюшка, пойду, пожалуй, пройдусь.-
От дома было совсем недалеко  до Богоявленского собора. Опираясь на трость, чуть прихрамывая,  Алексей остановился супротив собора на Большой Басманной улице. Собор перестраивался. Сновали туда- сюда подводы с камнем, народ вокруг глазел. 
- Ишь, каков красавец будет, не иначе, как самый великий на Москве то- за спиной кто то восхищенно цокал языком.
Дорога к училищу не заняла и четверти часа. Вот и Коровий брод, улица, где уже за деревьями торчала макушка дворца. Подойдя ко входу, поручик взглянул на Слободской дворец, где теперь располагалось Императорское ремесленное училище, и шумно кричавших на площадке между двумя лестницами, студентов. Подойдя поближе, он услышал:
- Стволы то нарезные надобно было делать, и паровых кораблей поболее!
- Надобно…надобно бы иметь в наличие, а их нету, только пытаемся что то со стволами нарезными пушечными, дабы кучно били бы..Вон видишь поручик с тростью, верно оттудова прибыл, пойдем поспрошаем.
Они стремительно приблизились к Алексею.
- Вот господин поручик, ответствуйте, Вы ведь из армии действующей вернулись, небось, и ранены там были в Крыму?
Алексей, не ожидая такого напора и  внимания к своей персоне, улыбнулся:
- Довелось на себе испытать неприятельские пушки. И вправду, кучно били ядрами, а уж из каких орудий, неведомо мне…А паровой то ход на наших судах был. И сам не по раз на них на Кавказ ходил. А что же пушечному делу, как надобно лить пушки и ядра, здесь обучают?
- Здесь, здесь..и математике и физике и всякому машинному устройству..что же, хотите обучаться?
-Пока не ведаю, господа студенты, чем заняться. Только вот вернулся. Да и годков мне поболее, чем Вам, не поздно ли)?
- Не поздно, с жаром вскричали студенты.- А как же Михайло Ломоносов? Он и вовсе был старик в сравнении с недорослями, а вот подишь, гений Наш всеобщий! А Вы бы и в университет то наведались, на Моховой, нынче там торжества, сто лет как основали…
-Благодарствую, господа, помыслю над Вашими пожеланиями)!
Поклонившись, Алексей отправился в обратный путь, к тетушке, на Басманную. Вышел на Немецкую улицу. И там и рукой подать. У крыльца уже ждала его Анастасия Васильевна.
- Милок, лекарь то ждет тебя, поспешай!.
Немец, худой и длинный как жердь, оказался немногословным и сосредоточенным. Он долго мял, щупал, гладил ногу, изучал через лупу рубец раны. Заставил попрыгать, присесть, повертеть лежа ногами в разные стороны. Сгибал и разгибал в колени ногу. Спросил об ощущениях. Тяжко ли подниматься и спускаться по лестнице. Затем с важным видом изрек:
- Жениться можно. Скакать на лошади тоже. - И засмеялся добродушным басом.
А потом серьезно: - А продолжать ли службу я бы Вам воспретил. На годка три-четыре. Ни ходить Вам в избытке, ни скакать на лошади без устали я бы Вам не советовал. И не в мякоти Вашей ноги дело. Приводные жилы к голени у Вас повреждены. Надобно время, умеренная пешая ходьба, легкая рысь на лошадке. Дабы заросла  и обросла мясом Ваша конечность.
-Обедать Господа, щи стынут!. Тетушка пригласила в столовую.
Обедали сытно. Пасха хлебосольная катилась по Москве. После Великого поста православный люд активно разговлялся. По достатку и трапеза. Стол у тетушки заставлен был закусками мясными и рыбными. Приятно пошла и хреновуха. Водочка на хрене разговорила компанию.
-Что, Алеша, пойдешь ли в ремесленное то училище, А? - громко чавкая, и перемалывая кусок осетрины крепкими желтыми зубами, спросил Василий Саввич .
- В возрасте, я дядюшка. А там юнцы совсем…да и не оставляю я надежды на продолжении службы…
- ЭЭЭ, мнится мне господин поручик, что Отечество навоевалось. Годков двадцать ли, тридцать после крымского афронта будет силы копить, как там иногда говорят, сосредоточиваться. А карьеру, нашему брату мелкопоместному дворянину в мирное время сделать трудно. Разве ж, только удачно жениться )? И дядя Василий засмеялся добродушным сытым смехом.
На следующее утро, Алексей собрался на Моховую. Идти с больной ногой было далековато, и он уселся на Большой Басманной в уютный открытый экипаж. Время было еще раннее, солнце только поднималось из за  Богоявленского собора, когда они свернули  на Малую  Басманную. На улице было еще пустынно. Москва вставала поздно в эти пасхальные дни, и только ломовые извозчики развозили по окрестным дворам березовые и сосновые поленья. Подъехали к Триумфальной арке на Земляном валу и свернули на Мясницкую улицу. По обе стороны улицы уже были открыты лавки со всяко возможным товаром, питейные заведения и трактиры. По мостовой уже торопились служивые люди- гувернантки, наперевес с товаром, неспешно шли коробейники, запахло свежим хлебом и пирогами. Вскорости выехали и на Лубянскую площадь. Остановились у фонтана посередке площади. То ли малые отроки,  то ли юноши в мраморе с открытым торсом  выпускали воду из рук. Умиротворенность охватила поручика. Как будто и не было позади кровавых стычек, не слышно звуков рвущихся ядер, криков и воплей раненых солдат. Война окончена.
На Моховой, во двор здания с колоннами гурьбой входили молодые люди в одинаковых темно- зеленых мундирах.
- Ишь, студиозы, в ниверситет идут, ученый люд, барин- впервые , за поездку обернувшись , сказал извозчик. Он оказался вполне молодым мужиком с окладистой бородой.
- Тоже хотите в ученый люд податься,? спросил Дорогина кучер.
- Не знаю, братец, отвоевался вот, надо как то дальше жить, учиться ли, аль жениться)?
-Это как батюшка с матушкой решат,- серьезно ответил парень.
- Нет тут Вашей воли. У Нас-так. Гляньте господин поручик, ученые молодые люди то ранее, батюшка мой сказывал, со шпагами и в треуголках  на службу свою хаживали. А нынче, как в присутствие какое  ходят, как чиновный люд, и не отличишь. На одно лицо.
- И впрямь,- подумал Алексей, - на одно лицо. Но надо посмотреть, что там внутри, и стоит ли мне здесь науки всяческие изучать.
- Спасибо, голубчик, вот возьми за труды свои, а я уж, пойду пройдусь в храм науки, как знать, быть может, и я вздену сей мундир с зеленью.-
- Ежели, недолго господин поручик, я пожду Вас ..
Войдя в здание, Алексей стал подниматься по мраморной лестнице, то и дело, пропуская прыгающих через ступеньку студентов. В широких залах по обе стороны висели портреты облаченных в мундиры и сюртуки важных, длиннобородых ученых мужей. А вот совсем уж знакомые лица: Денис Фонвизин, Александр Грибоедов, Федор Тютчев, и уже известный Иван Тургенев. Он остановился, вглядываясь в лица знаменитых соотечественников.
- Что, добрый молодец, никак в студенты хочешь податься? По какой части, медицинской, философской, а может, физической науки?-
Алексей оглянулся. Рядом остановился пожилой, бородатый, в мундире статный, видимо, профессор.
- Нет еще понимания, по какой части учиться надобно ..- поклонился Алексей,- только вот с баталий вернулся, еще до батюшки с матушкой не доехал..простите. не знаю, как величать Вас..
- профессор Ромодановский, кивнул старик. Надобно экзамены поначалу сдать .Ежели, конечно учили и словесность, и латынь с греческим. И математику с физикой. В реальном училище обучались)?
- Да, в Твери. Но я четыре года воевал, и многое подзабыл.
- Ну дерзайте, и ежели надумаете, прошу осенью  на испытания. Спросите меня.  У Вас есть еще время. Желаю здравствовать-
Невольные собеседники церемонно раскланялись, и Алексей еще побродил по залам, рассматривая портреты и заглядывая в залы. Спустя час , он вышел на площадь. Солнце сверкало и переливалось вместе с облаками в лужах внезапно налетевшего дождя.
- Кучер то мой, видимо укатил, а пешком на Басманную далековато мне,- подумал поручик, оглядываясь по сторонам, в поисках извозчика. Внезапно, в унисон, зазвонили колокола в Кремле, в Казанском соборе, рядышком возник веселый перезвон из Храма Святой Татианы. Алексей уже не размышляя, отправился к Кремлю, а затем вышел к Казанскому собору.
Народ валом валил на обедню. Пропуская дам, стариков, франтов с цилиндрами на головах, Поручик вошел в храм. Дама за спиной громко зашептала: 
- Благолепие какое, красота то дивная какая! Иконостас  весь в серебре!
Алексей оглянулся, спросил,
- А какой был то, иконостас?
- Другой, уже остаревший, неприглядный, а этот совсем недавний, весь в серебре, всем миром собирали, и купцы, и дворянское сообщество, и сказывают, и Государь помог..
После службы, поручик прошелся по Никольской и вышел на Лубянскую площадь. Прихрамывая, нога все же побаливала, подошел к пустой пролетке, где седобородый кучер степенно поедал кулич и аккуратно колупал окрашенные в охру яйца.
- Что, дедушка, скоро ль насытишься, мне на Басманную надобно?
-Так усаживайся, болезный, мигом домчу!.
- Трапезничай, я вот маленько отдышусь, нога отдохнет, и уж тогда поедем.
Возвращались тем же путем, по Мясницкой, пересекли Земляной вал и прямиком на малую Басманную. Запахи, несущиеся из придорожных трактиров, манили остановиться и перекусить. Но Алексей знал, что тетушка с дядюшкой ждут к обеду. Опаздывать никак нельзя. Да и хотелось домашних, с любовью приготовленных , и рыбы, и мяса и щей.
Неделя пролетела незаметно. Пора было собираться в дорогу, на Ржеву. Поручик накупил гостинцев и отцу и матери, коробку разносолов уложила и тетушка. Знакомый кучер, Дормидонт, взялся довезти Алексея до ближней станции. А далее, на перекладных, от станции к станции. К Волге.
Река у Ржева была спокойна, и величаво несла свои воды. Наплавной мост, покачиваясь на волнах, перетащил кибитку на другой берег Волги. Рыбаки сетями вытаскивали серебро улова и складывали в корзины. На высоком берегу стояла повозка, где еще совсем недавний улов пытался выпрыгнуть, бил нещадно хвостами по прутьям. Сегодня торг, и хозяйки разберут остро пахнущий тиной живой товар. Алексей провожал взглядом двух мужиков едва тащивших громадного, пуда на три, осетра. Поменяв на станции лошадей, смотритель спросил,
- что, служивый, куда, и когда далее в путь.?, или  откушаешь на дорожку?
- Мне в Панино надобно, любезный, сколь ходу то туда, а далее, в Коробово или Савкино..
- Станции почтовые только в Панино, село то большое, ну там и  в Коробово  тракт то есть. Посуху к вечеру будешь, ежели оказия какая то сыщется. Лошадки отдохнувшие, свеженькие, когда изволите отправится?
- Пожалуй, накорми меня разносолами своими, да и в путь, а там и до родителевой снеди надалеко, весело ответил поручик.
- Наверху комнаты пусты, можно и отдохнуть чуток, пока хозяйка подаст), давайте пожитки ваши, мигом отнесу, с улыбкой молвил бравый смотритель.
Скудоту деревенскую тверских лесов не скрывали ни ржи придорожные, ни цветущие яблони, ни высокая сочная трава. Покосившиеся избенки перемежались редкими помещичьими усадьбами, тож небогатыми, не было каменных строений, с колоннами, черепичных крыш на немецкий манер, экипажи с наряженными дамами тоже не встречались. Алексей остро ощутил, что его малая родина также далека от московской барственности и сытости, как эти сосенки от нарядных белых облаков.
Ему тут жить, оберегать уже далеко немолодых матушку и батюшку.
А быть может, и суженую найти. Вспомнились его стыдные и незатейливые для походного офицера приключения , скорые женские ласки, и тоскующие глаза женщины, невыразимо грустные. Возврата не будет. Полк ушел, и пыль на сухих кубанских просторах еще долго не оседала. Она была много старше. Лет на десять наверное. Хозяйка куреня, где квартировал поручик, косила на него огненным взглядом. Хозяин, кубанский казак, где то сгинул в стычках с черкесами. Сама пришла вечером на берег ставка, где он решил спрятаться от зноя и духоты жаркого лета. В темной южной ночи, ошалевшая от  нечаянной близости, она впивалась в него сухими губами до крови, доводила и себя и Алексея до исступления. А перед рассветом они голышом вошли в уже прохладную воду. Отдышаться. А навеки распрощаться.
Была и другая, совсем девочка, с большими ясными очами, отчего то, с русыми косами, что редко встречалось в этих краях. Ее, как и  три десятка женщин и девушек, летучий отряд казаков отбили у черкесов. Их вели туда, к берегу моря . к бухте, которая  сверху, с гор казалась как бедрастая девушка. Геленджик по -турецки, звался тот городишко. Посадили бы их в какую ни то посудину и повезли бы на продажу. Но им повезло. И вот они в родных степях, жмутся друг к дружке, еще не веря своему счастью. Поручик увидел ее на утреннем солнце. Она с другими, взрослыми женщинами таскала воду из колодца, чтобы, наконец, помыться. После мытарств плена, насилия черкесов на каждом ночлеге. Ее не трогали, хотели продать подороже. Их глаза встретились. Она зарделась, низко опустила голову и смутившись, торопясь, почти бегом, понесла ведро в сарай, где они, невольные пленницы, и остановились все вместе. А вечером, собрались у колодца, и пели протяжные, незнакомые поручику песни.
Дорогин подошел послушать. Они разом вскочили и замолчали.
-Что ж Вы, пойте, я не баши бузук какой, шутливо произнес Алексей.
- Как и благодарить Вас, ваше благородие, мы и не знаем, разве что замуж за Вас пойти, - со смехом молвила  самая старшая из них.
-Да и вы молоденький ишо, разве вот нашу былинку, пылинку приветите, она сирота, отец по Волге  челны на ремнях таскал, бурлачил, да и утонул где то под Астраханью, а мать холера унесла….
- Аа, вот почему она так похожа на наших тверских, таких же русых и синеглазых. Как зовут то тебя, барышня)?
- Анастасия, барин…
- Ну какой я барин, у отца то и душ то с десятка три не наберется,..а вот тетку мою тож Анастасией зовут, Васильевной, а Вас)?
- Игнатием батюшку звали…
-Стало быть, Анастасия Игнатьевна…нельзя мне жениться нынче, завтра под турецкую пулю попаду, третий раз сиротой такую красавицу нельзя оставлять.
Настя закрыла лицо руками и убежала в сарай.
Наутро с дюжиной казаков, Алексей отправлялся в свой полк. Станичный атаман со стариками степенно стояли у крыльца
Женщины, счастливо избежавшие рабской неволи,  тоже пришли провожать. Поручик поклонился старикам-станичникам, сел в седло и услышал легкие шаги.
- Возьмите барин, иконку Божьей матери, помогай Вам Господи..
Настя подошла и протянула узелок.
Алексей нежно поцеловал ее в обе щеки.
- Прощайте , И Вам Господь в помошь!
- Проснитесь, барин, Панино.
Открыв  глаза, Алексей, в сумерках едва разглядел фонарь у избы. Так и не разобрав, утро или вечер, он вышел из кибитки ,чтобы размять затекшие ноги. Повернул лицо на восток и увидел подернутое светлым отблеском, еще темно- синее небо. Утро. На крыльцо вышел заспанный станционный смотритель.
- Что служивый, куда путь держишь, позевывая, спросил усатый, лет сорока  мужик в мундире.
- Мне бы в Коробово, есть ли какая оказия?
- Как не быть, вот и батюшка туда собрался. Вдвоих то веселее будет.
-Когда тронемся?
- А Вы вот чайком побалуйтесь, с баранками, отец Сергий только сел к самоварчику. Прошу.
Солнце уже пронизало горницу лучами насквозь. За столом шипел самовар и тщедушный , худощавый батюшка ожидал, когда хозяйка чай подаст.
Поклонившись, Алексей присел в креслице, немного отставив раненую ногу.
- Что , господин поручик, куда путь держите?- спросил батюшка.
- На побывку к батюшке с матушкой, да вот подлечиться надобно, а там, как бог даст..
- Чей же, Вы сынок, уж не Даругиных ли , Григория Василича и Марфы Даниловны?
- Угадали, батюшка, разрешите представиться, Алексей..
- Очень приятно, юноша, а я Сергий, настоятель Храма Рождества Христова.
Помню Вас отроком лет осьми. А потом Вас отправили в пансион, в Тверь…и более я Вас не видел с тех пор.
Принесли самовар, и собеседники еще долгое время вспоминали каждый свое из событий более пятнадцатилетней давности.
- Лошади поданы, извольте проследовать господа,- смотритель прервал беседу земляков.
Солнце еще только мелькало из- за соснового бора, когда попутчики подъезжали к селу. Вовсю лаяли собаки, мимо дороги по широкому лугу пастух гнал коров на пастбище. К колодцу, на краю села шли бабы  с коромыслами и деревянными ведрами за водой. Зазвонил колокол .
- Вот мы и приехали, Алеша, слышишь, нас встречают)?, а твои то знают, что ты едешь?
- Письмо с оказией отправил, а уж когда приеду, не указал. Так я и сам не знал, когда появлюсь, и Москва задержала.
- А меня, поди, дочь обещала встретить, матушка уж который год, как отдала душу Господу. А вот и она, Аннушка моя…
-Познакомься, дочерь, это Алексей Григорьевич, поручик, сынок Григорий Василича нашего, пораненный на севастопольских редутах…
Алексей глянул и остолбенел. Девушка была как две капли похожа на ту, которая провожала и образок подарила. Настенька…
Покраснев, то ли от воспоминаний, то ли от избытка эмоций, Алексей церемонно поклонился и поцеловал девушке руку.
- Аня… Анна Сергеевна я, очень приятно, Барин…ой, извините, Алексей Григорьевич,- смущенно прошептала барышня.
- Эй, Матвейка,- поманил  к себе, пробегавшего мимо босоногого мальчонку в картузе, священник,- беги к барину на двор, оповести, мол сын Алеша на побывку прибыл, да не ори на все село), Живо!
Молодые люди смотрели друг на друга, обмениваясь вежливыми фразами:
- как доехали, Алексей Григорьевич, путь неблизкий..
- благодарствую, Анна Сергеевна, и вправду, укачали меня кибитки, ночь нонешнюю всю проспал..
-Заходите, на досуге, Алеша, будем рады Вам, вмешался батюшка и повел под руку дочь к своей избе, стоящую у ограды храма.
А навстречу поручику уже летела и пылила коляска с гнедым жеребцом и седоком в синей рубахе. Отец.
Слегка косолапя, он соскочил с коляски и остановился, прищурив усмешливо глаза.
- Ну-ка  покажись, Аника-воин, ООО, поручик, да еще и с Георгием! Герой)
Обняв и прижав к груди сына, Григорий Василич смахнул смущено слезу.
- Жив, жив Сынок мой, здоров ли, не увечен?
-Здравствуй, батюшка, смущенно ответил Алексей, бог миловал, ногу вот чуток зацепило, но уже хожу без хромоты..
- Сколь же мы с тобой не виделись то, почитай лет пять?
- все шесть, аккурат, весной пятьдесят второго я отбыл на Кавказ..
-Ну да ладно, там мать уж ждет, слезами обливается, поехали сынок.
У ворот усадьбы, в окружении домочадцев, ожидая долгожданного сына,  стояла мать. Нервно перебирая концы узорчатого нарядного платка, Екатерина Матвеевна, сдерживая волнение, обняла выскочившего из коляски сына, и, не выдержав, разрыдалась счастливыми слезами.
- Сыночек мой. Сыночек, кровинушка моя, вернулся, живой…ноженьки, рученьки целы?
- Все хорошо, Матушка..- Алексей обнял мать и вдохнул давно знакомый, с детства, запах.
Прошло две недели. Поручик, как то утром, отоспавшись, наевшись родительских разносолов, заглянул в храм. Было тихо. После заутренней, прихожане, отмолившись, разошлись по своим делам.
-Что, воин, решил меня навестить, или Господу помолиться?
Алексей обернулся. У входа стоял отец Сергий.
- И то, и другое, отче. Надо обмыслить , что делать то теперь надобно.
Служить далее, или в отставку по увечности отправится. Нога пока беспокоит меня.
- Зайди ко мне вечерком сегодня, я тебя кое- что любопытное покажу. Может быть, ты и изменишь свое мнение.
Вечером, слегка принарядившись и предупредив родителей о приглашении, Алексей отправился в гости. Матушка, оглядев придирчиво сына, заметила, как бы невзначай,
- Сынок, ты бы Аннушке какой никакой презент бы подарил, живут они скудно, она любому подарку будет рада. Вот погляди, мне то уже не носить, сестры твои как елки, серебром украшены. Им уже не надобно.-
Мать выбрала из заветной шкатулки тонкую серебряную нить с алым камушком.
- Вот рубин, или в древности молвили, лал с витой цепью. Возьми, Сынок, подари.
-И вправду,- подумал, Алеша, как же без подарка?
С уже неизменной тростью из кизила,  еще на Дону подарили, поручик, с подарком в руках, шел к храму. У входа свернул влево, к невысокому забору. В глубине за цветущими липами стояла просторная изба со светелкой. Постучав для приличия в тесовые ворота, Алексей вошел во двор. Навстречу выбежал из под крыльца , виляя хвостом . мохнатый пес. Тявкнув для приличия, лизнул  протянутую руку и потрусил рядом с гостем. Дверь распахнулась, и на порог вышла Аннушка. Анна Сергеевна. Увидев нежданного гостя, закричала вглубь избы: - Батюшка, к нам Алексей Григорьевич прибыли!-
Алексей поклонился степенно, и молвил с улыбкой: - День добрый Анна Сергеевна, примете  гостя незваного. нежданного?
- Входите, Алексей Григорьевич, мы гостям всегда рады, нас они не часто радуют, -тихо сказала Анна. Смутилась, покраснела и растворилась в дверном проеме. Через мгновение появился и отец Сергий. Одет был запросто, в сапогах, просторной рубахе, повязанной наборным ремешком.
-Ставь самовар, Аннушка, и вправду, гость дорогой.
Крендели, пироги с капустой приятно пахли на глиняной тарели.
- Не отведаете ли нашей фамильной ушицы, Алексей Григорьевич, Аннушка ее прекрасно, по особому, матушкиному , фамильному рецепту готовит.
И наливочки моей клюквенной испробуете, знатная, скажу я вам, наливочка.)!. улыбаясь в бороду и усы молвил отец Сергий.
- Алексей встал и протянул Анне коробочку с подарком.
Анна открыла деревянную крышку. Ахнула, зарделась и убежала в светелку, стуча по лесенке каблучками.
- Хочу я Вам, Алеша, показать занятные записи, которые я обнаружил, копаясь в церковных книгах нашего храма. Опосля чаю, приглашаю Вас в часовенку.-
Спустя час или более, в часовенке, Алексей и отец Сергий открыли  первую, в кожаном переплете с листами из тонкой кожи, книгу.
- Это, Алешенька, первая запись, глякось,
- В год 6889 от Сотворения Мира, Савва Даругин, Епифанов сын, заложил Храм Рождества Христова. Это- Наш храм. Многажды перестроенный, горевший в пожарах, в камень поставленный при Государе Алексее Михайловиче.. Пращур твой Алеша, ставил, видно в честь победы нашей на поле Куликовом. Вот они. летописные строки, смотри их изучай, здесь род твой, которому, почитай уже пятьсот годков будет.
Каждый вечер, как только смеркалось, поручик приходил в часовенку, зажигал свечу, брал очередную книгу, и вдыхая запах кожи, листал короткие записи рождения  и смерти своих сородичей, всех кто жил в Коробово все эти годы, их дедов и прадедов, пращуров. Иногда приходила Аннушка, робко постучавшись в дверцу, молча садилась напротив и тихо сидела, иногда спрашивая Алексея о чем то. Потом они чаевничали втроем. Отец Сергий с улыбкой наблюдал как молодые мило и тихо беседовали. Возвращаясь домой. Поручик ловил себя на мысли, что ждет  не только  книжного чтения, но и приятного соседства Анны Сергеевны.
Матушка с батюшкой по утрам и в обеденный стол,  выжидательно и с улыбкой поглядывая на сына, не решаясь задать вертящийся на языке вопрос:
- А что , сыне, по душе ли тебе, Аннушка? Не пора ль посвататься.?
Он их опередил, и как то сам за обедом и спросил, возвратясь с утиной охоты:
- А что, батюшка и матушка, по нраву ли Вам Анна Сергеевна? 
-Никак, Сынок, влюбился в ясные очи и добрый нрав бырышни-крестьянки)?
- Отчего ж, крестьянки, батюшка?
- Так скромна и неприхотлива Аннушка, часто встречаю ее, то на сенокосе, то на лесных лужайках с деревенскими девушками, а то воду из колодца на коромысле несет. Ни дать, ни взять, барышня-крестьянка)! Как у Пушкина в его повести, никак не читал?
И увидев недоуменный взгляд сына, рассмеялся:
- Вот она жизнь то солдатская, походы, бивуаки, стычки, некогда и книжки полистать! –
Встал из за стола, прошел к массивному книжному шкафу, достал аккуратно книжицу и протянул сыну:
-Чти. А сватов то, вот в воскресный день и зашлем, нынче то середа, я как раз в Панино отправлюсь завтра, к братцу матушки твоей Егору Матвеевичу, он нынче в уезде нашем предводителем дворянства   служит. Дворяне, смех, и только, крестьян то у каждого душ по тридцать) И те, никак не хотят из крепости уходить, привыкли , да и все на отхожем промысле, кто бортничает, кто плотничает, кто кузнечит…А дома то одни бабы на хозяйстве.
Отслужив заутреннюю, отец Сергий, снял рясу, переоделся в мужицкое платье и отправился косить. Всю живность на дворе своем скудноватом блюла и содержала дочь. Пара коров, лошадка гнедая, овцы, куры и большой огород были в чистоте и строгости. Анна замесила тесто и поставила пироги печь. Воскресенье, быть может, и гости какие заглянут, или Алеша навестит. Так она сама для себя называла упавшего ей на сердце немногословного офицера.
- Аннушка, Нюра, выдь на мал час! – услышала она,  что кто -то зовет ее у крыльца.
Вытирая руки о передник, девушка торопливо вышла. У ворот стояла жена старосты сельского , Евдокима, степенная и статная Марфа.
 Анна вопросительно глянула на соседку, их избы стояли рядом.
 - К Даругиным то гость приехамши, Аннушка, нарядный такой, в мундире, неспроста, душенька. Ай свататься придет)? –засмеялась она.- Ты уж, приготовь что на стол, мало ли. Я вот тебя и грибков и капустки, и рыбки белой тотчас же принесу. И быстро ушла.
- А что же батюшка, никак отправился на покос, ранее вечера и не жди, надобно б  предупредить, мало ли,- взволновалась дочерь. Походив   в волнении от окна к окну, Анна вдруг отчетливо представила себя под венцом рядом с суженым. Надеялась ли она на такой счастливый исход? Скорее нет, в свои запоздалые годы, осьмнадцать лет, она уже и не верила в замужество. Местные парни побаивались свататься к ней, отец без меры строг, и она – книгочей, хотя и работница, любо-дорого. Робели.
В дверь снова постучали.  На пороге вновь возникла Марфа с корзиной обещанных гостинцев.
- Возьми ладо, сьестной припас и давай- ка за отцом мигом сбегай, а я тут похозяйничаю)-
- Отец Сергий размашисто косил луговую траву. Приятно пахло черемухой и сиренью из ближайшего перелеска. Отер вспотевший, от работы лоб льняной тряпицей, глотнул молока, неторопливо зажевал ржаным куском теплую вологу
- Батюшка, батюшка - увидел спешащую с пригорка дочь.
 -Никак случилось что?  подумал он, вычистил косу пучком травы, облокотился на нее, сожидая дочь.
Анна подбежала , потупясь, глянула на отца и сбивчиво заговорила, едва отдышавшись.
- Тамо Марфа сказывала, к Даругиным гость из Ржевы пожаловал, нарядный такой..
- И  что?) это, поди брательник Екатерины Матвеевны, Егор, видно навестить приехал родню, да на племянника поглядеть, сколь лет то не виделись..
- Марфа баит, что свататься …Анна закрыла лицо, зардевшись.
- -что ж доченька, доброе дело, коли так. Алексей то Григорьевич, полюби тобе. але нет?  Ведь жена не рукавица, с белой ручки не стряхнешь, и за пояс не заткнешь, таков ли он,? твой возможный жених?
-Не ведаю, батюшка, но лучше чем он, я на селе не видала. И ежели ты благословишь, то я волю твою исполню, и мое желание удоволю. Дабы, по прошествии времени, как бы судьба не сложилась, винить бы не кого было.
- Ишь ты, как умнО рассудила. И то правда, ты уже не какое нито несмышленое дитя, Пора и под венец. Быть по сему. Осталось сватов дождаться)!
И они оба облегченно рассмеялись.
Солнце в последних, закатных лучах, мягко садилось за верхушками сосен.
Алексей по старой воинской привычке почистил свой парадный мундир, вздел его, обул до блеска начищенные сапоги. Повертел в руках кавказскую шашку, верно служившую ему в походах, и положил обратно в шкаф. Все. Послужила. Когда еще придется привычно сжать в ладонях?. Неведомо. Отец и дядя, матушка, нарядно одетые зашли в залу.
- Сядем на дорожку. Чай, не каждый день свататься едем. Событие. Ну встали.-
Неспешно вышли во двор и далее на улицу. Коляска стояла у ворот. Отец взобрался на козлы. Мягко взмахнул вожжами. Процессия тронулась.
- Батюшка, батюшка, приехали!
- Вижу доченька, поди в свою светлицу. Я встречу.
Зашли гости. Помолились на образа. Степенно поклонились.
 -Здрав будь отче.
-Присаживайтесь гости дорогие. С чем пожаловали?
- У Вас товар, у Нас купец, свататься пришли- осклабившись широкой улыбкой, прогудел баском Егор Матвеевич.
- Пожалуйте за стол, гости дорогие, потолкуем,- кратко ответил с достоинством отец Сергий.
В суматохе приготовлений, сожидая окончания Петрова поста, оба дома готовились к венчанию. Событие по нонешним временам редкое.  Григорий Василич велел уставить столы возле храма для сельчан. Молодые тоже пребывали в волнении. Близился заветный день и час.
И вот зазвонили колокола. Нарядный люд, мужики и бабы степенно шли к храму. Анна с замирающим сердцем ждала жениха.
-А вдруг не приедет, а вдруг передумал? На поповне жениться, невидаль какая..-
Коляска открытая остановилась у крыльца. Из коляски, в сопровождении матушки и батюшки вышел Алексей. Алешенька. Суженый.
-Венчается раб божий Алексей рабе божией Анне..-
- Венчается раба божия Анна рабу божию Алексею…-
Отшумела, отгуляла веселая свадьба. Наступила осень. Потянулись в поля мужики и бабы деревенские убирать гречиху и лен. Косить рожь, опасливо поглядывая ввысь, неровен час , польет , зарядит мелкий осенний дождь.
Но солнышко приятно светило, на небе лениво плыли редкие облака, желтизной сверкал березовый перелесок рядом с селом.
Сладко умаявшись на капустных и морковных грядках, приглядев, как мужики  уложили мешки с кочанами и крупной морковью на возы, Анна со свекровью ехали в легкой повозке.
- Ты бы невестушка на упахивалась на грядках то,- ласково заметила Екатерина Матвеевна, - чай и понести то пора)? Не взрастила то семя Алексеево?
- Правда Ваша, матушка, неможется  мне вечерами, надобно пождать три-четыре дни…я Вам первой и откроюсь, батюшке то мне стыдно о том поведать.-
Первый снег насыпал порошу уже в первых числах октября. И вышло солнышко. А березы в желтых косах живописно гляделись на фоне зеленых елей и сосен. Вовсю стучали топоры и визжали пилы. Плотники устилали толстыми досками полы .На площадке рядом с храмом в саженях двадцати от изгороди церковной вырос просторный дом с мезонином.
Алексей с Анной , заметно уже округлившейся, ежеден наведывались поглядеть на свою хоромину. Отставной поручик почасту и сам, засучив рукава сидел на крыше, устанавливая стропила.
Вечерами чаевничали. Иногда втроем, с отцом Сергием, или дома  с родителями.
Под Рождество совсем завьюжило. Новый дом молодые обживали полегоньку. Анна, совсем тяжелая, выглядывала в окошко на вихри снежные и на изредка проезжавшие мимо на санях редких мужиков и закутанных в теплые шали  баб и детишек. Вздыхала, сожидая отъехавшего в лес с отцом Алексея. Внезапно, кольнуло в животе. Боль плавно растеклась в низ живота.
Анна позвала тихо свекровь,
-Матушка, началось кажется-
Екатерина  Матвеевна вбежав грузным своим телом в светлицу, крикнула – - -Матрена, беги к повитухе, началось.-
Соседская девчонка, помогавшая ей по хозяйству, натянула валенки на босые ноги, накинув плат и полушубок, мигом умчалась.
На околице села Алексей с отцом решили передохнуть.
Две большие сосны, распиленные на аршинные куски, громоздились на санях.
- Как сына то назовешь, Алешка, усмехаясь в седую бороду, - спросил отец.
- Отчего же сын батюшка, а может, девица)?-
- Неее, мню , внучок, чрево то у Аннушки таково как ежели б, мужичок там расположился)! Ну поехали, чуток осталось !
Подъезжая к дому, увидели снующихся туда-сюда домочадцев. Алексей мигом вбежал на крыльцо, распахнул тяжелую дубовую дверь.
 И услышал  то, чего ждал все эти месяцы. Детский тихий плач.
- С Сыном тебя, Алешенька- восклицая , вышла из светлицы , сияющая мать.
Как назовешь то, внучека)?
- Егором, Матушка.
- Ну, стало быть, с Егором Алексеевичем тебя!.




Вместо эпилога
Оранжевая « семерка» подъехала к Волге. Из нее вышли трое. За рулем был лысоватый, средних лет, около пятидесяти, мужчина в форме летчика ГВФ. Китель висел на кресле машины. Двое других чуть, помоложе. Размялись, огляделись по сторонам.
- Вот и Ржев, наши корни.- сказал летчик.
Дорога пошла в гору.
- Витя, включи радио, послушаем, что там в мире творится, а то полдня, как Нас  в столице нет. Может быть, еще какой то Руст на площадь Красную приземлился?- спросил самый молодой, с легка кривоватыми ногами, поджарый , в спортивном костюме, спутник.
- Да ужж, времена наступили- мрачно молвил средний по возрасту , солидный мужчина, - То теплоход затонул, то Чернобыль, то Руст…-
- Да там сплошной Чернобыль и бесконечная перестройка. Комбайнер опять куда то собрался. Не иначе как к Бушу на поклон.-
- Ну будешь в Нью-Йорке, передай ему, что он…средний нецензурно выругался.
- Кому, Бушу-?
- Да нет. Меченому.-
- Они, вроде где то в Италии встречаются. На каком то корабле., - ухмыльнулся летчик.

Миновав городок, машина рванула по проселочным дорогам  в лесной массив. Пролетали мимо какие то деревеньки, но водитель, зная дорогу, уверенно вел авто. К вечеру,  перед закатом, наконец, увидели указатель «Коробово».
 Людей на улице не было. Кое -где дымилось из труб избенок, бегали и лаяли на машину собаки. Одна, так и провожала до самого храма, у которого путники остановились. Вышли размяться.  Из ближайшего небольшого кирпичного домика вышла пожилая женщина.

- К кому прибыли, гости дорогие?
- А Вы не Соловьева ли, тут Александр Сергеевич раньше проживал, был я тут пару лет назад..-
- Сестра я его, Анна, в гости приехала из Осташкова, Саша то к вечеру из Ржевы возвернется, а Вы из чьих будете?
- Дорогины мы, тут когда то деды- прадеды жили. Вот братьев привез. Они внуки Василия Егоровича, а я сын Ильи Егоровича..

Женщина всплеснула руками: - как же, как же, помню, до войны я девчонкой была, а они  мужики были в летах…
-В храме то служба идет, Анна Сергеевна?- спросил летчик
- Приезжает батюшка из Панино, в выходные, к обедне, там то, в Панине, поболее людей живет, и храм обихожен, а у Нас то молодежь разбежалась, кто куда, а туточки старики да бабы только, колхоз то здешний едва дышит, льны, картошка да гречиха, рожь вот в нынешний год уродилась, убрать бы вовремя до холодов, более на наших полях ничего и не растет…
- Стало быть, батюшку завтра к обедне ждать?-
- Ну коли не захворает, в храм сходим, Господу помолимся.- отмолвила Анна Сергеевна. И брательника к вечеру жду. Повидаемся все родственники..
- А Вы с какой линии родич)? с улыбкой спросил самый молодой из гостей., тоже из Егоровичей?
- Правда Ваша, у Василия и Ильи, то сестры были, Мария и Анастасия. Замуж повыходили. Одна, старшая из сестер, Мария, в аккурат, за деда Саши моего и вышла.
- А что ж, Егор то Наш, Алексеевич упокоился на местном погосте?
- Не знаю, ребятушки, Алексей то Григорьевич туточки, вместе с Аннушкой своей лежит, а вот где первенец его, про то может батюшка знает…
- А как батюшку то  величают?
- В миру то был  Иваном, а как в семинарии в Ленинграде отучился, и к нам вернулся, то нынче он- отец Елиазарий…

- Господи, Иисусе Христе, сыне Божий помилуй нас..- отец Елиазарий начал службу в храме.
Москвичи старательно били поклоны, истово крестились. В храме было тихо и немноголюдно, Соловьевы, Анна и Александр тоже стояли неподалеку.
После службы, гости , вместе с родичами подошли к батюшке, скромно представились.
Отец Елиазарий строго глянул, спросил,- с чем пожаловали, пришельцы столичные-?
- Дорогины мы, батюшка, вот родные могилы приехали навестить и узнать, не знаете ли Вы, где прадед наш, Егор Алексеевич упокоился, в родных краях, или сгинул где на чужбине.? Времена то были суровые…-
Отец Елиазарий долго молчал, вглядываясь в лица гостей. Видно пытался уловить черты давно знакомых ему земляков.
- В Панино упокоился Егор Алексеевич. В 1924 году, сразу после кончины предводителя государства нашего, Ленина, Ульянова. Приезжайте, поглядите, место упокоения прибрано.-
- Можно и сегодня?, скромно спросили москвичи.
- Воля ваша, и меня, грешного подвезете. Транспорт то нынче никудышный и ходит редко.

Каменный храм Николая Чудотворца в Панино был ухожен. Отец Елиазарий по хозяйски долго водил гостей по дорожкам прихрамового погоста, высматривая имена ушедших земляков много лет назад.
Наконец, остановился у невысокого надгробия из потемневшего от времени ракушечника.
- Вот и Ваш прадед, гости дорогие.-
На металлической таблице , то ли медной, то ли бронзовой было вязью начертано:
-Дорогин Егор Алексеевич. 1858 год- 1924 год.-

- Ну Вы тут приберитесь, москвичи, и ко мне заходите, чайку попьем, потолкуем, вспомним. Мне есть еще, что Вам рассказать – отец Сергий усталой походкой побрел обратно к храму.

Вечером, за чаем, с вкусными мятными пряниками гости неспешно беседовали  о житье-бытье. Стран шла к каким то странным переменам.
Газеты и журналы в столице захлебывались от новостей и разоблачений столпов Советской власти. Партия молчала, униженная и растоптанная.
Отец Елиазарий задумчиво помалкивал, разглядывая нежданных собеседников.
Потом неспешно встал, вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся со свертком в руках, напоминавшим книгу. Сверток был тщательно упакован в пергаментную бумагу.

- Получив сан, а потом, послужив в разных храмах Тверской области, я вернулся сюда в Панино. Здесь служил настоятелем Нашего храма мой батюшка, отец Николай, царствие Небесное ему. Упокоился он спустя два года в 1969 году. Передал он мне вот эти записки прапрадеда Вашего, Алексея. Сказывал, что в аккурат, после отречения царя батюшки Николая, передал ему эти бумаги Егор Алексеевич. Велел потомкам передать. Вы, праправнуки, уж разберитесь сами, коли нужно Вам. А я волю родича Вашего исполнил.

Братья возвращались дома как - то молчаливо и сосредоточенно. И следа не осталось от той легкости, которая витала во время приезда. Как будто постарели на год.
Информация и события давили. Как в стране, так и то, что они услышали о своих пращурах.
-Я думаю, что тебе надо почитать, Юра, Все это, повествование. Ты у Нас самый свободный и незагруженный. Виталий снова куда то улетит, у меня в Кишиневе дел по гланды.- обращаясь к самому младшему, сказал средний брат, самый молчаливый.
- Хорошо Володя. Я постараюсь - просто и спокойно ответил самый молодой из троицы.
- Ну и прекрасно, - с улыбкой произнес водитель в форме летчика ГВФ.
-Где пообедаем?