О, Боги! Второй акт

(На сцене полумрак. Длинный стол тот же, кубки пусты, свитки помяты, свечи почти догорели. За стол возвращаются боги — но уже не все. Их меньше, они бледные, словно тени. Атмосфера похмельного утра после пирушки — тишина, усталость.)

Афина (горько, с насмешкой к себе):
— Я тогда говорила про бактерии. Смешно, да? А теперь — миллионы умерли от болезней, которых могли бы не знать. Но кто тогда слушал? Мы смеялись…
И О, Ужас! Вместо того чтобы лечить болезни, придумали чехольчик на… (жестом указывает вниз).
Это ж надо было додуматься…

(С ненавистью смотрит на Зевса)
— А ты… тебе лишь бы куда-то воткнуться. Ты не Зевс, а старый сатир.

Хор:
— Да он не Главный из Богов, а старый сатир, сатир, сатир…

Гермес (оглядывается по сторонам, вслух, почти шёпотом):
— Сколько нас осталось?.. Где Аполлон? Где Артемида? Где мудрый Хронос?
(пауза)
— И Прометея нет. Хотя сколько он сделал для людей…
(тихо усмехается)
— А ведь никто даже не помнит, где та скала.
Только на месте цепей, красуется надпись: «Вася и Петя были здесь».

Хор (глухо, многоголосо):
— Вася и Петя были здесь… были здесь …

(Тишина давит. Боги смотрят в пол.)

Афина (тихо, почти себе):
— Прометей верил — огонь во благо.
А люди разожгли пламя под собой… и под нами.
К Олимпу больше не поднимается дым благовоний — только гарь от сгоревших городов. Вспомните Аполлона, он увидел, как они зажгли солнце на земле, и направил свою колесницу в море.

Хор (плача):
— Ах Аполлон… Аполлон… Аполлон.

Дионис (горько):
— Всё, что им дали, они превращают в товар:
огонь — в оружие,
слово — в рекламу,
любовь — в порнографию.

Хор (в полголоса):
— Всё превращается в товар… в товар…в товар

Арес (шлёпает кулаком по столу, без силы):
— Слушай, Зевс. Скажу тебе как старый солдат, я не обучен дипломатии.
Ты не сатир, ты старый извращенец. Ему скучно нормальное, нет, подавай то лебедя, то золотой дождь…
Ты хоть о бабе подумал? Ей каково? Золотые струи, острый клюв… Вот тебе мешок с золотом на твою дубину — и кончай на здоровье!

Хор (убыстряясь):
— Кончай! Кончай, дорогой!

Венера (смотрит в пустоту, тихо):
— Я хотела красоты. Форм, гармонии. А Они придумали вместо любви слово «секс», ещё мерзость — «половой акт». Препарировали любовь… убили её.
(обращается к Купидону)
— А ты куда смотрел? Или стрелы затупились?

Купидон (грустно):
— У них кожа слишком толстая. Не у всех, конечно… вспомните Ромео и Джульетту. Я думал, мои стрелы всегда остры. А они затупились о каменные сердца. Им не нужна любовь. Им нужен секс, порнуха.

Дионис (горько усмехается, поднимает пустой кубок):
— Я хотел радости. Песен, смеха, вина… А они топили горе на дне стакана, пили — чтобы забыться… и превращались в свиней.
Или впадают в другую крайность: Безалкогольное Пиво. Это ж надо такой маразм придумать, все равно, что Венера Милосская без рук.

Венера (с кривой ухмылкой):
— Ой, Дионис, не надо, ты все прекрасно знал когда дал им чертежи самогонного аппарата. Тебе нравилось,
(смотрит на всех)
да и нам всем, тоже было забавно смотреть, как они теряют разум.
Куда там… мы же БОГИ, а они только простые смертные.

Гефест (тяжело вздыхает, постукивает молотком):
— Конструкция ненадёжна. Но кто слушает мастера, когда пир?
Теперь они строят сами — и хорошо получаются только атомные бомбы. Наши чертоги в ужасе… Всё загажено: презервативы, бутылки, пластик. Ломается чаще, чем работает.

Купидон (почти ребёнок, всхлипывает):
— Я стрелял, думал — дарю любовь. А она оборачивалась ненавистью, ревностью, убийством… Я не хотел. Не знал, что любовь может убивать.

Венера (со злостью):
— Противно на вас смотреть. Ноете, будто мы тут ни при чём.
(пауза, горько усмехается)
Это у людей называется — крокодиловы слёзы

Хор (тихо, словно эхом):
— Крокодиловы слёзы… слёзы…слезы

Венера (язвительно, обращаясь к Афине):
— Ты же у нас Богиня Мудрости, а сколько горе твои умники принесли?
Правильно потом скажут: «Горе от ума».

Афина (возмущенно):
— А ты у нас красотой заведуешь, ну конечно, «Красота спасет Мир».
А сама только об одном думаешь, кого бы еще в койку затащить!

Венера (почти кричит):
— Ах ты, наша Многомудрая!
Перестань кичится своей девственностью, эти мифы оставь для простых смертных.
Мы все знаем, как ты меняла красивых юношей.
Тем более, люди даже в этом тебя догнали.
(с издевкой):
— Теперь непорочность восстанавливают хирургическим путём. За отдельную плату, конечно.

Зевс (раздражённо, не вставая, бьёт кулаком по столу):
— Ну вот опять!
Каждый раз, одно и то же!
Как две базарные бабы с Одесского привоза…
(строго)
Прекратите!

(Короткая пауза, тишина. Все смотрят на Зевса.)

Зевс (медленно поднимается, дрожащий, величественный):
— Мы тогда смеялись. Думали, что играем… А оказалось, мы создали то, что сильнее нас.
(пауза)
— Может, поэтому люди нас забыли. Наши храмы — развалины. А если вспоминают, то только в дурацких пьесах. Наши статуи — в музеях или дворцах олигархов.
Лебедь или золотой дождь — это была юность Богов. В жилах бурно кипела жизнь, хотелось нового, необычного.

(Качает головой):
— Смертные ценили лишь себя и строили счастье за чужой счет. Они забыли, что не бессмертны. В Аид с собой они не заберут ни золото, ни головы врагов.

(разводит руками, виновато):
— Мы сами виноваты, что они нашли новых богов.
Посмотрите, кто пришёл нам на смену? Мрачные, жестокие боги. У них — истязание, умерщвление плоти. А как может в больном теле быть здоровый дух?
Мы создавали людей по образу и подобию… Но не смогли передать свою душу.
Вот и получилось, подобие нас, но не мы.

(Тени богов медленно встают и уходят. Хор выходит вперёд, голос медленно снижается.)

Хор:
— Мы пили с Богами вино,
— А теперь пьем уксус и кровь.
— В начале было веселье,
а  потом похмелье.
— В начале было творение,
а потом забвение…
забвение…
забвение

(Занавес).