Молчание шамана

   Соседка Инги Шиллинг, бабка Анисья, существо любопытное сверх всех предельно допустимых норм. У неё из-за этого, наверно, глаза дальнозоркие, уши врастопырку и с заострёнными концами. Когда она замирает, прислушиваясь и приглядываясь, в какой-нибудь позе, то похожа на флюгер в безветренную погоду. Как-то раз другая соседка по площадке, Рена, сказала: «Иду, а бабка опять ухом к замочной скважине твоей квартиры припала – слушает. Я уже раз съязвила, грешным делом, говорю: «Что, бабушка, зад оттопырила на пол коридора? Дед помер, а молодые мужики на тебя не позарятся!» Она как отскочит, как заплюётся! Иду снова, в магазин собралась – она опять тут как тут. Ты бы ей хоть когда кефиром в ухо из трубочки пульнула – может, отстанет? Уже все косточки твои перемыла с товарками, нашла развлечение!»
   Рена не знала, что у молодой соседки от этой же болезни – от любопытства, шрам на правой ягодице. Кусок плоти её отрезал хирург. И если бы кто сказал Инге, что причина другая, а не любопытство, она бы только, чтобы не спорить, пожала молча плечами. Но слова Рены запали в память. Несколько раз Инга, когда к ней приходил Серёжа, брызгала из трубочки водой в замочную скважину. И совсем хотела прекратить, но один раз услышала старухины яростные плевки на пол и поняла, что не зря старалась. Она удовлетворённо сказала: «Получай, фашист, гранату!». И пошла снова, как ни в чем ни бывало, целоваться с Серёгой.
   В детстве родители привезли её в новый город в Сибири. Там она впервые увидела бурят. У соседей был грудной малыш, толстый-претолстый! Вместо резиновой соски у него во рту был узелок из марли. Сосал грудничок вроде не хлебную жёванку, а кусок то ли сала, то ли мяса, но уже какого-то желтоватого цвета. Инга удивилась. Однажды соседи зарезали лошадь. Предложили конины – ещё смогла отказаться из приличия: ну что она, мясо не ела, что ли? Но когда предложили выпить стакан еще тёплой конской крови – удивилась: «Разве её пьют?» Соседи пили. Ну и она выпила. Из любопытства. И ничего!
   Уехали из Сибири. Родители так и не смогли получить благоустроенную квартиру. Три года в пригородном поселке, в двухквартирном деревянном коттедже. Соседи всех национальностей: белорусы, украинцы, татары… И совсем уже стала забывать это весёлое время Инга. Но тут как-то жарила картошку и услышала по радио, что сейчас известный сибирский шаман помолчит несколько минут. Слушателям при этом только и надо, что сесть, закрыть глаза и послушать молчание шамана. Инга сразу выключила газ и отодвинула сковороду от горячего места. Потом, прислонившись спиной к стенке, добросовестно, закрыв глаза, посидела перед молчащим радиоприёмником. Из любопытства. Она даже не задалась вопросом: «А был ли вообще в студии этот сибирский шаман?» Поверила, и всё.
   Шаман, очевидно, был! Чудеса начались со следующего дня. У толстушки Инги изменился вкус. Вместо того, чтобы слопать полсковороды жареной картошки с мясной тушёнкой, она шла и покупала овощи, кефир и тому подобное. Посвежела кожа. Потом ей впервые захотелось похудеть. Она закодировалась и стала много танцевать дома под магнитофон. Сбросила двадцать пять килограммов. Стала слышать комплименты. Купила новую косметику, обновила гардероб. С ней стали знакомиться мужчины очень даже приятной внешности! И вот – о, триумф! Серёжа. Он и сейчас выглядит интересней, но она останавливаться-то в самосовершенствовании не собирается. Вот это шаман! Силён!
   Потом как-то Инга из любопытства зашла в Архангельский холистический центр «Гандвик». Познакомилась с его руководителем. Невысокий, улыбчивый мужчина рассказал, чем занимаются члены этого центра: есть «моржи», велосипедисты, бегуны и тому подобное. А ещё центр приглашает на семинары: «Симорон», практика холотропного дыхания, ребёфинг – в общем, это лучше увидеть. Вот как раз Василий Губанов приезжает...
   Оказалось, игры для взрослых в лучшем понимании этого слова! Столько лет кисла Инга толстухой перед телевизором, с книжкой на диване. А тут! Ей понравилось всё! Василий Губанов – умница, обаятельный, он каждую называл «солнышко». И так ласково! Нет, он не клеился ни к одной женщине. Они просто молча завидовали его жене. По-доброму, но завидовали. Когда дошли до раскрашивания друг друга – изготовления дзэн-масок, Инга даже ходила и голову держала по-другому. Уверенно, гордо. А как танцевала! Однажды предложил Василий представить, что все они – индийские танцовщицы. Включил музыку. Женщины закрыли глаза.
   Инга вдруг почувствовала, как золотой ручей пошёл гулять по телу. Она не видела, каким гибким и послушным этому ручью стало тело. Танцевала в упоении, не чувствуя костей. Или и они стали гибкими на время танца? Когда музыка перестала звучать, Инга открыла глаза. Перед ней стоял Василий Губанов. Сделал комплимент: «В Индии у тебя от женихов бы отбоя не было! Там понимают толк в женщинах!» А она считала, что лучшего жениха, чем Серёжа, даже и искать нечего. Но ведь Василий её друга не видел.
   Как-то в гостях познакомилась с экстрасенсом. Или парапсихологом, как он себя называл. А у него в гостях – с женщиной-парапсихологом высшей категории, как та себя называла. Кто им только все эти звания академиков народной медицины, высшую категорию присваивает? Вот вопрос. Есть люди, которые себя Наполеоном называют. Так их самих лечат. В психбольнице. Люди с высшим медицинским образованием. Пока эти медики академиками станут, сколько они учатся, лечат, готовятся, защищаются, а тут назвался академиком – и греби деньжата!
   Но когда Мира Фёдоровна пригласила на своё занятие с группой, сказав: «Поговорим, потанцуем!», Инга согласилась. Подумала, что это как на семинаре Василия Губанова. И ошиблась. Она с первого раза и не поняла, что попала в секту шаманистов. Честно рассказала, что видела во время танцев под музыку сибирских шаманов. Мира Фёдоровна заахала восхищённо: «Инга, да ты – видящая!» И снова пригласила прийти. А молодая женщина назавтра почувствовала себя так плохо, что попала в больницу на «Скорой». Сколько уколов, капельниц было сделано, пока купировали болевой синдром! Но долечиваться на больничном она не стала – ждала работа. Постепенно боли прекратились совсем. Серёжа повеселел. Ведь переживал за подругу. Да ещё по своему, как говорится, мужскому интересу…
   Но тут на улице снова встретилась бледнолицая, сухощавая Мира Фёдоровна. Она скупо улыбнулась тоненькими губами и приветливо поздоровалась. Предложила прийти. Инга неуверенно попыталась отказаться, но собеседница проявила характер – уговаривала до победного конца. Она не собиралась выпускать из сетей попавшуюся рыбку. И не пескарик был перед ней – видящая, которая умела передавать в рассказе то, что увидела. А остальные пусть тянутся. Руководители в далекой Сибири требовали новых членов секты. Мира Фёдоровна добросовестно их искала. И находила. Инга снова пришла, снова танцевала под звуки шаманских бубнов, записанные на магнитофонную ленту. И рассказала, что видела.
   Она пошла по дорожке и вдруг почувствовала запах кедра и багульника. Дорожка превратилась в тропинку. Женщина дошла до поляны и увидела коня. А чуть поодаль – родник. Напившись ледяной воды, умылась. Подошла к коню. Села верхом. Он пошёл, всё ускоряя шаг. Потом впереди замелькал между деревьями костёр. Конь остановился. Инга слезла. На невидимом подносе ей подали бусы. Одни на ноги, другие на руки. Самые большие - на шею. Надев, подошла к костру. Никого не увидела, но чувствовала – духи здесь. Села в круг. Кто-то невидимый подал чашу с дымящимся тёмным, пахнущим травами отваром. Чаша пошла по кругу. Невидимые делали глоток и передавали следующему. Инга так же смело, как когда-то кровь лошади, глотнула терпкую густую жидкость и передала чашу. Её подхватили невидимые руки. Когда чаша прошла весь круг, её отдали кому-то за кругом.
   Затем подали длинную трубку. В ней дымилось что-то. Инга вспомнила, как читала у Кастанеды выражение: «Воскурить дымок». Она же не курит! Она - православная христианка. А сидит среди шаманских духов. Когда трубку передали ей, подержала в руках и передала следующему. Мозг уловил мысли духов: «Чужая, чужая, чужая…» Так повторилось примерно раз десять. Её никто не гнал. Сама почувствовала, как повеяло холодом от духов. Если бы сделала затяжку, то они бы проявились! Может, даже заговорили с ней! Но женщина встала, сняла все бусы – ожерелья из камней, чем-то отдалённо напоминающих тёмный янтарь. В воздухе увидела поднос. Положила бусы. Села на коня. Снова тропинка. Родник среди камней. Поляна. Конь остановился. Она пошла, не оглядываясь. Выйдя из леса, сразу открыла глаза и увидела хозяйку квартиры – сектантку, которая не сводила с Инги глаз, не обращая больше ни на кого внимания.
   Все честно рассказав, сразу ушла домой. А назавтра попала на «Скорой» в больницу. Она не долечила инфильтрат, образовавшийся на месте уколов. Инфекция, нагноение – и кусок ягодицы вырезали. Пока валялась в больнице, ходила на перевязки, Серёжа терпеливо ждал. Он был как представитель индийцев, которые понимают толк в таких женщинах! Не смотрел на других. Да и где ещё найдёт женщину привлекательную, мягкую по характеру, темпераментную, нежную? Женщину, у которой всего-то один недостаток – повышенное любопытство! Инга, симпатичная, немного полноватая, всё больше нравилась Сергею. Наверное, тот молчаливый шаман помог.
   Но вот что она подумала: «А может, наказали духи шаманские за то, что всем рассказала? Может, молчать надо было? Как на радиостудии тот знаменитый сибирский шаман». Но кто же ответит, так это или нет? Вот если бы сделала затяжку из трубки, увидела бы, поговорила. А так, получается, просто любопытная. Да ещё и болтушка!
   Мира Фёдоровна как-то снова встретилась. Скупо улыбнулась, приготовилась что-то сказать. Но Инга на ходу поздоровалась, быстро извинилась, сказала, что спешит. И почти бегом бросилась в первый попавшийся автобус. С неё хватит! Да и любопытство пора умерить, а то станут уши заострённые, будто у бабки Анисьи. Будет ли такую любить Сергей? Второй раз на студию шамана могут и не пригласить помолчать… Да и надо ли ей?
2003 год.