Отблеск веков. Эмми

Бывают моменты, когда бегущая по желобу жизнь близко подходит к грани. Тогда одно неосторожное движение, один отблеск из глубины веков могут иметь далеко идущие последствия.

Визит странного субъекта в Артефакторную и вот уже события сыпятся как из рога изобилия. Путешествия? Не заказывали. Побеги?! Не для приличной же дочери артефактора! Моря, горы, пустыни? Я вас умоляю!
Но судьба не слышит мольбы. Она твердо решила познакомить меня с самыми лучшими людьми на свете и самыми гнусными субъектами, попутно открывая страшные тайны древних.

Когда предлагают вернуть утерянное и дорогое сердцу, то никакая цена не велика!

Полная версия на Литгород.

Глава 1. Плетение судеб
Жили мы так уже не помню сколько поколений. Варлейны. Скромная улица. Маленький дом с лавкой в ряду таких же магазинчиков, периодически превращавшийся из артефакторной в аптеку и обратно. Последнее зависело не от желания хозяина или хозяйки, а от их талантов и силы магии. Мой отец последние двадцать лет владел именно артефакторной мастерской. Силы мы были средней по шкале. Не то, что наш легендарный пращур Давид Знаменский, переименованный за характер современниками в Зазнайского. Но это и не важно, ведь мы с батюшкой были твердыми троечками, и не нам тягаться с десятками, которых единицы. И у которых потомков наберется на неполную деревню. Плодовит был маг, что и говорить. 


Кстати, не представилась! Эмили. Можно просто Эмми, как звали меня все на нашей улице. О! Я такая забывака! Не сказать где находится эта самая улица. Располагается она в Фосбе. Втором городе по величине в нашей благодатной стране.

– Эмми, детка, подойди, – из мастерской послышался голос отца.

Обучение я проходила на дому, в отличие от родителя. На книги мы никогда денег не жалели. По его утверждению, я была на редкость понятливым и талантливым ребенком. Меня это утверждение знатно веселило каждый раз. Известно, что для родителей их дети – самые самые. А вот учителем папа был от бога.

– Иду, – отозвалась, откладывая труд Абикуса “Прикладное применение темпоральных сдвигов для комнатных растений”. Вот тема интересная, но какой же он зануда!

Между лавкой и мастерской дверь мы держали открытой. И если я проводила день за прилавком, обслуживая посетителей, то отец чинил приносимое во втором помещении и приглядывал за мной вторым глазом.

Не успела встать со стула, как звякнул входной колокольчик. Очередной посетитель с “занемогшим утюгом” или “магплитанефурычитчтота”. Как же я ошибалась, думая так!

Вошел… Нет, вплыл мужчина замечательной наружности. Высокий, худой, угрюмый, средних лет, с недовольным лицом. Эта маска брезгливости настолько прилипла к нему, что возжелай он улыбнуться, то не вышло бы. От таких бывают проблемы.



– Божественного рассвета, – поздоровалась я, как примерная девочка. Пункта “позлить клиента” не значилось в сегодняшнем расписании.

– День уже на дворе. Какой рассвет? – поморщился входящий.

– Благодатного дня, – покладисто исправилась.

– Вот, – он осторожно поставил черный деревянный ящик на прилавок.

Я вопросительно посмотрела на клиента, ожидая продолжения. Но не сегодня, видимо, так как он уставился на меня в ответ.

– Что это за артефакт и каков род поломки? – протягивать руки и цапать незнакомые предметы я отучилась еще в пять лет. А сейчас мне, слава богу, семнадцать.

– Где мастер или профессионал какой? Мне с сопливыми малолетками говорить? Понаберут… – не обошлось в этот раз без перехода на личности. Даже захотелось обидеться. Наружность моя уродилась и правда премиленькой. Каштановые волосы, карие глаза, хрупкое телосложение. Но это не повод подозревать меня не пойми в чем. Ведь половина предметов проходила через мои руки! Стоило на них посмотреть, и все понятно. Маленькие, немного огрубевшие от возни с механизмами, с несколькими памятными шрамиками и свежим ожогом.

– Поверьте, я понимаю в нашем деле. Можете озвучить проблему, – мягко попыталась вразумить пришедшего. Он открыл было рот, набирая побольше воздуха, чтобы снести меня своим возмущением, но тут к нам вышел отец.

– Я мастер. Можете говорить со мной.

Незнакомец шумно выдохнул, но заносчивого вида не утратил.

– Знайте, неосторожное обращение с этим древним сокровищем, и вам не сносить головы.

– В курсе. Артефакторы всегда ходят вдоль обрыва и осведомлены об этом как никто, – спокойно ответил батюшка. Мне бы его невозмутимость!

 Тощая рука посетителя с узловатыми пальцами не переставала собственнически оглаживать коробку. Что-то хищное, от стервятника, виделось в том движении. Наблюдая за людьми в течение своей недолгой жизни, заметила, что случайные движения не так уж и случайны. А руки порою выдают характер быстрее, чем лицо. Внешность говорила, что перед нами зазнавшийся аристократ. Конечности кричали, что это человек, не гнушающийся обманом.

– Что это за предмет и чем можем вам быть полезны? – мягко, словно к душевнобольному, вновь обратился отец.

– Это из Древнего Тайрима…

Многозначительная пауза предлагала нам от радости лишиться чувств на месте и, упав, биться в конвульсиях восторга по этому поводу. Однако он узрел лишь вежливый интерес на наших лицах. Да! Это древность. Это могущество минувшей цивилизации. Это непостижимая мудрость. Но мы-то видели разные предметы того времени. А в книгах напрямую указывалось, что не всегда это славно и хорошо для вас, если перед вами что-то из Тайрима. Иначе, отчего неполную тысячу лет тому назад человечество едва не прекратило существование, прихватив туда же свою планету? Кроме того, если слушать каждого прохиндея, так и будешь думать, что у каждого второго что-то припрятано с того времени. Ага, “прямо от бабушки кузининого деда”. Знаем. Проходили. Нам не менее чем ювелирам надо разбираться в нюансах.

Наш визави посмурнел, не дождавшись реакции. 

– Мне надо понять, как это работает, для чего оно.  Зарядить и запустить.

– Поправьте меня, если я не прав. То есть вы ведать не ведаете, что это за предмет. Однако он настолько необходим, что готовы, не задумываясь, запустить его, – когда отец так говорил, то был очень похож на университетских профессоров. Я знала как они выглядят, так как те были частыми гостями у нас и не раз предлагали батюшке преподавать в нашем Университете, а мне обучаться.

– Именно! – вздернул подбородок неприятный тип.

Велик был соблазн просто выпереть клиента за дверь и посоветовать забыть сюда дорогу. Но это было не в правилах Варлейнов. Вот и сейчас, вместо того, чтобы гнать метлой этого субъекта, глава семейства, вздохнув, предложил пройти в мастерскую. Только ее стены были зачарованы и рассчитаны на непредвиденные выбросы энергии. Элементарная техника безопасности. 

– Покажете мне как оно включается! Зарядите и отдадите немедленно. Все манипуляции только при мне, – выдавало распоряжения это чудо, пока они шли в соседнюю комнату. 

– Боюсь, вы не представляете, о чем говорите...

Дальнейший разговор отсекла закрывающаяся дверь. Впервые за многие годы закрывающаяся! Иногда, когда Андреас Варлейн, артефактор третьей ступени, считал, что объект может сдетонировать, он затворял двери и накладывал печати. Как сейчас. 

Это меня и спасло. Что там случилось спустя час, уже не скажет никто. Дом содрогнулся в конвульсиях, словно само пространство выгнулось и изменилось. Сдвинулось время, превращаясь в стекло, чтобы в следующий миг побежать вскачь. Отдел маг расследований предположил, что сдетонировала магия Тайрима. “Самоактивация”. Так было записано в рапорте. И еще что-то про нестабильность плетений. Спасибо знакомому из отдела, что не приписали неосторожность мастеру. Именно после этого случая узнала, насколько много у нас было друзей и хороших знакомых. Первые дни, когда ходила как сомнамбула,  со мной все время кто нибудь оставался. Готовил. Прибирал. Пытался поговорить и утешить. Сознание сохранило отдельные кадры. Тетушка Элбита из булочной пытается угостить любимыми пирожками, приговаривая:“Кушай, деточка. Все наладится, вот увидишь”. Вот семья сапожника Филеймона, все четверо детей и их пара, хлопочут на кухне. Бабуля Женевьева с соседней улицы, вдова секретаря главы управы, чаще прочих оставалась на ночь, чтобы присмотреть за мной.

Наверно, я выглядела откровенно страшно, если люди опасались оставлять меня одну хоть на минуту. Но время лечит. Оно неизменно уносит потоком любую боль и несправедливость. И надо жить дальше, начиная чувствовать уже хоть что-то. 

То место, где была комната мастерской, зияло провалом. Словно был вырезан куб со всем содержимым. Слегка оплавленные стены с вырванными знаками оберега – вот и все свидетели инцидента. Исчезла даже дверь. Такие следы воздействий встречались впервые. В недоумении были как полиция, так и университетские маги. Верно, у того человека действительно было нечто ценное. Кстати, следов того, кто он и откуда пришел к нам, мы не нашли. Просто имя в одной из гостиниц города. Штефан. И все. Вымышленное, конечно. Ну какой из него Штефан?

Только долго горевать мне не дали. Пролетел месяц, и жизнь, как норовистая кобыла, снова сделала скачок в сторону. Или вниз. Не думала, что может быть хуже.

Со всеми этими переживаниями совершенно забыла о своем несовершеннолетии, ведь отец общался со мной как с равной.  В королевстве девушка считалась взрослой в девятнадцать. А пока можно было забыть о спокойствии. 

Словно соревнуясь в скорости, многочисленные родственники ринулись в ратушу, оккупируя отдел по опеке. Я об этом не знала, погруженная в свои переживания. Где-то на другом конце города уже решалась моя судьба и шли локальные кабинетные войны. Почему там, а не здесь? А потому, что я ничего не решала. Уникус Великолепный особенно зорко следил за судьбами детей и молодых дев, не позволяя тем оказаться на улице. С одной стороны – здравая идея, да восхвалим короля! А с другой… высказала бы ему при встрече пару ласковых!

Счастливых победителей опекунского спринта я узрела в середине лета. Сразу не поняла, что за толпа цыган с баулами выгрузилась из брички перед нашим домом. Шумные дети в возрасте около двенадцати лет, в количестве, как оказалось, двух штук создавали суету. А воспринимались, в силу своего мельтешения, за пятерых, а по крикам и вовсе за шестерых.

Меня оправдывает только мое состояние и то, что я ни разу не видела родни со стороны матери. Да и со стороны отца не было желающих общаться. Я в детстве так и думала, что нас двое во всем мире.

– Чем могу помочь? – была первая фраза, которой встретила этих людей. Высокого жилистого человека, его более полную чернявую версию – жену и прыщавого подростка– сверстника. При этом прикидывая, что лучше им вынести – вчерашние пироги или дать денег. 

Человек, не реагируя на меня, осматривал витрину и окна. Не хорошо так осматривал. Собственнически. 

– Завтра собьем вывеску. Алехандр! Что застыли? Тащите вещи в дом!

Все семейство пришло в движение, штурмуя узкий вход. Я осталась на улице, таращиться на происходящее. Челюсть не хотела вставать назад, на ее законное место. Даже не могла представить, что такое бывает. В культурной столице Индара! Среди белого дня! Да у нас даже карманников не было!

Я поспешила за этим табором, уже успевшим отметить свои передвижения грязными следами буквально на всем. Полу, прилавке, лестнице, ведущей вверх…

– А ну пошли вон! Я за стражей! – моим тонким голоском можно было только воробьев пугать. Но мужчина услышал и впервые обратил внимание на меня.

– Так-то ты встречаешь родного братика своей матушки? Да еще и взвалившего на себя неблагодарное дело – твою опеку?

– Мы с вами не знакомы! Мне не нужна опека! – абсурдность происходящего зашкаливала.

– А вот в ратуше думают по-другому! – оскалился тип, буквально ткнув в лицо бумагой с городским вензелем. 

Буквы прыгали перед глазами. Предательские слезы не давали четко видеть их. Смысл ускользал. Слух все время отвлекал меня, сообщая, что эта толпа варваров, как минимум, уже доламывает мебель, чтобы сложить костер посреди зала и станцевать вокруг него в шкурах убитых мамонтов.

В это время, как на зло, было затишье. Утренние часы в старом торговом районе, где мы жили были предназначены для семьи. Неспешный завтрак за закрытыми дверьми, чтобы позже открыться. Безлюдная улица оставалась безучастной к происходящему в одной отдельной лавке. Словно остров среди необитаемого океана.

“Постановление об опеке ратуши… Постановили… Эмилия Варлейн переходит… переходит…” – никак не могла понять, куда она переходит и что они хотят этим сказать. 

– Дура. Мы твоя новая семья. Будем заботиться о тебе. Жрать где тут? – прервала женщина мое общение с документом, выдернув тот.

– Маменька. Теперь мы городские! Изволь выражаться правильно. Не жрать, а откушивать, – прыщавый влез в разговор, за что отхватил увесистый подзатыльник от матушки. Рука у нее была тренированная, а удар хорошо поставлен. Я не желала с ними ни откушивать, и ни тем более жрать. 

– Мааа, ну все! Мы нашли себе комнату с Тобиасом! – высунулась всклокоченная голова ребенка с лестницы. Я не отследила, когда они успели прошмыгнуть вверх. Виднелась распахнутая дверь моей спальни.

– Не себе, а мне! Том пусть другую ищет. Ты обещала! А ее платья куда девать? – появилось второе исчадие ада рядом.

– Сейчас я вас всех буду проклинать. Постарайтесь не двигаться! – холодным и деловым тоном сообщила толпе. Какое-то веселое равнодушие опустилось на плечи. Голова стала легкой и пустой. Одного они добились. Я вынырнула из мрачных глубин скорби. У меня появилось занятие. Кроме того, проклинать я не умела. Вот не ведьма я ни разу. Даже на миг пожалела, что у меня такая узкая и мирная специальность.

Младшенькие, пискнув, прыснули в спальню, закрывая дверь и судя по звукам, подпирая ту стулом. Старшие остались стоять соляными столбами, приоткрыв рты. 

– Отлично! Вот так и стойте. Должны понимать. Это впервые, и я волнуюсь, – продолжила я, разворачиваясь к ним и разминая кисти рук.

– Ты не проклятийница! – возопил главный, гневно тыкая пальцем в мою сторону, при этом аккуратно пятясь.

– Да и не надо. Это мое хобби. Факультатив, так сказать. Так и знала, что пригодится, – дремавшее сознание преступника во мне начало просыпаться, реально прикидывая, чем бы отоварить семейство по родственному. Но уже из знакомого арсенала артефактора. Занимались мы бытовыми предметами и для души – редкостями. Среди вторых и надо искать подарочек. Или по первому пути пойти? Мне ли не знать как может шарахнуть незаземленный контур магохладителя. Что-то такое отразилось в моем взгляде, что загореленькие родственнички полиняли на пару тонов в сторону бледности.

В тот момент я как никогда была близка к членовредительству. Хорошо, что не успела сообразить чем и как. Пока примерялась, в лавку зашла бабуля Женевьева. Она охнула от увиденного и быстрым шагом подошла, чтобы обнять. Вреднучая пришлая бабенция успела сунуть постановление под нос и ей. Несколько минут чтения, и выражение сочувствия проявляется на ее морщинистом лице.

– Что ж, деточка. Ничего, ничего. Это на пару годков.

Плечи мои опустились. Если уж жена секретаря, слывшая у нас последней инстанцией по таким вопросам, не увидела выхода, то его просто нет… Я упала в объятия Женевьевы ища защиты от всего этого мира, ставшего таким невыносимо враждебным.

Глава 2. Новая семейка
Побежали насыщенные дни жизни с новыми родственничками. Больно было видеть, что они творили с лавкой. Конечно, ни о каких талантах артефакторов и магической одаренности в семействе и речи не шло. Даже на открытие аптеки мозгов не хватало. Поэтому впервые за несколько сотен лет стены строения удивленно наблюдали за превращением лавки в… та-да-а-а… булочную!

У нас уже была булочная через дом, но семья Харвишей была помешана на хлебопекарном деле. Они взялись за дело круто. Первым вложением в бизнес стало отдирание вывески с корнями в первый же день. Сумбурное движение неуемных пришлых распространяло волны хаоса вокруг, которые расходились кругами, сметая и трансформируя все. Уж грешным делом подумала, не темные ли непроявленные маги они. Слишком уж бесповоротно приобретали все предметы, которых касались их руки,  непрезентабельный вид. О да! Потрепанность – это наш бренд отныне.

Следующим ходом для счастливого будущего они посчитали нужным убрать конкурентов. Две пекарни через дом это действительно перебор. Тем более что чистоплотностью они не страдали. А раз они на это так смотрят, то незазорно и поделиться с другими своим видением. Поэтому Тобиас с Томом несколько раз доставляли свежеотловленных таракашек, жучков и гусениц прямо к прилавку тетушки Элбиты. Она знала, чьих рук это дело. Все знали. Но как бороться с этой напастью – народ терялся. Завершилось тем, что вход Харвишам к тетушке был заказан. Часть клиентов она потеряла, но и Харвишам они не достались. С течением времени установилось шаткое равновесие. К нам ходили те, кто победнее и не брезгливый. К Элбите – ее стародавние почитатели выпечки. В их числе оказалась и я.

Была и хорошая сторона в происходящем: меня не трогали. Удалось отвоевать свою спальню и только. Теперь я там находилась на осадном положении. Выходить-то – выходила из нее. Но и в защитных артефактах прокачалась замечательно. Запоры, следилки, отпугиватели. В ход шло все. А потому, что Тобиас и Том не оставляли попыток занять мою комнату. По очкам выигрывала я. Мелочь ходила то со следами несмываемой краски на руках, то с закопченными рожицами. Но если взрослые включатся в игру, то я не была бы так уверена в своей победе. Как и в том, что этот момент не настанет, когда они запустят свой бизнес.



На лавке появилась новая вывеска. Здоровая и нелепая. Все как хотели. Надпись “Булошная Харвишей” сопровождалась рисунком розовенького предмета, который должен был изображать кренделек, но был неумолимо похож на мордаху поросенка. С целью экономии, рисовал старшенький. Каждый прыщ Алехандра излучал гордость за пик своей карьеры художника, когда водрузили это недоразумение над домом. Впервые увидев ее, я не удержалась и ржала самым дурным образом прямо на улице минут двадцать. Непрерывный хохот  сделал настроение и позволил сбросить напряжение последних месяцев. Глава семейства и мой дядюшка в одном лице от этого посмурнел и ушел в дом. Алехандр же обиделся.

– Ведьма! Как есть ведьма! Мы тебя прижучим, вот увидишь, – прошипело мне это недоразумение. При этом он пропустил момент приближения крепкой матушкиной руки. Узловатые пальцы родительницы с любовью вцепились в топорщившиеся уши-лопушки и под вой их обладателя препроводили в дом. Надо было работать. Младших было не поймать. Они регулярно сбегали кошмарить новый для себя квартал добропорядочных граждан. Хромающие гуси, вздрагивающие собаки, попрятавшиеся коты стали отличительной чертой близлежащих улиц. Пострадавшие палисадники, сворованные яблоки, периодически раздающийся девчачий рев, оглашающий пространство, давали массу причин для посещения нашего дома негодующим соседям.

“А что я могу поделать? Это у вас они воруют, не у меня. Поймаете – накажете” – отвечал дядя на все претензии, равнодушно пожимая плечами.

“Аспиды! Ну чисто аспиды такое наговаривать на детей!” – шипела тетка вдогонку. Поэтому не удивительно, что все, кто когда-то заглядывал к нам с отцом, через пару месяцев забыли сюда дорогу. Появился другой контингент. Позлобнее, мельче и позавистливее. Под стать Харвишам.

– Подлюка, иди на кухню готовить. Рук не хватает. Ща вынеси помои, – привычно распоряжалась тетка. Даже именем ее не интересовалась. Если дядю знала, что зовут Андреас, как моего отца (от чего немного коробило), то ее и спрашивать не хотелось.

А обращаться Харвиши привыкли ко мне только так и никак иначе. Наверно, я была избалована, как единственный ребенок. При том очень и очень. Чем иначе объяснить, что вкалывать в булочной отказывалась. Поэтому на подобные выпады тетки неизменно отвечала:

– Ага. Как скажете, – и тут же сваливала в закат. 

Денег мне родня не давала. Продуктов и еды то же. Пришлось извернуться и через старых знакомцев предлагать свои услуги артефактора. Прийти на дом и починить прибор дешевле и качественнее, чем сертифицированный мастер: вот то, чем занималась и за счет чего могла сводить концы с концами. Когда к зиме наш быт вошел в колею, мне удалось даже купить поношенное пальто на холода. Старое пало в борьбе с младшими Харвишами. Уже было подумала, что смогу сносно прожить оставшееся время до совершеннолетия. А потом выгнать без сожалений опекунов и законно вернуть лавку. Осунулась и похудела, руки загрубели еще больше. Стала подозрительнее и пугливее. Но это было поправимо. Лечилось выдворением Харвишей.

Первый звоночек прозвенел в конце мая, незадолго до моего дня рождения, когда дверь булочной с ноги открыли развеселые новые знакомые семейства. Я как раз начала спускаться с лестницы, предварительно привычно переступив через натянутую младшенькими веревку и вытерев платком краску с ручки моей двери. 

– Встречайте гостей дорогих, сватья! – завопил дородный красномордый мужик с ходу. Он уже принял с утра горячительного, и его осоловелые глазки возбужденно блестели. Вместе с ним вломились не менее корпулентная дама и детина, обещавший со временем стать как папенька.

– Сдурели совсем? Кто вам тут сватья?! – вякнула было тетка, но огреблась от мужа. Вообще в семействе Харвишей это было милой традицией делиться тычками. Круговорот подзатыльников в природе. Я бы так это назвала. Муж поддавал жене. Она несла эстафету дальше и вымещала злобу на старшем и, когда могла, на младших. Алехандро пытался, следуя примеру взрослых, проделать то же с Тобиасом и Томом. Те научились уворачиваться, но не всегда это срабатывало. Поэтому несли обиду и зло из семьи на улицы. Меня на разных этапах так же хотели включить в эту милую семейную традицию. Но пару ударов разрядов от миниартефактов позволили благоразумно передумать и оставить эту идею. Прямо как не родная, честное слово!

– Проходите. Говорите, с чем пожаловали, – вычленил главное дядя, заметив опытным глазом бутыль за пазухой своего приятеля.

– То-то же! – повеселел гость, проходя и располагаясь.

Меня эти посиделки не касались. Надо было выскользнуть до того, как заметят. Так проще. Я начала накладывать защитное плетение, про которое чуть было не забыла, прямо на дверь. Обычно для этого используют металлы или камни, но за неимением другого приходилось работать с деревом. Рука дрогнула, и плетение рассыпалось, когда услышала следующую фразу.

– Где же ваша деточка? Эмма, кажется. У нас жених, у вас невеста, – заорал боров, как только понял, что его не собираются выгонять.

– Какая невеста? Рано ей, – неуверенно покрутил головой Андреас. Я заледенела. Соображала я побыстрее дяди и сразу прикинула перспективы.

Это совершеннолетие наступало в девятнадцать. Молодые люди не могли сами за себя отвечать и зрело думать до этого возраста. А замуж можно было с семнадцати. А мне через десять дней уже восемнадцать! То есть нижняя часть у людей в нашем королевстве созревала быстрее головы. Мозги безнадежно проигрывали в этой гонке. “Иногда навсегда”, – подумала, глядя на людей в зале.

– Ей восемнадцатый идет. Мы узнавали. Девка тощая и страшная. Всего и достоинств, что лавка есть и магичка. Но наш Бонечка уперся. Хочет ее и все. А мы кровиночке нашей не враги. Откормим и воспитаем! Где она?

Но не того хотел дядюшка. Вовсе не для этого они пришли сюда, чтобы бесславно расстаться с домом уже через несколько месяцев. Его черные глаза забегали.

– Мала она еще… Дюже злая. Не воспитанная. Дикая. Мы со стыда сгорим, ежели такую в чужую семью отдавать. Через год приходите, подготовим, – отвечал дядя.

– Батяяя… – загудел жених, впервые подавая голос.

– Спокойно, сына! Значит, не хотите по-хорошему? А ежели испортим вам ее? Вона, бегает по городу одна без устали, – переключился мужчина на свою темную сторону.

– Она сама вас испортит. Магичка чай, – потер предплечье дядя. Не зря значит зарядила в него тогда. Крепко запомнил.

– А и не надо портить… Слухи пойдут, сами прибежите, – подала голос женщина, беря свое дитятко за руку и направляясь к двери.

Я тихо открыла дверь в спальню и затворила изнутри, прижавшись к ней лбом. Вот так. Любые планы и представления о будущем можно перечеркнуть одним незначимым моментом. Я уже изучила логику этих людей и примерно понимала, что им подсказали направление, в котором думать. А именно: путь, как сбагрить меня и оставить себе дом. Вариантов было не много: они находят мне мужа, который отказывается от лавки в их пользу в обмен на меня с моим даром. Какого мужа они найдут – никто не знает. Что тому понадобится от меня? Молодость, магия для одаренного потомства или неразгибающееся вкалывание над артефактами? Последнее даже желательнее для меня, чем первые два. До этого дня не думала о замужестве. Надеялась, что этого со мной никогда не произойдет. Что может быть лучше, чем иметь свою артефакторную и работать в ней всю жизнь?!

Сколько же у меня времени в запасе, пока они продумают всю эту цепочку? Магазин я, считай, уже потеряла. Эти люди не остановятся ни перед чем, чтобы получить желаемое.

С тоской обвела взглядом полки, где стояли ровными рядами книги. Полное собрание трудов Мёбиуса, ученого, пожившего в нескольких мирах, поблескивало стертой вязью корешков. Поговаривали, что он где-то разжился порталом Древнего Тайрима и напутешествовался до сыта. Деордан и его базовые плетения. Прочитав его одного, маг мог стать полноценным артефактором. И остальные, такие родные издания. Еще отец учился по ним. Я их не трогала, даже когда голодала. С собой не взять. Надо уносить частями и продавать. Стоп. Я поняла, что уже приняла решение бежать. Даже вот, стою, прощаюсь с тем, что дорого. Но неизбежное следует принять и спасать себя. Прости, папа, что не смогла сохранить. 

Глава 3. Томми
Зябкое раннее июньское утро. Едва начинало светать, и город спал. Я передернула плечами, ускоряя шаг. Уже неделю стаскиваю свои сокровища в книжную лавку торговца в центре города. Мы с ним договорились на такой ранний час, потому как я могла вынести за один раз гораздо больше томов, пока спали опекуны. Надо было вставать прежде тетки, которая просыпалась раньше всех, чтобы идти замешивать тесто на утренний хлеб. 

Около каждого дома был или палисадник, или сад за невысоким забором. Именно из такого раздался визг и ругань. Я еще не успела пересечь пределы нашего квартала, в котором подобных звуков сроду не бывало, поэтому была скорее удивлена, чем напугана. Первый порыв – узнать, в чем дело и помочь, как учил папа. Второй – как можно быстрее пройти мимо, ведь тяжелая сумка оттягивала плечо и нельзя было опаздывать. За меня эту задачу решили обстоятельства. Через заборчик переметнулась фигурка и, неловко ковыляя, побежала в мою сторону. Калитка открылась, и выбежал месье Грасс – старый цирюльник, отошедший от дел. В штанах и незастегнутой рубахе, с развевающимися седыми космами, он был ужасен в своем гневе. Когда-то он был в войсках его величества. Поэтому, остановившись и метнув палку в фигурку, он не промахнулся. Та ловко сбила преследуемого, вызвав очередной вскрик. Я узрела недобежавшего до меня несколько шагов пацана, распластавшегося на мостовой.  К тому же узнала его. Это был Том. Один. Без Тобиаса, как я привыкла их видеть.

Перейдя с бега на шаг, довольный месье добрался до скулящего подростка.

– Ты у меня за все ответишь, – предвкушающе потер руки пожилой мужчина. Я знала его как исключительно вежливого и обходительного человека. Тем кошмарнее было наблюдать происходящее. Разительные перемены могут случаться с обычными людьми, если меняются обстоятельства. “Сейчас его будут добивать”, – поняла я и сделала шаг навстречу.

– Месье Грасс! Как хорошо, что встретила вас. Что натворил этот негодник? 

– А? Эмми, божественного рассвета. Вор. Неделю караулю.

– Что украл? – я подошла ближе, и мужчина осознал, что он в неглиже. Это заставило его смутиться.

– Мои великолепные черешни безвозвратно обломаны! Представляете, мисс Эмми!

– Я сочувствую вам. Это непозволительно. Но вы же не убивать его будете? У нас с этим строго. Каменоломни.

– Что вы! Конечно, нет, – опомнился он.

– Позвольте, я его заберу и отведу домой, где его накажут во сто крат суровее, чем вы смогли бы придумать! – наклонилась, сграбастывая Тома с мостовой. Выглядел он бледно и неровно дышал.

– Ну…

– До свиданья, месье. Вам необходим жакет, вы можете простудиться, – сердечно распрощалась я с цирюльником и потащила братишку в другую сторону от обворованного сада. Нужна была аптека.  И доктор. И то и другое нашли недалеко. Старый знакомый отца. Жалко будет уходить отсюда. Не представляю, как жить с незнакомыми людьми. Хотя… теперь представляю.


– Том, покажи доктору, где болит. И где Тобиас? – не могла не уточнить. Может, и его тельце где в саду того месье валяется. 

– Убежал вперед меня. Он на шухере стоял.

– Как-то не внимательно стоял.

– Ай!

Хозяин кабинета осматривал здоровый свежий синяк, наливающийся на тощей ягодице Тома.

– Сильный ушиб. Мази сейчас найду. Надо дома отлежаться с недельку, – давал наставления доктор под швырканье несчастного подопечного. Пожилой и опытный, он не стал спрашивать деталей происшествия, за что была очень благодарна. Он не владел магией, но опытом обладал огромным.

– Томми. Обопрись о меня и идем потихоньку. Дойдем до дома и ляжешь, – выводила мальчишку от доктора уже через полчаса. Оплату тот согласился подождать до вечера. Можно не сомневаться, что платить буду я. У матушки пацанов для них было два лечения: ремень и “отлежится – чё ему сделается”.

На улицах появились первые люди. Служанки. Служащие, спешащие на работу. Молочник. Было поздно сегодня идти в центр. Все откладывалось на завтра. 

– Не думай, что я тебе платить буду, – буркнул приходящий в себя ребенок.

– Даже и не думаю, – согласилась.

– Ты што ли заплатишь? – недоверчиво покосился он карими глазами.

– Не матушка, точно.

Он смешно фыркнул. Дорога казалась изматывающе долгой. Левое плечо оттягивала сумка с книгами. Правой рукой почти тащила за худые плечи Тома. А еще и по лестнице надо поднять беднягу. Сомневаюсь, что братцы помогут. Кроме того, еще и влететь может.

– Том. Тебе бы незаметно к себе пройти. 

– Знаю, – ответил и замолчал он, не переставая пыхтеть. Это выдавало активный мыслительный процесс. Парни не были глупыми. Но все свои мозги направляли на забавы и пакости.

– Эмми, – позвал он меня перед самым домом, останавливаясь.

– Да?

– Можно пока пожить в твоей комнате? – на меня смотрели внимательные карие глаза, отслеживая реакцию.

– Том, ты опять за свое? Отведу тебя в вашу комнату и позову Тобиаса.

– Не надо! Не надо Тобиаса, – среагировал он слишком эмоционально.

– Почему не надо? – изумилась я.

– Мне в этот раз влетело как следует. Мне правда отлежаться надо, – просительно заглядывал он в глаза. Я колебалась. Ничего хорошего я от мелких не видела. Но и выглядел Том плохо.

– Мне очень надо! Хочешь, поклянусь магически? А то будет как с младшим…

– С кем?

– У нас еще брат был. Сгинул. Не лечили, – нехотя просветил он меня, отводя взгляд.

Я поперхнулась воздухом. Вот это семейка с сюрпризами! И призадумалась. Как так незаметно для себя оказалось, что я решаю проблемы этого мелкого пакостника?

– В комнату не пущу. Есть ход на чердак. Там старая мебель. Можешь пожить. И никакого Тобиаса.

– Эмочка! Я обожаю тебя! 

Я засмеялась. Странно было слышать это от человека, только вчера вечером желавшего тебе “сверзнуться с лестницы и полететь, аки птичка почирикавая”.



Пройти удалось незаметно. Народ делал утренние закупки. В последнем рывке мы осилили лестницу. Я распахнула дверь в спальню, и мы повалились обессиленно прямо у входа, тяжело дыша. Хватило меня только на то, чтобы лягнуть дверь. Она громко хлопнула, закрываясь.

Лежа на полу, думала о ситуации. Не смогла утром пройти мимо. Не хотелось вмешиваться. Очень. Я понимала обозленных на негодников людей. Том получил бы по заслугам. Может, это отпугнуло бы его от идеи идти дальше таким путем. Но воспитание! Отец был добр, и я, помимо логики, не смогла не помочь. Чую, начнутся у меня самокопание и расстройство, если не прекращу эту думу думать. Дыхание восстанавливалось. Я повернула голову и в который раз за день встретилась взглядом с Томом. Он был серьезен и насторожен. Не должно быть такого взгляда у двенадцатилетнего пацана.

– Том, тебе сколько лет?

– Четырнадцать.

– А если не врать?

– Тринадцать. Неделю назад исполнилось.

– А Тобиасу?

– Вот приставучая! Меня лечить надо, между прочим. Взялась – делай, – заворчал подросток.

А и правда. Упали и валяемся, будто забот нет больше. Я поднялась. Активная деятельность Харвишей обошла стороной чердак. Объяснялось просто. У них не было ключей, а люк сделан добротно. Поэтому, побродив под ним, они бросили затею с проникновением. И правильно. Иначе куда мне было бы девать Тома. Ну где еще можно спрятать любимого сына от любящих родителей, чтобы тот сумел выжить? 

Ключ был у меня, и я не собиралась делиться им. Поэтому честно сообщила Тому, что закрою его.

– Ты будешь приходить? – в его глазах стояло желание верить мне.

– Сам как думаешь? – усмехнулась, собирая постельное белье.

– Не знаю.

– Конечно, буду. Не хватало еще тощенького трупа в моем доме, – фыркнула в ответ. Том хохотнул и тут же схватился за бок. Нда. Крепко досталось пацану.

Из зала промежуток от моей спальни до лесенки на чердак не просматривался. Там был глухой тупик. Поэтому за пару ходок отнесла необходимое и вернулась за страдальцем. 

Уже укладывая на старую софу пацана, полуутвердительно спросила:

– Тебя ведь будут искать…

– Не особо.

– Поясни.

– Мы так пару раз сбегали с Тоби. Через неделю возвращались.

– А Тоби?

– Вот он будет искать, – помрачнел парень.

Пообещав принести обед позже, попросила его подумать над тем, как поступить с братом. Удивительно. Я человек не контактный. Мне всегда было довольно книг и общества отца. Общение со сверстницами не прельщало. Искренне не понимала, о чем можно говорить с девочками, не отличающими “поверхностные плетения” от “глубинных контуров”. Считала это нормой. Теперь же захотелось поболтать хоть с кем-то ни о чем. Хотя почему с кем-то? Именно с Томом. 

О чееем я думаю?! Мне бежать скоро, а у меня ничего не готово! 

В коридоре столкнулась с Тобиасом. Он остро глянул, поиграл желваками, но молча прошел мимо. Какие между ними отношения, что в беде один другого меньше всего желает видеть? Харвишей воспринимала не как отдельных личностей, а как природное бедствие. Катастрофу, что приходит не спрашивая. Как лавину. Такую же беспощадную и неразумную. Как монолит. И мелкие были частью этой целостности.  Теперь взглянула на Тома поближе и увидела в нем человека. Если со стихией нельзя выстроить отношения и понять ее, то с человеком можно. Захочет ли? Планов моих это не меняло. Поэтому до обеда успевала еще в два места по работе.

Каким же насыщенным выдался день! Именно об этом думала, стоя недалеко от дома в закутке ранним вечером. Было еще светло, но я выдохлась. Трудные заказы. Раздобыть еды себе и болящему. Накормить того и вынести за ним незаметно ведро. Голова слегка кружилась. И надо же было именно в этот момент подловить меня ухажеру. Тому самому детине, который приходил свататься.

Здоровяк был головы на полторы выше меня, атлетически сложен и даже симпатичен. Белокурые, чуть вьющиеся волосы и незамутненные интеллектом прозрачно голубые глаза. В руках у него был котелок, которым тот размахивал, разговаривая со мной. Я уже минут пять не могла ухватить, что тому надо от меня.

– Мисс Эмми! Джеки меня кличут. Запомните. Это от Джека, значитца, – втолковывал он.



Я заторможенно кивнула. Стена соседского дома надежно подпирала мою спину. Еще немного, и я постыдно засну.

– Дак вот! Молочники мы. Лавки своей нет. Из деревни в город возим молоко к господам всяким. Стало быть, когда поженимся, то магазинчик-то у молодой семьи будет.

– Очень рада. Очень, – не могла вспомнить, за какую именно молодую семью следует мне возрадоваться.

– Вот! И я говорю так! А вы такая бледненькая. Туточки кашки мама наваристой сготовила. Лучшая кашка из всех в городе. Наваристая. Вам кушоть надо, – мерные движения котелка перед носом стали просто гипнотическими. Запах уже давно манил. Тело нервно реагировало, желая сожрать предлагаемое тут же. Руками, жадно чавкая и периодически прерываясь на сытую отрыжку. Воспитание сдерживало порывы. Я, как кролик, не отрывала горящего взора от котелка. Металлического. Старого. Крутобедрого. С бережно повязанной чистой тряпицей вместо крышки.

– Пахнет и впрямь… гм, аппетитно. Поздравляю. Ваша матушка – умелица, – закрыла я глаза, чтобы прервать наваждение. Но нос было не заткнуть. Поэтому с закрытыми глазами новые ноты блюда передавались острее, раскладываясь на нюансы. Маслице. Приправы. Мелика. Стоп! 

– А я что говорю… – продолжало нести парня, но я не слушала.

Артефакторы действительно часто ходят по грани. В этом отец был прав. Наш дар можно было развить, часто нагружая его. Бывали случаи, когда тройки достигали цифры пять. Но можно было и выгореть. Никто не знал, как аукнется такое перенапряжение. Поэтому маги в целом старались не иссушать себя до дна. Именно на такой случай мы с отцом имели вторую специализацию. Верно. Фармацевтика. Аптека, которую легко можно было бы открыть, случись что с нашим даром. Поэтому наряду с книгами по основной специальности я штудировала учебники лекарей и аптекарей. Я даже с травницей на сборы в лес ходила одно лето. Стоило знать все травы. Даже магические. Мелика относилась к последним.

Очень и очень интересная травка. Потеря концентрации. Подавление воли. Считается сильным приворотом, если влить соответствующее заклинание. Я потянулась чувствами к заветному котелку. Да! Оно там было. Не стала вдаваться в подробности и считывать, что там еще, кроме приворота, в приправах.

Пока распознавала магию, невольно прикрыла глаза. Очнулась от того, что меня гладят по щеке.

– Эмили, ты такая… красивая. Дух замирает, – шептал парень, склоняясь ближе. Зрачки занимали почти всю радужку. Котелок воспрепятствовал нашему дальнейшему сближению.

– Меня кормить будут уже?! Разве так за девушками ухаживают?! – рявкнула, направляя звуковую волну на Джеки, который изначально Джек. Я это запомнила. Парня повело в сторону. Беззащитный горшочек с приворотом, которого хватило бы на целую роту, был выхвачен из его ослабевших рук.

– За посудой к Харвишам зайдешь, – рыкнула на прощанье.

Вид у парня был обалдело счастливый. Уж не отожрал ли предлагаемой кашки, пока ждал меня?

Этот случай озаботил и немного разозлил. Вижу, что на меня открыли настоящую охоту, где нет места честности. Чеканя шаг, влетела в булочную. Вместо того чтобы привычно шмыгнуть к лестнице, двинулась прямо к прилавку. Тетка удивленно смотрела. Поставила котелок перед ней.

– Вот. Просили ваши друзья передать. Я не девочка на побегушках. В следующий раз сами идите.

И удалилась к себе. Как-то все равно, если съедят кашку и поперелюбят всё вокруг. Если завели таких знакомых – терпите. Может, отвлекутся хоть. У меня еще не все готово. Книг еще треть не продана. Вещи не собраны. Том не лечен и не кормлен. Эх! Почему в сутках только двадцать восемь часов?!

Глава 4. Поторопимся
– Ты не представляешь, как хреново, когда ты один, – спустя пять дней жаловался мне Том. Повелось так, что вечерами приходила на чердак, и мы подолгу разговаривали обо всем. Как же соскучилась по обычному общению! Когда Том был без брата, то вел себя как нормальный человек, а не как вырвавшееся из-за грани на волю зло. Об этом сейчас и спросила его: почему так?

– Очень трудно выжить одному. Или ты бьешь, или тебя бьют. Третьего не бывает. А двое – уже сила, – продолжил он.

– Попробуй не трогать никого, тогда и тебя никто не тронет, – подивилась такой логике ребенка.

– Как же! Матушку, когда Алехандро подрос, он попытался было лупцевать. Как отец чтобы быть. Ведь она женщина, а он мужик. Так бы и осталось, если б она не ответила ему. Пока она ему продохнуть не дает, он и не думает ни о чем таком. Так-то.

Какое чуждое и уродливое представление о жизни.

– Солнышко. Не надо делать пакостей людям. Все возвращается назад. Попробуй совершить что-то доброе. Мой отец всегда так делал.

– Ты другая. Отец твой другой, – насупился он. Чего ждать от воспитанного в этих обстоятельствах? Нормально разговаривает – и то хлеб. Я вздохнула.

– Так почему ты не хочешь с Тобиасом общаться?

Неделя подходила к концу. Парень вполне оклемался. Надо решать, что делать дальше.

– Не ладно у нас… – замолчал и задумался подросток. Он сидел на кушетке, и неясный свет лампы высвечивал его загорелое лицо южанина. Тонкие черты лица, темные глаза. Он обещал вырасти в красивого жгучего брюнета-сердцееда. Я его не торопила. Некоторые мысли, чтобы сказать вслух, требуют мужества. Прежде всего перед собой.

– Каждый раз случается, что идем на дело вместе, а потом смотрю… а я вдруг один это делаю. Он только говорит как. А ведь Тобби все придумывает. И если что тяжелое и грязное – это все мне. Вот и с цирюльником этим, говорил ему, что поздно пришли. Надо было ночью. Только он настоял. Я и полез.

– Почему ты об этом молчишь?

– Иногда говорю ему. Только он смеется. Я не глупее его, а получается что на побегушках.

– Можешь отказаться в следующий раз.

– Это тогда мы врозь. Я один не смогу, – насупился мелкий.

– Ты и сейчас один. Его помощи не захотел.

– Я не один, а с тобой. Я ему не очень-то нужен, а он мне да. Поэтому и пользуется, – озвучил вслух он очевидное, горестно вздохнув.

Стало неловко. Дату отъезда нельзя откладывать. В ход идет тяжелая артиллерия. Уже магзельями взялись угощать. 

Я посмотрела на свои руки. На тонком пальце чужеродно сияло кольцо с приличным по размерам розовым камнем. Пришлось пару дней поколдовать над ним. Как раз накануне происшествия с отцом был заказ на это кольцо. Определитель ядов и вредоносных заклятий. Сделать его предстояло мне, и я его по счастливой случайности взяла наверх, в спальню. Камень был изумрудом. Дорогим. Пришлось попотеть, чтобы наложить на него морок дешевого стекла. Колданулось криво, и он приобрел смешной розовый цвет. Но мне не принципиально. Гораздо важнее, что я вложила внутрь: глубинную схему на определение ядов и наличие вредоносной магии. Смена цвета – как индикатор. На какой – пока не знаю. Не проверяла. Кольцо не потребуют назад, так как заказчик справедливо рассудил, что исчезло все, что было в мастерской. А я просто не подумала о возврате. Было не до того. 



– Не грусти. С утра уже выйду. Спасибо, отдохнул, – вынырнул брат из своих мыслей.

– Что придумаешь о том, где был? – даже намека не допускала, что он рассекретит чердак.

– Бездыханный валялся в заброшенном саду. Потом сердобольная старушка выходила – не дала загнуться, – он состроил забавную страдальчески-постную рожицу.

– Спасибо за старушку, – рассмеялась в ответ. Пора было заканчивать уютный период посиделок. Скатится ли все к прежнему – покажет время.

Рано утром я выпустила Тома и убежала в центр. Пешком добираться было далековато. Нанять экипаж дорого. Спасение Тома проело ощутимую брешь в финансах. Оставалось не так много книг, и ближайшая неделя была завершающей в подготовке. Мой день рождения прошел не замеченным, слава магическим вихрям! С Джеки, который Джек, мы удачно не пересекались. Вернее, была проворнее него, так как замечала его порою с чем-то съестным в засаде у дома и вовремя сворачивала.

Тетка, судя по взгляду мартовской кошки, которым она облизывала мужа, съела приснопамятную кашку в одно горло. Дядька страшно матерился, но ничего не мог противопоставить силе приворота. Он страдал, она наслаждалась. Хоть у кого-то все хорошо! Настолько они были заняты друг другом, что я как-то расслабилась. Даже начала заходить на кухню, пользоваться плитой и водой. Это меня и спасло.

Хожу я неслышно. “Словно тень”, как говаривал отец. Спустилась за водой поздно вечером и остановилась, недоходя до входа. Там были все старшие Харвиши.

– Не надо за ней ухаживать. Чай, с мозгами у нее все хорошо. На тебя-то простые девки не смотрят, не то что наша королевка, – доказывал голос тетушки. Каким-то чувством поняла, что речь обо мне. Замерла в позиции “ни туда, ни сюда”.

– Матушка! Ежели подарочки делать,  то кто устоит-то?! – загундосил Алехандро.

– Зачем глупые ухаживания, если и так женишься на ней! – вмешался голос дяди. 

– Я хочу по-людски!

– Так по-людски или чтоб наверняка? После намилуешься! 

– Ну все! Дождешься, когда этот увалень ее обженит, и лавка из-под носа уплывет! Мы первыми должны ее скомпрометировать. Запомни. Послезавтра с утра. А мы и свидетелей организуем, – скрипнул отодвигаемый стул. Я очнулась, и в следующее мгновение была уже у себя. 

Я не успевала с подготовкой. Хотела сделать несколько нужных артефактов в дорогу. Срок у меня – день. Поэтому любые походы отменяются. Как нельзя кстати младшие оставили меня в покое, чем несказанно облегчили жизнь. После возвращения Тома они оба ходили тихие и часто исчезали из дома.

Не успела отойти от двери после полученных данных, поэтому четко услышала, как кто-то поскребся с той стороны. Немного магического зрения… Том. Я открыла. Он мгновенно оказался внутри и закрылся на засов.

– Ты чё открываешь? Бесстрашная, че ли?! – прошептал с присвистом парень, сверкая глазами.

– Я проверила. Что хотел? – не настроена была сейчас на радушие.

– Предупредить. Алехандро нацелился на тебя.

– Убивать?

– Жениться, дура!

– А. Так не новость. Одного не пойму. Он же брат мне, хоть и двоюродный. Мы не на островах, чтобы бракосочетаться с кузенами, – задала мучивший вопрос. Изощренный дяденькин ум пошел не предполагаемым путем поиска жениха на стороне и подписания договора с ним. Он, как сторонник все делать своими руками (одну только вывеску вспомнить), придумал, как все разрешить, не выходя за рамки семьи.

– Какой брат? Седьмая вода на киселе. Это отец мой – двоюродный брат мамке твоей, а Алехандро и вовсе далеко где-то, – хохотнул подросток.

– Ну да. Новость. Что еще? – хотелось выпроводить его. Даже дружелюбно настроенного Харвиша не могла видеть.

– Есть кое-что, – он замялся.

– Поздно. Говори да пойду спать.

– Алехандро не плохой. Ты ему очень и очень нравишься. Правда! Это его идея была с женитьбой. Он и ухаживать хотел. Но родители настояли, чтоб совратил тебя… тьфу, то есть… не то чтобы опозорил… как это слово, забыл. Скомпрометировал! Вот!

– Вот спасибо! Мне гораздо, гораздо легче от этого! 

– Да погоди ты! Ты могла бы и не выходить за него. То есть выходить-то надо, но не за него. За меня! Стой! Не говори ничего! Я тебя не обижу никогда! Я же вижу, какая ты! И не трону еще лет пять или пока сама не попросишь! Если Алехандро противен тебе, то обручимся с тобой. Или тебе Джеки-гаденышь приглянулся? – он, сбившись, уставился в глаза. Мне хотелось одного: лечь и проржаться уже. Какая популярная дева из меня вышла! Ажна три поклонника. Кто притравить приворотом хочет. Кто скомпрометировать и вместо букета цветов, свидетелей разврата приготовил. Кто обещаниями не лупцевать завлекает. Таких роскошных ухаживаний еще поискать! Слезы от сдерживаемого смеха проступили на глазах. Не хотелось обижать Тома. Все же хороший парень, как бы он это ни скрывал.

– Ты плачешь?

– Ты не думал, что я замуж вообще не хочу?

– Кто же тебя защитит тогда?

– Как отец твою матушку? Выжить бы после такой защиты.

– Я НЕ такой!

– Все, Том. Спасибо, что предупредил, дальше сама, – развернула парня, выставляя за дверь.

– Стой! Я же люблю тебя.

– Охотно верю. Когда только успел?! – ответила, закрывая дверь. Вот и что с этим делать? Может, они все этой кашки навернули?  Хотя, по времени, Том не мог. Судя по придурковатым рожам, которые строил Алехандро при встречах, то и у старшего все сильно раньше каши началось. Я-то думала, у него при виде меня живот крутит, а это было “влюбленное” лицо. Хотя одно не отличить от другого без подсказки.

С какой стати воспылал чувствами старший? Немного с придурью семейство. Могло восхитить его то, что дала отпор магически и прижучивала периодически разрядами тех, кто уж слишком докучал? Эдакое поклонение силе. Бьет – значит, любит. Могло такое отклонение от матушки передаться? Да вообще все равно. Решила выспаться, ведь завтрашнюю ночь встречу уже не в своей постели. “Главное, чтоб и не в чужой”, – подкинул засыпающий мозг мысль, прежде чем вырубиться.

Утро началось поздно. Предупрежденный организм отсыпался впрок. Образ жизни последнего неполного года сильно укрепил меня физически. Каждодневные забеги по клиентам и в поисках пропитания сделали тело словно сплетенным из канатов жил. Смутно подозревала, что мог подрасти магический резерв. Не берусь определять на глаз. Теперь могла наложить до десяти простых плетений в день, не запыхавшись.

Зачарованный на уменьшение веса баул стоял не собранным. Это тряпки я могла покидать за полчаса, но не артефакты. Все материалы пропали вместе с мастерской. В комнате их было не много. Но я использовала то малое, что осталось. Гладкий камень руберин, который выдавал легкий разряд. Именно им я угощала порою родню, и мне понравилось как он действует. Достаточно не заземлять контур-схему, и его разряд будет бить любого, кто дотронется. Чтобы самой не попасть под него, я просто чертила руну-дезактиватор на руке. Поэтому и украсть его не просто. Тот же облегчитель веса для сумки – трудоемкая вещица. Жаль, что никак не могу освоить “свернутое пространство”. Вот что в дороге пригодилось бы по-настоящему! Да и не освою. Это не для троек. Плетения, связанные с пространством, это уже порог к порталостроению. Тем, кто ниже семерок, за них и браться не стоит.

Хотела сотворить на продажу несколько мелочей, что так хорошо идут летом. Мини-охладитель. Кладем камешек в корзину, и продукты доедут до дома свеженькими и холодненькими.

Или наносим руну “вихрь”, и стихия воздух работает, обдувая в любой зной и в любом месте. Очень любила такие удобства – и создавать, и пользоваться ими. Мы были бытовыми артефакторами, поэтому жили не бедно. Но сбережения отца оставались недоступными. Во-первых, мое несовершеннолетие, из-за которого уже натерпелась. Во-вторых, родителя не признали погибшим. Тела-то нет. Пять лет должно пройти, и я получу доступ к счетам.

Что полагалось за побег подопечным, я так и не удосужилась узнать. Надолго вперед не заглядывала. Цель: оказаться как можно дальше от опекунов. Уж как они вывернутся без меня – не ведомо. Может, отлично, так как проверяющих от ратуши что-то не заметила. Занятная политика насчет детей. “Сбагрил – забыл” называется.

К вечеру сумка была собрана. Я готова. Голод подступал с новой силой. Побоялась выходить сегодня. Решила выдвигаться ближе к полуночи. Снять номер в центре и утром сесть на первый попавшийся корабль. Странный выбор транспорта, скажете. А вот и нет. Это единственное место, где не стоят арки распознавания. Мыслей навредить людям нет, поэтому пройду их спокойно. Но побочный эффект арки в виде развеивания иллюзий меня беспокоил. Я не только кольцо зачаровала, но и документы. А именно одну цифру – год рождения. Все верно. В нашем королевстве несовершеннолетнему даже на горшок без соизволения опекуна не сходить, не то что поехать одному куда-то.

История про поездку к несуществующей тетке на побережье уже была готова. Ехала я летом, с общим потоком людей. Поэтому замученные служащие просто обязаны были пропустить меня не глядя.

Углубившись в повторение продуманного плана, не сразу осознала, что снизу раздается нехарактерный для позднего часа шум. Я подошла к двери. Слышались голоса людей. Уж не пришли ли они раньше оговоренного срока ловить меня на прелюбодеянии?! Меня как кипятком обдало.

В дверь поскреблись. Проверка. Том.

– Всё, – парень завалился ко мне, захлопывая дверь.

– Как всё? – пискнула не своим голосом.

– Не совсем всё. Позорить с утра будут. А пока маг приехал.  Твои руны охранные вскрыть. Потому как к тебе подступиться-то? Вот то-то же. Пока пьют и торгуются, дуем на чердак. Где ключ? – парень уже тащил баул к выходу. Ключ был в кармане, так как собиралась кинуть его под дверь Тому.

Выскочили очень вовремя. Через несколько минут послышались шаги штурмующих лестницу людей. Мы замерли с Томом испуганными тушканами. Страшно подумать, что было бы сейчас, если б не он.

Мы прильнули к люку. Внизу было достаточно освещено, чтобы видеть происходящее. Щель же была свежесозданная неугомонным троюродным братцем. Даже в том состоянии, в котором был, он нашел себе занятие. Не мне ругать парня. Ведь иначе не было б такого роскошного обзора.

Маг, толстенький мужичок в возрасте с плохо скрываемой лысиной, тем временем располагался перед входом в мою спальню, вынимая инструмент. Рядом стояли дядюшка, тетушка и вымытый бледный Алехандро. Маг вставил монокль и стал осматривать поле для работы. Бережет силы или не видит без прибора плетений? Похмыкав и чуть ли не обнюхав дверь и косяки, он повернулся к родне.

– Говорите, необученная девица баловалась магией?

– Она отцу помогала и нахваталась по верхам. А что? – ответствовал дядя.

– А то! Здесь силы влито, как в охрану банка. Плетения трех видов. В том числе и дублирующие. Одно незнакомое. И все это впаяно прямо в дерево! Что в принципе невозможно. Не держит дерево заряд.

Вот последнее в точку! Ох, и намучилась я! Пришлось еще и темпоральные потоки закольцовывать. Потому как дерево держит заряд, но недолго. Фактически эта дверь из дня примерно девять месяцев назад. Эдакий кокон времени.

Начала мелко и мстительно подхихикивать. Мне начинало нравиться представление. Грязная ладошка брата легла на рот, приглушая звуки. Сама я остановиться не могла.

– По-нормальному говорите, – вызверилась тетушка.

– Я и говорю. Либо ваша детка – гений, и тогда сам на ней женюсь. Либо…

– Не томите! – голос Алехандро сорвался на фальцет. Парнишка был на грани. Губы посинели и тряслись.

– Либо опоздали вы, и ей помогал очень сильный маг. Кстати, не факт, что артефактор.

Минуту все пытались переварить информацию о возникновении гипотетического неизвестного мага.

– Это она что… в наш дом? В нашем доме… с кем-то?! – Алехандро готов был грохнуться в обморок.

– Так вскрываем? – маг не был настроен на долгие гастроли.

Опекуны задумчиво уставились на дверь, словно пытались прозреть сквозь нее загадочного волшебника. Но скорее прикидывали, надо им это или нет.

– Вскрывайте, – решился дядя. Ага, значит, была предоплата.

Дальше спектакль продолжился только для специалистов. Чудодей пыхтел и некуртуазно выражался. Залез в две ловушки и не смог распутать один из контуров. Я веселилась от души. Спустя час он сидел потный, злой, с подкопченной щекой и баюкал левую руку. Дверь не устояла. Но и ловушки и охрану я ставила от пацанов и воров.

Толпа несмело заглянула в спальню. Что уж ожидали? То ли сурового мага, то ли разврата. Принеся больше света, они узрели… да ничего!

– Пусто! Сбежала с магом! – вопль тетушки был слышан на другом конце славного города Фосб.

Так родилась легенда. Люди придумали еще интереснее, чем смогла бы сама. Уверена, что история со временем обрастет новыми деталями. А пока мы с Томом располагались на ночевку. Хорошее развлечение способствует хорошему сну!

Конец ознакомительного фрагмента. Полностью есть на Литгороде. Но на сайте есть и другие мои бесплатные, но не менее интересные книги.