Аравийский оазис. глава 14

ГЛАВА 14.
ДВОРЦОВЫЕ ТАЙНЫ.

«Аллах любит тех женщин, что верны мужьям и неприступны для других мужчин.»
Пророк Мухаммед.


«С наступлением сумерек караван достиг Медины. Сгущались тучи, и погода не обещала быть дружелюбной. Мухаммед остановил коня у небольшой таверны с именем хозяина над дверью «У Саймона» Это был известный многим купцам еврей-ростовщик. Он сидел за очагом не один. Слева от него восседал старый монах, чьё лицо показалось Мухаммеду знакомым.

Хозяин вежливо приветствовал и пригласил присесть: «Чем могу помочь, уважаемый путник?» Мухаммед уселся на одну из подушек: «Мой караван держит путь в Сирию, досточтимый Саймон. Хочу переночевать здесь. Со мной дюжина верблюдов, две лошади, трое погонщиков, мой слуга и моя невольница. Найдётся ли у тебя крыша для нас?»

Хозяин тут же встал: «Пойду распоряжусь, чтобы подготовили комнаты для вас и стойла для животных.» Монах протянул Мухаммеду чашу с прохладным настоем из фиников и изюма: «Мне кажется, я знаю тебя. Не ты ли был со своим дядей Абу Талибом лет десять назад, когда мы повстречались в Шаме?» Мухаммед тоже распознал старика: «Да это было двенадцать лет назад. И кажется, тебя все называют Отец Серафим?»

Монах кивнул с улыбкой: «Обычно я провожу это время года в Медине. Но меня вызвала Империатрица Константина, и я направляюсь в сторону Рума.»

Вошёл хозяин: «Достопочтимый путник, твоя невольница уже расположилась на ночь. И ты тоже можешь присоединиться к ней.» Уже стоя у двери Мухаммед вдруг повернулся к монаху: «Береги себя святой отец. Тебя поджидают скверные события. Я говорю тебе это с большим сожалением.» Монах покачал головой: «Что может со мной произойти? Империатрица Константина нуждается в моём благословении, не более того.»

На следующий день в Руме Император Маврикий молча потягивал молодое вино из золотого кубка, прикрыв свои веки. Он слушал воркование супруги, которая с чисто женским любопытством распрашивала наследника персидского престола об обычаях в его стране. «Говорят, восставший против твоего отца Бахрам овладел твоими сёстрами и матерью. Неужели ты простишь ему такое оскорбление?» - спросила Империатрица.

Лицо Хосрова вспыхнуло от ненависти и бессилия: «Моё сердце кровоточит от одной мысли о насилии над ними! Но именно поэтому я здесь, у Ваших ног, Ваше величество, чтобы заполучить поддержку. Готов ради такой поддержки заключить с Византией взаимовыгодный договор.»

Костантина величественно протянула к его губам свою белоснежную руку: «Ты мне внушаешь доверие. Но одних слов мне недостаточно. Понадобится нечто большее, чем просто доверие, чтобы помочь вернуть тебя на законный престол. И это нечто я надеюсь получить очень скоро.»  В её взгляде была написана вся гамма желаний.

Хосрову было нетрудно прочесть её откровенные мысли. Он с опаской повернулся лицом к монарху. Маврикий вроде дремал, отложив в сторону кубок с вином. Империатрица с улыбкой подмигнула: «Мне почему-то кажется, что мы с тобой достаточно хорошо понимаем друг друга, милый юноша.» Затем кивнув в сторону Императора, добавила:  «Его величество всегда поддержит моё решение. В отличие от Персии здесь нет гарема, и я его любимая и единственная супруга.»

Хосров целовал её руку достаточно долго и страстно, не отрывая взгляда.  Империатрица томно повела глазами и разбудила Маврикия: «Если ты не возражаешь, мой государь, всю тяжесть этой ноши я возьму на себя. Сейчас уже поздно принимать важные решения.  Позволь мне устроить достойный отдых нашему гостю, а завтра после полудня, мы с тобой обсудим необходимые шаги.»

Маврикий открыл тяжёлые веки и слегка кивнул головой: «Ты права, государыня. Оставляю гостя на твоё попечение. Мне сейчас необходима помощь лекаря: опять разболелась голова.» Перед тем, как удалиться в свои покои, Маврикий вызвал Нерсеса к себе. Это был многолетний цирюльник и лекарь Императора.

Вскоре карета Империатрицы, запряжённая  четвёркой арабских скакунов, выехала из дворца и направилась в сторону северной окраины. Наблюдавший за этим из окна своих покоев Маврикий, подозвал к себе Нерсеса: «Разбуди мою дочь Марию и приведи её ко мне.»

Нерсес, читающий мысли Императора, как раскрытую книгу, тихо пробормотал: «Мудрое решение, мой Властелин. Персидского принца надо связать брачными узами с принцессой, а не любовными утехами стареющей Империатрицы.»

Через полчаса карета с Империатрицей и её гостем остановилась у ворот недавно возведённой по её просьбе  арабской бани. В роскошном хаммаме их поджидал евнух Георгий. Хосров уже достаточно давно находился в бегах и был ужасно голоден. Он хотел было броситься на блюда, разложенные на длинном столе, как голодный волк.

Но Империатрица потянула его за руку: «Вначале я хочу  утолить свой собственный голод. А затем накормлю тебя.» Войдя в узкий проём, они оказались в помещении наполненном густым паром. Откуда-то возникший чернокожий мужчина в одном лишь набедреннике подошёл к Империатрице со спины и помог ей избавиться от одежды.

Хосров почувствовал, как чьи-то нежные руки сняли доспехи с него и раздели догола. Империатрица оценивающе оглядела гостя с ног до головы. Оставшись довольной, взяла его за руку и повела в сторону небольшого бассейна, наполненного горячей водой. Началось безумие, которое Хосрову показалось одной из тех персидских сказок, которые ему рассказывала в детстве кормилица.

Утехи длились довольно долго, пока Константина не взвыла от усталости: «Сойди с меня! Я уже без сил! Ты просто восхитителен! Вот теперь самое время нам с тобой подкрепиться.»

Как только они укрывшись покрывалами сели за ужин, в дверях показался старый монах: «Государыня, я здесь, как ты велела.».  Она кивнула ему и представила Хосрову: «Это мой духовник, отец Серафим. Я пригласила его для исповеди. Но теперь решила: уж раз он здесь, то пусть нас тайно обвенчает. Это необходимо, чтобы укрепить союз между Персией и Византией на тот случай, если ты с нашей помощью воцаришься на троне.»

Отец Серафим попытался возразить: «Но позволь мне напомнить, владычица: ты уже обвенчана с нашим монархом. Церковь не благоволит такому разврату.» Империатрица одним махом опрокинула чашу с вином, откусила грудинку поросёнка и усмехнулась: «Не лги мне в глаза, отец Серафим. Только в прошлом году,  получив полсотни золотых монет ты обвенчал купца Теодора с тремя иудейками из Медины.»

Серафим чуть не поперхнулся костью от жареной рыбы: «Откуда тебе стало известно об этом? И потом, двое из молодок были из Сирии. Прости меня великодушно, государыня. Как прикажешь, так и сделаю.»

Не успел он закончить, как в дверях появился высокий и широкоплечий мужчина. Это был глава императорской охраны: «Государыня, Император велел арестовать монаха Серафима и твоего гостя из Персии. Ему доложили, что готовится дворцовый переворот.»

Константина допила свой кубок и успела шепнуть Хосрову: «Не бойся. Я знаю, как помочь тебе.» И проводила своим гневным взглядом нескольких стражников, взявших старого монаха и юного наследника шахского престола. Глава охраны услышал как отец Серафим молится: «О господи! Воздай Мухаммеду за его пророчество, а мне – за доверчивость!»

В караван-сарае в Медине в это время наступила полночь. Зулейха уже в третий раз вытерла пот с лица своего властелина и спросила: «Могу ли я помыться, хозяин? Или ты меня хочешь взять ещё раз?» Мухаммед будто не слышал её. Его взгляд блуждал по темной комнате, словно в поисках пропавшей вещи. Его голос вдруг задрожал: «О нет! Такого быть не может! Неужто такова воля Аллаха?»

Зулейха испугалась: «Может быть я сделала что-то не так? Подскажи мне, мой властелин. Я ведь до тебя не знала мужчин.» Мухаммед повернул лицо к ней и успокоил: «Дело не в тебе. Ты прекрасна в своём целомудрии. Но скажи-ка мне, не заметила ли ты близости своей прежней хозяйки с Амром ибн Хишамом?»

Зулейха побледнела: «Каким образом это стало тебе известно? Ведь кроме нас троих там не было других свидетелей!» По выражению её лица, Мухаммед понял, что ей есть, о чём поведать.