Опасная братва

Макар Максимович Донской.
ОПАСНАЯ БРАТВА.
Избранные главы из автобиографического романа "Наилучшее".

Автор — бывший участник ореховской преступной группировки, ныне священник Русской Православной Церкви, экзорцист, целитель.


Ореховские были опасными. Я общался с ними, только вступать в их бандитский коллектив, не раздумывая ступающий за грань разборок, — и отнюдь не щекотливо, а очень по-особому решающий вопросы на стрелках, — мне не хотелось… Не то, чтобы я боялся… Не желалось сидеть? Нет, не потому. Что же тогда? Боялся умереть??? Об этом не думал. Так почему же ты не стал одним из них?

Дело в том, дорогие мои читатели, что ореховские поначалу заняли прочное место среди беспредельщиков. Ненормальная эта тема! Плюс, если подумать, что ты можешь оказаться на стрелке, где тебе, предварительно раздав оружие, скажут валить кого-то, — неизвестно ради чего даже, и во имя кого, — словом, такой расклад мне не подходил. Считаться с организованными бандитами приходилось, хотя на первых порах не воспринимал даже Сильвестра, считая его то ли мусором, то ли полу-гангстером, то есть не своим, конечно. Не собираюсь вершить суда над ним, а все-таки уркой, на мой взгляд, Иваныч не был, также как и его боевики, которых я видел.

Да, но скажем прямо, они выглядели очень круто…

Вот стоит человек возле станции метро московского метрополитена… Не видно, что он бандит? Нет, видно! И не в одежде дело, понимаете, или в барсетке, из которой кудряво торчит провод переносной телефонной станции… И не в цепи золотой — толщиною с палец, разумеется.

Совсем не золото или ставшими модными аксессуары сотовой связи делали его крутым, а только сила… Вот сила от этих братков прямо-таки сияла немерянная, подчеркивающая их авторитет… Вчерашние спортсмены, легко делались они старшими у пару лет как подросших хулиганов, конкурируя с воровской школы пацанами, даже со старшаками у них… И все дело в силе, — и в авторитете Сильвестра еще, который вывел ореховских сразу на мировой уровень.

Саша Гамлет, с которым мне довелось общаться, и постепенно примкнуть в 1995-ом к его бригаде, безусловно являл собою весьма сильного авторитета. Не знаю с кем вообще сравнить. Тогда мы как-то ни разу об этом не сказали между собой, и думать не думали, а вот теперь, через много лет, позвольте заметить, что сей армянин обошел в исключительно мафиозной крутости всех кого я знал, а повстречалось мне немало беспрекословных почти авторитетов, бывших, разумеется, в большой чести у блатного люда…

Не искал я вставать в ряды гамлетовских бойцов, ну, думаю, что существовала какая-то интрига. Нужно было, хотелось этого чрезвычайно им, выглядеть под стать умелым уркам, показать при встрече с большим криминалом такое лицо, которое же, все старой закалки воры и прожженные уркаганы признали бы… Вот на этой волне укрепления суверенитета, шипко я выгоден был ореховской братве тогда, — сильной группировке, за одним существенным минусом, — в ней почти все новоиспеченные, никто, в основной массе, не сидевшие, короче, не знавшие понятий, не умеющие ими оперировать, но стремящиеся, хотя и скрывавшие свой интерес, а не умевшие спрятать восторг.

Не переоценивая себя, понял я еще в году 93-м, что нужен им очень, даже больше нежели те завязки, правильные люди, с кем общался из блатных… Те, генералы песчаных карьеров, они ведь взрослые, их уровень никогда не постигнешь, столько лет проживи, и как они двигайся и действуй, вот тогда, не факт что получится, скорее поймешь робость и немощь свою, нежели перекинешь на себя их фарт. А у меня все понятия давно ушли вглубь. Они внутри. Ими я не выделяюсь, никого блатному пути не учу, а все же присматриваю, чтобы не оказалось беспредела. Это чувствуют. На меня телега не прет, и караван меня не обойдет, и соловей-разбойник с ветвей не вцепится. Им опыт мой необходим. Саша ничему похоже не учит, ты только улавливай, а еще правильно понять должен, и как всегда, если рванешься вперед, стало быть, косяк, не так как в малолетке, а хуже, не жилец ты. Не подстрахуешь, тоже косяк. Вот откуда так много трупов в молодых бригадах, освоивших могильники как свои пять пальцев…

Вступить в банду часто предлагать не станут. Раз отказался, больше не повторят. А вот подсуропить могут. Закрутилось. Вместе с Орехами, я попал в переделку с ментами, у которых Саша Гамлет меня выкупил; после чего сделался он мне все равно как отец родной, несмотря на то что 800 баксов, пришлось ему вернуть, отданных за закрытие дела, и мою свободу.

Ореховские, будучи рэкетирами, весьма оценивали значение, прежде всего, внешности и впечатления, которое производилось ими на коммерсантов. От крайне опасного впечатления зависело и материальное благополучие их… Такая у меня черта… Надо признать, что умением вселять страх, я отличался с юности; нет, не колдовством же, а только волей подчинял тех, кто привык всех видеть себе рабами или ниже своей чести полагать… Мне приходилось сражаться за уважение, и приноровился чуть что сразу бить, и жестоко, не рассчитывая, верно меня шайка поддержит… Хотя это и бакланка, а все же она масть держит. Она свойственна мне и от природы, поскольку отец мой погиб от удара ножом именно в драке… Неважно кто и для чего ту драку устроил… Случайна ли она была. Или конкуренты понаехали. Не могу сказать, что все дрались, или нуждались в таком именно способе самоутверждения. Блатные не любят драки. Для них нож и смертельный исход, а еще волына, решают спор; и удар финкой за опрометчивое оскорбление, или выстрел, сразу определяют все. И нет у них правил: “один на один”, “лежачего не бьют”, “подло это когда в спину”… Напротив, чем коварнее убьешь, тем славы более стяжешь, а она и страх, и уважение, и комфорт, и деньги, и свободные телки — все твои… Вот почему никто из моих — выбравших уголовную стезю — друзей, не любил драк. Должно быть, они правильно подсказывали, иначе бы я так и остался хулиганом.

У ореховских бандитов, в большинстве своем бывших охранников или алкашей, реже спортсменов, а тем паче сапогов, ну, тех, которые вояки, — не находилось такой воровской школы, которой, кстати, я никогда не бравировал. Они не прожили к своим 20-25 годам, той жизни, наполненной сознанием риска и постоянной опасности. Не поварились в общем кипящем котле ужаса, я имею в виду атмосферу, случающуюся всегда, когда опытные урки сходятся вместе…

Орехам доставляло немало утешения видеть, как пугаются меня их знакомые коммерсы, не умея скрыть не то чтобы дрожи своей, а впрямь очевидного колотуна, начинавшего настойчиво бить их диким испугом, сразу после моего появления или от одного моего присутствия…

Знаете, что значит, когда ты идешь по рынку, останавливаешься посмотреть кожаную куртку, и вдруг продавец, тебе ее предлагает взять в подарок? Вон там, стоит крыша… Полно народу. Торговец видит меня впервые… Что же с ним случилось? Ответ нахожу в юности своей. Наша компания собиралась на месте шипко людном вначале; на краю оврага сходились местные жители из новых домов орехово-борисовских микрорайонов жарить шашлыки и праздновать… Постепенно, очень быстро, никого не осталось… Никто не приходил. Кроме нас… Несколько лет спустя, видимо, из-за желания объяснить себе свою слабость придти в соседний, в двух шагах от дома его, лес, кто-то начал распускать слухи, что в овраге орудует маньяк…

Помнится, мы с пацанами сидим там, возле того оврага, и идет мужик… Нарисовался тип… Мгновенно оценив его состояние, я тут же понял, что тот освободился недавно и ищет утешения во власти, намереваясь подчинить себе какую-нибудь молодежь. Издалека, вперив в него свой взгляд остановил его на том месте, где он шел. Зэка, зависнув, быстрым привычным для него жестом подозвал нашего старшего Корня, тоже страшного очень парня, они побеседовали, как давние приятели, и тот знаток тюрем, все время глядевший на меня, словно учитель начальных классов, повернулся, и двинулся восвояси… Никакого там угощения или “дай покурить, мелкий”, а тем паче “помогите на жизнь, пацаны”, “у тебе кем папа работает”, и в том же духе… Ну, ничего!

Возвращается Корень. Интересуюсь у него: “Это кто был?” Корень, непривычно мерзко и дисциплинированно говорит с уважением, что не часто от него заметишь:

— Освободился недавно…

— Ты его знаешь? Знакомый твой?!!

— Нет! Впервые вижу!

— О чем базарили с ним?

— Узнавал, кто там сидит…

То есть, откинувшийся зэк, неотрывно смотревший на меня, вызнавал у Корня: “Кто там сидит?”, и понимая, что ему со мною не сладить, струхнул, и побрел себе, волчара, понимать жизнь уже другою, давая ей его сориентировать, перестав наставлять первых встречных, и считать салагами незнакомых шкетов.

В лидеры я никогда не пробивался. Сказать честно, для меня, — поскольку присоединился мальцом, уже, как я полагаю, к матерым уркам, — мыслить такое не виделось необходимым. Ведь, если задуматься: ученик не выше своего педагога, а если и захочет, то все одно, будет тем же, кто его педагог. Так учил Христос. Такой показал нам жизнь. По этой причине многие самые талантливые воровские авторитеты учатся мудрости у библии, и церкви не гнушаются, и иконам не кланяются, как доскам, а Богу молятся, вполне осознанно. Естественно воровское правило: “Где живешь, там не кради”, показывает нам заповедь о любви к ближнему, прежде всего… Не все синие благоразумны, не все в десны бахаются, и даже не всякого из них подпустят к такому братству, где воры, поначалу ближе становятся чем мать с отцом, в особенности если ты родителей, или одного из них, никогда не видел, и ласки не знал… И вдруг тебя так хорошо называют, как самая любящая бабушка не звала никогда, поскольку для бабушки — ты, дитя, и она тебя уважать никогда не станет. А именно этого мы хотим, ревниво ждем, и жестокими мерами порой добиваемся, все блатные, уважаемые люди, — И Щ Е М  У В А Ж Е Н И Я.

Вот отчего, взял я перо, и взялся будить сознательность российских граждан. Нам мало будет наказаний еще, мы еще больших хотим… Вы так не говорите, ибо не знаете какой великий потенциал у российской преступности. Хочешь ее победить? Действуй всегда по закону! Беззакония бывают разные. В отличие от штрафа Деду Пихто на дороге, судимость за авторитет, осуждение в колонию особого режима на 25 лет, является само собой преступлением, нарушением всех норм морали, беспределом, превосходящим основополагающий библейский принцип: “Око за око, зуб за зуб”. Нельзя карать за уважение. Вы, поступающие так, делаетесь сами преступниками. Перед нами, гражданами России. И перед ее великой историей, в которой вы наверняка останетесь, как изверги и лилипуты одновременно.


М.Донской, 2025
Фото мое, снимок 2025 года.
Почти все имена, фамилии, прозвища, а также наименования оружия, счет этажей, номера домов, названия ресторанов и марки автомобилей, указанные в романе — изменены.