Наш Серёга

Серёжку хоронили всем селом. Пришли на кладбище даже бабульки, опираясь на свои палочки - костыли.
 Его фотография стояла на деревянном стуле, перевязанная чёрной лентой. Серёжка на ней улыбался своей беспечной лучезарной улыбкой.
 Рухнув на закрытый, обтянутый красной материей гроб, истошно кричала его мать. В шеренгу выстроился Почётный караул, прибывший с почестями проводить в последний путь Героя. Поодаль потерянной стайкой толпились одноклассники и многочисленные Серегины друзья. Кто –то из них скорее по привычке ляпнул:
- Жаль, что так. А то бы потусили…
 Потому что ни одному человеку на этой скорбной церемонии совсем не хотелось верить в реальность происходящего.
 Выступали учителя, директор школы, кто – то из района. Сказали: «Герой… Погиб. Прикрыл собой отход товарищей… Взорвал гранату, захватив с собой толпу нечисти…», и навсегда провели в душах людей, знавших Серегу с детства, черту до и после этого скорбного дня.
А в стороне от всех, на пригорке чёрной тенью стояла Оксанка, Серегина первая и последняя любовь. Всю церемонию наблюдала она сквозь непроходящую пелену, которая, словно кокон, окутала её сознание с той самой минуты, когда чей – то голос крикнул в окно:
-Серёжка твой погиб!
Она смотрела на увеличенное фото с улыбающимся ей Серёжкой, до неё сквозь пелену долетали речи уважаемых людей, надрывный плач тётки Гали и даже резкие залпы прощального салюта не вернули её из глубины навалившегося всей тяжестью горя. Порой на Оксанку находила такая оторопь, что она не могла понять, какое отношение все происходящее на этом страшном кладбище имеет к ней и к её Ёжику, так ласково она называла своего Сережу.
Жили они по – соседству. Их дома разделял ветхий частокол: мужчин ни в одной, ни в другой семье не было. Правда, Оксанкин батя появлялся один раз в год, делал её мать счастливой и опять исчезал на ему только ведомое время. Таким образом, у Оксанки, кроме неё было ещё пять братьев, и совсем недавно родилась сестрёнка Аннушка. Ей и мамке работы хватало с утра до ночи: воды принести, дров наколоть, печь истопить, всех помыть, обстирать, накормить, а во дворе кур с утками обиходить (зерна дать, да воды налить) и козу Машку подоить, да на пастбище пристроить, а то всю кору у молодых яблонь да груш обдерёт. А еще был огород – кормилец. И за ним тщательный уход требовался. Полегче стало, когда мальчишек в детсад определили, но все равно с первым лучом поднимались и за полночь ложились.
Сережка рос один в семье. Мамка с папкой хорошо жили, когда Серёжка был маленький. Правда, в детский сад не очень любил ходить, но смирился: у родителей работа, а у него своя работа, но зато вечером - счастье! А потом папкин друг дядя Гена нашёл отцу работу денежную, вахтовым методом: три месяца работает, потом отдыхает.
- Далековато от села. Аж, на Севере,- так отвечал мальчуган любопытным старухам на лавочке,
 - А то от евойной матери Галки ничегося - то не добиться – так судачили любопытные бабушки- старушки.
С одной из вахт отец Серёжки не вернулся. Он погиб. Мать  от горя запила по-черному. Свет ей белый стал не мил. Сережка уже в третий класс ходил. Сначала он очень плакал, прижимался к матери, искал у неё сочувствия и ласки, но отвратительный запах перегара и невнятное пьяное бормотание навсегда отбили у мальчишки охоту уткнуться в материнский подол. Иногда к ним приезжала бабушка, ругала дочь что есть мочи, грозилась забрать к себе внука, если та не одумается, и уезжала ни с чем к себе во свояси. Галина на какое – то время приходила в себя, даже устраивалась на работу, а потом снова за своё, за пьяное дело. А Серёжка рос , как сорняк, предоставленный сам себе. Мать жалел, помогал, чем мог, да и зла в мальчишке не было ни на судьбу, ни на людей. До смерти отца он в школе учился хорошо: папка приедет, будет рад его оценкам, а когда купит машину, обязательно научит его, Серегу, водить. Но не случилось…, и мальчишка по инерции ходил в школу, но рвения к учёбе не проявлял. Занятий в школе не пропускал, потому что там со всеми дружил, да и учителя добрые были. В некоторых из них мальчик находил черты прежней своей мамки.
 А ещё он часто пропадал у соседской Оксанки, особенно, когда мать с бабкой ругались и когда мамка в запой уходила. В доме у соседей было уютно и душевно, несмотря на не стихающий детский гомон, а запах пирогов напоминал мальчишке о прежней счастливой жизни. Вездесущие соседки частенько говаривали Людмиле, что лишний рот - только помеха, намекая на частое присутствие паренька, на что женщина отвечала всегда с улыбкой:
- Славный мальчишка, да и Оксанке моей  веселей по дому управляться.
Дни пролетали в трудах и заботах о хлебе насущном, иногда радовали ребят то плесканием в речке или походом с утреца до восхода солнца в лес по грибы и ягоды - летом, а зимой - лыжи, санки с горки, да ещё мало ли какие забавы придумает детвора, когда в руках нет всепоглощающего гаджета...
Так, в круговерти лет, Серега не заметил , как Оксанка из нескладной, с вечно торчащими на голове мышиными хвостиками,  угловатой девчонки вдруг превратилась, годам к пятнадцати, в ладно скроенную девушку с удивительными миндалевидными глазами, в которые он однажды нырнул, как в омут, а оттуда уже выбраться не было сил. 
- И я люблю тебя, мой Ёжик - ответила девушка на его признание. И Серёжкин мир вспыхнул всеми цветами радуги, брызгами разноцветного салюта ликовала его душа.
На волне необыкновенной супер силы, которую ему подарила любовь к Оксанке, он хорошо окончил школу, получил водительские права, поступил в колледж. И все бы хорошо, но неожиданно для всех милая, добрая тётя Люда, всегда с радостью привечавшая Сергея в своём доме ,вдруг однажды сказала ему:
- Ты, Сергей, не обижайся, но не надо к нам больше приходить. Оксаночке надо учиться, выпускные классы, да и детство ваше прошло... Разные дороги у вас.
- Я, тётя Люда, Вас услышал, только Оксанка  - моя и ничья больше! И мы все равно будем вместе! - запальчиво выкрикнул Сергей, хлопнув со всей силы дверью.
- Мама, Сережа еще не приходил? - спросила Оксана, придя из школы.
- Он, доченька, к нам больше не будет приходить. Я ему все сказала. Так будет лучше для тебя, - обнимая дочку за плечи, вкрадчивым голосом начала Людмила.
- Ты сядь и послушай, что я тебе скажу. Ты же у меня умная девочка и я тебе хочу счастья. Сережа хороший парень, но сейчас такое время, когда ты сможешь, да ты и достойна, с твоими данными ты выберешься из нашей деревни и построишь себе другую жизнь. Вчера, когда ты мне сказала, что вы с ним любите друг друга, я оторопела, ведь я для тебя хочу другой жизни, пойми меня, моя девочка.
Слова матери сначала пригвоздили Оксанку к месту, а потом волна негодования заставила ее вскочить и крикнуть матери в лицо:
- Мама, как ты могла!  Что мы тебе плохого с Ёжиком сделали? - она убежала из дома, оставив за собой шлейф горечи и возмущения и ещё чего - то нового, пугающего Людмилу, которая никогда не ссорилась со своей любимой дочерью, своей помощницей и наперсницей в её нелёгкой бабьей судьбе.
-Ёжик, родной мой, не слушай мою маму. Мы с тобой всегда будем вместе. Я люблю тебя, - покрывая поцелуями Сережкино лицо, вся в слезах, скороговоркой частила Оксанка. - Ты только мой, а я твоя, и даже  смерть не  сможет нас разлучить.
В этот миг на планете Земля, кроме этих двоих не было никого и ничего, только всепоглощающий водопад эмоций захлестнул их, бросив в объятия друг к другу, и, казалось , нет силы, которая бы их разъединила.
Они ещё долго лежали в объятиях друг друга и звезды приветливо мигали им, вопреки всему, даря надежду и уверенность в завтрашнем дне.
И  это  «завтра» наступило: с повседневными хлопотами, заботами, радостями и печалями. Сережа в соседский дом больше ни ногой, слова Оксанкиной матери колом застряли в мозгу, прожигая его до слёз. Парень старался не думать об этом больше. Благо нашлась масса развлечений: друзья, вечеринки и постоянная нехватка денег на них, заставляла мысль работать в одном направлении : « Где взять?»
Тут же нашлись доброжелатели. Подсказали, где что «плохо» лежит, научили как можно крутануться и пошло - поехало... 
Сережа теперь мог позволить себе и на «тусач» сходить , и букет дорогой Оксанке купить, ещё и на какую - никакую одежду оставалось. С Оксаной они встречались по вечерам до поздней ночи, благо укромных мест вокруг -хоть отбавляй!
И как бы мать , в своём бессилии от сложившейся ситуации, на дочку не кричала, поделать  с этим ничего не могла.
Так пролетело лето. Наступила осень, с ранними заморозками, с опавшими золотыми листьями и с неизбежно возрастающей тревогой : у Серёги - последний год в колледже, предстоящие экзамены, что никак в его устоявшееся за лето расписание не вписывалось, а на горизонте - служба в Армии ; у Оксанки - к бесконечным домашним хлопотам прибавилась школа .
Колесница дней неизбежно катилась вперед, набирая скорость, нанизывая события и хорошие, и плохие на свои спицы.Все шло своим чередом: где-то в большом мире шла война, Сережкины друзья оставались в Армии, подписывали контракт, присылали матерям большие деньги, а сами воевали, далеко. Иногда они приезжали домой на побывку, раненные. Совсем другие. Серьёзные. Молчаливые. Без желания «оторваться и тусануть» . А потом уезжали туда, где кровь, смерть, но где остались их братья, и где они обязательно должны были быть, и что самое важное - Победить.
Сережка после таких встреч задумывался, перед глазами мелькали кадры из фильмов о войне, только той, которая закончилась в 45- ом.
 Но круговорот дней неумолимо затягивал его в воронку безудержного веселья и праздности, где не оставалось места для грусти, печали и тревоги. А ещё была Любовь: нежная и страстная, ради неё Серега был готов на все.
За золотой осенью пришла белоснежная зима с морозами, вьюгами, а иногда такой сказочной тишиной, когда светит солнышко, и слышен скрип искрящегося снега под ногами .
 Ходил Серёжка в колледж, но мысли его заняты были хлебом насущным. Мать пила еще больше. Однажды с подружайками чуть было хату не спалила: разожгла костёр возле печки в доме, хорошо, успели потушить. Но в хате жить уже нельзя было. Галка ушла к своим подружкам, а Серёгу приютил мужик, лет сорока, тоже из компании матери. Неделю прожили они спокойно, а потом хозяин квартиранту и предъявил:
- Ты, Серёга, того, живи сколько нужно. Но за это - вот. -  Он вытащил из сумки пакет с белым порошком. - У тебя дружбанов много. Так ты, того, им вот это продай, я тебя не обижу, и за хату платить мне не надо, да и пацанам твоим веселее будет.
- Сережа, не бери у него ничего. Не надо. Пойдем к нам. Мамка не выгонит. Она же должна понять. -  молила Оксанка.
Но гордость и ярость вулканом поднимались в душе парня от обиды : «  Ты, Сергей, не обижайся, но не надо к нам больше приходить» - не смог забыть, не смог простить.
И понеслось... Товар расходился, как жареные пирожки: «Серёга, а еще есть?». Хозяин хаты был доволен. Серёжа на выручку от продаж смог даже колечко Оксанке купить.
На очередной дискач  по случаю Дня Валентина собрались почти все. Музыка - отпадная, компашка, что надо, градус веселья зашкаливает. Маленькие беленькие пакетики с допингом только отлетали к ненасытным рукам...
- Серёж, дай и мне, - мелкий тщедушный парнишка, лет пятнадцати стоял с протянутой рукой.
 - Да иди ты, мелкий. - отмахнулся Сергей. Но рядом извивавшийся в танце Петька, изловчившись выхватил из рук Сергея пакет и передал мальцу.
- Не боись, сочтемся! - захохотал от удовольствия Петька .
Во всепоглощающем шуме безумного восторга, в неестественном изгибе тел утопал беснующийся зал, а в туалетной комнате на холодном кафеле лежал без сознания маленький, худенький парнишка, хотевший от жизни получить чего - то необыкновенного, что, по его мнению, мог дать ему маленький пакетик с белым порошком...
Парень не выжил, у него от передозировки случился анафилактический шок, скорая приехала слишком поздно...
В начале марта неожиданно пришла оттепель с густым туманом, с мелкой мжичкой и пронизывающим ветром.
Серёжа мир воспринимал через вязкую пелену густого тумана. Так его сознание отреагировало на смерть парнишки, на следственные мероприятия местной полиции, на заплаканное лицо любимой. Он по инерции сидел на занятиях, по инерции ел, пил, спал, по инерции жил... Он не мог забыть парнишку с протянутой рукой. Он ненавидел вечно пьющую мать, ненавидел хозяина хаты, будь он неладен!, ругал Петьку, выхватившего у него из рук пакет и отдавшего  его мальцу, но больше всего он не мог справиться с ненавистью к себе за то, что не послушал Оксанку, за то, что испортил все.
Сергей с нетерпением дождался Мая и спустя неделю сам пошёл в военкомат , благо ему уже исполнилось 18 и по  всем меркам  для срочной службы он подошёл.
А Оксанка... Для нее это тоже были чёрные дни. Ей до боли было жалко Ёжика, она во всем винила свою мать, но чем помочь любимому, кроме любви и сочувствия, она  не знала. В конце мая Оксана почувствовала и ещё что - то новое, неизвестное ей: состояние недомогания, сонливости, а по утрам и тошноты. Матери она сказать ничего не могла ( не те сейчас отношения), Серёжку стеснялась, да у него и своего хватало, а подружек у неё отроду не водилось.
Однажды она заснула на уроке химии. Химичка, Марь Петровна, накричала на Оксанку, та резко вскочила и упала, очнулась в медицинском кабинете.
- И давно с тобой это происходит? -вкрадчивым тихим голосом спросила школьная медсестра Татьяна Ивановна.
 И Оксанка ей рассказала все, дальше свою тайну хранить  у неё не было сил.
 - Девочка, ты беременна, пойдешь сдашь анализы.
С матерью они поехали в районную больницу. Людмила сначала было взялась ругать дочь, но та очень уж спокойно ей сказала:
- Это моё дело, а если ты и сюда сунешься, в живых меня не увидишь. И Ёжика моего больше никогда не трогай, хватит, тронула уже...
У Оксаны было уже 12 недель беременности.
В начале июня Сергея забрали в Армию.
 С Оксанкой они простились на своём излюбленном месте за селом, у речки. Он целовал её, приговаривая, что больше никогда они не расстанутся, что вместе будут до самой старости, и любить он её будет всегда. Оксана Сергею о беременности ничего не сказала, постеснялась. Сказала, что ждать будет и, что очень -  очень его любит.
Через девять месяцев у Оксаны родился сынок.
 Серёжа в честь того, что  стал счастливым отцом, на радостях подписал контракт , его отправили служить в донбасские степи. Его распирала гордость, что он одним махом сможет и семье помочь, и смыть с себя все прежние ошибки и промахи, и честно посмотреть в глаза односельчан  и ,конечно же , послужить , как ни крути, Родине , как те солдаты из далёкого 45- ого.
Бой продолжался целую вечность. Над головой назойливо кружили «птички»-дроны, хищно высматривая добычу, степной суховей высушивал безжалостно траву, нутро солдат, на которых было столько амуниции , а без неё никуда, и без конца и края надоевшими мухами летали туда- сюда пули , визжали снаряды, рвались мины, казалось, что этому кромешному аду не будет конца и края.
Снаряд разорвался где - то поблизости. Сергея оглушило. Очнувшись, он увидел, как к нему направляется группа укров с автоматами наперевес : «Масколяку на гиляку» ,улюлюкая и  ехидно скалясь  небритыми физиономиями, гнусавили они.
 Страха не было. Ненависти к приближающимся тоже. « И что им всё неймётся?» Мысль тут же погасла от дикого хохота подходящих. Внезапная ярость овладела всем Серёжкиным естеством : перед глазами промелькнули обезображенные трупы  наших солдат из соседнего взвода, убитая старуха, навзничь лежащая на дороге посреди освобожденного  ,от этих же, наверное,села, и глаза, полные боли и страдания, рыдавшего  без слёз, уже  выплаканных , над убитой матерью, пацанёнка - всё это заставило Сережку разжать руку с гранатой...
Хоронили Героя всем селом.