Сколы и трещины...

Людмила жила в мире, который медленно, но верно покрывался трещинами. Они были не в стенах её уютной квартиры, а в ней самой. Словно кто-то взял её душу, как тонкий фарфор, и провёл по нему паутинкой почти невидимых сколов.

Её бабушка, женщина, пахнувшая пряниками и старой мудростью, всегда говорила: «Людочка, не пей из треснувшей чашки, не ешь из отколотой тарелки. Это не к бедности, а к целостности. Это разбивает твою жизнь изнутри».

В шестнадцать Людмила лишь отмахивалась. Что может знать старушка об её бурной внутренней жизни, о любви, которая должна была быть как ураган? Она тогда пила чай из чашки с надколотой ручкой, потому что эту чашку ей подарил Он. Первая любовь, закончившаяся предательством. Но чашка была памятной. И Людмила, сама того не замечая, каждый раз, берясь за треснувшую ручку, вспоминала не тепло подарка, а горечь расставания. Жизнь действительно дала трещину: она перестала доверять людям.

Прошли годы. Людмила стала взрослой, серьёзной женщиной. Она работала психологом, выслушивала чужие боли и помогала другим склеивать их осколки. А сама продолжала жить с собственными трещинами, приняв их за часть личности.

На кухне у неё стояла красивая, но старая тарелка с золотым ободком. От него давно откололся небольшой кусочек. Есть из неё было можно, осторожно. И Людмила ела. Каждый раз, поднося ко рту ложку супа, она машинально проводила пальцем по шероховатому сколу. Это было маленькое, едва заметное напоминание о неидеальности. О том, что всё в этом мире имеет изъян. В её случае, это был изъян, который она сама себе назначила: «Я недостаточно хороша», «Я не заслуживаю идеального».

Однажды вечером к ней в гости пришла подруга, человек прямой и искренний. Увидев, как Людмила аккуратно ставит на стол ту самую тарелку, она удивленно спросила:
— Люда, зачем ты это делаешь? У тебя же есть целый сервиз. Эта тарелка испорчена.
— Пустяки, — отмахнулась Людмила. — Она же не разваливается. Зачем выбрасывать вещь из-за маленького изъяна?

Подруга посмотрела на неё пристально, по-дружески, без жалости.
— Ты знаешь, я как-то прочитала одну восточную мудрость. Там говорится, что посуда с трещинами забирает энергию того, кто из неё ест. Ты не просто потребляешь пищу, ты потребляешь энергию несовершенства, хрупкости, ущербности. Ты соглашаешься с этим каждый день, на уровне ритуала.

Людмила замерла с ложкой в руке. Слова подруги попали точно в цель, в самую суть бабушкиного предостережения. Это была не примета, а глубокая философская и психологическая истина.

Она отложила ложку и внимательно посмотрела на тарелку. Да, она не разваливалась. Но она была повреждена. И каждый раз, используя её, Людмила невольно подтверждала свою внутреннюю установку: «Мне сойдет и так. Я не достойна лучшего».

В ту же минуту она взяла тарелку, донесла до мусорного ведра и без сожаления выбросила. Звук разбившейся керамики прозвучал как хлопок дверью, закрывающей прошлое.

На следующее утро она заварила чай и поставила перед собой новую, идеально гладкую чашку, сияющую белизной. Процесс стал другим. Она держала тёплую, целую ручку и чувствовала не тревогу, а покой. Она пила чай, и вкус его казался чище, насыщеннее.

Этот маленький акт стал началом большой внутренней работы. Людмила поняла философию целостности. Речь не в том, чтобы окружить себя дорогими безделушками. Речь в том, чтобы перестать мириться с «трещинами» в своей жизни.

Она стала применять этот принцип ко всему:

В отношениях: она перестала поддерживать токсичные связи, которые, как треснутая чашка, лишь ранили её, хоть и были «привычными».
В работе: она отказалась от проектов, которые унижали её достоинство, даже если они хорошо оплачивались.
В мыслях: она начала ловить себя на «треснутых» установках — «у меня не получится», «я не смогу» — и сознательно заменять их на цельные: «я попробую», «я достойна успеха».

Избавление от треснувшей посуды стало мощным символом. Это был акт уважения к себе. Философия гласит: внешнее - отражает внутреннее, но и внутреннее формируется внешним. Создавая вокруг себя пространство целостности и гармонии, ты даешь команду своей психике: «Я цельный. Я ценен. Я заслуживаю хорошего».

Спустя полгода жизнь Людмилы преобразилась. Она не стала богаче или знаменитее. Она стала целостнее. Исчезла постоянная фоновая тревога, ушла привычка обесценивать свои достижения. Она нашла в себе смелость открыться новым, здоровым отношениям.

Как-то раз, глядя на свое отражение в гладкой поверхности новой чашки, она улыбнулась. Бабушка была права. Не пить из треснувшей чашки — это не суеверие. Это высшая психологическая гигиена и глубокая философия жизни. Это решение каждый день выбирать для себя целостность, а не осколки. И тогда жизнь перестает быть собранием трещин, а становится произведением искусства, которое ты бережёшь….