Эх морозова... двадцатая глава последняя

  -”Ну что, Бог любит троицу,”- весело сказал Вольдемар покупая бутылку простой воды в палатке у остановки.-”Есть еще один храм, туда и отправимся. Там есть где переждать вечернюю службу и не нарваться на полицию. Нас уже поди по всему городу ищут, если даже отец Никодим в курсе Елоховской разборки.”Перемещение было уже делом привычным и почти обыденным и некоторым образом расстроило Моисея который после перемещения обнаружил что наступил на собачью какашку. Они стояли на углу Коробковского сада рядом с собачьей площадкой. На площадке по счастливой случайности было пусто и тихо, Моня раздраженно бранился на всех собак и их владельцев желая что бы последние каждый ужин ели то во что он вляпался. Алешенька как всегда был задумчив и молчалив. Они прошли на сквер и устроились на лавочке напротив детской площадки. Было еще довольно светло и детвора вперемешку с родителями кувыркалась на качелях и горках, в храме Ефросинии Москсвской началась вечерняя служба.-”С чего ты решил что здесь точно возьмут икону?”- все еще принюхиваясь к ботинку озабочено спросил Моисей.-”Да не возьмет ее ни один храм, ни одна самая захудалая церковка Моня, уж можешь мне поверить.”- ответил Вольдемар. Моисей перестал нюхать свой ботинок,-”Это ты в Бирюлево понял, да?” Вольдемар кивнул головой и закинув голову смотрел на верхушки старых лип.-”Так какого дьявола мы сюда приперлись? Только порошок зря расходуем.”- в голосе Моисея мешались удивление и досада. Из глубокого кармана шинели Володя вытащил спичечный коробок с огоньком на этикетке и протянул его Моне,”Возьми, здесь еще на пару раз хватит.” Моня взял коробок, достал свой и аккуратно пересыпал все в один коробок, прикинув что еще раз на пять хватит. Настроение у него сразу сделалось прекрасное и он вспомнил что они давно уже ничего не ели. Вольдемар сказал что на другой стороне дороги находится большой магазин “Магнолия” и там можно купить хоть черта лысого, а он есть не хочет. Заметив что молодые мамаши то и дело бросают на них косые взгляды, Вольдемар предложил сменить место общего сбора и не раздражать местную нервную публику. Встретиться договорились у пруда известного под именем Зеленка, на том конце пруда у самого забора стояли лавочки на одной из которых Вольдемар и будет дожидаться друзей. Снова пошел молодой первый снег на смену тому который падал днем и уже успел растаять. Как  это хорошо и правильно, снег выпал на Покрова. Уже много лет такого не было, это хороший знак, это значит что всё будет хорошо, ведь сама матушка пресвятая Богородица идет в помощь ему и уж теперь не оставит его пропадать с этим проклятым нимбом. Снег тихо падал на темную гладь пруда вызывая непрерывную нить воспоминаний не так давно ушедшего детства когда свободные и счастливые они с Васькой мечтали обо всем на свете и свято верили что так оно и будет как они мечтают. Что то мягко ткнулось ему в ногу и радостно задышало совсем рядом. Вольдемар посмотрел и чуть не задохнулся от радости, рядом с лавкой стояла активно махая хвостом Морозова.-”Где же ты была, пропащая. Сколько лет мы не виделись? Ах ты постарела, вон морда вся седая, ну здравствуй, здравствуй моя хорошая.” Вольдемар ласкал и гладил собаку которая едва не захлебываясь от радости прыгала то к Вольдемару на колени, то вертелась волчком у его ног. Он позвонил Васе и услышав голос друга сообщил ему о Морозовой которая вертится у его ног и если он хочет её увидеть, то пусть приезжает или приходит немедленно на Зеленку. После этого он уже спокойно позвонил Ирине и услышав родной голос мысленно обозвал себя скотиной, потому что весь день не звонил ей. Сказав что будет дома через час и наговорив целый букет нежностей он несколько раз громко поцеловал трубку смартфона только после этого отключился. Морозова улеглась у его ног и затихла изредка ловя снежинки на лету. Вольдемар думал о том как однажды приедет в Бузякино, крепко пожмет руку Степану, может даже обнимет его, как поклонится отцу Инокентию и испросит у него благословения и прощения за всякие дерзкие мысли. Погостит у них недельку, а может и вовсе останется там. Повесит на вешалку подаренную шинель, снимет с усталых ног не убиваемые американские ботинки и пойдут они по утру с Алкашиным Степаном на выселки где уже много лет живет и процветает старая добрая пасека. Морозова вдруг поднялась и насторожилась, по берегу пруда  приближались двое. Оба рослые крепкие, они шли к четко намеченной цели, не торопясь приближаясь к скамейке где сидел Володя. Это была полиция, дежурный обход территории с банальной проверкой документов и молчаливым желанием возможной поживы. Представились спросили документы, которые оказались в полном порядке, Вольдемар постоянно держал их в заднем кармане брюк.-”И сумочка ваша?”- задал вопрос один из них. Вольдемар утвердительно кивнул головой,-”И сумка моя и то что в сумке тоже моё и даже вот эта собачка, тоже моя. Гуляем мы здесь, воздухом дышим.” Он стал уже немного волноваться, уж что то долго нет Мони и Алешеньки.-”Покажите что у вас в сумке и если вас не затруднит снимите шапочку с головы, мы только посмотрим что в вашей сумочке и что под шапочкой и дальше пойдем” - произнес один из полицейских с ироничной и коварной улыбкой на губах. Вольдемар все понял их уже давно искали у каждого храма были посты. Непонятно даже как они из Бирюлево ушли невридимые. И вот попались. Он медленно потянул сумку на себя и так же медленно стал расстегивать молнию. Один из полицейских протянул было руку к его бейсболке и Вольдемар машинально отвел в сторону его руку. И тут произошло совершенно невероятное событие которое имело неожиданные и печальные последствия. До сих пор сидевшая под скамейкой робкая и молчаливая Морозова с громким лаем выскочила из под лавки и вцепилась в ногу одному из полицейских. Громко вскрикнув “Ой” он пошатнулся и наотмашь не глядя махнул резиновой дубинкой в сторону собаки и попал. Пронзительный визг боли и отчаяния смешался с храмовым колокольным звоном возвещавшим большой праздник  заглушил плач раненого животного. Услышав ее буквально рыдающий голос и не голос, а скорее зов о помощи Вольдемар упал на колени и закрыл собою собаку распахнув при этом полы шинели словно крылья. Он повалился на спину только получив сильнейший удар дубинкой по пояснице. Вторым ударом ноги под ребра он был отброшен в сторону, ребята из полиции хорошо знали и любили свое дело, не сговариваясь синхронно и очень слаженно под переливы колокольного звона они продолжали наносить удары ногами. Подбежали Моня с Алешенькой и очень жестко были усажены на лавочку и закованы в наручники. По рации было доложено что все трое задержаны, обездвижены и бравые ребята ждут подкрепления, по причине нападения на полицейского, но способ перемещения в пространстве пока не установлен. По рации сообщили что через пол часа прибудет машина, ждите. Попытались поднять и усадить на лавку Вольдемара, но не смогли, тогда оттащили тело к забору за лавку и там оставили. Cразу со всех сторон пруда появились собачники и вечер оживился. Осторожно ступая лапами и дрожа всем телом к Вольдемару подошла Морозова и осторожно легла рядом,-”Эх ты, что же раньше то молчала. Вот удивила так удивила. Эх Морозова, Морозова.”- приподнявшись на локте Вольдемар гладил собаку по дрожащей спине. Полицейские зачарованно и неподвижно следили за нимбом, который светился над головой художника. Выпавший снег таял буквально на глазах, оставляя после себя сырую черную землю на которой и лежал избитый ретивыми стражами порядка Володя. Его бейсболка валялась под лавкой и нимб над головой слабо освещал серую бетонную стену за спиной Вольдемара. Прибежал наконец Райхель, запыхавшийся в расстёгнутом плаще, он мгновенно оценил то что здесь произошло и сразу, без лишних слов сел на землю рядом с Вольдемаром проверил пульс, посветил фонариком в зрачок и наконец спросил кто его так отделал.-”Бесы отстегали,”- слабо улыбнулся Володя,-”За грехи отстегали,” бесы стояли неподалеку и напряженно молчали Он кивнул на Морозову,”-А ты говорил немая она,”- протяжный и сиплый кашель сотряс все тело Вольдемара и припав на живот он сплюнул густой кровавой слюной.-”Что то холодно мне Вася, ног не чувствую.” Он снова сплюнул только на этот раз одной кровью. Райхель вызвал реанимацию и карету скорой помощи, сообщив точные координаты их нахождения.-’Снимите наручники, это мои пациенты и они нуждаются в срочной медицинской помощи.”- не глядя на Моню и Алешеньку попросил он. Скорая помощь и реанимобиль прибыли на удивление раньше полиции и врачи увезли всех троих, кого в больницу, кого в психушку. Кислородная маска не помогала и Вольдемару становилось все хуже, обнаружили несколько сломанных ребер с подозрением что пара из них проткнула легкое, сделали укол адреналина и снова применили кислородную маску. Вольдемар скинул её и спросил где сумка. Вася показал ему сумку и он успокоился.-”Отцу Александру отдай икону, лично в руки отдай и скажи что это от меня. Не уходи пока не возьмет.” Говорил он все тише и тише и Вася уже догадывался о сказанном по движению губ. Кровь ни как не могли остановить и вскоре Володя потерял сознание и уже больше не приходил в себя. Врачи делали все что положено, стараясь не обращать на нимб внимания, который к слову становился все более прозрачным и тусклым. Не смотря на все усилия врачей, через десять минут сердце Вольдемара остановилось навсегда. К тому времени сияние над его макушкой окончательно пропало. Последнее что успел спросить Вольдемар перед тем как провалиться в небытие, это взял ли Васька Морозову в машину и узнав что та убежала в неизвестном направлении затих и больше уже не спрашивал ни о чем. До чего же гадко и пошло чувствовал себя Райхель когда вместо палаты интенсивной терапии Володю определили в морг, где его длинное худое тело в солдатской шинели и американских ботинках положили на каменный холодный стол. Не сказал Райхель единственному другу что это он сдал Вольдемара и его приятелей полиции, указав где именно их можно встретить, не сказал что Морозова пока санитары несли Володю, тащилась с ними до машины непрерывно скуля и плача, не сказал и того что прогнал Морозову прочь что бы та не попала под колеса машины, ничего этого он не сказал и теперь с тяжелым как камень сердцем молча стоял над телом друга в холодном как могила морге. А самое главное в чем он боялся признаться даже себе, то что он поверил в силу заветного порошка и поймав беглецов надеялся завладеть им. Через неделю Володю похоронили на домодедовском кладбище, Ирина часто приезжает к нему, подолгу сидит у могилки одна с томиком в руках и что то читает негромко вслух. Вася на следующий день навестил отца Александра и выполняя последнюю волю друга передал ему икону Богородицы”Умягчение Злых Сердец.” Батюшка долго глядел на светлый лик, потом трижды перекрестился и поцеловал у Богородицы руки. Принял батюшка дар сей с великой охотой, принял без просьб и всяческих прошений, но предупредил что в храм ее до освящения и разрешительной молитвы не поставит,”Володька поди писал, наградил же Господь человека таким даром, знаю я почитай все лики Пресвятой на этих иконах, а такого никогда не встречал, большой красотой одарил свою Богородицу Володька, ну да Бог ему судья.” Удивительно и непостижимо было слышать эти слова от священника который ни секунды не сомневаясь сразу определил происхождение чудесного образа. “Чего же он сам то не заглянет, чай не чужие мы. За икону низкий поклон ему. Когда ждать в гости?” Васька сказал что ждать не надо и Володя не придет потому как вчера его убили, а икона есть его последний наказ. Словам этим настоятель будто вовсе не удивился, но опечалился безмерно. Низко поклонившись и получив благословение Райхель уже было вышел из храма, но сразу вернулся обратно что бы спросить отца Александра где находится эта самая деревня Бузякино, в которой Вольдемар пропадал столько времени. Удивленно посмотрел батюшка на стоявшего перед ним Васю и ответил что там куда ездил Вольдемар нет ни какой деревни Бузякино, а есть село Осокино. Вот там и был Володя, а Бузякино он верно неправильно прочитал в записочке к отцу Инокентию. И Вася еще раз поклонившись и поблагодарив отца Александра ушел. Он часто стал появляться на Зеленке, по долгу сидел на лавочке у детской площадки в надежде встретить Морозову, а потому всегда держал в кармане куриную печенку или паштет. Но собаки нигде не было, он даже стал захаживать в православный храм и подолгу стоял в каком нибудь уголке, отогревая озябшие пальцы рук и ног. В конце января, когда зима особенно показывала свою иезуитскую сущность и на градусник даже не хотелось глядеть, он встретил Морозову около урны между скамеек, она пыталась достать какую то дрянь, то ли шкурку колбасы, то ли корку от недоеденной пиццы. Какой то карапуз набирая на маленькую лопатку снег бросался им в несчастную собаку. Морозова не обращала на него ни какого внимания отдав все силы на добычу хоть какой то съедобной дряни из помойки, иногда снежные комки достигали цели и Морозова взрагивала всем телом, не оборачиваясь и продолжая искать пропитание. Вася остановил малыша сказав что собак лучше кормить чем бить и вытащив из кармана вожделенный пакетик с теплой еще печенкой тихо позвал Морозову. Услышав свое имя она повернула к Райхелю мордочку и Вася увидел вместо левого глаза большой черный провал подернутый пленкой, по краям которой до сих пор были кровяные подтеки и похоже рана до сих пор не не заживала. Даже легкое дуновение холодного ветерка студила ей рану, доставляя боль от которой Морозова трясла головой вздрагивала и отворачивалась, вид её был жалок и ужасен одновременно. Увидав Ваську она не проявила никакой радости и отбежала подальше когда Райхель приблизился к ней, она бежала от него вдоль всего сквера изредка останавливаясь посмотреть на Васю и убедившись что преследование продолжается бежала дальше. У края бетонной стены она последний раз оглянулась и скрылась за поворотом. Больше Морозову никто и никогда не видел. Еще одно немаловажное событие произошло на кануне праздника Пасхи. Слух о котором Вася Райхель услышал стоя в очереди в кассу, покупая свои любимые бананы и большую пачку настоящего цейлонского чая. Вот уже три дня в храме на Каховке нет отбоя от верующих и мирян из числа любопытных, аж от самого метро очередь в храм поглядеть и подивиться на чудо. Говорят новая иконка Богородицы замироточила, та самая которую отцу Александру преподнес в дар один добрый прихожанин. Батюшка её сначала в ризнице держал, а как замироточила велел в новый храм перенести. Богатый оклад ей зделали и сейчас на всеобщее поклонение выставили, мироточила Богородица не маслом от которого на ликах всегда оставались темные кривые борозды от стекающих капель, а самыми настоящими слезами, светлыми и чистыми от чего лик Пресвятой становился еще более печальным и прекрасным. Народу к ней собиралась пропасть, со всей Москвы едут, детей больных тащат приложится, калеки разные сломатые всякие прямо у ворот храма ночуют, да полиция их как воробьев с места на место гоняет. Вот завтра Пасха, с утра ранехонько пойду кулич святить, может доведется увидеть. Говорят сам настоятель будет всех прихожан окроплять и благословлять. Народу будет - тьма! Выйдя из магазина Вася тут же очистил и съел банан, который оказался совершенно пресным со вкусом придорожной травы слегка присыпанной сахаром, с чувством зря потраченных денег и лишенный всяческого душевного покоя от услышанной в магазине новости, он минуя здание бывшего роддома вышел к новому храму на Каховке. Храмовые черные ворота были закрыты, объявление на них гласило “Времено закрыто.” рядом стоял большой серебристый автобус с красивыми большими буквами”НТВ-tv,” стояли в стороне софиты, от автобуса в храм как сытый блестящий удав тянулся толстый рабочий кабель. Останкино снимало сенсацию для вечерних новостей. На противоположной стороне дороги было множество народа пришедшего поглазеть если не на икону, то хоть на место где она хранится. В толпе собравшихся особо выделялась весьма говорливая бабка объяснявшая всем и каждому как образ Пресвятой Девы попал именно сюда.”Давно это было то, почитай лет десять назад. Тогда еще только деревяная часовенка стояла, приходит утром на службу молодая женщина и прижимает к себе что то завернутое в холстину и прямиком к батюшке, так мол и так возьмите на сохранение икону старинную. Дом говорит в деревне сгорел, а образ чудестный нетронутым остался. Икона говорит старинная намоленная, ей говорит лет триста не меньше.-”Это ты бабка загнула, про триста лет.”- встрял стоявший рядом парень с мороженым,-”Видел я икону эту, она как вчера нарисованная, совсем новенькая.” народ перевел взгляд с парня на бабку.-”Тебе же русским языком говорят что икона чудотворная, дурья твоя башка.” Народ разделился, одни встали на сторону парня, другие в основном женщины, защищали бабку. Вася доел очередной не вкусный банан, как говорится раз деньги уплачены то давись, а ешь, вышел из толпы и пошел домой размышляя о том как рождаются легенды и какими они обрастают подробностями. Вот собственно и вся правдивая история про двух друзей про жизнь их и приключения. Хотя постойте, осталось одно не большое дополнение для полного завершения рассказа. Так вот, после того как Моню и Алешеньку сопроводили на прежнее место постоянного обитания и определили их в прежнюю четвертую палату, для друзей началась  прежняя жизнь длинною в бесконечность. Медперсонал  смотрел на них недобро, Леночка вообще поджимала губы когда проходила мимо и общалась с ними только через санитаров. Единственный кто обрадовался  встрече был Скиппи, он брал их за руки, без умолку щебетал что то на своем языке и просил дать ему тянучку. Приходила бывшая мадам Кац и ей отдали пальто и шотландский шарф. Проверив карманы и убедившись что все на месте, после некоторого колебания она оставила пальто и шарф Моне, обещав навещать его при первой возможности. Пальто и шарфу Моисей обрадовался, жене нет. Так же пришлось вернуть на место куртку и шапочку с помпоном, тетка Алешеньки вещи взяла, а с парнем увидится не захотела, передала дежурный пакет с печением и апельсинами и ушла так же тихо как и появилась. Потянулись бесконечные будни какие могут быть только в психиатрической лечебнице, где народ оживлялся только на казенный завтрак, дежурный обед и не вкусный ужин. Моисей и Алешенька были на особом положении, на них смотрели с опаской и уважением, еще бы улизнуть из палаты под самым носом Леночки и верных ей санитаров было не просто невозможно, а вообще немыслимо. Тут из палаты ночью пописать незамеченным не выйдешь, а уж что бы просто сбежать! Тут не обошлось без нечистой силы, на них смотрели с уважением и затаенным страхом, каждое утро здоровались вечером желали спокойной ночи, но заводить какой либо разговор не решался никто. Ходили слухи что Моисей знает какое то заклинание и может вызывать нечистого с которым и вступил в сговор и это с помощью рогатого удалось заморочить медперсонал и улизнуть из больницы, за это Моня продал ему свою душу, а заодно и душу Алешеньки. Ибо для этих проклятых жидов вообще нет ничего святого. Приходил участковый Мельников для знакомства и личной беседы с беглецами. Его интересовал способ невероятно быстрого перемещения из палаты к Богоявленскому собору где, как стало известно Моня избил служителя храма надавав ему пинков и тумаков во время утренней службы. После скандала в Елохове опять таки безследно пропали и появились уже на улице Медынская, почти в сорока километрах от кафедрального собора и все это  как то очень быстро, можно сказать мгновенно. И его Мельникова, интересует не столько поломничество и религиозный порыв неуловимой троицы, сколько способ столь активного перемещения по Москве. В разговоре с участковым  Алешенька и Моисей вели себя по разному, первый кивал головой и все время молча смотрел в пол, Моисей же сразу послал Мельникова к такой то матери и вытянув левую руку в сторону представителя власти ребром правой ладони смачно треснул себя по сгибу руки, что получилось очень эффектно, сказав при этом что не желает иметь дело с прохвостами и всяческими проходимцами. Мельникову было обидно слышать это тем более при исполнении и при свидетелях, допрос проходил в кабинете Райхеля, но ничего поделать он не мог. В соседнем корпусе  открыли ремесленный класс для желающих хоть чем то занять свои руки, а не слоняться по казенным коридорам стукаясь головкой о стены. Алешенька с охотой ходил в сопровождении санитаров в ремесленный класс и лепил там из глины. Моня отказался напрочь заниматься этой детсадовской ерундой, добавив что воину не место среди ремесленников. Эти слова насторожили Райхеля, который почувствовал в них скрытую угрозу и попросил санитаров, на всякий случай присматривать за Моней. Три дня в неделю Алешенька на два часа уходил в соседний корпус. Моня все это время неподвижно стоял у окна и напряженно о чем то думал и иногда рассеяно водил пальцем по стеклу, он здорово изменился в тот самый осенний день четырнадцатого октября, в нем появилась невиданная прежде решительность и почти недопустимая в таком заведении независимость и дерзость, в нем рождался бунтарь. Райхель иногда беседовал с ним в кабинете при закрытых дверях, он видел, как врач и понимал что Моисей не изменился под влиянием пережитых событий, Моня просто стал самим собой, таким каким он был всегда. Он понял это когда Моисей глядя ему в глаза спросил где Володя и вообще что с ним. Райхель на секунду задумался и руководствуясь наверное какими то не совсем гуманными соображениями ответил что Володя сейчас далеко и увидеться с ним не представляется ни какой возможности. Может он так сказал из медицинских соображений, что бы не беспокоить ранимую и вспыльчивую натуру Мони, может еще что задумал, то уже никому не известно. Моню казалось не удивил его ответ и даже не расстроил, он только шмыгнул носом и как то странно покачал головой. У Васи в кабинете были книги и он предлагал Моне выбрать любую и почитать на досуге. Моня бросил на полки с книгами беглый взгляд и отвернулся к чашке с кофе с пряниками, да-да дошло до невозможного Вася распивал кофе с пациентом у себя в кабинете. -”Что нибудь возьми  почитать?”- вкрадчиво настаивал Василий Аркадьевич. -”Больше всего ненавижу писателей, прям убил бы всех до единого. Среди художников, скульпторов и музыкантов, писатели это самый что ни на есть мусор позорящий всех представителей в мире исскуства. И пишут , пишут чего то, сами не знают чего и главное, писать то не никто не умеет.”- Моня тяжело вздохнул и сокрушенно качая головой откусил половину пряника и надолго приложился к чашке с кофе. -”Ну хорошо, а как же Библия или скажем Тора или к примеру Коран? Их тоже не надо было писать?”- с добродушной улыбкой спросил Райхель. Лицо Моисея скривилось в кислой гримасе,-”Доктор, я таки умоляю вас, не держите меня за шлемазла написали две великие книги и хватит, надо остановиться на этом. Все сюжеты из мировой литературы все до единого есть в этих прекрасных книгах, не надо плодить плагиат, к стати отдайте Алешкину Библию.” Райхелю было интересно общаться с этим необычайно умным и интересным человеком, но главный вопрос беседы еще не прозвучал. Положив на стол Алешенькину Библию Райхель прямо спросил где порошок. -“А где сейчас Володя? Там и порошок. А пока вот.” -Моня взял Библию, соорудил фигуру из трех пальцев сунул ее под нос Васе и вышел из кабинета. Так получилось что конец этой истории наступил первым настоящим снегом и морозами. Вызвав к себе в кабинет Моисея и Алешеньку главврач сообщил им пренепреятнейшее известие, а именно то что в среду будет внеочередная врачебная комиссия где их признают совершенно здоровыми и он, Райхель  вышвырнет их из клиники на улицу к чертовой матери, если Моня не отдаст порошок. Моня снова показал Райхелю кукиш как и в первый раз, при этом вывернул карманы своих штанов, скорчил Васе страшную рожу и сказал что давно уже хотел покинуть это мерзкое заведение, потом кивнув Алешеньке покинул кабинет главврача. В пятницу их проводили до проходной и друзья оказались на свободе где их никто не ждал и некуда было идти. Погода была безветренная, но морозная, Моисей в пальто и лыжных ботинках засунув руки в карманы был защищен от непогоды, чего не скажешь об Алешеньке.  Его привезли в клинику еще летом в легкой курточке, кепке и сандалиях в которых он сейчас стоял. Худой и сутулый на морозе он казался еще более худым и несчастным запахнувшись в куртенку и обняв себя он прыгал с ноги на ногу сверкая красными замерзшими ушами. И пошли они по Загородному шоссе куда глаза глядят, в карманах у них было пусто, из документов только паспорта с пропиской по адресам где их никто не ждал, в руках Алешенька нес пакет с двумя апельсинами, пачкой овсяного печения и своей Библией положенной в пакет полученный от Леночки перед выходом из клиники. У Алешеньки мерзли ноги, у Мони мерзли уши поскольку он был без шапки. После часа пустого мотания по дорогам, устав и окончательно закоченев от холода они нашли пристанище в подъезде старого трехэтажного дома чтобы хоть немного согреться и решить что делать дальше. Устроились на площадке между этажами они разделили и съели апельсины и печение. Ели молча получая удовольствие от каждой апельсинной дольки и лишь доев все что было в пакете Моня произнес так тихо словно боялся что кто нибудь его может услышать,-”Я знаю где Володя,, он совершенно в другом месте и мы с тобой пойдем к нему. Ты хочешь увидеть Володю?”- спросил он у Алешеньки. Тот отчаянно закивал головой и сказал что готов немедленно отправится к художнику, как далеко бы он не был. И Моня рассказал что когда Вольдемара поселили к ним в палату, то вместе с волшебным порошком в сумке художника оказалась синяя потрепанная тетрадь и Моня ее читал. Это был дневник который вел некто Илья Коробов, видимо ученый человек, который делал заметки обо всем неизведанном в нашем мире. Но главное он подробно описал свойства необыкновенного порошка, в частности о его взаимодействии с различными жидкостями, например со снегом или льдом, то есть с водой изменившей свою структуру. И это изминение кардинально расширяет природу перемещений. Вот допустим что мы с тобой не знаем где сейчас Володя, но хотим быть рядом с ним и стоит нам в памяти воссоздать его образ, вспомнить все его черты и весь его облик, как мы сразу перенесемся к нему, где бы он не был. -”Только есть одно условие, должен быть полный контакт снега или льда с телом человека,  придется на секунду снять ботинки и носки, сказал Моискй и вытащил из кармана спичечный коробок с волшебным порошком и еще одно самое главное условие, обратно уже пути не будет, это дорога в один конец, все оставляем здесь и вещи и мысли и воспоминания, все пусть остается в этом печальном мире. Моня спросил есть ли у Алешеньки какие вопросы и не передумает ли он в последний момент? -”А где та тетрадка, если вдруг Володя ее спросит?” -”Я отдал тетрадку Скиппи, он вырывает из нее листы и мастерит кораблики и самолетики, не даром же он ходил в соседний корпус.”- улыбаясь ответил хитрый как сто китайцев Кац. Мороз выстудил весь день и улицы быстро пустели Моисей и Алешенька вышли из подъезда когда уже было довольно темно и начиналась настоящая ночная метель. В одном из дворов между детсадом и гаражами они нашли укромное местечко и осмотревшись по сторонам зашли туда. На всякий случай Алешенька завернутую в пакет Библию предусмотрительно спрятал под курточку и прижал к себе одной рукой. Между гаражами снега намело по колени и пришлось попрыгать чтобы разровнять место для перемещения, потом они быстро сняли с ног обувку стянули носки и Моня густо посолил из коробка утрамбованный снег. Зажмурившись оба представили себе добродушную улыбку Вольдемара с усами и аккуратной бородкой, ну вылитый Алонсо Кихано, как сказала бы Ирина и вместе наступили в середину утрамбованного снега. Закончив расчищать дорожку от снега порядком разгоряченный и уставший махать лопатой Вольдемар разогнул спину и даже отступил назад, когда перед ним нарисовались Моня и Алешенька босые с сандалиями и лыжными ботинками в руках. Вольдемар кивнул на босые ноги друзей и спросил не холодно ли им.-”На много теплей чем в Москве”- неожиданно произнес Алешенька и бросился обнимать Вольдемара, оба упали в снег и не долго думая сверху на них прыгнул Моисей, бросив свои лыжные ботинки. У калитки уже стоял Степан Алкашин вытирая руки большой белой тряпкой, он только что покормил кур, которых у него было аж пять штук. -” Ну будет ребячится, пошли что ли к печке обогреемся, чай с босыми то пятками мотаться по улицам так поди всех прохожих распугали?”- он добродушно засмеялся.-”Долго же вы собирались, вон Володька говорит мол со дня на день приедут. Я стало быть сомневался конечно, но Володя был в вас уверен.” Степан помог всем троим подняться и отряхнуть с одежды снег и все пошли к дому где Елена Борисовна накрывала на стол. На ужин была жареная курица с картошкой и Степан уже рассказывал какой божественный нектар приготовленный Еленой будет сегодня украшать стол. На следующее утро, когда все добропорядочные москвичи уже разъехались по своим рабочим местам, а младшая группа детского садика получив на завтрак половину яблока, печеньку и стакан ацедофильного кефира в полном составе вышла на прогулку, то была крайне удивлена обнаружив между забором и прилегающими к садику гаражами двух человек. Лежавшие на снегу были босые и на их припорошенных снегом лицах застыли такие счастливые улыбки, какие можно встретить только на лицах детей в ожидании новогоднего подарка. Через полчаса во дворе детсада уже стояли полиция и труповозка. Закоченевшие тела Мони и Алешеньки погрузили в машину и увезли,  причем санитары с великим трудом смогли вытащить из рук Алешеньки намертво примерзший к его груди пакет в котором оказалась редкая старинная библия.


                КОНЕЦ