я тебя вижу

я тебя вижу —
вот признание на языке востока.
я тебя вижу всё ближе,
каким ты был в далёкую
свою юность:
гнусно
быть стариком шестнадцатилетним,
ставящим на детях
эксперименты —
поверьте, проверьте.
красиво — клянусь ли —
в свои шестьдесят смеяться над смертью.
красиво и грустно! —
в свои двадцать пять
прийти с фронтовой
и всё же стать
седым,
как бомбежный дым,
и не распять
в себе всё, что прежде
называли надеждой,
а ныне утешителем
всякого человека грешного,
но самого лучшего,
потому что он,
потому что он,
потому что он
всё еще — человек.
и не важно, чей век:
ваш или наш, или тех, кого не вернешь.
все люди — люди,
а всё остальное — ложь.
я под своей хрупкой грудью
храню свою юность:
моё шестнадцать, четырнадцать и тринадцать
еще там осталось, еще что-то осталось,
оно еще верует
во всякого человека смелого,
человека, которому венец победы
врастает в голову терниями,
и голова кровоточит
от памяти,
всякую ночь она —
знаете —
будто расстрелянная
абвером и
метелями
бессмертная
не может уснуть
от прошлогодних видений ли,
ангелов,
она становится кровавой и
белой
от всех этих знамен, которые ей надоели.
а может, просто давно постарела она
и не заметила,
как проходит время.
а?
да. да, мои шестнадцать бессмертны —
они продолжаются в моих детях,
и в детях детей, и так будет всегда.
даже если их у меня не будет и нету,
они есть у моей планеты.
потому что все — люди. верьте.
всё прочее — не беда.

примечание: в адыгских языках вместо «я тебя люблю» говорят: «я тебя хорошо вижу – сэ уэ фыуэ узолагъу». наверное, то, что в черкесском языке, как в языках некоторых других народов Кавказа – чеченцев, ингушей, лезгин, нет специального глагола со значением «люблю», не случайно. как сильно ценились у горцев скромность и стыдливость, так презирались беззастенчивость и несдержанность. о любви говорили без слов – взглядами.