Рыбак Вселенной

КНИГА 1

Часть 1

Глава 1. Тихая вода

Сергей проснулся еще до рассвета от резкого звука будильника. Раздавил кнопку ладонью, потянулся, ощущая знакомую боль в пояснице — напоминание о старом армейском ранении. В квартире стояла тишина. Холостяцкая берлога — диван, покрытый смятым одеялом, груда посуды в раковине, пыль на подоконнике.
Он встал, хрустнув позвонками, и босыми ногами прошелся по холодному линолеуму на кухню. Автоматически поставил чайник, пока скрипел дверцей холодильника в поисках чего-то съедобного. Нашел вчерашнюю пиццу, свернутую в трубочку. Завтрак чемпиона.
— Ну хоть рыбалка будет, — пробормотал себе под нос, запивая холодную пиццу чаем.
Его "Нива" 2005 года рождения зарычала нехотя, кашлянув выхлопом. Сергей похлопал по рулю, будто уговаривая старую клячу.
— Давай, красавица, сегодня нам далеко ехать.
Машина, будто в ответ, чихнула. Он выехал на пустынные улицы спящего города, где фонари еще горели, но их свет уже смешивался с первыми лучами солнца.
Через сорок минут он сворачивал с асфальта на грунтовку, ведущую к реке Янтарной. "Нива" подпрыгивала на ухабах, а Сергей машинально придерживал рюкзак, чтобы он не упал на пол.
— Вот и приехали, — пробормотал он, когда между деревьями блеснула вода.
Река лежала перед ним темной зеркальной гладью, лишь кое-где подернутой легкой рябью. Разложил снасти, проверил наживку, забросил удочки. Все делал медленно, с расстановкой, наслаждаясь процессом. Здесь, на берегу, он мог забыть о счетах за коммуналку, о вечно недовольном начальнике, о том, что жизнь как-то незаметно проходит мимо.
— Ну что, дорогая, — обратился он к реке, делая первый заброс. — Чем порадуешь?
Поплавок плавно качнулся на воде. Сергей удобно устроился на складном стульчике, достал термос с чаем. Пар поднимался густыми клубами в прохладном утреннем воздухе.
Он закрыл глаза, вдыхая аромат чая с дымком. Где-то вдали кричала чайка, а с реки доносилось тихое бульканье — возможно рыбы или лягушки.
Прошло уже часа четыре. Сергей уже несколько раз сменил наживку. На поплавок не клевало. Сергей взял спиннинг и пристегнул тонущий воблер, сделал несколько проводок, подыгрывая катушкой.
Вдруг его удочка согнулась.
— Вот это хватка! — воскликнул Сергей, подматывая леску.
Но что-то подсказывало ему, что на крючке не рыба. Сопротивление было странным — не резкие рывки, а мощное, равномерное давление, будто он зацепил что-то очень тяжелое.
Сергей, вспотев от напряжения, начал медленно подматывать леску.
— Что же ты такое... — сквозь зубы процедил он, когда в воде показался темный силуэт.
Это определенно не было рыбой. Что-то длинное, гибкое, блестящее. Сергей, стиснув зубы, сделал последнее усилие.
С глухим звуком предмет упал на берег. Сергей опустил удочку и подошел ближе.
— Что это…
Перед ним лежал пояс — странный, металлический, покрытый замысловатыми узорами. Вода стекала с него, но сам он оставался сухим. Сергей осторожно протянул руку.
В момент прикосновения по его спине пробежали мурашки. Не от страха — скорее, как будто по позвоночнику пробежал слабый электрический разряд.
Сергей отдернул руку, но тут же снова взял пояс. Металл был холодным, но не ледяным, а скорее... живым. Он не мог объяснить это ощущение.
— Ладно, хватит на сегодня, — сказал он сам себе, обматывая пояс вокруг руки и кладя его в рюкзак. — Разберемся дома.
Когда он собирал снасти, ему показалось, что боль в пояснице, мучившая его все утро, стала слабее. Сергей пожал плечами — наверное, просто размялся.
Только когда "Нива" уже выезжала на трассу, он вдруг осознал, что не чувствует привычной боли вовсе. Его спина не болела впервые за последние десять лет.


Глава 2. Первая вспышка
Сергей положил странный пояс на пассажирское сиденье и тронулся в обратный путь. Солнце уже поднялось выше, заливая салон "Нивы" золотистым светом. Он украдкой поглядывал на металлическую полосу, лежащую рядом, чувствуя странное покалывание в пальцах, которые касались артефакта.
— Что за хрень... — пробормотал он, когда машина выехала на асфальтированную дорогу.
Пояс лежал неподвижно, лишь узоры на его поверхности переливались в солнечных лучах. Сергей вдруг почувствовал непреодолимое желание прикоснуться к нему снова. Остановившись у придорожного кафе, он заказал кофе и, вернувшись в машину, осторожно взял артефакт в руки.
Тепло разлилось по ладоням, затем по всему телу. Он ощутил необычайную легкость, будто сбросил лет десять. Даже "Нива", обычно тряская и шумная, казалась сегодня удивительно плавной на ходу.

Вернувшись в свою однокомнатную квартирку, Сергей бросил рюкзак, поставил удочки в угол и положил пояс на кухонный стол. В свете лампы узоры выглядели еще загадочнее — линии складывались в трехмерные структуры, которые менялись, если смотреть под разными углами.
Он осторожно примерил пояс, обернув его вокруг себя. Металл странным образом подстроился под размер, будто живой. Тепло разлилось по телу Сергей вдруг почувствовал необычайную ясность мыслей — как будто в голове прочистился туман, который копился годами.
— Вот это да... — прошептал он, разглядывая себя.
Кожа вокруг пояса слабо светилась голубоватым светом. Сергей потянулся за телефоном, чтобы сфотографировать это явление, но в этот момент в голове вдруг всплыла четкая мысль: "Не надо".
Он замер, рука с телефоном застыла в воздухе. Мысль была настолько ясной и чужеродной, что не возникло и тени сомнения — она пришла извне. От Пояса.
Сергей медленно опустил руку, не отрывая взгляда от светящихся узоров.
— Почему? — пробормотал он вслух, обращаясь к артефакту. — Тебя что, нельзя сфотографировать?
Ответ пришел не словами, а новым, стремительным потоком образов и ощущений, хлынувших в его сознание. Он увидел не просто размытый кадр. Он увидел себя, делающим снимок. Увидел, как смартфон делает снимок Пояса, и в этот миг от объектива к артефакту тянутся невидимые, но ощутимые импульсы — не световые, а сканирующие, считывающие. Он почувствовал, как системы телефона — его датчики — с жадным любопытством пытаются проанализировать аномалию перед ними, определить состав сплава, природу энергии.
А потом… видение сменилось. Оно стало масштабнее, стремительнее. Он увидел, как этот снимок, этот клочок данных, синхронизируется с облаком через интернет. Увидел, как автоматические алгоритмы где-то в дата-центрах, предназначенные для распознавания всего на свете, натыкаются на аномалию, которую не могут идентифицировать. Он ощутил холодный, бездушный интерес искусственного интеллекта, заметившего «глюк» в своей идеальной вселенной данных. И затем — цепочку запросов. Передачу данных на уровень выше. Пристальное внимание. И наконец — тихую, невидимую метку, которую такие данные получают: «Приоритет. Наблюдение. Локация».
Пояс отторгал не сам телефон. Он чувствовал гигантскую, невидимую паутину, к которой тот был подключен — всемирную сеть, опутавшую планету. Он видел угрозу не в снимке, а в том, что за ним последует. В охоте, которая неминуемо начнется, как только системы слежения, сканирующие терабайты информации в поисках угроз или аномалий, засекут его уникальную энергетическую подпись.
Сергей резко положил телефон на стол, будто аппарат раскалился докрасна. По спине пробежали мурашки.
— Понятно, — выдохнул он, и в его голосе прозвучало уже не недоумение, а трезвое, холодное понимание. — Нельзя светиться.
Он понял. Это был не каприз артефакта. Это был сигнал тревоги. Предупреждение от существа, чьи технологии и инстинкты на световые годы опережали земные. Пояс защищал не только себя. Он защищал и Сергея. От внимания, которого лучше было избегать. От охоты, которая могла начаться с одного необдуманного снимка.
Пояс на теле пульсировал в такт его учащенному пульсу.
— Ты... живой? — спросил Сергей вслух у пояса, чувствуя себя идиотом.
Ответа не последовало, но свечение усилилось.

Он машинально провел рукой по правому колену — тому самому, в котором уже пятнадцать лет сидел осколок от гранаты. Ни боли, ни привычного онемения. Будто и не было ничего.
Сергей пошел в душ, долго стоя под горячими струями воды. Он рассматривал свое тело в зеркале — шрамы действительно стали менее заметными, кожа подтянулась, даже осанка выпрямилась. После армейской службы и двух командировок в "горячие точки" он впервые чувствовал себя... целым.
— Ну что, дружище, — обратился он к поясу, положив его на кухонный стол. — Давай познакомимся поближе.
Сергей достал из шкафа бутылку виски и налил в стакан крепкого напитка. Выпил залпом, ощущая, как тепло разливается по телу — но это было ничто по сравнению с тем теплом, что исходило от артефакта.
— Ты лечишь, да? — спросил он вслух. — Или... омолаживаешь?
Пояс молчал, лишь узоры на его поверхности переливались в свете кухонной лампы.


Глава 3. Невод для звёзд
Сергей развалился на диване, закинув ноги на журнальный столик. В руке он держал банку охлажденного пива, пальцами другой руки ощупывал рельефную поверхность странного пояса, лежащего у него на коленях. За окном медленно садилось солнце, окрашивая стены его скромной квартирки в теплые тона.
— Ну что, дружище, — произнес он вслух, поднимая пояс на уровень глаз. — Что мне с тобой делать-то?
Металлическая поверхность артефакта переливалась в вечернем свете, узоры словно двигались, образуя новые замысловатые комбинации. Сергей достал фооаппарат, и сделал несколько снимков, со вспышкой и без вспышки. Получились совершенно разные фотографии. Со вспышкой пояс выглядел как обычный пояс с инкрустацией. А вот без вспышки, его поверхность  напоминала светящийся огнями, ночной город,
— Интересно, это просто украшения или что-то большее? — пробормотал он, рассматривая фотографии пояса на ноутбуке .
Он чувствовал себя удивительно хорошо — ни боли, ни усталости, хотя обычно после рыбалки валился с ног. Тело будто помолодело лет на пятнадцать. Сергей встал, выключил компьютер, потянулся и подошел к окну, размышляя вслух:
— Может, мне в отпуск еще на месяц податься? Накоплений хватит. Или работу поинтересней искать начинать?
Он повертел пояс в руках, будто ожидая ответа. Артефакт лишь слабо пульсировал в ответ, не давая явных подсказок. Сергей вздохнул и отправился на кухню, где поставил греться чайник.
Пока вода закипала, он расстелил на столе карту России и начал изучать ее, время от времени поглядывая на пояс.
— Куда бы еще съездить отдохнуть? — размышлял он. — На озера? Или в горы?
Внезапно пояс в его руке слегка нагрелся, а в голове мелькнул образ — высокие скалы, покрытые лесом, и среди них... что-то важное. Сергей замер, пытаясь ухватить ускользающее видение.
— Понятно, — кивнул он. — Горы. Значит, горы.
Он налил себе чаю и вернулся в гостиную, снова включил ноутбук. Пока компьютер загружался, Сергей продолжил изучать пояс, теперь уже при электрическом свете. Узоры казались еще сложнее, чем днем — некоторые линии напоминали созвездия, другие — какие-то схемы.
— Ты хоть скажи, что ты такое, — вздохнул Сергей, проводя пальцем по холодному металлу.
В ответ пояс лишь слабо дрогнул, будто живой. Сергей откинулся на спинку дивана, закрыв глаза. Он чувствовал себя на распутье — с одной стороны, можно было вернуться к обычной жизни, устроиться на работу в какую-нибудь охранную фирму, как делали многие его сослуживцы. С другой — теперь, с этим артефактом, все изменилось. Он молодел на глазах, избавился от старых болячек, а главное — чувствовал, что это только начало.
— Ладно, — решил он, открывая глаза. — Еще месяц отдыха. Поеду в горы, подумаю. А там... видно будет.
Он аккуратно положил пояс на тумбочку рядом с кроватью и начал собирать вещи для поездки. В голове уже строились планы — маршрут, снаряжение, провизия. Впервые за долгие годы Сергей чувствовал настоящее волнение, почти как в юности, когда только поступил на службу.
Перед сном он еще раз взглянул на артефакт. Пояс лежал неподвижно, лишь узоры на его поверхности переливались в свете ночника. Сергей выключил свет и устроился поудобнее, чувствуя, как усталость наконец накрывает его. Последней мыслью перед сном было то, что завтра начнется что-то новое. Что-то важное.


Глава 4. Сборы
Сергей выложил на диване все свое снаряжение. Комната сразу наполнилась запахом прогорклого машинного масла и пыли — этот плащ-палатка побывал с ним в десятках учений. Он достал из шкафа рюкзак на 80 литров SPLAV TACTICAL GEAR.
— Ну-ка, посмотрим на тебя, красавец, — пробормотал он, расстегивая основные молнии.
На нем было множество строп и несколько карманов. Сергей провел рукой по плотной ткани, проверяя швы.
— Выдержишь, — кивнул он сам себе и принялся раскладывать снаряжение.
Первым делом он достал палатку.
— Старая добрая "Indiana", — сказал Сергей, расстегивая зеленый чехол.
— Сколько раз мне была вторым домом.
Он проверил все растяжки, стойки, молнии, колышки. Потом аккуратно уложил ее обратно в чехол.
— Теперь ты, — обратился он к спальнику "Norfin", который тут же развернулся во всю длину.
Сергей прижал его к груди, проверяя утеплитель.
— Минус десять, говоришь? — усмехнулся он. — Посмотрим, как ты в горах себя покажешь.
Рыболовные снасти он разложил отдельно.
— Спиннинг Aiko Specter, — бережно провел пальцами по бланку. — 180 сантиметров, тест 5-25.
Катушка Ryobi Excia Pro 3000 завертелась в его руках с тихим шелестом.
— Как часы, — удовлетворенно заметил он, затянул, потом ослабил фрикцион.
Приманки он выложил рядком:
— Джерки на щуку, воблеры Jackall на голавля, попперы Yo-Zuri для вечерней ловли...
Каждую приманку он осматривал, проверяя крючки и заводные кольца.
Сергей работал методично, как на армейских сборах.
— Сначала тяжелое и объемное, — бормотал он, разворачивая коврик внутри основного отсека рюкзака. Потом вставил в него палатку, а сверху положил спальник, стянутый стропами для экономии места.
Затем пошел основной отсек:
— Нож, котелок, армейская фляжка для воды, фонарь, рыболовные снасти справа. Горелка Jetboil в боковой карман слева.
Фототехнику он упаковывал особенно тщательно:
— Nikon D850, — Четыре аккумулятора, мало ли. — Универсальный объектив Nikkor 24-70mm f/2.8 VR. И телеобъектив Nikkor 200-500mm f/5.6E ED VR.
Штатив Velbon ULTRA LUXi L сложился до компактных размеров.
— Алюминий, вес: 1,32 кг., — проверил крепления. — Выдержишь ветер.
Две вспышки Godox V860III N заняли место в верхнем кармане.
— И синхронизатор не забыть, — постучал пальцем по маленькой коробочке.
Цельнометаллический клинок "Caspian", японская сталь Aus-8, блеснул в свете лампы, и был уложен в боковой карман к рыболовным снастям.
Последним он взял пояс — металлический артефакт аккуратно завернул в пакет и положил в скрытый карман сверху.
— Ты у меня под присмотром, — постучал по карману.

Перед выходом Сергей сделал контрольный звонок в альпклуб.
— Алло, это Сергей Лавров. Какая погода на Эльбрусе?
— Днем плюс пять, ночью до минус трех, — ответил мужской голос. — Ветра сильные, дождей нет.
— Спасибо, — кивнул Сергей и положил трубку.
Он окинул взглядом квартиру: выключенный свет, перекрытая вода, пустой холодильник. В кармане куртки лежали ключи от "Нивы" и билет на поезд до Минеральных Вод.
— Поехали, — сказал он, взваливая на плечи тяжелый рюкзак.
Пояс в ответ слабо дрогнул, будто одобряя решение.


Часть 2
Глава 5. Горные тропы
Поезд до Минеральных Вод шел почти сутки. Сергей сидел у окна, наблюдая, как равнины сменяются предгорьями, а затем и первыми зубчатыми вершинами.
— Красота-то какая... — пробормотал он, доставая Nikon.
Через стекло вагона получилось не очень, но несколько кадров он все же сделал с короткой выдержкой.
________________________________________
Сергей остановился у подножия скального выступа, защищающего от ветра. Палатка встала ровно, спальник расправился на коврике.
— Ну-с, согреемся, — сказал он сам себе, разжигая газовую горелку.
Вода в котелке закипела быстро. Сергей засыпал чайные листья прямо в кипяток — по-походному, без церемоний. Пока чай заваривался, он достал пояс и положил его рядом на камень.
— Ну что, покажешь мне что-нибудь? — поинтересовался он у артефакта.
В ответ узоры на металле засветились чуть ярче.
Внезапно Сергей почувствовал странное тепло в груди. Перед глазами поплыли образы — тропа, ведущая вверх по склону, затем пещера...
— Понятно, — кивнул он. — Завтра пойдем посмотрим.
________________________________________
Рассвет только начинал окрашивать вершины гор в розовый свет, когда Сергей осторожно подошел к зеркальной глади горного озера. Вода была настолько прозрачной, что даже на глубине он различал каждый камень, каждую тень подводных уступов. Где-то у дна мелькнул серебристый бок рыбы.
— Ага, вот и ты, красавица, — прошептал Сергей, медленно собирая свой складной спиннинг.
Он выбрал воблер Jackall Tiny Magallon длиной всего 45 мм, но с удивительно агрессивной игрой. Приманка была окрашена в натуральные цвета — темная спинка, серебристые бока и красное пятнышко на жабрах, точно напоминающую нездоровую приманку.
— Поехали, — едва слышно произнес он, делая плавный заброс.
Воблер лег на воду почти без всплеска, в двадцати метрах от берега. Сергей выждал паузу, давая приманке опуститься на нужную глубину. Затем начал проводку — короткие рывки кончиком удилища с паузами, заставляющие воблер имитировать раненую рыбку.
— Раз... два... — отсчитывал он про себя, чувствуя через бланк каждое движение приманки.
На третьем рывке последовала мощная поклевка. Удилище согнулось в дугу, фрикцион катушки застрекотал тонким звоном.
— Есть контакт! — Сергей ощутил яростные рывки рыбы на том конце лески.
Форель повела себя как настоящий боец — сделала свечку, выпрыгнув из воды, затем рванула в глубину. Сергей ловко парировал, опустив кончик удилища к воде, когда рыба прыгала, и поднимая его, когда она пыталась уйти под камни.
— Нет-нет, красавица, так быстро я тебя не отпущу, — улыбнулся он, чувствуя, как рыба начинает уставать.
Когда форель была у берега, Сергей одной рукой продолжал вываживание, а другой схватил подсачек. Мягким движением, чтобы не спугнуть добычу, он аккуратно завел голову подсачка под бьющуюся рыбину.
— Вот так... тихо-тихо... — шептал он, аккуратно поднимая подсачек.
Форель оказалась великолепной — около килограмма весом, с розоватым брюшком и темными пятнышками вдоль серебристой боковой линии. Сергей замер на мгновение, любуясь игрой света на мокрой чешуе.
— Какая же ты красивая, — прошептал он, осторожно вынимая тройник из уголка рта рыбы. И делая снимок на память.
Он опустил рыбу в воду, давая форели прийти в себя. Через несколько секунд рыба резко рванула и исчезла в глубине, оставив лишь расходящиеся круги на воде.
— Поймал-отпустил, — удовлетворенно кивнул Сергей, отряхивая руки.
 — Расти большой.
Он снова забросил воблер, наслаждаясь точностью каждого движения, гармонией между человеком, снастью и природой. Пояс на его талии слабо пульсировал, будто одобряя это почти ритуальное действо.

У костра Сергей заметил нечто странное. Когда он подбрасывал ветки в огонь, пламя вдруг вытянулось в его сторону, будто живое.
— Что за... — он отдернул руку.
Пламя тут же вернулось к обычному состоянию. Сергей посмотрел на пояс — узоры на нем переливались в огненном свете.
Он осторожно протянул руку к огню. И — о чудо! — пламя лизало его пальцы, но не обжигало.
— Вот это да... — прошептал он.
________________________________________

Глава 6. Пейзажи и новые знания
На следующий день Сергей фотографировал рассвет над долиной.
Холодный предрассветный воздух обжигал щеки, когда Сергей тщательно устанавливал штатив на плоской скальной площадке. Он несколько раз проверил устойчивость конструкции, поправляя ножки, пока пузырек уровня не занял идеальное положение. Легкий ветерок шевелил его волосы, заставляя задуматься о выдержках.
— Надо утяжелить, — пробормотал он, вешая на центральную штангу пакет с камнями.
Доставая Nikon из защитного чехла, Сергей проверил переднюю линзу объектива, затем мягкой кисточкой удалил еле видимую глазу пылинку. Сергей накрутил платформу на камеру, и она с тихим щелчком встала на штатив.
— Фильтр не помешает, — сказал он себе, аккуратно вкручивая поляризационный фильтр, на объектив.
Небо на востоке начинало светлеть, окрашиваясь в персиковые тона. Сергей сделал пробный кадр, затем внимательно изучил гистограмму на экране, щурясь от яркости.
— Небо пересвечено, тени провалены, — констатировал он, поправляя настройки. — Применим брекетинг по экспозиции.
Его пальцы привычно пробежали по кнопкам, устанавливая режим съемки. Он выбрал приоритет диафрагмы – режим А, выставил среднее значение для резкости по всему кадру, настроил серию экспозиций с разным освещением. Чтобы избежать малейшей вибрации, установил двухсекундную задержку спуска.
Затвор начал свою работу, методично делая серию снимков. Сергей наблюдал, как камера фиксирует весь динамический диапазон — от темных силуэтов долины до ярких облаков на горизонте. Проверив результат, он удовлетворенно кивнул.
— Теперь очередь фокуса, — переключил он камеру в ручной режим.
Сергей работал с сосредоточенностью хирурга. Первые три кадра он сделал, сфокусировавшись на ближних скалах, покрытых искрящимся инеем. Затем перевел фокус на середину долины, где извивалась тонкая лента реки, и сделал два кадра. Третий кадр запечатлел резкие очертания дальних горных пиков. И наконец, четвертый — только небо с его переливающимися облаками.
— Для страховки, — добавил он, устанавливая вспышку на синхронизатор.
Мягкий свет заполнил передний план как раз в тот момент, когда первые солнечные лучи начали пробиваться сквозь облака. Сергей замер, затаив дыхание — долина внизу превратилась в золотое море, а вершины заалели, будто охваченные пламенем.
— Божественно... — вырвалось у него, когда он начал снимать, забыв обо всем на свете.
Сменив стандартный объектив на телевик, он поймал в кадр мельчайшие детали далеких скал — трещины в породе, недавно проснувшихся птиц, одинокие деревца, цепляющиеся за уступы. Пояс на его талии отозвался слабой вибрацией, будто разделяя восхищение. Сергей вдруг осознал, что видит мир иначе — цвета стали насыщеннее, детали четче, будто кто-то настроил его зрение.
— Что же ты со мной делаешь... — прошептал он, касаясь артефакта, но не прекращая съемку.
Каждый новый кадр был совершенством — алмазные блики росы на камнях, игра света в кварцевых жилах, парящий в восходящих потоках орел. Сергей полностью погрузился в процесс, забыв о времени и холоде.
Когда солнце окончательно поднялось над горизонтом, он наконец оторвался от видоискателя. К своему удивлению, обнаружил, что простоял на ветру больше двух часов. Но результат того стоил!

Когда Сергей уже складывал фототехнику в рюкзак, его окликнули:
— Эй, вы там! Осторожнее на уступе!
Он обернулся. Внизу, у тропы, стояла девушка в походной одежде, с геологическим молотком за поясом.
— Спасибо, — крикнул Сергей в ответ. — Я осторожен!
— Вы один тут? — поинтересовалась она, поднимаясь ближе.
— Пока что да. Сергей Лавров.
— Виктория Орлова, — она протянула руку. — Мы с группой геологов работаем в этом районе.
В момент рукопожатия Сергей почувствовал, как пояс на нем вдруг нагрелся.
— Что это у вас... — она посмотрела на него.
Сергей быстро одернул куртку:
— Просто пояс.
Но Виктория пристально смотрела на него.
— Дааа... И приборы у нас сегодня сошли с ума, когда вы были на том утесе.
Они молча смотрели друг на друга. Пояс снова пульсировал.
— Кажется, нам есть, о чем поговорить, — наконец сказала Виктория.

Сергей сидел у потрескивающего костра, поправляя пояс на животе. Металл странно вибрировал, будто отзываясь на мерцание звезд над головой. Виктория, сидевшая напротив, пристально наблюдала за ним.
— Ты какой-то задумчивый, — наконец нарушила она молчание. — Словно не здесь вовсе.
Сергей оторвал взгляд от огня.
— Просто... — он замялся, потирая виски. — В голове какие-то голоса. Вернее, не голоса. Как будто... мысли.
Внезапно его тело напряглось. Перед глазами поплыли странные символы — угловатые, переплетающиеся между собой. Он зажмурился, но изображение не исчезало.
— Сергей? — Виктория наклонилась вперед, ее голос прозвучал как сквозь толщу воды. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Он не смог ответить. В ушах зазвучал странный гул, нарастающий как приливная волна. Пояс стал горячим, но не обжигающим — скорее, как тепло живой руки. Внезапно...
Щелчок.
Гул прекратился. Символы перед глазами сложились в упорядоченные строки. И самое странное — он ПОНЯЛ их.
Сергей встал, чувствуя, как по его спине бегут мурашки. Он подошел к плоскому камню и начал рисовать пальцем в пыли.
— Смотри, — его рука двигалась сама собой, выводя сложные символы. — Это не язык. Это... карта.
Виктория встала рядом, ее дыхание участилось:
— Подожди. Это похоже на схему... квантовых переходов? Но таких уравнений я не видела даже в учебниках по теоретической физике.
Сергей покачал головой, продолжая рисовать:
— Не уравнения. Инструкция. Как открыть дверь между мирами.
Пояс на его талии вдруг засветился голубоватым светом. Символы на камне начали пульсировать в такт этому свечению. Виктория отшатнулась.
— Что это такое?
— Не бойся, — Сергей повернулся к ней. Его глаза отражали мерцание пояса. — Это знание... оно просто хочет быть понятым.
Он протянул руку, и внезапно между ними вспыхнул голубой свет. В воздухе замерли кристаллики льда, хотя вокруг было тепло. Виктория застыла с открытым ртом.
— Ты... ты можешь управлять этим? — прошептала она.
Сергей посмотрел на свои ладони:
— Я не управляю. Я просто... понимаю. Как будто всегда знал это.
Он снова коснулся камня. Символы вспыхнули ярче, затем начали перестраиваться, образуя трехмерное изображение — что-то вроде спиралевидной галактики с множеством ответвлений.
— Мультивселенная, — сказал Сергей, и в его голосе звучала странная уверенность. — Множество миров, соединенных тоннелями. И этот пояс...

Сергей и Виктория сидели у потрескивающего костра, когда луна осветила мерцающий пояс. Металл засиял голубоватым светом, отбрасывая причудливые тени на скалы вокруг.
— Посмотри, — Сергей протянул руку к огню. Пламя внезапно застыло, превратившись в идеальную сферу. — Это не магия. Это просто другой способ понимания реальности.
Виктория завороженно наблюдала, как огненный шар начал расслаиваться, образуя концентрические сферы.
— Представь вселенную как... гигантскую луковицу, — начал объяснять Сергей, его голос звучал странно уверенно. — Каждый слой — отдельный мир, существующий по своим законам.
Он сделал движение рукой, и в воздухе возникли три четких уровня:
Нижние миры:
— Здесь материя плотная, тяжелая, — пояснил он, показывая на нижнюю сферу, где пламя было густым и темным. — Время течет медленнее, пространство искривлено. Это фундамент мироздания.
Между слоями зазмеились тонкие нити света.
— Переходы между уровнями... — прошептала Виктория.
— Да. Как капилляры, соединяющие клетки живого организма, — кивнул Сергей. — Их немного, и найти их почти невозможно. Но...
Он коснулся пояса, и изображение изменилось, показав знакомые горные хребты.
Средние миры:
— Наш слой, — продолжил он. Пламя здесь стало чистым и ровным. — Здесь время и пространство сбалансированы. Материя и энергия существуют в гармонии.
Виктория потянулась к изображению, но ее пальцы прошли сквозь него.
— А выше?
Сергей улыбнулся, и пламя вспыхнуло ослепительно белым.
Высшие миры:
— Там материя становится энергией, время течет иначе, — его голос звучал почти благоговейно. — Это уровень чистого сознания, где форма подчиняется мысли.
Внезапно изображение сжалось в тонкий луч, уходящий в небо.
— И один из переходов... — Сергей повернулся к темному силуэту горы на горизонте, — находится именно там. Там, куда ведет нас пояс.
Виктория молчала несколько минут, переваривая информацию.
— Но как... Как это все работает? Физически, я имею в виду.
Сергей потёр виски:
— Представь пространство-время не как плоскость, а как... — он сделал движение руками, создавая сложную объемную фигуру из света, — как многомерную структуру, где каждый мир существует в своем "кармане". Переходы — это места, где измерения соприкасаются.
Он взял два камня и положил их рядом.
— Вот два мира. Кажется, они рядом, да? — затем он перевернул один камень, показав, как их поверхности теперь совпадают в одной точке. — Но на самом деле соприкасаются только здесь. В одной единственной координате.
Виктория медленно кивнула, в ее глазах горел научный интерес:
— Значит, пояс... Он помогает находить эти точки соприкосновения?
— Он больше чем компас, — Сергей коснулся артефакта. — Он ключ. Который может открыть дверь между слоями.
Внезапно пояс ярко вспыхнул, и в воздухе появилось изображение пещеры в ближайших горах — та самая, куда они направлялись.
— Там, — прошептал Сергей. — Там находится один из переходов. И завтра... завтра мы его найдем.
Костер догорал.
Где-то вдалеке завыл ветер, но вокруг них воздух оставался неподвижным, словно заключенным в невидимый купол.
— И что теперь? — наконец спросила Виктория.
Сергей глубоко вздохнул:
— Теперь я должен научиться понимать больше. А для этого... — он посмотрел на горизонт, где виднелись очертания высочайшей вершины. — Нам нужно подняться выше. Туда, где начинается небо.


Глава 7. Дверь между мирами
Первые лучи солнца только коснулись вершин, когда Сергей и Виктория встретились возле подножия горы. Воздух был холодным и чистым, каждый вдох обжигал легкие. Пояс на Сергее слабо вибрировал, направляя их в узкое ущелье, затерянное между скал.
— Ты уверен, что нам туда? — Виктория остановилась, разглядывая крутой подъем. Камни под ногами были скользкими от ночного инея.
— Да, — Сергей коснулся пояса, чувствуя его отклик. — Он ведет нас.
Они медленно продвигались вверх, касаясь выступов скал. Виктория, несмотря на свою хрупкость, шла уверенно — годы полевых исследований сделали ее сильной. Они взобрались уже достаточно высоко.
— Подожди, — вдруг сказал Сергей, замирая на месте.
Пояс резко нагрелся, вибрация усилилась, будто предупреждая об опасности. Он поднял руку, останавливая Викторию.
— Что-то не так? — она насторожилась, оглядываясь по сторонам.
— Нет. Мы на месте.
Сергей повернулся к скале слева. Гладкая каменная поверхность казалась обычной, но пояс буквально горел, требуя внимания.
— Смотри, — прошептал он.
На камне начали проявляться тонкие желто-голубые линии, очерчивая прямоугольник — дверь. Свет пульсировал по краям, мерцая, как северное сияние.
— Боже... — Виктория шагнула ближе, протянув руку, но не решаясь прикоснуться. — Это... технология? Или магия?
— Ни то, ни другое, — Сергей расстегнул пояс. Металл был почти горячим в его руках. — Это просто то, чего мы еще не понимаем.
Он подошел к скале, ища глазами место, куда приложить артефакт. В центре двери был небольшой выступ, напоминающий замок.
— Кажется, сюда.
Виктория схватила его за руку:
— Подожди! А что, если...
— Я должен попробовать, — Сергей мягко освободился.
Он прижал пояс пряжкой к выступу. На секунду ничего не произошло. Затем...
Глухой щелчок.
Мерцание по краям двери усилилось. Камень в центре начал уходить внутрь. Затем вся дверь сместилась в сторону, открывая проход в темноту.
— Вот же... — Виктория отступила на шаг.
Из пещеры потянуло холодным воздухом, пахнущим сталью и чем-то электрическим, словно после грозы. Сергей почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
— Ты идешь? — он повернулся к Виктории.
Она закусила губу, но кивнула:
— Конечно. Только... давай подготовимся.
Они достали фонари. Сергей снова застегнул пояс на талии — металл теперь был холодным, почти ледяным.
— Пошли, — он сделал первый шаг внутрь.
Виктория последовала за ним. Как только они перешагнули порог, дверь за их спинами бесшумно закрылась, оставив их в полной темноте. Свечение по периметру двери погасло.
Лучи фонарей выхватили из мрака гладкие стены, покрытые теми же символами, что и пояс.
— Сергей... — Виктория схватила его за рукав. — Ты понимаешь, куда мы зашли?
Он медленно кивнул, ощущая странную уверенность:
— Туда, где нам нужно быть.
Впереди тоннель уходил вглубь горы. Где-то вдали мерцал слабый голубой свет.


Глава 8. Пещера
Темнота пещеры сгущалась по мере их продвижения вперед.
— Здесь что-то есть, — прошептала Виктория, останавливаясь перед разветвлением тоннеля. — Это целый подземный комплекс.
Сергей приложил ладонь к поясу, чувствуя его тепло. Металл отозвался четкой пульсацией, указывая направление.
— Нам туда, — кивнул он влево.
Первое помещение открылось перед ними неожиданно — округлая комната с голубоватым свечением стен. Вдоль них стояли прозрачные капсулы, заполненные золотистой жидкостью. Внутри...
— Господи, — Виктория замерла на пороге, широко раскрыв глаза. — Это же...
Сергей молча наблюдал за странными эмбрионами, в амниотической жидкости. Их облик был одновременно чужим и знакомым — вытянутые черепа, тонкие пальцы с лишними суставами, кожа с перламутровым отливом.
— Они в состоянии анабиоза, — тихо сказал он, замечая, как пульсация пояса синхронизируется с мерцанием капсул.
— Или ждут пробуждения, — добавила Виктория, осторожно касаясь поверхности ближайшей колбы.
Жидкость внутри слегка заколебалась, и эмбрион еле заметно шевельнулся внутри, будто ощутив присутствие.
— Нам нужно идти дальше, — Сергей взял ее за руку, уводя из комнаты.
Следующее помещение поразило их еще больше. Лаборатория с приборами неземного происхождения — столы с устройствами из неизвестных материалов, датчики, экраны.
Виктория, забыв об осторожности, приблизилась к центральному терминалу.
— Это технологии, — ее голос сбивался от волнения, — которые вероятно превосходят все, что есть у человечества.
Сергей кивнул, наблюдая, как символы на панелях вдруг начали обретать смысл в его сознании.
— Энергетические матрицы, — пробормотал он. — Они работают на принципах...  макроскопической квантовой запутанности и многоуровневого резонансного согласования.
Виктория резко повернулась к нему, ее глаза широко раскрылись от изумления.
— Подожди... Ты сейчас серьезно? Согласованные осцилляторы такого масштаба? Но для поддержания согласованности в такой системе потребовалась бы энергия целой звезды! Или... — ее взгляд стал остекленевшим, она мысленно прокручивала уравнения, — или какой-то принципиально иной источник.
— Именно, — перебил ее Сергей, его пальцы непроизвольно сложились в странный, изящный жест, который он видел в своем видении. — Здесь нет привычных генераторов. Здесь используется энергия нулевой точки квантового вакуума.
Виктория замерла, словно ее парализовало.
— Вакуум... Но это же...
— Это не пустота, — голос Сергея звучал глухо, будто он цитировал древний манускрипт. — Это кипящий океан виртуальных частиц, бесконечный источник спонтанных рождений и аннигиляций. Эти матрицы... они не вырабатывают энергию. Они лишь резонируют с этим океаном, стабилизируют эти флуктуации и.… извлекают порядок из хаоса. Как камертон, вылавливающий нужную ноту из общего гвалта звуковых колебаний.
Он провел ладонью над сенсорной панелью, не касаясь ее. Голографическое изображение мгновенно отреагировало, превратившись в трехмерную паутину из тысяч переплетающихся светящихся нитей.
— Смотри, — прошептал Сергей. — Видишь эти узлы? Каждый из них — не независимый элемент. Он находится в состоянии квантовой запутанности со всеми остальными. Не только в этой комнате. С ядром планеты, с ее магнитным полем... Они не передают энергию по проводам или лучам. Они синхронизируют состояние. Мгновенно. На любом расстоянии. Это... — он искал сравнение, — это, как если бы миллионы камертонов по всей планете начали звучать в абсолютном унисоне. И их общий, идеальный звук сам по себе становился бы и энергией, и информацией, и.… материей.
Виктория медленно покачала головой. Это было не отрицание, а попытка физически встряхнуться, чтобы вместить невместимое.
— Я понимаю теорию... Но стабильность такой системы... Любая, малейшая потеря согласованности, внешнее воздействие... Это же хрупчайшее равновесие! Коллапс неминуем!
— Поэтому и нужен вот этот гармонизатор, — Сергей указал на нейроинтегратор на своем поясе, который слабо светился в такт его словам. — Постоянная, точечная, сверхчувствительная настройка. Система не статична. Она дышит. Она живет и пульсирует в ритме самой планеты, в такт ее вращению, ее гравитационным полям. Она не потребляет энергию, Виктория. Она... танцует. Танцует в такт со всей вселенной.
В этот момент один из второстепенных экранов внезапно ожил, показав не схему, а навигационную проекцию — звездную систему с тремя солнцами и обозначением планеты в зоне обитаемости.

Виктория замерла, ее пальцы застыли над голографическим интерфейсом, отбрасывающим синеватые блики на ее сосредоточенное лицо. Она только что касалась основ мироздания, ощущала квантовые нити, связывающие реальность, и вот теперь ее внимание привлекло мигающее на периферии свечение.
— Сергей, посмотри, — ее голос прозвучал глухо, почти благоговейно. — Это же... навигационная проекция. Но какая...
Она сделала легкое движение рукой, и сложная схема энергетических матриц отошла на второй план, уступив место главному экрану. В воздухе замерла, вращаясь с величавой медлительностью, звездная система. Но не такая, какую можно было увидеть в учебниках астрономии.
В ее центре пылало не одно, а три солнца, соединенные в сложном гравитационном танце.
Самое крупное, ослепительно-белое, было окружено сияющей короной раскаленной плазмы. Вокруг него, по вытянутой эллиптической орбите, двигалось второе — меньшее, но яростное, золотисто-оранжевое, словно расплавленный металл. И чуть в стороне, словно стыдливый отшельник, парило третье, немного продолговатое — тусклое, глубокого малиново-багрового оттенка, больше похожее на гигантский погасший уголь, все еще хранящий жар в своих недрах.
Внутри этой сложной, хаотичной и все же непостижимо стабильной гравитационной ямы, в узкой, постоянно смещающейся зоне обитаемости, вращалась единственная планета. Ее очертания были подчеркнуты мягкой голубоватой подсветкой, а вокруг нее мерцали несколько спутников.
— Боже... — прошептала Виктория, и в ее голосе было не только восхищение, но и леденящий душу ужас осознания. Она инстинктивно потянулась к экрану, желая коснуться этого мира, но ее пальцы прошли сквозь холодный свет. — Сергей... Это же... Это не наша галактика.
Она отшатнулась, будто обожглась.
— Смотри на метки, на координаты! Я не вижу ни одного знакомого ориентира! Ни Туманности Ориона, ни Скопления Геркулеса... Ничего! Это... это совершенно другая звездная карта!
Сергей молча смотрел на проекцию. Пояс на его талии отозвался тихой, настойчивой вибрацией, и в его сознании всплыли цифры. Не расчеты, не вычисления, а готовое знание, переданное артефактом, как аксиому.
— Ты права, — его голос прозвучал непривычно спокойно, будто он говорил о чем-то само собой разумеющемся. — Это не просто другая галактика. Это... другая часть вселенной. Совершенно удаленный рукав.
— Пояс... он показывает мне расстояние. Я даже не знаю, как это понять, но я просто... знаю. — Он сделал паузу, подбирая слова, которые звучали бы хоть сколько-нибудь правдоподобно. — До этой системы... более двухсот пятидесяти тысяч световых лет от Земли.
Виктория застыла, не в силах вымолвить ни слова. Цифра повисла в воздухе, огромная и невообразимая. Двести пятьдесят тысяч лет. Свет, выпущенный с этой планеты в тот момент, когда на Земле первые Homo sapiens делали свои первые шаги по африканским саваннам, только сейчас достиг бы их корабля. Они смотрели в прошлое, находящееся в четверти миллиона световых лет от них.
— Двести пятьдесят... — она бессильно опустилась на ближайшее сиденье, сглотнув ком в горле. — Но это же... это значит, мы за пределами Млечного Пути. Мы в... в Галактике Треугольника? Или в Андромеде? Это вообще невозможно...
— Для них — нет, — тихо сказал Сергей, глядя на вращающуюся систему. — Их корабли не летают сквозь пространство, Виктория. Они его... складывают. Для них такое расстояние — не преграда. Это просто... длинный маршрут.
Он указал на планету в зоне обитаемости, на которую теперь была наведена курсором-стрелкой проекция.
— И это... наш конечный пункт. Люмиферия.

Нейроинтегратор на Сергее резко нагрелся, почти обжигая кожу. Боль была не случайной — она была указанием. Стрелка, выведенная прямо на голограмме, четко показывала на массивную дверь в дальнем конце зала.

Третье помещение открылось перед ними с тихим шипением. В центре...
— Корабль, — выдохнул Сергей.
Обтекаемый серебристый аппарат парил в полуметре от пола, не касаясь поверхности. Его корпус был покрыт теми же узорами, что и пояс.
— Как мы... — начала Виктория, но Сергей уже делал шаг вперед.
Пояс в его руках вспыхнул ярким светом. Когда он поднял его, и прислонил пряжкой к  кораблю, в гладком борту открылся шлюз и переборка.
— Он тебя узнает, — прошептала Виктория.
Внутри кабина оказалась меньше, чем можно было предположить по внешнему виду. Два кресла, изогнутые экраны, панель управления с теми же знакомыми символами.
Сергей опустился в одно из кресел — материал мгновенно подстроился под его форму.
— Ты понимаешь, как это управляется? — Виктория села рядом, осторожно проводя пальцами по панели.
— Нет. Но он знает, — Сергей положил руку на панель управления.
Мгновение — и кабина ожила. Голографические дисплеи вспыхнули, показывая схемы, траектории, звездные карты. В его сознание хлынул поток информации — принципы управления, навигации, основы межзвездных переходов.
— Вселенная... — он зажмурился от переизбытка данных. — Она огромна...
Виктория сжала его руку:
— Ты это понимаешь?
— Да, — открыв глаза, Сергей осознал, что теперь читает символы как родной язык. — Это... как дыхание. Тело просто знает, как это делать.
Его пальцы сами потянулись к панели, нажимая невидимые кнопки. Корабль дрогнул, экраны показали трехмерную карту с мигающей точкой — их текущим местоположением.
— Мы можем... — он повернулся к Виктории, — улететь. Прямо сейчас.
Она посмотрела на него, затем на экраны, показывающие бескрайний космос.
— А если... если обратной дороги не будет?
Сергей коснулся пояса.
— Тогда найдем новый дом.
Корабль мягко завибрировал, будто отвечая на его слова.


Часть 3
Глава 9 Квантовый парадокс
Сергей замер, когда осознание накрыло его волной. Его пальцы зависли над панелью управления, где только что появились новые символы.
— Виктория... — его голос звучал странно глухо. — Это не просто звездолет.
Она оторвалась от изучения голографической карты и посмотрела на него вопросительно.
— Что ты имеешь в виду?
Сергей провел рукой по экрану, вызывая сложную схему, где привычные трехмерные координаты переплетались с четвертой осью.
— Смотри. Здесь обычные пространственные координаты — X, Y, Z. А вот это... — он указал на мерцающую линию, — это временна;я ось. Корабль может перемещаться вдоль нее.
Виктория резко вдохнула, ее глаза расширились.
— Ты говоришь о машине времени? Но это... — она замолчала, быстро перебирая в памяти университетский курс. — По теории Эйнштейна...
— Эйнштейн был прав лишь отчасти, — перебил Сергей, и в его голосе звучала странная уверенность. — Он представлял время как реку, но на самом деле оно больше похоже на... — он сделал сложный жест руками, и проекция изменилась, показав сложную сеть переплетающихся линий, — на квантовую паутину, где каждая нить — возможная временна;я линия.
Виктория подошла ближе, изучая проекцию с профессиональным интересом.
— Подожди. Если следовать квантовой механике, любое перемещение во времени создает парадоксы. Нарушается причинно-следственная связь, принцип энтропии...
Сергей улыбнулся, и его пальцы снова задвигались над панелью.
— Вот в чем дело. Мы думаем линейно — причина, следствие. Но на квантовом уровне все события уже существуют одновременно. Временны;е линии — это просто... — он поискал слово, — измерения, такие же как высота, ширина, глубина.
Виктория нервно провела рукой по волосам.
— То есть ты говоришь о многомировой интерпретации Эверетта? Где каждое квантовое событие создает новые ветви реальности?
— Да, но это не просто теория, — Сергей указал на схему, где множество линий расходились от каждой точки. — Корабль может перемещаться между этими ветвями. Не изменяя прошлое, а выбирая нужную линию.
Она задумалась, глядя на проекцию.
— Но тогда... энергия, необходимая для такого перехода... По нашим расчетам, потребовалась бы энергия целой звезды.
Сергей коснулся пояса, и диаграмма изменилась, показав сложную спиралевидную структуру.
— Вот где мы ошибались. Мы пытаемся "протолкнуть" корабль сквозь время, как ледокол через арктические льды. Но правильный подход — найти естественные складки пространства-времени и... — он сделал плавное движение рукой, — перейти в нужную точку, как игла проходит через петли ткани.
Виктория медленно кивала, ее научный азарт постепенно побеждал первоначальный скепсис.
— Значит, принцип квантовой запутанности... Если две частицы могут быть связаны независимо от расстояния...
— То почему бы не быть связанными разным временным точкам? — закончил Сергей. — Именно. Пояс и корабль работают на этом принципе. Они не "перемещаются" в традиционном смысле, а выбирают уже существующую реальность.
Она вдруг резко повернулась к нему.
— Но если это так... Почему мы не видим путешественников во времени? Почему нет свидетельств?
Сергей задумался, его пальцы автоматически набирали что-то на панели.
— А кто сказал, что нет? — он поднял глаза. — Может, они просто знают, как не нарушать естественный ход событий. Или... — он вызвал новую диаграмму, — может, мы просто не в той ветви реальности, где такие контакты происходят открыто.
В кабине воцарилась тишина, нарушаемая только мягким гудением оборудования. Виктория подошла к иллюминатору, глядя на звезды.
— Это... Это переворачивает все. Всю нашу физику, все представления о реальности...
Сергей встал рядом с ней.
— Знаешь, что самое удивительное? — он указал на пояс. — Эти знания были доступны тем, кто создал этот артефакт. И теперь... теперь они доступны нам.
Виктория повернулась к нему, и в ее глазах горел тот же огонь научного поиска, что и на университетских лекциях.
— Значит... мы можем это проверить? Не теоретически, а на практике?
Сергей посмотрел на панель управления, затем на пояс, и медленно кивнул.
— Можем. Но сначала нам нужно понять правила. Потому что в этой новой физике... — он сделал паузу, — каждое наше действие создает новые ветви реальности. И мы должны быть уверены, что готовы к последствиям.


Глава 10. Выбор и ответственность
Сергей стоял перед прозрачными капсулами, наблюдая, как золотистая жидкость внутри слабо мерцает в свете корабельных панелей. Эмбрионы, застывшие в вечном ожидании, казались почти живыми — их тонкие пальцы с дополнительными суставами, вытянутые черепа, кожа с перламутровым отливом.
— Они не могут остаться здесь, — тихо сказал он, поворачиваясь к Виктории. — Корабль должен доставить их домой.
Виктория молча кивнула, ее пальцы коснулись края ближайшей капсулы.
— А что случилось с теми, кто должен был это сделать?
Сергей прикоснулся к поясу, и в его сознании всплыли обрывки воспоминаний, не его собственных, а тех, кто оставил здесь этот груз.
— Они погибли, — ответил он, голос звучал глухо. — Их тела не справились с земной атмосферой. Что-то в составе воздуха, бактерии, вирусы... Для них это было ядом.
Виктория закусила губу, глядя на эмбрионы.
— Сколько времени они здесь?
— Тысячи лет, — Сергей провел рукой по поверхности капсулы. — Может, десятки тысяч. Но технология поддерживает их в стазисе. Они не стареют. Не умирают.
Она медленно обошла комнату, считая капсулы.
— И если мы не доставим их...
— Они так и останутся здесь. Навсегда.
Тишина повисла между ними, нарушаемая только мягким гудением корабельных систем. Виктория подошла к центральной консоли, изучая голографическую карту, которая показывала путь через звездные скопления к далекой системе с тремя солнцами.
— Ты умеешь управлять этим кораблем? — спросила она, не отрывая глаз от проекции.
Сергей прислонился к стене, скрестив руки.
— Да. Пояс дает мне знания. Я могу провести нас через гиперпространственные коридоры. Но...
— Но?
— Но это не твой долг, Виктория, — он посмотрел ей прямо в глаза. — Ты можешь остаться. Вернуться к своим коллегам, они, наверное, уже хватились тебя.
Она замерла, ее лицо отражало внутреннюю борьбу.
— Ничего, я их предупредила… А если я останусь? Ты полетишь один?
— Да.
— И что потом? Ты вернешься?
Сергей опустил взгляд.
— Я не знаю. Что угодно может быть.
Виктория резко развернулась и подошла к стене пещеры, где был прикреплен большой экран. На нем расстилалась ночная панорама гор, освещенных луной. Ее Земля. Ее дом.
— Сколько времени займет полет?
— По нашим меркам? Точно неизвестно. Месяцы. Год, может. Для Земли пройдет столько же.
Она обернулась, и в ее глазах уже горела решимость.
— Тогда я лечу с тобой.
Сергей нахмурился.
— Виктория, подумай. Это не научная экспедиция. Мы не знаем, что нас ждет там.
— Именно поэтому я не могу позволить тебе отправиться одному, — она сделала шаг к нему. — Ты говоришь, что пояс дает тебе знания. Но у тебя нет подготовки. Нет понимания, как работать с биологическим материалом, как поддерживать системы корабля, если что-то пойдет не так.
Он хотел возразить, но она не дала ему шанса.
— Кроме того, — Виктория указала на капсулы, — это не просто груз. Это живые существа. И если мы везем их домой, мы должны быть уверены, что все сделаем правильно.
Сергей молчал несколько секунд, затем кивнул.
— Хорошо.
Они начали готовиться. Капсулы аккуратно перенесли в специальный отсек корабля, где система жизнеобеспечения автоматически подключилась к ним, проверяя каждый параметр. Виктория следила за показателями, сверяясь с данными, которые Сергей считывал с пояса.
— Температура стабильна, — сказала она, смотря на датчики над одной из капсул. — Биоритмы в норме. Они все еще в анабиозе.
Сергей настраивал навигационную систему, вводя координаты, которые возникали в его сознании.
— Маршрут проложен, — сообщил он. — Корабль готов к запуску.
Виктория подошла к нему, глядя на главный экран, где мерцала далекая звездная система.
— Ты уверен, что знаешь, как это работает?
— Нет, — честно ответил он. — Но пояс ведет меня.
Она глубоко вдохнула.
— Тогда поехали.

Сергей провел ладонью по панели управления, и корабль ответил мягким гулом, будто пробуждаясь от долгого сна. Свет внутри кабины сменился с голубоватого на теплый золотистый, а символы на экранах замигали быстрее.
— Системы активированы, — пробормотал Сергей, чувствуя, как пояс на нем излучает тепло, синхронизируясь с кораблем.
Виктория пристегнула ремни в кресле второго пилота.
— Как открывается выход?
— Сейчас увидишь.
Сергей нажал на центральную панель, и стена пещеры перед кораблем начала меняться. Огромные плиты беззвучно начали расходиться, обнажая ночное небо и горный пейзаж за пределами пещеры.
— Боже... — прошептала Виктория, хватаясь руками за удерживающие ее крепления кресла.
Холодный горный воздух ворвался в ангар, смешиваясь с электрическим запахом корабельных систем. Ветер закрутил пыль по полу, а за раскрывающимся проемом мерцали звезды, такие яркие и близкие, будто их можно было достать рукой.
— Готова? — Сергей повернулся к Виктории, его пальцы уже лежали на рычагах управления.
Она кивнула, сжав зубы.
— Да.
Корабль плавно приподнялся, все еще паря в полуметре от пола. Затем раздался мягкий гул — антигравитационные двигатели набирали мощность.
— Держись.
Сергей потянул рычаги на себя.
Корабль рванул вперед с непривычным ускорением, но без тряски, без грохота — лишь плавное давление, вжимающее в кресла. Виктория вскрикнула, когда они вырвались в открытое небо.
Горы уходили вниз, становясь все меньше, а небо вокруг темнело, переходя из глубокого синего в чернильную черноту космоса. Земля изгибалась за иллюминаторами, огромная и прекрасная.
— Мы... мы в космосе? — Виктория дышала часто, ее глаза блестели.
Сергей проверял показатели.
— Еще нет. Это верхние слои атмосферы.
Корабль слегка вибрировал, преодолевая сопротивление воздуха. Затем, когда синева за окнами окончательно потемнела, а звезды перестали мерцать, наступила тишина.
— Теперь мы в космосе, — сказал Сергей.
Виктория отстегнула ремни и поплыла к иллюминатору, словно боялась, что Земля исчезнет, если она не увидит ее сейчас.
— Это невероятно...
Сергей тоже подошел, наблюдая, как голубая планета медленно поворачивается под ними.

Сергей посмотрел на Викторию, затем на Землю, которая оставалась за ними — маленькую, хрупкую, такую далекую уже.
— Обратного пути может не быть, — тихо напомнил он.
Виктория улыбнулась.
— Тогда найдем новый.
Корабль рванул вперед, оставляя за собой лишь мерцающий след в ткани пространства-времени.


Глава 11. Чужие среди чужих
Корабль вышел из гиперпространственного прыжка с мягким толчком, заставив Викторию и Сергея вцепиться в кресла.
За иллюминаторами разворачивался поразительный пейзаж.
Небо было не привычного земного синего цвета, а переливалось глубоким фиолетово-бирюзовым градиентом. И на этом фоне горели три солнца.
Первое, центральное и самое крупное, висело почти прямо над горизонтом. Оно было ослепительно-белым, окруженным сияющей короной, и от него исходила основная масса света и тепла. Оно напоминало Солнце Земли, но было чуть больше и казалось ближе.
Второе светило, правое, располагалось выше и чуть в стороне. Оно было меньше первого и горело золотисто-оранжевым пламенем, как гигантский раскаленный апельсин. Его свет был более мягким, теплым, и оно придавало всему ландшафту медовый, уютный оттенок.
Третье солнце, левое, висело чуть ниже своего золотистого собрата и было совсем непохожим на остальные. Оно было не круглым, а слегка вытянутым, и светилось тусклым малиново-багровым светом, напоминая огромный потухающий уголь или далекий рубин. Его кроваво-красные лучи почти не давали тепла, но создавали причудливые длинные фиолетовые тени, которые перекликались с золотыми бликами от второго светила и четкими, резкими тенями от первого.
— Три солнца... — прошептала Виктория, завороженно глядя на невиданное зрелище. — Сергей, посмотри... Белое, золотое и.… багровое. Как будто смотришь на прошлое, настоящее и будущее одновременно.
Сергей молча кивнул, изучая показатели датчиков.
— Гравитационный баланс стабилен... Орбиты, должно быть, идеально сбалансированы. Атмосфера... пригодна для дыхания, но состав немного отличается от земного. Больше аргона, кажется...
Виктория, не отрывая глаз от иллюминатора, добавила:
— И посмотри на цвет растительности! Там, где светит белое и золотое — она ярко-изумрудная и синяя. А в тех местах, куда падают лучи красного — все становится фиолетовым, темно-лиловым... Это же совершенно иная фотосинтезирующая система! Они используют свет всех трех спектров!

Корабль с глухим стуком коснулся посадочной платформы, сложив свои серебристые крылья-антенны. После мертвой тишины космоса и оглушительного гула входа в атмосферу в кабине воцарилась звенящая, неестественная тишина. Сергей со скрипом разжал пальцы, вцепившиеся в подлокотники кресла. Виктория молча смотрела в главный визор, на странный, переливающийся фиолетовым и бирюзовым светом пейзаж за стеклом.
— Ну, мы приехали, — хрипло произнес Сергей, пытаясь шуткой сбить нарастающее напряжение. Его голос прозвучал непривычно громко в маленькой кабине.
Виктория не ответила. Она завороженно смотрела на высоких, стройных существ в одеждах, мерцающих, как крылья стрекозы, которые неторопливо шли к их кораблю. Их движения были плавными и неестественно точными.
— Смотри, они даже ходят не так, как мы, — наконец выдохнула она. — Как будто они не идут, а скользят по воздуху. Или их ноги лишь слегка касаются земли.
Сергей почувствовал, как знакомое тепло на его талии усилилось. Металл Пояса, до этого лишь слабо пульсировавший, вдруг стал горячим, почти обжигающим. По коже пробежали мурашки, и в ушах возник нарастающий, высокочастотный звон, словно кто-то настроил невидимый камертон на резонанс со всей планетой.
— Что-то не так, — пробормотал он, схватившись за поясницу. — Он… он просто раскалился.
Внезапно звон в ушах сменился оглушительным грохотом, будто в его голове взорвалась тишина, наполнившись тысячью голосов. Но это были не голоса. Это был водопад — каскад чистых смыслов, образов, эмоций и ощущений, лишенных слов. Он увидел вспышку трех солнц над линией горизонта, почувствовал прохладу кристаллической росы на коже, уловил горьковатый аромат незнакомого цветка и ощутил легкую грусть, чужую и древнюю, как сами скалы. Это был не язык. Это был сам Люмиферия, его душа, его память, его текущее мгновение, врывающееся в его сознание без спроса и без перевода.
Сергей застонал, зажав ладонями уши, но это не помогало. Поток был внутри. Нейроинтегратор на его поясе светился теперь ровным, яростным белым светом, и Сергей почувствовал, как его собственный разум расширяется, перестраивается, находя новые, доселе спавшие отделы, чтобы вместить этот ошеломляющий объем данных. Это не было больно. Это было всепоглощающе.
— Сергей! Сережа! Что с тобой? — он услышал испуганный, далекий, как из другого измерения, голос Виктории. Она схватила его за плечо и тут же отдернула руку, будто ее ударило током. — Ты весь горишь!
Он не мог ответить. Его сознание боролось с хаосом, ища в нем структуру. И он нашел ее. Это была музыка. Сложная, многоголосая симфония, где каждый звук, каждая нота несли не только звучание, но и значение, глубину, контекст. Мозг, настроенный Поясом, начал резонировать, улавливать паттерны, выстраивать из хаоса совершенную лингвистическую матрицу. Грамматика, синтаксис, семантика — все это сложилось в его голове в единую, кристально ясную систему в течение нескольких секунд.
Поток стих так же внезапно, как и начался. Звон в ушах сменился тихим, едва уловимым гудением, словно его мозг теперь работал на новой, более высокой частоте. Он открыл глаза и увидел бледное, искаженное страхом лицо Виктории.
— Я… я все понял, — его собственный голос показался ему чужим. — Я не знаю, как, но я все понимаю.
— Что ты понимаешь? Ты меня пугаешь! — ее губы дрожали.
В этот момент раздался четкий, механический щелчок — это снаружи начали открывать шлюз. Сергей посмотрел на Викторию, на ее широко раскрытые, полные ужаса глаза. Он понял, что они беззащитны. Он не мог объяснить ей, что произошло. На это не было времени. Оставался только один, отчаянный шанс.
— Дай мне руку! Быстро! — скомандовал он, и в его голосе прозвучала такая незнакомая ей властность, что она машинально повиновалась.
Его пальцы сжали ее запястье. Тепло от Пояса, уже его собственное, а не артефакта, волной хлынуло по его руке. Он не думал о словах. Он думал о понимании. Он мысленно представил тот самый оглушительный водопад смыслов, тот самый момент озарения, когда все вдруг сложилось в идеальную, ясную картину. Он сконцентрировал это ощущение и, словно открыв шлюз, выпустил его через прикосновение.
Виктория вдохнула воздух — коротко и глухо. Ее глаза закатились, тело обмякло, и она рухнула бы на пол, если бы он не удержал ее. Ее сознание, не защищенное Поясом, было сметено этим валом. Она не видела образов, не слышала музыки сфер. Ее мозг просто на секунду отключился, перегруженный, а когда включился снова, в нем уже был готовый, абсолютно чужой и в то же время теперь свой язык. Это было похоже на то, как будто она знала его всю жизнь, но просто не вспоминала до этого момента.
Она медленно открыла глаза. В них уже не было паники. Был лишь немой шок и невероятное, всепоглощающее изумление.
— Что… что это было? — ее голос был тихим, прерывистым. — Я… я чувствую их. Я знаю, о чем они думают. Вернее, не знаю, но… понимаю смысл.
Сергей кивнул, сам еще не до конца придя в себя.
— Пояс. Он дал нам ключ. Не словарь, а саму суть. Теперь твой мозг сам подставляет слова. Вернее, не слова… значения.
В это время шлюз с шипящим звуком отъехал в сторону, впуская внутрь поток странного, холодного воздуха, пахнущего озоном и чем-то металлическим. На пороге возникли двое стражей. Их тонкие, вытянутые лица были невозмутимы. Один из них что-то произнес. Звуки были незнакомыми, гортанными и мелодичными одновременно. Но смысл долетел до сознания Сергея и Виктории раньше, чем звуковые волны коснулись их барабанных перепонок.
«Выходите. Не оказывайте сопротивления».
Это была не аудиозапись и не перевод. Это был чистый смысл, возникший прямо в их разуме, мгновенно и безупречно облеченный мозгом в привычные русские конструкции.
Виктория, все еще опираясь на Сергея, сделала шаг вперед. Она посмотрела на стража и медленно, неуверенно, попыталась ответить. Звук вышел хриплым, сбивчивым, с ужасным акцентом, но это были те самые, только что услышанные гортанные фонемы.
— Мы… мы выходим. Мы не будем сопротивляться.
Страж не изменился в лице, но в его больших, темных глазах мелькнуло что-то похожее на легкое удивление. Он кивнул и отступил на шаг, давая им пройти.
Сергей и Виктория вышли на поверхность Люмиферии. Они понимали каждое слово, звучащее вокруг, каждую команду, каждый тихий приказ, отдаваемый мысленно. Они были как будто глухими, которые внезапно обрели слух, и этот новый мир звучал для них странной, пугающей, но уже понятной симфонией. Они не были больше немыми наблюдателями. Они стали частью диалога. Очень уязвимой и очень опасной частью.

Один из существ, чья кожа переливалась серебристо-фиолетовыми оттенками, сделал шаг вперед. Его голос звучал прямо в их сознании, минуя уши:
— Вы украли корабль и убили каузалов. За это полагается вечное изгнание в Бездну.
Три солнца Люмиферии продолжали свой неспешный ход по небу, безразличные к маленькой человеческой драме, разворачивающейся под ними.

Виктория в ужасе посмотрела на Сергея:
— Они... Они думают, что мы убийцы!
Сергей медленно поднял руки, демонстрируя отсутствие враждебных намерений:
— Мы нашли корабль на Земле. Каузалы погибли от земных болезней. Мы привезли эмбрионы домой.
люмифериане переглянулись. Их лидер - если судить по более сложному узору на лбу - склонил голову:
— Ложь. Земные не способны на такое милосердие. Вы хотели украсть наши технологии.
Виктория сделала шаг вперед, несмотря на оружие, направленное на нее:
— Мы ученые! Я геолог, он... — она колебалась, глядя на Сергея, — он стал проводником знаний вашего пояса. Мы рисковали всем, чтобы вернуть вам ваших детей!
Толпа зашевелилась. Один из младших люмифериан, чья кожа была бледнее, обратился к лидеру:
— Может, они говорят правду? Корабль действительно привез капсулы...
Лидер резко оборвал его:
— Молчи. Это мог быть трюк. — Он повернулся к пленникам: — До выяснения истины вы будете содержаться в верификаторе.
Их повели по извилистым коридорам, стены которых пульсировали мягким светом. Виктория шепотом спросила:
— Что это за верификатор?
Сергей, все еще ощущающий связь с поясом, ответил так же тихо:
— Место, где нельзя лгать. Там проявляются истинные мысли.
Комната оказалась круглой, со стенами из абсолютно прозрачного  фракталида. Виктория присела на пол, обхватив колени:
— И что теперь? Как мы докажем свою невиновность?
Сергей прикоснулся к поясу:
— Есть один способ... Но это рискованно.
— Какой?
— Я могу попробовать установить ментальную связь с их старейшинами. Прямую. Без слов.
Виктория побледнела:
— А если они решат, что это атака?
— Именно поэтому это риск. — Сергей вздохнул. — Но другого выбора у нас нет.
За стенами камеры мелькнули тени - люмифериане наблюдали за ними. Сергей медленно поднялся, расправил плечи и прижал ладони к прозрачной стене. Пояс на его талии вспыхнул ярким светом.
— Что бы ни случилось, — прошептал он, — не вмешивайся.
Кристаллические стены камеры вдруг засияли, заполняясь переплетающимися узорами. Где-то снаружи раздались встревоженные возгласы. Игра света становилась все интенсивнее, пока вся камера не превратилась в ослепительный фракталид, внутри которого были видны лишь два человеческих силуэта...


Глава 12: Суд в Верификаторе.
Стены Верификатора залились ослепительным голубоватым светом. Воздух затрещал от статического электричества, заставляя волосы на руках Сергея и Виктории встать дыбом. Узоры на фракталидах ожили, закрутились в вихрь, сливаясь в единый поток света, который устремился к Сергею.
— Сергей! — крикнула Виктория, но ее голос потонул в нарастающем гуле.
Он не слышал ее. Его сознание плыло, вырывалось из черепа и растворялось в фракталиде. Перед его внутренним взором пронеслись воспоминания: холод речной воды, первый прикосновение к поясу, боль, уходящая из тела... а затем — образы, не его собственные. Чужие звезды. Лица каузалов, искаженные непонятной болезнью. Их последние мысли, отчаяние и надежда, вложенная в капсулы с эмбрионами.
— Смотрите! — раздался чей-то голос за стеной, полный изумления и ужаса.
Свет из камеры прорвался наружу, залив коридор. На прозрачной стене, как на гигантском экране, замигали голографические картинки. Не слова, а чистые эмоции и образы: Сергей, осторожно берущий пояс; его искреннее изумление; Виктория, с научным азартом изучающая корабль; решимость в глазах, когда они с бережностью грузили капсулы.
Лидер стражи отшатнулся, его надменное выражение сменилось растерянностью. Младший люмиферианин, тот самый что заступался за них, смотрел, завороженный.
— Камера считывает саму суть... — прошептал он.
— Они говорят правду!
Гул стих так же внезапно, как и начался. Свет погас. Сергей тяжело оперся о стену, его колени подкосились. Виктория подхватила его.
Дверь в камеру бесшумно растворилась. На пороге стоял не лидер стражи, а другой люмиферианин, гораздо старше, в сложных белых одеждах. Его большие глаза изучали их с бездонной, древней мудростью.
— Пространство-Время не лжет, — произнес Старец, и его голос звучал прямо в их разуме, мягко и печально. — Камера показала то, что скрыто в ваших сердцах. Вы принесли нам величайшую боль... и величайший дар. Простите нашу враждебность. Мы забыли, что такое надежда. Пойдемте. Нам есть, о чем поговорить.
Он повернулся и вышел, не сомневаясь, что они последуют за ним. Сергей и Виктория переглянулись. Первое испытание было пройдено. Но впереди их ждало нечто большее, чем тюремная камера — бремя ответственности перед целой цивилизацией.


Глава 13: Условная свобода
Дверь в их помещение бесшумно раздвинулась, впуская незнакомца в простых серых одеждах. Он молча кивком показал следовать за собой. Сергея и Викторию провели по биолюминесцентным коридорам в просторное помещение с панорамным видом на парящие в небе фракталидовые сады.
— Вам предоставлен доступ к Архивам, — голос прозвучал прямо в их сознании. Это был тот же Старец, но теперь его образ был голографическим. — Изучайте. Ищите ответы на свои вопросы. Но помните — за вами наблюдают.
Голограмма исчезла, оставив их одних в тихой комнате, где стены сами по себе мерцали и переливались, предлагая интерфейс для взаимодействия.
— Ну что, приступим? — Виктория уже потянулась к ближайшей панели, ее глаза горели любопытством исследователя.
— Давай, — кивнул Сергей. — Ты к архивам, а я... — он положил руку на пояс, — попробую понять это место иначе.
Виктория погрузилась в изучение. Ее пальцы скользили по прохладной поверхности панелей, вызывая голографические схемы, тексты на непонятном языке, которые тут же переводились на русский язык и зрительные образы.
— Сергей, посмотри! — она позвала его через некоторое время. — Их наука... она основана на резонансных частотах. Они не строят машины — они выращивают их, как кристаллы, задавая матрицу роста!
Сергей подошел, глядя на сложные трехмерные модели.
— Как деревья, — пробормотал он.
— Точнее! — воскликнула Виктория. — Смотри, их двигатели... они не сжигают топливо. Они создают гармоничный резонанс с пространством-временем, и оно само их несет, как река — щепку!
Пока Виктория увлеченно изучала физику, Сергей отошел в угол комнаты, сел на мягкое сидение, похожее на выращенный гриб, и закрыл глаза. Он сосредоточился на поясе, чувствуя его привычную теплую пульсацию.
— Покажи мне этот мир, — мысленно попросил он. — Дай понять его.
Сначала ничего не происходило. Затем он начал ощущать... вибрацию. Глухую, низкочастотную, идущую снизу, из-под пола. Она была похожа на гигантское сердцебиение. Он дышал глубже, стараясь синхронизироваться с этим ритмом.
И тогда пришли образы. Не четкие картинки, а ощущения.
Давление гигантских пластов породы в глубинах планеты.
Медленное, тысячелетнее движение фракталидных формаций.
Тепло ядра, разливаемое по жилам подземных рек расплавленного кварца.
Это был не голос. Это было чувство. Древнее, безмятежное, бесконечно медленное сознание планеты.
— Ты... живой? — мысленно спросил Сергей, охваченный благоговейным ужасом.
Ответ пришел не словами, а волной понимания. Глубоким, геологическим восприятием времени, в котором века были как секунды. Он почувствовал легкую печаль — планетарную тоску по чему-то утраченному, едва уловимое эхо той самой генетической болезни, о которой говорил Старец.
— Сергей? — голос Виктории вернул его к реальности. — Как ты себя чувствуешь? Ты весь бледный.
Он открыл глаза. Комната казалась ему теперь иной — не чужой, технологической конструкцией, а частью живого, дышащего организма.
— Я... слышал ее, — тихо сказал он. — Планету. Она страдает, Виктория. Она угасает, как старый человек. И эмбрионы... они не просто ее дети. Они как... новая кровь, новая иммунная система.
Виктория смотрела на него широко раскрытыми глазами, пытаясь совместить свой научный подход с его мистическим опытом.
— Их архивы подтверждают это, — наконец выдохнула она. — Миссия каузалов была последней надеждой. Они искали в других мирах генетический материал, который мог бы запустить процесс регенерации биосферы. Но что-то пошло не так... их корабли пропадали, а те, что возвращались, не привозили ничего жизнеспособного. Пока... пока не нашлись вы.
В этот момент дверь снова открылась. Вошел тот же люмиферианин в сером.
— Старейшины желают вас видеть, — прозвучало в их головах. — Вы получили ответы. Теперь у них есть вопросы к вам.
Сергей и Виктория переглянулись. Период учебы закончился. Теперь начиналось что-то новое. Что-то более опасное и важное.


Глава 14: Тень на Люмиферии
Просторный зал Совета Старейшин был полон. Биолюминесцентные фракталиды в стенах пульсировали в такт напряженной атмосфере. Сергей и Виктория стояли в центре, чувствуя на себе тяжелые взгляды десятков люмифериан. Старец, которого звали Новариан, вел негромкий мысленный диалог с высоким, худым существом в темных одеждах — хранителем безопасности по имени Торак.
— Они принесли нам величайший дар, Торак, — мысленно убеждал Новариан. — Верификатор не выявил обмана. Их намерения чисты.
— Чисты, но губительны! — мысленный голос Торака был резким, как удар хлыста. — Они принесли не только эмбрионы. Они принесли чужеродную биологию, земные патогены! Мы не можем рисковать всем миром, пробуждая этих... этих гибридов! Корабль должен быть уничтожен.

Виктория, чей разум благодаря долгому контакту с архивами начинал улавливать обрывки мыслей, нахмурилась.
— Они боятся не нас, — тихо прошептала она Сергею. — Они боятся заражения. Считают эмбрионы испорченными.
Сергей кивнул, не отрывая взгляда от Торака. Пояс слабо грел бок, передавая тревожные вибрации — отголоски чужих страхов и агрессии.
Внезапно зал погрузился во тьму. Мерцание фракталидов погасло, оставив лишь слабую аварийную подсветку. Раздался далекий, приглушенный взрыв, и пол под ногами содрогнулся.
— Что происходит? — мысленный голос Новариана прозвучал тревожно.
Из темноты донесся крик, уже не мысленный, а настоящий, полный боли и ужаса.
— Генетор! Взрыв в, Генеторе, где хранится корабль!
Толпа заволновалась. Вспыхнули факелы. Сергей почувствовал ледяной укол в сознании — мысленный приказ Торака страже: «Держать их! Это их диверсия!»
— Нет! — крикнул Сергей уже вслух, отскакивая от приближающихся стражников. — Виктория, корабль! Если они его уничтожат, мы никогда не сможем помочь эмбрионам, и вернуться домой!
Виктория, действуя на инстинктах, рванула к ближайшей панели, ее пальцы задвигались по незнакомой поверхности с неожиданной уверенностью.
— Я пытаюсь восстановить энергоснабжение сектора! — крикнула она. — Их сети... они живые, на основе квантовой спутанности! Нужно найти основной узел!
Сергей, уворачиваясь от попыток стражи схватить его, закрыл глаза. Он отбросил страх, доверившись поясу. Он искал не врагов, а... поток. Энергетический поток планеты, который он чувствовал ранее. И нашел его — бурлящую, перекошенную воронку хаоса там, где должен был быть Генетор.
— Туда! — он указал направление, больше чувствуя, чем видя. — Источник взрыва там! И там есть... жизнь. Кто-то пытается остановить повреждения!
Он рванул вперед, и стража, ошеломленная его уверенностью, на мгновение замешкалась. Виктория, добившись частичного восстановления энергии, побежала за ним.
Они ворвались в генетор. Воздух был густ от едкого дыма и запаха, оплавленного фракталида. Часть купола обрушилась, придавив одного из ученых. Двое других пытались потушить пламя, бьющее из панели управления, но их инструменты были бесполезны против энергетического пожара.
И в центре хаоса стоял Торак. Но он не тушил пожар. Его руки были погружены в ядро плазменного генератора, и он... перенаправлял энергию, усугубляя разрушения!
— Он хочет добить корабль! — поняла Виктория. — Сделать вид, что это несчастный случай!
— Остановите его! — закричал один из ученых, и в его мысленном голосе был ужас предательства.
Сергею не нужно было слов. Пояс на его талии вспыхнул ослепительным светом. Он не думал, что делать — его тело действовало само. Он протянул руку к бушующему пламени, и оно послушно изогнулось, словно живое, отсекая Торака от генератора и формируя защитный барьер вокруг самого корабля.
— Ты... как ты...? — мысленный вопль Торака был полон ярости и неверия.
— Планета не позволит тебе уничтожить свою надежду, — сквозь зубы произнес Сергей, чувствуя, как через него льется не его собственная сила, а могучая, древняя воля Люмиферии.
Виктория в это время уже была у панели управления.
— Сергей, мне нужно стабилизировать реакцию! Дай мне доступ к энергии! Наведи на меня поток!
Это был безумный риск. Но Сергей перенаправил сдерживаемую им энергию не на тушение, а в руки Виктории. Та, стиснув зубы от боли переизбытка силы, ударила кулаком по центральной консоли, вложив в удар всю полученную мощь.
Раздался чистый, высокий звук, словно зазвенел гигантский хрустальный колокол. Хаотичная энергия мгновенно улеглась. Пламя погасло. Свет вернулся, озаряя закопченные стены и лица, потрясенных Люмифериан.
Торак стоял на коленях, обессиленный. Его руки обуглились.
Новариан, вошедший в генетор со стражей, смотрел на Сергея и Викторию не с подозрением, а с благоговейным ужасом.
— Вы... вы не просто посланники, — прошептал он мысленно, и его «голос» слышали все. — Вы инструменты воли самой Люмиферия. Простите нашу слепоту.
Сергей опустил руку, чувствуя страшную усталость. Он посмотрел на Викторию, потом на спасенный корабль, потом на поверженного Торака.
Теперь они были не просто гостями. Они были центром бури, которая только начинала разворачиваться.


Глава 15: Союз
Тишина в оплавленном Генеторе была оглушительной. Воздух пах озоном и горелым фракталидом. В центре этого хаоса, окруженные дымящимися обломками, стояли Сергей и Виктория. Рука Сергея все еще слегка дрожала от прилива чужой энергии, а пальцы Виктории были обожжены о панель управления.
К ним медленно приблизился Новариан. Его древнее лицо, обычно невозмутимое, выражало смесь благоговейного ужаса и глубочайшего почтения. Он заговорил вслух, и его голос, хриплый от возраста и редко используемый, прозвучал как скрип вековых камней:
— Вы… вы не просто посланцы. Вы… проводники. — Он опустился на одно колено, склонив голову. За ним, как волна, склонились все остальные старейшины и уцелевшие ученые.
Торак молчал.
Его глаза, полные ненависти, уперлись в Новариана.
— Ты предаешь нас! Ты впускаешь заразу в самое сердце!— Молчи, Торак! — голос Новариана прогремел, заставляя всех вздрогнуть. — Ты ослеплен страхом. Ты видел то же, что и я. Воля планеты говорила через них. Она сама выбрала их орудиями. Твое предательство было не просто попыткой уничтожить корабль. Это было покушение на последнее дыхание Люмиферии!
Новариан поднялся и жестом велел подняться всем остальным. Он подошел к Сергею и Виктории.
— Простите нас. Наша благодарность безмерна, а наша вина неизгладима. Пришло время полной ясности. Идемте.
Он повел их не в зал Совета, а глубже, в самое сердце комплекса, куда, судя по всему, не ступала нога постороннего тысячелетиями. Стены здесь были не выращенными, а высеченными из черного базальта, испещренными такими древними символами, что даже пояс Сергея отзывался на них лишь смутным эхом.
Они вошли в круглый зал без окон. В центре на каменном постаменте лежал предмет, заставлявший пояс на талии Сергея вспыхнуть таким ярким светом, что стало больно смотреть. Это была вторая половина. Не пояс, а нечто вроде нагрудной пластины, испещренной тем же узором.
— Это Биоматрица, — тихо сказал Новариан. — А то, что на тебе… это Нейроинтегратор. Вместе они — «Протосхема».
Виктория, забыв про усталость, сделала шаг вперед, ее глаза горели.
— Протосхема? Чья?
— Тех, кто был до нас. Кто засеял жизнь в этой части галактики. Мы — одна из их ветвей. Но ветвь, что заболела. — Новариан поднес руку к Биоматрице, но не прикоснулся. — Наш генетический код… дает сбой. Мутирует с каждым новым поколением. Мы становимся стерильны. Медленно, неотвратимо вымираем.

— Миссия Каузалов была не просто попыткой найти новый дом. Это была экспедиция за спасением. Они искали в других мирах, на других планетах, заселенных теми же Биоконструкторами, исконный, незамутненный генетический материал. Первоначальный шаблон. Они верили, что он сможет перезапустить нашу собственную матрицу. Но их корабли гибли, а те, что возвращались, несли лишь разочарование. До тех пор, пока…
— Пока ваш корабль не прилетел на Землю, — закончил за него Сергей, сжимая пояс, который отзывался на Биоматрице болезненной вибрацией.
— Да, — прошептал Новариан. — И пока ты, Сергей, указывая на его пояс, не нашел Нейроинтегратор. И не принес его нам обратно. Эмбрионы, что вы доставили… они не просто наши дети. Они — генетический ключ. Последняя надежда на синхронизацию с изначальным кодом Протосхемы.
Виктория медленно выдохнула, осознавая масштаб.
— Мы просим вас завершить миссию Каузалов, — сказал Новариан. — Нейроинтегратор выбрал Сергея. Он понимает его, как не понимал никто со времен Биоконструкторов. Его связь с планетой… это не случайность. Это часть плана, древнее, чем сама наша история. Без вас у нас нет ни надежды, ни будущего.
Он замолчал, давая им осознать тяжесть выбора. Тишину нарушало лишь мерцание двух половинок артефакта, жаждущих воссоединения.
Сергей посмотрел на Викторию, потом на Биоматрицу, чувствуя, как его собственная воля растворяется в громадной, нечеловеческой цели. Они принесли не просто груз. Они принесли самую жизнь этому миру.


Часть 5: Возрождение
Глава 16: Церемония пробуждения
Великий зал Биогенезиса был полон танариелянами, их было лишь несколько десятков: старейшины во главе с Новарианом, ученые, смотрящие на Викторию с подобострастным трепетом, и суровые стражи, чьи взгляды, лишенные прежней враждебности, все еще хранили тень сомнения. Зал был полон присутствием. Через голографические проекторы, через фракталидовые сети, через саму пульсирующую плоть стен за происходящим в реальном времени наблюдала вся планета. Миллионы умов, затаив дыхание, обратились к одному-единственному месту. Воздух был густым от ожидания, пах озоном и сладковатым ароматом цветущих нейро-лиан.
В центре зала, на платформе из живого, мерцающего камня, стояли ряды капсул. Золотистая жидкость внутри них сегодня светилась особенно ярко, и смутные тени эмбрионов стали четче.
Виктория, облаченная в легкие, струящиеся одежды, проверяла последние показания на панели, что вырастала из пола по ее мысленной команде. Ее лицо было бледным, сосредоточенным, пальцы порхали над голографическими интерфейсами.
— Показатели когерентности квантовых полей в норме, — проговорила она, больше для себя, и ее голос, усиленный акустикой зала, прозвучал на весь мир. — Амниотический раствор насыщен нутриентами до расчетной концентрации. Нейросвязь с матрицей планеты установлена. Я готова начать последовательность пробуждения.
Все взгляды перешли на Сергея. Он стоял неподвижно, босиком на теплом камне, чувствуя его вибрацию. На нем не было сложных одежд, только простые штаны и рубашка, а на талии — Пояс, Ключ, Нейроинтегратор. Он был его второй кожей, его проводником. Сегодня он чувствовал его не как холодный металл, а как продолжение собственной нервной системы.
Новариан сделал шаг вперед. Его мысленный голос, усиленный и транслируемый, прозвучал в каждом уголке планеты:
— Народы Люмиферии! Сегодня мы не просто свидетели. Мы — часть целого. Мы обращаемся к истокам, к воле тех, кто дал нам жизнь, в надежде обрести будущее. Рука Создателя, я имею в виду коллективное сознание люмиферии, указала на этих пришельцев, чтобы они стали мостом между нашим прошлым и нашим завтра. Да примет планета наш дар. Да услышит она нашу молитву.
Он отступил. Наступила тишина, такая полная, что слышалось лишь тихое гудение энергии.
— Сергей, — тихо позвала Виктория. — Пора. Стабилизируй поле. Я запускаю обратный отсчет.
Сергей закрыл глаза. Он отбросил страх, отбросил мысли о миллионах наблюдателей. Он искал то глубинное, геологическое чувство, что познал ранее. Он нашел его — мощный, медленный пульс планеты. И через пояс он начал… подстраиваться. Не командовать, не форсировать, а вплетать свою собственную энергетическую сигнатуру в этот древний ритм, как вторую скрипку в симфонию.
Пояс на его талии засветился ровным, теплым, золотистым светом. Свет потек по прожилкам в камне платформы, дотянулся до капсул, окутал их мягким сиянием.
— Запускаю последовательность, — голос Виктории был ровным, профессиональным, но в нем слышалось напряжение. — Деактивация стазис-поля. Поэтапный нагрев раствора. Начало синхронизации нейронных паттернов.
Золотистая жидкость в капсулах забурлила. Тени внутри зашевелились. Один из ученых непроизвольно ахнул.
Сергей почувствовал, как его захлестнула волна чужого сознания. Не одного, а множества — смутных, детских, испуганных и любопытных. Он ощутил их пробуждающуюся боль, дезориентацию, первый инстинктивный страх. И через Пояс он послал им ответ — не слова, а чувство. Чувство защищенности. Тепла. Глубинной, незыблемой связи с чем-то огромным и добрым. Он стал якорем для этих зарождающихся душ.
— Колебания! — резко сказала Виктория, ее пальцы забегали быстрее. — В третьем и седьмом секторах! Биоритмы выходят за пределы нормы!
Сергей даже не открыл глаз. Он просто усилил поток. Свет от Пояса вспыхнул ярче, залив зал почти ослепительным сиянием. Он не подавлял колебания, а… гармонизировал их. Как камертон, он задавал тон, и хаотичные вибрации биологических систем начинали подстраиваться под него, входить в резонанс.
— Стабилизируется… — прошептала Виктория с изумлением. — Все показатели приходят в норму. Это… невозможно. Это нарушает все законы биологии.
— Это не биология, дитя, — мысленно, только для нее, произнес Новариан, наблюдая за Сергеем с бесконечным благоговением. — Это музыка. А он — дирижер.
Один за другим эмбрионы в капсулах начали проявлять осознанность. Они не просто шевелились — они поворачивались, будто ощущая присутствие друг друга, Сергея, самой планеты. Их тонкие пальчики касались изнутри стекла капсул.
И тогда это случилось. Тихий, чистый, мысленный звук. Не крик, не слово. А нота. Одна-единственная нота совершенной чистоты, исходящая одновременно от всех двадцати семи капсул. Она прозвучала в каждом сознании на планете, коснулась каждой души.
По залу прокатился единый вздох — миллионы людей на планете выдохнули разом. А потом тишину разорвал не крик, не аплодисменты, а нечто иное. Мысленный плач. Плач облегчения, тысячелетней надежды, наконец-то сбывшейся.
Сергей открыл глаза. Свет Пояса медленно угасал. Он чувствовал себя опустошенным, выжатым, но в его груди горел странный, теплый огонек — отголосок тех двадцати семи новых жизней, которые он только что помог явить в мир.
Виктория подошла к нему, и ее глаза сияли слезами, которых она не пыталась скрыть.
— Мы сделали это, — выдохнула она. — Сергей, мы…
Она не договорила. Ее взгляд упал на центральную капсулу. Эмбрион внутри, самый крупный, уже с открытыми глазами цвета жидкого золота, смотрел прямо на них. И его тонкие губы, казалось, складывались в подобие улыбки.
Первый контакт был установлен. Церемония окончилась. Начиналось нечто новое.


Глава 17: Новый мир и прощание
Воздух на Люмиферии изменился. Он больше не пах отчаянием и страхом, а был наполнен сладковатым ароматом цветущих нейро-лиан и свежестью воды, что снова бежала в высохших было руслах рек. Планета дышала полной грудью, и это чувствовалось каждой клеткой.
Молодые Люмифериане, Дети Ковчега, росли не по дням, а по часам. Их кожа с перламутровым отливом сияла здоровьем, а в больших, бездонных глазах светился не только врожденный интеллект, но и детская радость, которую их предки, казалось, забыли века назад. Они бегали по залам Генетора, их тонкие пальцы касались панелей, и те отзывались яркими вспышками, будто радуясь прикосновению новой жизни.
Сергей и Виктория стояли у огромного окна, наблюдая, как один из подростков мысленной командой заставлял фракталиды на стене расцветать сложными, переливающимися узорами.
— Они даже не учатся, — тихо сказала Виктория. — Они вспоминают. Вспоминают то, что знали всегда, на генетическом уровне. Это поразительно.
— Протосхема работает, — ответил Сергей, ощущая знакомую вибрацию нейроинтегратора на своем поясе. — Она не просто исцелила их. Она разбудила в них то, что было заложено Биоконструкторами.
В этот момент к ним приблизился Новариан. Его лицо, обычно строгое, светилось безмятежным спокойствием.
— Наш мир возрождается благодаря вам, — его мысленный голос был теплым, как солнечный свет. — Совет старейшин предложил мне передать вам наше высшее признание. Оставайтесь. Станьте почетными каузалами новой эры. Ваш дом здесь теперь.
Виктория опустила взгляд.
— Это огромная честь, Новариан. Но наш мир, наш народ...
— Ваш народ боится того, чего не понимает, — мягко возразил старец. — Знания, что вы несете, могут быть использованы для разрушения. Здесь же они обретут гармонию.
Сергей молчал, глядя на оживающую планету. Выбор был невыносимо сложен. Обрести здесь вселенскую значимость или вернуться на родную, такую же хрупкую Землю, рискуя навлечь на нее беду?

Воздух на Люмиферии был утренним, свежим и прохладным. Сергей, не в силах спать, вышел из своей комнаты, взял верный Nikon и штатив и направился к обрыву, откуда открывался вид на долину, еще укутанную ночной дымкой. Три солнца только начинали свой путь: белое уже поднялось над горизонтом, золотое зажигало верхушки кристаллических деревьев, а багровое еще догорало на краю неба, отливая глубоким пурпуром.
Он установил штатив, тщательно выровнял уровень, закрепил камеру. В видоискателе мир преображался в идеальную композицию. Он сделал несколько кадров с брекетингом по экспозиции, чтобы захватить весь динамический диапазон — от темных теней долины до ослепительных бликов на восходящих светилах. Перешел на длинную выдержку, чтобы поймать размытое движение редких облаков, окрашенных в неземные цвета.
— Что это? — в его сознании прозвучал тихий, полный любопытства мысленный голос.
Сергей вздрогнул и обернулся. Позади него стояла молодая Люмиферианка. Ее серебристая кожа в лучах восхода отливала перламутром, а большие глаза цвета жидкого золота смотрели не на него, а на камеру.
— Это… фотоаппарат, — неуверенно сказал Сергей вслух, чувствуя себя немного нелепо.
Девушка сделала шаг ближе, ее движения были плавными и бесшумными.
— Фо-то-ап-па-рат, — медленно проговорила она, пробуя незнакомое слово. — Для чего он? Он издает тихий щелчок. Это оружие?
Сергей рассмеялся.
— Нет, нет. Это чтобы… сохранять образы. Картины. Вот, смотри.
Он осторожно взял камеру со штатива, переключил ее в режим просмотра и показал ей только что сделанные снимки. Глаза девушки расширились от изумления. Она смотрела на замерший в невероятной красоте рассвет на экране, затем на реальный пейзаж, и снова на экран.
— Ты… останавливаешь время? — ее мысленный голос был полон благоговейного ужаса и восторга. — Сохраняешь свет? У нас так не умеют. Мы… делимся воспоминаниями. Чувствами. Рисунками. Но это со временем исчезает. А это… оно остается?
— Остается, — кивнул Сергей. — Надолго.
— Научи меня, — мысль ее была внезапной и горячей, как луч самого белого солнца. — Пожалуйста. Я хочу научиться останавливать свет.
Она смотрела на него с такой искренней, детской надеждой, что Сергей не смог отказать.
— Хорошо. Давай попробуем. — Он снова установил камеру на штатив. — Это видоискатель. Смотри в него. Видишь? Девушка прильнула к окуляру. Она замерла, пораженная открывшейся ей ограниченной, но идеальной вселенной в рамке.
— Это объектив. — Сергей повернул фотоаппарат на девушку.
— Теперь нажимай эту кнопку. Плавно, до половины.
Раздался легкий звук фокусировки.
— А теперь до конца.
Затвор сработал с мягким, бархатным звуком. Люмиферианка отпрянула, словно от неожиданности, а затем развернула камеру и снова посмотрела на экран, чтобы увидеть результат.
На экране замерла она сама — неземная, залитая золотым светом, с развевающимися на ветру радужными волосами и выражением безмятежного удивления на идеально очерченном лице.
Девушка замерла. Ее золотые глаза расширились от изумления. Она молча смотрела на свое изображение, затем медленно подняла руку и провела пальцами по собственным волосам, словно проверяя, реальны ли они.
— Это… я? — ее мысленный голос прозвучал тихо и завороженно. — Но я никогда… не видела себя такой. Это похоже на… застывшее воспоминание. Но четкое. Реальное.
— Это портрет, — объяснил Сергей, чувствуя, как странно произносить это простое слово в таком невероятном месте. — Так мои люди сохраняют красоту мгновения.
Она наконец оторвала взгляд от экрана и посмотрела на него.

Они провели там, на обрыве, больше часа. Сергей показывал ей, как менять выдержку, диафрагму, ISO. Она схватывала все на лету, ее тонкие пальцы легко находили нужные кнопки. Но больше всего ее завораживал не процесс, а результат — возможность удержать мгновение.
— Меня зовут Юмия, — вдруг сказала она мысленно, отрываясь от камеры.
— Сергей.
— Я знаю. Ты Тот, Кто Вернул Жизнь. Я видела тебя в мыслях других. Но они не говорили, что ты умеешь останавливать время.
— Только свет, — поправил он. — И только на картинке.
Она снова улыбнулась его странным словам и снова прильнула к видоискателю, ловя в рамку, пролетающую внизу, в долине, стаю светящихся существ, похожих на сияющих скатов.
В тот момент, глядя на нее, Сергей почувствовал странное сжатие в груди. Она была прекрасной, неземной и такой живой. И он понимал, что между ними — пропасть.

Юмия осторожно коснулась пальцами его руки, и Сергей почувствовал странное, приятное покалывание. Ее жизнерадостность была заразительной. Она тащила его за собой, показывая чудеса возрожденного мира — как распускаются под ее взглядом светящиеся цветы, как она мысленно общается с Детьми Ковчега на расстоянии.
С каждым часом, проведенным с ней, Сергей понимал все яснее. Она ему нравилась. Нравилась ее легкость, ее смех, звучавший прямо в голове, то, как она смотрела на него, словно он самое удивительное существо во вселенной.
Однажды вечером, когда три солнца скрылись за горизонтом, окрасив небо в багрянец и фиолет, они сидели на вершине Генетора, глядя на просыпающиеся внизу огни города.
— У нас на Земле так не умеют, — тихо сказал Сергей, глядя, как Юмия легким движением руки заставляет фракталиды в ее ожерелье переливаться в такт его дыханию.
— Останься, — ее мысль была тихой и искренней. — Здесь твое место теперь. Я чувствую это.
Он посмотрел на нее, на ее прекрасное, нечеловеческое лицо, и сердце его сжалось от боли. Она была дитем иного мира, иной расы. Они были разными. Слишком разными. Между ними лежала бездна космоса и генетического кода. Он был гуманоидом в ее мире, чужаком, принесшим как спасение, так и неразрешимый выбор.
— Я не могу, Юмия, — произнес он вслух, и слова показались ему удивительно грубыми и тяжелыми после легкой мысленной речи. — У меня есть дом. И долг.
Ее золотые глаза померкли, но она кивнула, понимая. Она не спорила, лишь тихо положила свою тонкую, прохладную руку на его ладонь. Они сидели так в тишине, двое существ из разных звездных систем, связанные невероятной судьбой и непроходимой пропастью.
На следующее утро Сергей нашел Новариана.
— Мы возвращаемся, — сказал он просто.
Старец грустно кивнул, как будто знал это заранее.
— Путь будет долгим. И опасным. Торак и его сторонники не сложили оружия. Они считают ваше возвращение угрозой.
— Мы это понимаем, — сказала Виктория, подходя к ним. Ее решение тоже было твердым.


Глава 18: Мировая ось
Тишина в зале Совета была звенящей и тяжелой, словно перед грозой. Воздух, обычно наполненный мягким светом и мерцанием фракталидов, теперь казался густым и неподвижным. Новариан стоял во главе полукруга старейшин, его лицо было подобно высеченной из камня маске, но в глазах бушевала настоящая буря. Напротив него, сжимая в длинных пальцах жезл, стоял Торак.
— Их нельзя отпускать, — голос Торака резал тишину, как нож, не нуждаясь в мысленной передаче. Каждое слово было обдуманным и острым. — Они унесут с собой семя наших знаний. Семя нашей силы. Мы не знаем, что есть Земля. Возможно, это муравейник агрессивных, жадных до чужого гибридов, которые, получив Протосхему, обратят ее против всей вселенной.
— Они спасли нас, Торак, — мысленный голос Новариана прозвучал тихо, но с невероятной мощью, заставляя фракталиды в стенах пульсировать в такт. — Они вернули нам будущее. Отрицать это — значит отрицать волю самих Биоконструкторов.
— Они вернули нам детей! — вскричал один из старейшин. — Они…
— Они выполнили работу, для которой был создан Нейроинтегратор! — перебил его Торак, ударив жезлом о пол. Глухой звук отозвался эхом в зале. — И теперь этот инструмент должен остаться здесь! Или быть уничтоженным вместе с носителями. Мы не можем рисковать. Я не могу рисковать. Я давал клятву защищать Люмиферия от любых угроз. И они — угроза.
Его сторонники, молчаливая и суровая группа стражей и несколько ученых, стоявших в тени, выразительно молчали. Их позиция была ясна.
— Что ты предлагаешь? — спросил Новариан, и в его голосе впервые прозвучала усталость.
— Не убивать их, — лицо Торака исказила гримаса, в которой было больше отвращения, чем милосердия. — Убийство осквернило бы Биоматрицу. Я предлагаю перенаправить их. Стереть из их навигационной системы координаты Земли и задать новые.
— Куда? — мысль Новариана была ледяной.
— В Нижние миры. Пусть исчезнут там, где их знание не сможет никому навредить. Навеки.
________________________________________
Глубоко в недрах Генетора, в помещении, куда не доходили даже отголоски споров, Торак стоял перед своим последним союзником. Это был не воин и не стражник. Это был старый, сморщенный люмиферианин, которого звали Оммнион. Его кожа была покрыта не узорами света, а словно бы причудливой резьбой, рассказывающей истории о звездах и безднах. Он был ученым-шаманом, последним из тех, кто еще помнил, как работать не с квантовыми матрицами, а с самой Мировой осью — первоосновой пространства.
— Ты уверен в этом, Торак? — мысленный голос Оммниона был похож на шелест высохших листьев. — Искажение навигационного ядра, это не просто изменение координат. Это разрыв самой ткани их пути. Последствия могут быть непредсказуемы.
— Я уверен лишь в том, что не могу допустить их возвращения, — ответил Торак. — Сделай это. Перенаправь их по Оси. Вниз.
Оммнион кивнул медленно и торжественно. Он погасил свет, и комната погрузилась во тьму, нарушаемую лишь слабым свечением его собственной резной кожи. Он начал камлание.
Это не было похоже на работу с панелью управления. Это был древний, почти забытый ритуал. Его тело начало раскачиваться, а голос запел монотонную, горловую песню, состоящую из определенных звуков, вибрировавшие с частотой, заставлявшей содрогаться самый воздух. Он не касался консолей. Его пальцы чертили в воздухе сложные знаки, и те вспыхивали на мгновение кроваво-красным светом.
Сергей, находясь в своей комнате, вдруг почувствовал, как нейроинтегратор на его поясе сжал болезненно его тело. В голове проскочил, режущий уши сигнал. Он вскочил, но в тот же миг голова его наполнилась чужими, дикими образами. Не звездных карт, а бесконечных, черных как смоль, скал, ползучего тумана, скрывающего движения неведомых существ, и давящей, абсолютной тишины, в которой слышен лишь стук собственного сердца.
В навигационной системе их корабля, все еще стоявшего на платформе, координаты родной Земли начали расплываться, как будто их смывало темной водой. На их месте, с математической, бездушной точностью, возникали новые. Координаты, которых не было ни на одной карте Люмиферии. Координаты, ведущие не через пространство, а сквозь него, по древнему, запретному пути, что уходил в самое нутро мироздания в Нижние миры.
Камлание Оммниона достигло пика. Он замер, вытянув руки, а потом с силой свел их вместе.
В сознании Сергея что-то щелкнуло. Острая боль в области пояса исчезла, сменившись леденящим, абсолютным холодом. Он не знал, что произошло, но всем существом почувствовал их путь домой был теперь закрыт. Вместо него зияла черная, неизвестная бездна.
Корабль был запрограммирован на прыжок в нижние миры.


Глава 19: Дорога домой
Корабль молчал. Его привычный гул, обычно наполнявший кабину успокаивающей вибрацией, сменился зловещей, неестественной тишиной. Сергей провел пальцами по панели управления, вводя последние проверочные команды. На экране была знакомая звездная карта с голубой точкой Земли в центре.
— Все системы в норме, — произнес он, больше для самоуспокоения, чем для Виктории, которая молча пристегивалась в кресле второго пилота. — Навигация подтверждает курс. Через несколько часов должны быть дома.
Виктория молча кивнула, глядя в иллюминатор на уменьшающийся Люмиферия. Ее лицо было серьезным.
— Я что-то не вижу прощального эскорта, — заметила она сухо. — Ни кораблей, ни даже провожающих на платформе. Как будто нас просто выпроводили.
— Новариан прощался мысленно. Остальные… — Сергей замолчал, вспоминая яростный взгляд Торака. — Остальные, наверное, рады, что мы улетаем.
Он потянул рычаги управления. Корабль плавно оторвался от посадочной платформы и набрал высоту. Звезды замерли в иллюминаторах, а затем превратились в вытянутые линии света, когда корабль прыгнул в гиперпространство.
Сергей откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. В голове мелькали образы: Юмия на рассвете, Дети Ковчега, Новариан. И чувство ледяного холода, которое он ощутил тогда, в своей комнате. Он списал это на нервы.
— Что-то не так, — тихо сказала Виктория.
Сергей открыл глаза. — Что именно?
— Длительность прыжка. Она уже превысила расчетную на три минуты. И посмотри на показатели датчиков.
Сергей наклонился к экранам. Его кровь похолодела. Показатели были не просто странными — они были невозможными. Датчики фиксировали не знакомую пустоту с редкими частицами, а какую-то густую, вязкую среду, пронизанную аномальными энергетическими потоками. А звезды горели тусклым, багровым светом.
— Это не гиперпространство, — прошептал Сергей, его пальцы забегали по панели, вызывая диагностические отчеты. — Это что-то другое. Что-то… неправильное.
Внезапно корабль содрогнулся, словно попав в турбулентность. Свет в кабине погас, сменившись аварийным красным освещением. На главном экране навигационная карта зависла, замерла, потом пропала. На ее месте проступили новые координаты. Чужые. Пугающие.
— Нет, — простонал Сергей, в ужасе глядя на экран. — Это не Земля. Это… я не знаю, что это.
Корабль вышел из прыжка с оглушительным грохотом. За иллюминатором простирался мир, от вида которого кровь стыла в жилах.
Небо было цвета гниющей меди, подернутое ядовито-желтыми облаками. На поверхности планеты, вместо городов и лесов, кишели бесформенные, похожие на гигантские муравейники структуры, выпускающие в атмосферу черный, едкий дым. Ни зелени, ни воды — только металл, камень и смог.
— Куда мы попали? — голос Виктории дрожал.
Прежде чем Сергей успел ответить, сканеры завизжали, фиксируя приближающиеся объекты. Это были корабли, но до безобразия уродливые — сваренные на скорую руку из ржавых листов, утыканные острыми шипами и дулами орудий. Они не летели — они неслись к ним с животной агрессией, словно стая голодных пираний.
— Щиты на максимум! — скомандовал Сергей, хватая штурвал.
Но было поздно. Один из уродливых кораблей, даже не пытаясь вступить в переговоры, выстрелил спутанной сетью из какого-то материала. Она опутала их корабль, и сразу же все системы начали отключаться одна за другой. Двигатели заглохли. Свет погас. Осталось только аварийное освещение и тихий вой дрейфующего в пустоте судна. Корабль достиг точки «Б». Через несколько минут раздался скрежет металла о металл — это к их шлюзу пристыковался один из кораблей-хищников. Раздались грубые, нечленораздельные крики, удары, и шлюз с треском отвалился внутрь.
В проеме возникли темные фигуры. Они были похожи на людей, но лишь отдаленно. Их тела были искривлены тяжелым трудом и, казалось, яростью. Глаза горели лихорадочным, жадным блеском. Одежда — грубая, промасленная роба, увешанная инструментами и оружием. Они ввалились внутрь, озираясь по сторонам дикими, хищными взглядами.
Один из них, самый крупный, с изуродованным лицом, толкнул Сергея тупым концом своего копья.
— Груз! Где груз? — его голос был хриплым скрежетом, полным нетерпения.
— Какой груз? — попытался объяснить Сергей, поднимая руки. — Мы просто заблудились. У нас ничего нет.
— Врешь! — другой человек, тощий, с горящими глазами, тыкал пальцем в Викторию. — Одежда! Техника! Все снимай!
Они рыскали по кабине, вырывая друг у друга все, что попадалось под руку — инструменты, обшивку кресел, даже обрезки проводов. Их движения были резкими, жадными, лишенными всякой логики, кроме одной — захватить, присвоить.
Сергей и Виктория с ужасом наблюдали, как существа, внешне напоминающие людей, полностью поглощены лишь одним — жаждой наживы. В их глазах не было ни любопытства, ни страха, ни даже злобы в чистом виде. Только всепоглощающая, животная алчность. Они не спрашивали, откуда те, кто они. Их не интересовал корабль или технологии. Их интересовало только то, что можно унести и, видимо, немедленно обменять на что-то еще.
Они были рабами самых низменных инстинктов, и разум их давно померк под грубой силой бесконечной жажды обладания. Это и был Нижний мир. Мир, где правили не законы физики или морали, а один-единственный, всепоглощающий закон — жажда наживы.
Один из них резко дернул Викторию за руку, Сергей мгновенно среагировал, буквально вырывав девушку из лап существа, но тут-же, сзади получил глухой удар по голове. Перед глазами все померкло.