Связанные судьбой. 4

Вскоре звук удаляющегося автомобиля затих, оставив её в объятиях надвигающейся ночи. Маруся почувствовала, как отчаяние сковывает её, словно ледяные цепи. Помощи ждать неоткуда. Телефон забрали... Ей придётся спасать себя самой. Но как?
       С каждой секундой тьма сгущалась, затягивая в свои липкие сети, и сознание ускользало, словно песок сквозь пальцы...
       Сан Саныча грызла смутная, сосущая тревога. Пальцы дрогнули, набирая номер Степаныча.
- Степаныч, неспокойно мне. Сердце не на месте. Поедем искать её, пока сумерки совсем не сгустились, - молил он, в голосе слышалась отчаянная хрипотца. - Вдруг беда какая… Одному мне точно не справиться.
- Ладно, Сань, погоди, - ответил Степаныч. - Тогда давай пару хлопцев прихватим, чтоб сподручнее. Я сейчас ребятам позвоню, а ты хватай своего пса да фонарь - мало ли что.
Не теряя ни минуты, Степаныч связался с товарищами, в нескольких словах обрисовал ситуацию и попросил прихватить фонари, да воду с веревками. Сам же свернул старое одеяло. Когда Сан Саныч примчался, они уже ждали, хмуро переминаясь с ноги на ногу, словно предчувствуя недоброе.
- Мужики, спасибо, что не оставили в беде, - глухо вымолвил Сан Саныч, благодарность тонула в страхе.
- Ты, Сань, раньше времени себя не изводи, - попытался успокоить его Степаныч. - Звонил ей?
- Звонил, конечно. Но телефон отключен, будто села батарея. Надо ехать. Каждая минута дорога, пока хоть что-то видно.
Они медленно поползли по дороге, словно ощупывая тьму фарами, вглядываясь в каждый подозрительный куст, в каждую причудливую тень.
- Стой! - вдруг крикнул один из рабочих, впиваясь взглядом в придорожную полосу. - Сдай немного назад! Мне показалось, что из кустов колесо от велосипеда торчит. Надо проверить.
Сан Саныч резко затормозил и выпустил Вулкана. Пёс, сорвавшись с поводка, помчался вперед, словно выпущенная из лука стрела, и через мгновение его отчаянный лай разорвал тишину.



Мужики бросились на лай и замерли в оцепенении. Маруся лежала неподвижно, раскинувшись на обочине, прикрытая густым кустарником шиповника. Рядом валялся искорёженный велосипед. Степаныч, одним взглядом оценив картину, остановил Сан Саныча, рвавшегося к дочери.
- Не трогай её! Мы не знаем, какие у неё повреждения. Главное - не навредить ещё больше.
- Но что же тогда делать? - прошептал Сан Саныч, с лица его стекли остатки надежды.
Я слышал, к нашей травнице Божене внук в отпуск приехал. Говорят, он врач от Бога. Надо к нему ехать. Без него мы Марусе ничем не поможем.
Степаныч достал из машины одеяло и бережно укрыл девушку. Оставив рабочих и Вулкана охранять её, они помчались к Божене.
       На балконе, увитом плющом, бабушка и внук, словно два голубка, ворковали, упиваясь тишиной летнего вечера. Гор делился с Боженой забавными историями из своей студенческой жизни, как вдруг тишину разорвал пронзительный звук ревущего двигателя:
- Кто-то мчится сюда! - Божена крепко сжала руку внука. - Что-то стряслось. Не стали скорую вызывать… Значит, дело не терпит отлагательств. Беги за своим чемоданчиком, Гор. Им твоя помощь нужна. Это из наших краёв, я чую.
Едва Сан Саныч коснулся калитки, словно выросший из-под земли, перед ним возник Гор с потёртым медицинским саквояжем в руке.
- Говорите коротко, что случилось. Каждая секунда дорога.
Степаныч, задыхаясь от волнения, рассказал ему всё.
- Мы не стали её трогать, боялись навредить, - закончил он, - Только одеялом укрыли и к вам…
- Правильно сделали, - одобрил Гор. - Нужны носилки. В поселковой больнице должны быть. Я поеду за вами на своей машине.
       И вот уже два автомобиля, словно стрелы, пронзают вечернюю дымку, несясь обратно в посёлок. Гор, не теряя времени, связался с больницей, обрисовал ситуацию.
- Носилки срочно! Сейчас машина приедет, дорогу покажет.
Возле злополучного поворота, где под кустом дикого шиповника лежала Маруся, Гор и Степаныч, опережая друг друга, бросились к ней, а Сан Саныч умчался навстречу скорой помощи.



Беглый осмотр заставил сердце Гора похолодеть: повреждён позвоночник, сломана нога, ушибы головы и, возможно, сломаны рёбра.
- Она приходила в себя? - обратился Гор к рабочим.
- Да, пить просила, мы ей дали немного. Может, зря?
- Нет, всё правильно сделали. Мужики, пока она без сознания, нужно крайне осторожно вытащить её  из кустов и переложить на одеяло. Позвоночник повреждён, нога сломана. Скорее всего, есть трещины в рёбрах, а может, и переломы…
       Вчетвером, словно драгоценность, они бережно положили её на цветастое одеяло.   Вскоре вой сирены разорвал тишину - примчалась скорая. Марусю осторожно перенесли на носилки и увезли в больницу. Сан Саныч передал руль Степанычу и, словно боясь оторваться от дочери, пересел в скорую. Всю дорогу он не выпускал её руки, словно боясь, что она ускользнёт, не проронив ни слова. Гор, как тень, неотступно ехал следом. Подъехав к больнице, он поставил машину, выхватил чемоданчик с инструментами и вошёл внутрь. Больница встретила его тишиной и запахом лекарств. Небольшое, обветшалое двухэтажное здание дышало старостью. Штат врачей был невелик, почти все - пенсионеры. Молодёжь не рвалась сюда, где оборудование было ровесником медицинского персонала. Нехватка медсестёр ощущалась остро, довольствовались тем, что есть. Марусю тут же увезли в операционную. Гор, облачившись в халат, исчез за той же дверью. Сан Саныч, скованный ледяным ужасом, остался один в коридоре.  Перед глазами, словно выжженная на сетчатке, стояла картина: распростёртое на обочине тело дочери, безжизненное и хрупкое, как выброшенная кукла. Чувство вины парализовало его, превратило в камень. Там, за дверью операционной, разворачивалась отчаянная борьба за её жизнь. Сейчас лучший нейрохирург России колдовал над ней, возвращая к жизни его красавицу дочку. В памяти Сан Саныча всплывало её счастливое лицо: мягкая улыбка с кокетливыми ямочками на щеках, искренняя дочерняя любовь, сияющая в больших серых глазах, обрамлённых густыми ресницами, смущённый румянец, вспыхивающий всякий раз, когда он хвалил её. В ней был весь смысл его существования, его вселенная.



Часы тянулись мучительно медленно. Каждый тик отдавался набатом в голове Сан Саныча. Он то садился, то вскакивал, не находя себе места. В коридоре никого не было, лишь гул больничных стен да редкие шаги дежурного врача нарушали тишину. Он вспоминал Марусю совсем маленькой, как учил её ходить, как читал ей сказки на ночь. Вспоминал её первый школьный звонок, выпускной бал, поступление в институт. Она всегда была его гордостью, его радостью, его светом в окошке.
       Наконец, дверь операционной отворилась. Гор вышел, усталый, но сдержанно спокойный. Сан Саныч бросился к нему, замирая от страха перед неизбежным.
- Она будет жить, Сан Саныч. Операция прошла успешно. Было несколько сложных моментов, но мы справились, - произнёс Гор, глядя ему прямо в глаза.
Сан Саныч почувствовал, как ноги подкашиваются, и опустился на стул. Слёзы благодарности хлынули из глаз. Он не мог говорить, лишь судорожно кивал, хватая воздух ртом. Гор присел рядом и положил руку ему на плечо.
- Ей нужен покой. Завтра сможете её увидеть. Ходить она какое-то время пока не сможет, но я сделаю всё, чтобы поставить её на ноги.
В ту ночь Сан Саныч не сомкнул глаз. Он сидел в больничном коридоре, словно часовой, охраняя сон своей дочери.
       Утро забрезжило робким рассветом, принося с собой надежду и веру в лучшее. Вскоре ему разрешили войти в палату. Маруся лежала, бледная и умиротворённая, словно спящий ангел. Сан Саныч осторожно взял её руку и прошептал:
- Я люблю тебя, доченька.
Маруся открыла глаза и слабо улыбнулась.
- Папка! - прошептала она, словно боясь нарушить хрупкую тишину.
Сан Саныч прижал её руку к своим губам, стараясь сдержать новые слёзы.
- Я здесь, доченька. Всё хорошо. Ты в безопасности.
Дни тянулись медленно, но теперь каждый из них был наполнен надеждой. Маруся постепенно приходила в себя. Сначала лишь слабый шёпот, потом тихие разговоры и, наконец-то, первые шаги по палате.



Сан Саныч был рядом, поддерживая её, рассказывая истории, читая книги. Он старался заполнить каждый момент её жизни теплом и заботой, как будто навёрстывая упущенное время.
Гор заходил каждый день с букетом полевых цветов, проверяя её состояние. Маруся смущённо благодарила его за внимание. Ей очень нравился Гор, но она это тщательно скрывала от всех. Для Сан Саныча он стал не просто врачом, а настоящим другом, человеком, подарившим ему второй шанс на счастье. Однажды, когда Маруся уже уверенно ходила по коридору, Сан Саныч подошёл к Гору и крепко пожал ему руку.
- Я никогда не забуду, что ты сделал для моей девочки, - сказал он, с трудом сдерживая волнение.
       ТВозвращение Маруси домой было похоже на праздник. Дом, наполненный цветами и улыбками, казался светлее и уютнее, чем когда-либо прежде. Сан Саныч смотрел на свою дочь, сияющую и здоровую, и понимал, что жизнь продолжается, и что в этой жизни, несмотря на все трудности и испытания, всегда есть место для надежды, любви и веры в лучшее.
      Гор вернулся в город, в привычную суету клиники. В перерывах между операциями он, как за спасительной чашкой кофе, бежал на балкон, где тишина внутреннего двора всегда дарила ему передышку. Но теперь к привычному умиротворению примешивались воспоминания о девушке с глазами цвета грозового неба, обрамлёнными густыми, тёмными ресницами, которые, когда она спала, изящным веером ложились на её щёки. Он помнил её смущённую благодарность за цветы, как она робко отводила взгляд, и ту искреннюю радость, с которой она встречала его. Гор ощутил, что Маруся, словно тонкий росток, прочно пустила корни в его сердце.
В выходной он снова держал путь к бабушке, но прежде, купив пышный букет, свернул в знакомый посёлок. Маруся была дома одна. Увидев Гора, она вздрогнула, словно от неожиданного прикосновения, и её щёки вспыхнули нежным румянцем. Он возник перед ней так внезапно, будто сошёл со страниц её сновидений, которые преследовали её почти каждую ночь.




          
    Продолжение следует