Восьмая главка

"Здесь, вообще-то, как-то много арабов," -- замечаю стоящему рядом израильтянину.
Он же ставит мне на вид, что неевреи земли обетованной  такие же граждане,  как и все мы. Полноправные и уважаемые.
Чак кивает. Чья цивилизация? Цивильность эта  признаётся за ним, его англами, саксами и паданцами.

Чак выглядит мужественнее меня и одет со вкусом.

Нервы в порядке.
Падания, Падания, нежная Германия...
И всё же,  и всё же отчего такой разнобой среди съехавшихся не то чтобы изгнанников, а просто  расселявшихся по Средиземноморью семитов, родственников карфагенян или финикийцев, уплывших из Сидона на запад?
И всё дальше стремившихся -- за Гибралтар, в Чёрную Африку. За золотом, что ли? За пряностями? За рабами бессловесными?
Почему такие разные подходы к жизни,  к богостроительству и к жертвоприношениям?
Детишек малых отдавали смерти, чтобы задобрить воротил на небесах и самим выжить, и дома не потерять и запасы всяких ед и вин сохранить.
Дикость облекали в культурность.
И всё же так хотеть предать, это феномен...
В самом деле, выстраивались до подножия -- власть имущие, ремесленники, сельчане и воины, идущие на гибель.
Но были в низах и другие стихийные властолюбцы; они-то и пытались ниспровергнуть устоявшийся ранжир. Чтобы самим указывать, что и как делать для всеобщего блага.
Предают-то проштрафивавшихся, а, часто, и проворовавшихся "царей горы", взобравшихся на "зияющие высоты".
И даже объединяются с врагами, чтобы спихнуть узурпаторов и создать другую, свою собственную, пирамиду подчинения.
Можно и вассалами жить, и сатрапами, и тетрархами.

Но быть на коне. Заплатить цену и стать привилегированными членами истеблишмента. Всё идёт в ход -- харизмы, хватки, хитрости...
Борьба за лидерство наносит ущерб слоистым общинам насельников святых земель, но охота пуще неволи: надо лезть на курганы, в атаманы и свои наговаривать кораны.
И подрывной деятельности не чураются, если можно одним махом семерых побивахом.
Строить свою иерархию и начальствовать в ней, во что бы то ни стало, быть на руководящих ролях.

Случайно стать коммунистом-комми, или социалистом-наци, или капиталистом-китом
и давай всё перелопачивать-подгонять под первоначальное то ли убеждение, то ли наитие, а то ли гипнопедическое внушение детства -- это искусство самозаговаривания или же пылкого харизматического ораторства. И "выбиться в люди", а не остаться на вторых ролях.
И уместен ли эскейпизм: ведь в этой жизни побеждает тот, кто хорошо спрятался?

Всех приглашают на местную высотку, французскую красотку на дороге к музею Рокфеллера.

Говорят, Джон Эшбери приехал.  И Южная Африка.
Поэт из Йоханнесбурга взобрался на подиум в центре верхнего зала монастыря Нотр Дам у Новых ворот Йерусалима и обратился к нам с вопросом: "В какой стороне Палестина? Я хочу прочесть стихи палестинцам и их пленённой отчизне. Хочу стоять лицом к Палестине. Где Палестина?"
Все пришли в замешательство: "Ты уже в Палестине. Палестины нет. Везде Палестина. Никаких Палестин. Израиль со всех сторон!"
Сообразил ли поэт просто поворачиваться во время чтения напыщенных, а, не исключено, для кого-то и проникновенных строк?
Пусть на восток смотрит,  подобьём всех, убедим и убедимся. Там, за великим Сирийско-Африканским разломом течёт еврейская река Иордан,  а за ней как раз и расположена вся, что ни на есть, Восточная Палестина, то бишь, Иордания. Чисто мусульманский эмират,

Там и Моаб, и Гилеад, и Раббат-Аммон, и трансиорданская Перея с городами Декаполиса, и эллино-еврейско-арабская Набатея с невиданной Петрой, и замки крестоносцев, и Башан с парой округов для колен израильских.