Подруга

Зимний вечер 1975 года отпечатался в памяти ярче всего. До старта Олимпиады-80 оставалось ещё пять лет, а в наш девятый «А» — с его привычным укладом комсомольских собраний и политинформаций — влилась небольшая группа новичков. Среди них — скромная девочка с русыми волосами, убранными в пышный «хвост». Мы вежливо кивали друг другу при встрече, и так бы всё и продолжалось, если бы не наш совместный поход в кино.

В кинотеатре «Октябрь» нам показали премьеру фильма «Сказ про то, как царь Пётр арапа женил». История о страсти, преданности и жертвенности потрясла до глубины души. Выйдя из тёмного зала, пропахшего нафталином и пылью бархатных кресел, на заснеженную улицу, я не хотела возвращаться в серую обыденность. Обернувшись к идущей следом новенькой, я предложила:
— Галочка, давай прогуляемся? Не домой же сразу…

Она молча кивнула, застёгивая на пуговицы драповое пальто, под воротник которого был повязан белый ажурный кашне, и мы пошли. Зима стояла мягкая, тёплая. Крупные пушистые снежинки медленно кружились в золотом свете фонарей, садились нам на плечи, превращая в сказочных принцесс. Щёки разрумянились, глаза и сердца распахнулись навстречу чему-то новому — тревожащему и обворожительному. Воздух искрился алмазной пылью, под ногами мягко поскрипывал свежий наст. Окутанные волшебной тишиной, мы радостно улыбались друг другу — две души, внезапно нашедшие общий язык. Под безмолвный хор падающих снежинок мы кружились, смеялись и мечтали вслух о любви — большой и настоящей, как в кино.

Мы мечтали никогда не расставаться. Даже мужья, по нашему замыслу, должны были быть друзьями. Однажды, в витрине спорттоваров, мы увидели две надувные лодки. Тут же родился план: будем жить по соседству, в домах на берегу реки, и каждое утро — на лодках, вдвоём, вдоль течения. Как жаль, что этой мечте, такой яркой и осязаемой тогда, было суждено остаться всего лишь мечтой...

Но в те дни всё казалось возможным. Хотя мы с Галинкой жили далеко друг от друга — я в районе Центрального рынка, она в Разгуляе — это не мешало нашим встречам. Мы часто ночевали друг у друга под предлогом подготовки к урокам, а сами зачитывались Конан Дойлом и Марком Твеном, гадали на картах и обсуждали понравившихся мальчишек.

Карт Таро в то время не было, поэтому гадали на обычных игральных. Но перед гаданием на них нельзя было играть — если вдруг играли, приходилось посидеть на колоде, чтобы «очистить». Мы относились к этому серьёзно. Семёрка — свидание, восьмёрка — разговор, девятка — любовь, десятка — интерес, король — жених, дама — соперница. Главным для нас было предчувствие любви. Я так считала тогда — и считаю сейчас: любовь — главное в жизни женщины.

Галочка всегда была щедрой и преданной. Мои родители выдавали мне строго по рублю на обед, а у неё карманных денег было больше. Мы не тратили их на школьные макароны с компотом из сухофруктов, а откладывали на поход в кафе «Спутник». Там заказывали молочный коктейль, взбитый миксером в гранёном стакане, и пирожное — «картошку» или корзиночку со сливочным кремом. Если мне не хватало — Галя с радостью добавляла. Споров о том, кто сколько потратил, не было — наша касса была общей. Делились не только деньгами, но и одеждой — что в те времена дефицита ценилось даже выше денег. Перед вечеринками устраивали «смотр гардероба», менялись кофточками и юбками, чтобы выглядеть «по-новому».

А ещё Галинка была моей сообщницей на свиданиях. Мы вместе приходили к кинотеатру «Октябрь», прятались за углом, и когда появлялся кавалер — она выталкивала меня из укрытия и убегала, оставляя на прощанье ободряющую улыбку.

Наше чувство свободы искало выхода и в творчестве. Мы обожали гулять втроём с ещё одной одноклассницей  Ириной по Комсомольскому проспекту. Иногда, охваченные внезапным порывом, начинали играть в «актрис немого кино»: изображали трагические или комические сцены, общались жестами, прикладывали руку к сердцу. Для прохожителей, наверное, мы выглядели странно — но это был наш дурашливый театр, попытка увидеть мир через призму игры и фантазии.

Когда пришла пора готовиться к экзаменам, вместо зубрёжки мы ездили загорать на Мотовилихинский пруд. Однажды идиллию нарушил милицейский «уазик». Милиционеры что-то вытаскивали из воды. Мы замерли, с ужасом наблюдая, как на берег легла тёмная, раздувшаяся тень утопленника. Это зрелище врезалось в память ледяной иглой. Мы молча, не сговариваясь, собрали вещи и уехали — и долго потом избегали воды. Лишь спустя время, когда шок отступил, стали выбираться загорать снова — но уже подальше от города, на тихие песчаные косы за Камой.

Однажды после такой вылазки зашли к Ирине домой. Она угощала нас чаем с мёдом, мы хохотали над чем-то забавным — как вдруг вернулась её мама. Увидев нас, а не учебники, пришла в ярость и начала кричать на Иру. Я, всегда остро чувствующая несправедливость, не выдержала:
— Вы не имеете права так с ребёнком разговаривать!

Взрослая женщина не стерпела дерзости от чужой девочки. Мгновение — и со всей силы ударила меня по голове деревянной поварёшкой. От неожиданности и боли у меня потемнело в глазах, на лбу выскочил огромный синяк.

Галочка, не растерявшись, молча взяла меня под руку, отвела от греха подальше и довела до моего дома. Мама, увидев меня в таком виде, пришла в ярость. На следующий день пошла к Ириной маме выяснять отношения. Что они говорили — я не знаю. Но больше поварёшка в наших разборках не участвовала.

А ещё был летний вечер, когда мы с Галей сидели на старой деревянной веранде в её дворе. К нам подошёл парень из соседнего дома с большой овчаркой. Он явно хотел похвастаться — грубо ткнул собаку пальцем и скомандовал:
— Дура, лови! — и плюнул.
Пёс послушно поймал плевок на лету. Меня передернуло от отвращения.
— Эй! Так с собакой нельзя! — вырвалось у меня.

Парень, огорошенный дерзостью, нахмурился и перегородил узкий выход с веранды, отрезав путь к отступлению. Его собака насторожилась. Стало страшно. Но тут заговорила Галина. Тихим, но твёрдым голосом, глядя ему прямо в глаза, сказала:
— Немедленно отойди. Сейчас же.

И — почему-то — он послушался. Неуверенно отступил на шаг. Мы, не медля ни секунды, выскользнули из ловушки. Шли молча, крепко держась за руки. Я чувствовала, как дрожат её пальцы. В тот день она была не просто подругой — героем.

После школы наши пути разошлись. Я уехала в другой город, но Галочка присылала письма в пахнущих типографской краской конвертах — и иногда навещала. А когда я развелась с первым мужем и вернулась в Пермь, она снова была рядом — стала для моей маленькой дочки Светланы доброй феей. Баловала дефицитными подарками, играла в догонялки. Именно она учила ещё не умеющую говорить Свету подавать ручку на «hello» и махать на «good bye». На детской площадке наставляла:
— Света, скажи мальчику hello.
Дочь важно протягивала руку — вызывая изумление других мам.
— Ну-ка, скажи мальчику good bye.
Света радостно махала вслед. Да, я совсем забыла сказать: мы с Галкой закончили английскую школу. Для других мамочек было непривычно, что годовалый ребёнок реагирует на английскую речь. Напоминаю — мы жили в Советском Союзе.

Затем я снова уехала — на этот раз надолго. Но всякий раз, возвращаясь в родной город, я знала: моя Галинка найдёт для меня время. И сейчас, спустя почти полвека, она всегда мчится на встречу.

Мы всё так же смеёмся, болтаем о любви, поём старые песни и дурачимся, как те две девочки, закружившиеся в снежном вальсе. И у нас обеих всегда такое чувство — будто расстались мы только вчера.