Бордюр

Обычно называли его Аликом и почти никогда - Джоном.
Один был прораб, так тот любил орать на всю улицу, подгонять:  - Давай, Алик, давай, родненький, выдергивай её, родимую, из-под земли русской.
Молодого ещё коренастого таджика звали Алимджоном, он любил свою работу, хотя и не всегда мог выговорить номенклатурное наименование должности – «бордюроукладчик».
Он с интересом изучал все премудрости профессии. Уверенно владел ломом, лопатой, знал как лучше поддеть старую бордюру, чтобы выцарапать ее из увековеченного ложа; как лучше уложить новую, как сровнять новую полоску асфальта со старым.
Не любил он только одного: разговоров мужиков про бордюры, коррупцию и все, что с этим связано; а те с утра до вечера и с ночи до утра между собой, своими знакомыми и другими такими же как они случайными гастарбайтерами, когда звонили по видео домой – словом всегда только и делали, что на родном языке кляли эту работу, прораба, который новое китайское авто взял, то, что они еще год назад на том же месте меняли бордюры, страну, и опять скатывались к тому, что они ненавидят свою работу.
- Если ненавидите, зачем работаете ?! – недоумевал Алимджон.
А однажды попросил у прораба даже съездить на производство бордюр.
Тот только рассмеялся: – Да кто тебя пустит – ты ж не Собянин, хотя и похож чем-то.
Имея, видимо, ввиду пучок непонятно откуда взявшихся у него седых волос прямо посредине головы.

… утром меняли бордюры на Патриарших. Запах новой коллекции духов смешивался с амбре из местной общественной уборной. От воды тянуло влажностью и едва уловимым ароматом расцветающего жасмина.
- Тут - места мистические, – в мегафон вещал молодой приплюснутый похожий на кота экскурcовод в круглых очках. - Такое впечатление, что бал Сатаны из-под легкого булгаковского пера теперь повторяется каждый день.
Он обвел рукой праздно шатающуюся пеструю публику, экскурсионная группа рассмеялась; ближе всех к укладчикам в лучах яркого солнца стояла прекрасная девушка в полупрозрачном платье, у которой парень с сальными глазками брал интервью. Доносилось «… от ляма в месяц…, минимум – бизнес-класс…, 4 раза в год Бали, Дубай…». 

Неподалеку на тротуаре сотрудники туристической полиции грузили в автозак девушку с внешностью кентавра. Она что-то кричала про свободу, про съемки; вокруг свободно снимали ее на фотокамеры и телефоны.

Потом случилась какая-то запарка – ремонтники по указке прораба спешно бросили работать, гогоча, в оранжевых робах своих, загрузились в серые Газели и помчались на Ленинградский проспект (в его почти самый конец, на отрезок, коий за МКАДом переходит в Киевское шоссе). Там уже была большая бригада других ремонтников, но они явно не успевали закончить работу; стояло несколько вагончиков; а послезавтра уже по этой дороге должен был промчаться кортеж какого-то иностранца, да так, чтобы духу ремонтников и в помине не было, а выглядело все натурально и даже с плакатами приветствий на иностранном языке.

Московское солнце стояло в зените и настойчиво палило бригаду, бордюры, плавило асфальт.
Алимджон вгрызался как тигр в оставшиеся старые бордюры и дошел до неподатливого закругления – в этот раз он работал ломом, но с виду небольшой по размерам камень никак не хотел поддаваться.
Он поднажал, видимо через чур сильно, так, что вдруг оказался перед ним на коленях; искры посыпались из глаз, московская улица начала разрушаться  и перемешиваться на кусочки калейдоскопа. Он упал и черная его голова на зеленом газоне со стороны начала напоминать ежика – то место с островком седых волос напоминало мордочку этого животного.

Очнулся он от того, что ехал на заднем сиденье большой представительской машины.
Первая странность заключалась в том, что он был в своей обычной рабочей оранжевой робе, пропитанной белым потом.
Потом в окно он заметил, что в каждой почти машине, даже самой маленькой легковой либо внутри, либо в багажнике виднеются новенькие бордюры. По улицам также как обычно шли приличные люди, за ними - ребята с тележками катили бордюры. Несколько отчаянных доставщиков везли небольшие бордюры у себя в сумках.
Третья странность сидела слева от него – это был мужчина лет сорока пяти, в белой рубашке с коротким рукавом и красно-синим галстуком. Мужчина начал говорить:
- Дорогой друг нашего народа, глубокоуважаемый Алимджон Ху-у-у.., - он запнулся, потом набрал воздуху в легкие и выдавил – Ху-жа-муродович (и откуда только он мог знать настоящее отчество?!).
- Да, - отозвался Алимджон.
- Сейчас мы едем в Кремль, не удивляйтесь. Именно вы то нам и нужны.
- Ладно, - сказал он, привыкший никому и не ничему удивляться, особенно здесь. В Москве.
Незнакомец, как будто читая его мысли, продолжил:
- Как вы знаете, тут, в Москве, как бы это выразиться, достаточно часто меняют бордюры. «Бордюринг» - давно уже бизнес, – ухмыльнулся он, - в смысле, налог поступает в бюджет города с каждого изделия и услуги, - уже строже добавил он. Этакий замкнутый цикл.

- Несколько лет назад, из-за санкций, ну вы понимаете, с какого, так сказать, рожна, так вот из-за санкций мы заметили, что количество транзакций вокруг бордюр сильно возросло, удорожание себестоимости составило 100-200 процентов. Казна, как бы это выразиться, начала недополучать налоги, – он опять ухмыльнулся.
В это время они проезжали по Садовому кольцу мимо по-зорровски перечёркнутого театра.
- Так, вот, светлые головы ломали свои, извините за тавтологию, головы и пришли к выводу – либо нужно существенно увеличить количество бордюр. Но даже самый примитивный расчет показал, что так мы заменим все бордюры в государстве, то есть в городе, максимум за 3 года. А это, как я уже говорил, нецелесообразно для бюджета…
В этот момент дорогу на всем ходу с мигалками и сиренами пересекла желтая карета скорой помощи – из задних приоткрытых дверей серели края новеньких бордюр…

- А какой второй путь?
- Это очень хороший вопрос, глубокоуважаемый А… - он не стал продолжать имя отчество. – Второй вариант – сделать этакое импортозамещение, в данном случае – валютозамещение или, я бы даже выразился, но, сугубо между нами, - деньгозамещение. Ввести прямой расчет бордюрами, отчетность опять-же…
- Ну это же не очень удобно?
- Ну, в мире, много неудобных вещей, это мелочи, дорогой друг… нашей страны. Вот, к примеру, в одном африканском племени до сих пор рассчитываются …
Он не успел договорить, поскольку в этот момент они подъехали к Кремлю.
Незнакомец приоткрыл окно, крикнул: «Кто сегодня?! Паша?! Свои, ****ь!» и их без промедления пустили внутрь.
Внутри рядом с величественными куполами и строениями возвышалось одно серое, конусообразное, построенное из бордюр здание, похожее на виг-вам. На самом верху, вместо звезды, виднелась надломленная бордюра – небольшая крайняя часть висела на коричневой арматуре.

Незнакомец жестом пригласил Алимжона внутрь, сам же остался снаружи. Там все было без отделки: посреди стоял стол со стулом и висел белый экран.
Когда он присел, сразу же включился проектор.

Несмотря на то, что экран был велик, камера была настроена таким образом, что отчетливо виднелся кабинет, рабочий стол, – за которым, однако, сидел вместо фигуры – график функции в виде черной жирной линии.
- Глубокоуважаемый Алимджон, - мягко произнес голос, график при этом начал подпрыгивать. – Или как вас еще называют – Алик, и почти никогда – Джон, вы, же родились в Душанбе, еще в девяностом, получается в СССР, верно?!
- Да, - неуверенно ответил тот.
- Кстати, как к вам удобно обращаться?
«Джон» - неожиданно подумал тот, но вслух сказал:
- Мне все равно.
- Хорошо. Вот это нам и нужно – человек с прозрачной биографией. Достойный сын, своего, вернее - нашего народа.
- Хм-м…
- Мы проанализировали всех и каждого бордюроукладчика в Москве, сравнение происходило по более чем 100 позициям… Учитывались и отзывы непосредственных руководителей и даже градус укладки конкретного изделия. Повторюсь, детально проработана и личность каждого претендента. – при этом график из параболы вытянулся в прямую. - Одним словом – прошлись по бордюрному треку. Выбор пал на вас.
- А делать-то что нужно?! – с готовностью и интересом ответил Алимджон.
- Для начала – мы хотим распространить ваш опыт на Центральную часть, а потом и на всю федерацию. Кстати, поступил сигнал – вы хотели посетить завод? Вы объедите их все в округе!
- Спасибо!
- Но, поскольку вы гражданин другого государства, пока во всяком случае, что, однако, не исключает, что вы получите гражданство нашей страны в самое ближайшее время – это я беру на себя. Так вот, для начала мы решили создать бордюрную службу в рамках Союзного государства с Беларусью, – с небольшой гордостью в голосе сказал голос, - а нормативно нет препятствий для назначения вас ее руководителем, даже будучи гражданином третьего… лучше сказать - иного, государства. Что скажете?
Алимджон хотел прокричать, что это его мечта, что он согласен и готов немедленно начать, но, видимо от неожиданности предложения, вместо этого он начал терять создание и, видимо, больно ударился о стол…

…Сначала показалось, что на глазах пелена - как, например, слепит ночью встречная дальним светом. Потом стало даже больно - поздний рассвет солнечным зайчиком бил через стекло окна прямо в глаза.
Алимджон потянулся, провел рукой по седому пучку (как будто это и был след солнечного зайчика) и вышел из вагончика. Наверное, с ним случился солнечный удар, после которого он так долго проспал.
В сторону центра промчался чёрный мерседес-купе с девушкой-студенткой за рулем. Она что-то за стеклом беззвучно кричала по громкой связи.
Мимо шли, как зомби, захмелевшие молодые БОМЖи. Один из них нес на плече колонку на согнутой руке. Доносилось: «вечно молодой, вечно пьяный».
В сторону юго-запада неотвратимо гулко надвигался огромный темно-зеленый тентованный грузовик с черными номерами. Перемычки на колесах медитативно крутились.
В этот момент раздался колокольный звон храма неподалеку. Звон отдавался в ушах, в теле, отражался от свежеуложенных бордюр. На ветру зашумели тополя. Пахло свежим асфальтом.
Алимджон пошел за лопатой и случайно запнулся о небрежно брошенный бордюр.
- Странно, - улыбнулся он, - вчера его еще не было.
Знакомый голос окликнул его по имени:
- Джо-о-н.
Он резко обернулся и от неожиданности еще раз запнулся о бордюр, чуть не упав на колени.