Спор

Несколько раз начинал писать об этой истории, и как-то всё откладывал. Был случай. Спор. Тяжело вспоминать, вот может поэтому не сразу и получилось изложить. Но сейчас сел и написал, все как было, как на духу. Возможно, послужит кому уроком, не должно так быть.
В самом начале девяностых, в 25 лет, в звании старшего лейтенанта, на закате Союза, довелось мне нести службу в далеком северном даже и не городке, а маленьком поселении, где количество жителей, даже с военными, не превышало 2000 человек. Поселение это, основанное на базе древнего стойбища в 30-х годах, входило в состав Амурлага, подразделения, действовавшего в системе исправительно-трудовых учреждений СССР. Позже оно стало рабочим поселком. Вокруг тайга, до ближайшего городка почти 200 километров. Связь есть не всегда, по телевизору один канал, в хорошую погоду два, из всех развлечений – охота, рыбалка, сбор ягод, грибов и прочих дикоросов. Впрочем, была и маленькая библиотека, я всегда в ту пору ходил в библиотеки и читал книги, в какие бы гарнизоны не приводила меня моя военная стезя.
Вот и прибыл я сюда по службе, участвовать в строительстве жилья для молодых специалистов, и для жителей поселения. Поселение, как я выше писал, маленькое, за месяц уже примерно в лицо всех узнаёшь, постепенно знакомишься с устоявшимся укладом, ритмом жизни.
С коллегами-офицерами естественно знакомство состоялось в первые же дни, потому что было нас всего ничего - человек 20. Был среди нас один лейтенант, совсем молоденький, только училище закончил и прибыл на линию. Впрочем, он моложе был всего на 4 года, но сразу, как мы с ним познакомились и пообщались, выяснилась серьезное противоречие во взглядах. У меня уже была семья, супруга и трехлетний сынишка, мы планировали второго ребенка (очень хотелось дочку) и строили серьезные планы на жизнь. Планы были и по отпускам, обязательно ездить повидать и моих родителей, и родителей супруги, дело святое. Поэтому я участвовал только в тех совместных с коллегами мероприятиях, в которых хотел, на другие даже и не откликался.
Наши разногласия были именно в этом. Лейтенант как-то спросил меня, почему я не бываю на «вечеринках», развлечений других мол нет, тайга кругом. Действительно, я в ту пору был в поселке один, супруга с ребенком на время осталась в служебной благоустроенной квартире на предыдущем месте службы, в его понимании я был «на свободе» и вырисовывалась подходящая возможность пуститься во все тяжкие.
Я всегда сам себе говорю, что я не святой, но бессистемно бухать с завидной периодичностью, с последующими мероприятиями и головной болью с утра – точно не моё. Мы поспорили один раз, но я дал ему это понять, и передал свое нежелание споров и разговоров на эту тему. Впрочем, пару-тройку раз мы с ним все же спокойно поговорили, откровенно и начистоту, о жизни.
Я рассказал о планах по семье, по карьере, где хочу жить после службы, что есть еще малая родина, родители и обязанности. Он сразу обозначил, что все это скука смертная, что съехал от предков и замечательно, жениться и заводить семью возможно ближе к сорока, а пока молодой, надо гулять и развлекаться, по полной, пока здоровье, пока просторы. Надо всё попробовать (ну, скажем так и всех, понимаете, о чем я говорю?) и максимально ничем не заморачиваться. Никакой ответственности, только удовольствие. Хлеб и зрелища.
Мои конкретные доводы, что в любых обстоятельствах здравомыслящий человек находит, чем занять душу, разбивались о его убеждение, что это отстой. Что вообще по жизни, а тем паче в таких ситуациях, в таких депрессивных поселениях, нужно развлекаться и получать удовольствие так, а не иначе. Я приводил довод что из «всего» не стоит пробовать заведомо негативные, неправильные вещи, например «траву». На что он, смеясь, отвечал, что попробовал и не верит в байки, что если по легкой и иногда, то можно привыкнуть. Что он и это удовольствие принимает и не парится. Сдается мне, что если бы мы общались сейчас, он бы назвал меня «кислотным» человеком.
То, что я обозначил «вечеринкой», подразумевало посиделки на «хате» компанией от 2-3 человек, до 20, с употреблением самогона (впрочем, как во многих таких поселках неплохого, ибо если некачественный и брать не будут и могут дать по шее, тому, кто его гонит), разговорами, картами и зачастую продолжением банкета с отдельными представительницами прекрасного, так скажем, пола. Посиделки проводились в складчину, в выходные, иногда на протяжении двух дней, беспрерывно, одни гости приходили, другие уходили, царила особая атмосфера гулянки.
Если несколько других офицеров ходили туда иногда, он был завсегдатаем. Молодой, здоровый, сильный, разбитной… Эх, удаль молодецкая… С утра, после выходных, встречаясь с ним я спрашивал, как голова? Он отвечал, что до следующих выходных обязательно пройдет.
Так и вышло - прошла.
Отслужил я в этом посёлочке год и перевели меня для дальнейшей службы в краевой центр, по семейным обстоятельствам. Мама начала серьезно болеть, получила первую группу инвалидности. Вот так. Шло время, служил я себе, рос в звании, рос в должности, получил жилье, родилась дочурка. Помимо родителей, начали мы семьёй ездить каждый год на море отдыхать, благо Приморье недалеко.
И забылся бы совсем наш с лейтенантом спор, если бы однажды в главке не встретил я случайно своего сослуживца из того времени. Лет прошло не мало, мне интересно было узнать, что там было после меня и как. Он мне рассказывал про наших общих знакомых, но про лейтенанта почему-то не говорил, хотя ярким он был, запоминающимся. Я сослуживца и спросил, а как там такой-то, как у него служба сложилась?
Сослуживец лицом посмурнел, но рассказал эту черную историю. Тяжело ему было рассказывать, так как он был непосредственным участником и все это происходило на его глазах.
Было это в самый лютый мороз, в декабре, когда градусник опускается ниже 45. В одну из вечеринок, в пятницу вечером, гуляла компания, человек 15, гуляли субботу и в воскресенье вечером разошлись. Гулял и лейтенант с ними, никто не заметил, когда он вышел. В понедельник, когда он не пришел вовремя на стройку, все забеспокоились, начались поиски. Вокруг тайга, мороз, зверьё, всяко может быть. Но оказалось все проще и страшнее.
Потом, когда шло следствие и участники по мелочам восстанавливали события того злополучного вечера, все никак не могли понять как это произошло.
А случилось вот что. В этой же компании с ними отдыхал сотрудник лесничества, взрослый мужчина, лет 45. Я вспомнил его, серьезный, весомый, спокойный, ничего плохого за ним не водилось.
Так вот, пили все вместе, играли в карты, а потом лейтенант и лесничий упившись, начали чего-то дурачиться, никакой агрессии, смеясь, толкали друг друга. Никто не заметил, как у лесничего в руках оказался перочинный ножик, он возьми и легко ткни лейтенанта в живот. Длина лезвия не больше 5 сантиметров… Но и этих нескольких сантиметров острого, как бритва, лезвия, оказалось достаточно проколоть свитер, рубашку, майку и ранить человека.
Алкоголь и наркотик сыграли с лейтенантом очень злую шутку. Он даже не почувствовал, что ранен и они продолжили пить вместе с остальными. Никто ничего так и не понял.
Примерно через час лейтенант, почувствовав ухудшение самочувствия, сказал компании, что выйдет покурить на воздух. На улице потеплело, пошел снег. Вышел лейтенант, как был, в свитере, но пьяная компания не обратила внимание, не вернулся – посчитали, что ушел.
А в это время метрах в 10 от входа в избу, он, покурив, потерял сознание от внутреннего кровотечения, упал лицом в снег и замерз насмерть. В течении часа его полностью засыпало снегом, люди уходили, приходили, его никто не заметил.
Ты видел фотографии статуи Христа-Искупителя, в Рио-де-Жанейро, спросил меня рассказчик. Да ответил я, Иисус стоит прямо, широко расправив руки. Так вот, закурив, продолжил повествование мой сослуживец, именно в такой позе, лицом вниз, нашли мы лейтенанта под снегом через несколько дней. Зрелище, скажу я тебе, не для слабонервных. Сослуживец заметно нервничал, сигарета подрагивала в пальцах.
Но на этом негатив не закончился. Когда из города прислали спецмашину за трупом, оказалось, что в такой позе его невозможно поместить в автомобиль, трупное окоченение, понимаешь. Связались с городом, оттуда сказали – ломать руки. Легко сказать, не каждый на это решится. И как вы вышли из положения, волнуясь, спросил я. Как-как, со злостью ответил рассказчик, мы тянули жребий, для двоих, и одним из этих двоих выпало быть мне. Дальше не спрашивай. До конца жизни не забуду. А как же лесничий, спросил я, посадили? Нет, ответил сослуживец, руки на себя наложил. На том мы и расстались, рассказчик уехал дослуживать в один из западных регионов.
Я иногда вспоминаю лейтенанта, красивого, бойкого, теперь вечно молодого. Вспоминаю наш разговор. Как могло так получиться? Не женился, не родил, не вырастил, не воспитал. Причинил горе родителям. На что положил свою жизнь?
Горько…