Вот и кончилось лето

Спать с насекомыми, на чужих простынях, чистить сырые мертвые дома, вкушать подарки мира мертвых. Снимать кожу земли и совокупляться с ее живой душой. Наспех наслаждаться цветением роз, заскочить в музей на кружку пива, чаять любви чтобы ее потерять. Быть чужим для своих странен бех со сродниками, врагом самому себе .
Когда мир умирал я хотела быть с тобой (л гага).
Играть на флейте водосточных труб. Камнями бубенцами пылью придорожной. Человек кафедральный собор, но и человек музыкальный инструмент. Вечно издающий звуки
Пошла поверху чтобы вернуться назад. Потом.
Таллин превратился в джунгли. Огромные кусты деревья и заросли. Буйная вопиющая влажная зелень на пике разнотравья и лета. Жара стояла несусветная. Пляжи были битком. Хотелось найти укромный уголок тени и прятаться в прохладе от нестерпимой жары. И даже доносящийся из соседнего двора плач ребенка напоминал крик раненой самки шакала.
Мягкой поступью надежда. Укрываясь в тени от нагрянувшей нестерпимой жары, отсиживаться дома во время послеполуденной сиесты. Я слышу каждый звук, звенят колокольчики долгого жаркого июльского лета. В городе. На пляжах. 
Отдаваясь полностью звуку, купаясь в его свете. Видеть дубы и берканы. Не быть собственником, -звука, красоты, жизни. Отпускать благодарить дополнять создавать не обладать.

Как приятно и легко выметаться из чужого дома. Отрешиться от всего что не мое. Пе-рестать заниматься реконструкцией потерянных домов пытаясь воссоздать то что не подлежит восстановлению. Мое прошлое. Чужие судьбы. Старые дома. Возможно ко-нечно что это были кирпичи для постройки моего небесного дома. Каждый заброшенный дом словно отголосок моего креста бездомности, надежда на возвращение в свой дом , реинкарнация мертвых.  Это ярмо уже не мое. Мертвые где-то там довольны. И волки сыты… Бывает думаешь вот она точка невозврата зачем? Куда? Катиться дальше не-куда, дно не пробить. Болят легкие от курения. Отношения мои ни с кем не складывают-ся потому что я всегда трикстер, всегда против, свой среди чужих, впротивоход. Но есть ли там любовь? Есть ли любовь во мне? Чувствую ли я птиц щемящим пятым чув-ством, анима мунди. Мой критерий чистоты, баланс света, белого. Иногда возвращает к себе  банка крепкого пива. Или и больше не греши. Смотря из каких дебрей снова вы-лезать на свет Божий.
Я не люблю кучковаться не принадлежу ни к какому сообществу кучковаться это значит признавать догмы, систему ценностей взглядов. Ну а если я всегда шире везде и нигде вне касты вне стана но могу быть музыкантом. Неприкасаемой Вне клана
Мы теряем себя из-за одиночества. Заполняем пустоты мимикрией. Делаем то что де-лают другие. Те кого у нас нет. Заполняем их отсутствие. Мы никогда не будем такими как они. Те кого мы потеряли. Птицы на ветру. А мы уткнулись в экран телефона. Чтобы быть такими как все. И тогда мы не так уж одиноки. Мы видим в себе других. Мир.

В день воздвижения птицы улетали на юг. Я ела виноград сидя на пляже в лучах теплого солнца. Последний покос травы. Древо крестное. Древо жизни. Не вкусить его плодов. Рубеж света и тьмы. Воздвигается чудоточное древо жизни из недр и благословляет все концы земли. Спасение Бога нашего. На периферии зажигались огни фонарей. Богатая дарами осень, тбилисоба, последний покос, житницы наполнены, виноград собран. Накануне после всенощной я топила печку. Страдая запоздалым похмельем. На следующий день готовила баклажаны с перцами в духовке. Как нельзя кстати пришелся корень сельдерея и пряные травы. И чеснок запеченный в кожуре это просто объедение. Чай с вареньем. Теплый день синее небо и ветерок.