Надберёзовик

Вот, значится, рассказываю. Иду тут давеча на работу спозаранку, как все нормальные люди, никому не мешаю, поторапливаюсь, опаздываю. А на дворе середина ноября, час до восхода солнца, пасмурно. Это чтобы понятно было, что темень непроглядная. Ну так вот, дом обогнул, чтобы выйти на оперативный простор к парковке и коня своего ржавого оседлать. Утро встретило традиционным шёпотом ветра и хриплым криком ворон. Ничего необычного. Так вот иду я себе, значится, расстояние сокращаю, и вдруг слышу командный голос, что-то вещающий. Слов, правда, не разберу. Чего вот разорался ни свет ни заря, а? Башкой я покрутил, но не вижу, откуда вещает. Иду потому себе дальше. В торце дома пункт самовывоза. «Газелька» перед входом разгружается. Мужик возле ходит. Крепко сбитый такой. Экспедитор, видать. Решил было, он это шумит, благо типаж визуально к голосу подходит, да ближе подойдя, вижу, работницу пункта этого вполголоса охмуряет. Не он, стало быть. А горлопанство-то продолжается. И уже недовольные и отчётливо нетверёзые интонации различаю. Точно не этот экспедитор. Да и голос откуда-то выше. Подумал тогда, что из соседей, вечно всем недовольных, кто-то возмущается на «Газельку» эту. Может, спать мешает, может, наоборот, просто проораться захотелось спросонья. Глаза наверх поднял, нет никого в окнах и на балконах. Чай не май месяц всё-таки, холодно. Иду себе, значится, дальше. Осталось пройти маленький скверик, и привет, конь ты мой ретивый. Железный. Ржавый. Вдруг сверху всё тот же командный голос: «Эй, будь человеком, дай закурить». Вздрогнул от неожиданности. Поднял глаза, там, на берёзе, на высоте доброй пары метров от земли, обнимает ствол... Нет, не кошка. Даже не белка с человеческим голосом. Нет. Вполне себе, значится, мужиковидный представитель редкого вида homo alcoholicus. И покачивается со стволом дерева в такт дуновениям осеннего ветерка. Этакое типичное доказательство дарвинской теории происхождения обезьяны от человека. Ой, то есть наоборот! Сигарету не дал ему, значится. Не курю, нет в наличии. Да и вредно это. К тому же и берёзу этак ненароком спалить может. От подобного надберёзовика что угодно ожидать можно, а дерево-то жалко всё-таки. Оно же кислород, как ни как, вырабатывает. Вот и побрёл я дальше, затянув плотнее воротник пальто с размышлениями о Чарльзе нашем Дарвине и гениальной его теории. А горлопан, возможно, так и остался куковать дальше, но я этого уже не видел. Вечером на берёзе его не было. И лишь пустая бутылка под деревом напоминала о странной встрече, да непоседливые вороны о чём-то громко спорили с интонациями, напоминавшими утренние от незнакомца. Вот и не знаю до сих пор, как и почему берёза стала ему тогда приютом. Так и живём, значится. Каждое утро традиционно: кофе, душ, прогулка к ржавому другу. Но теперь, проходя мимо этой берёзы, я поднимаю вверх голову и пытаюсь отыскать надберёзовика среди ветвей. Вдруг нужно помочь ему спуститься. И корю себя за то, что не сделал этого тогда...