Фарфоровый мальчик 4

глава 4
Успех «Гаража №7» стал притчей во языцех. История «мажора, который смог» раздражала тех, кто привык видеть Тимофея неудачником. Особенно злились его бывшие «друзья» Павел и Стас. Их собственный проект крафтового пива прогорел с треском — не хватило ни вкуса, ни души.

Они нагрянули без предупреждения как чума. Дверь цеха распахнулась, впустив вихрь дорогого парфюма, сигаретного дыма и алкогольного перегара. Их было трое. Павел, главарь, в идеально сидящем пальто, смотрел на Тимофея с насмешливой брезгливостью, как на насекомое.
— Ну что, Тимка, поднялся? — он прошёлся по цеху, тыча пальцем в бочки. — Из грязи в князи, да? Мило. Но играешь не по своим правилам. Ты нам клиентов переманиваешь.

Тимофей, вытирая руки о тряпку, медленно выпрямился. Раньше его бы затрясло от ярости или страха. Сейчас он чувствовал лишь холодное, тяжёлое спокойствие. Он был у себя дома. На своей земле.
— Правила простые, Паша, — тихо, но чётко сказал он. — Делать хороший продукт. Этому тебя твой папа не научил. Выходи.
Павел фыркнул.
— Ты мне указывать? Сынок арестанта? Мы тебя втопчем в это твое г***о, в котором ты копошишься.
— Ты уже в нём, — без тени улыбки парировал Тимофей. — Только это твоё собственное. И пахнет оно от тебя за версту. Вали отсюда. И не приходи больше. Дверь бьющаяся, жалко будет.

Его спокойная, неоспоримая уверенность обезоружила. Павел побледнел от злости. Он ожидал страха, заискивания. Он получил презрение.
— Ладно, — прошипел он. — Ты сам напросился. Поехали, ребята.
Они ушли, оставив после себя тяжёлый, отравленный воздух. Славмир Иванович мрачно сплюнул в угол.
— Псов голодных спустили. Будь готов, фарфоровый, бить будут грязно.
Месть не заставила себя ждать, но ударила не по бизнесу. Вера задержалась в цехе, чтобы доделать отчёт. Тимофей ушёл раньше — у него было назначено деловое свидание с владельцем сети баров. Шёл на встречу, когда его телефон взорвался звонком Славмира.
— Тим! Вера! Она ушла десять минут назад, и её кто-то… я из окна видел… в чёрной машине… — старик задыхался от ужаса.

Лёд в жилах. Тимофей рванулся назад, сердце колотилось, как бешеное, выпрыгивая из груди. Старенькая нива мчалась по темным улицам, сердце Тимы бешено колотилось. Интуиция, обострённая страхом, вела его. Он знал, куда они могли её повезти. На старую заброшенную стройку у реки, где часто устраивали свои гулянки.
И он угадал. Заброшенный ангар. Призрачное здание освещалось фарами той самой чёрной иномарки. Изнутри доносились приглушённые крики, смех и звук рвущейся ткани. Тимофей, не раздумывая, схватил на бегу тяжелую ржавую арматуру.

Он ворвался внутрь. Картина встала перед ним в кроваво-красном тумане. Павел и Стас держали Веру. Её платок валялся на грязном полу, юбка была порвана. Её глаза были полны ужаса, а рот зажат ладонью. Пахло плесенью, бензином и мужским потом.
— ОТПУСТИ ЕЁ! — рёв Тимофея прозвучал как выстрел.
Они обернулись, опешив. Он шёл на них, не человек — воплощение гнева. Арматура со свистом рассекала воздух. Первый удар пришёлся по фарам машины — стекло взорвалось звёздами, погрузив всё в полумрак. Вторым движением он послал Стаса в нокдаун, попав ему в плечо. Павел отпрыгнул, белея.
— Ты сумасшедший!
— Ещё как! — Тимофей бросился на него, сбил с ног и занёс кулак для удара. Но увидел лицо Веры, её слёзы. И остановился. Не их. Он не станет такими, как они.
— Валите, — прохрипел он поднимаясь. — Пока живы.
Они, бормоча проклятия, бросились к машине и укатили, оставив после себя пыль и страх.

Тимофей подбежал к Вере. Она вся дрожала. Снял свою куртку, запахшую древесиной и сидром, и укутал её, как ребёнка.
— Всё хорошо… всё кончено… я здесь… — он повторял это, как мантру, сам едва держась на ногах от выброса адреналина.
Он отвёз её к себе, уложил, отпаивал тёплым чаем. Вера молчала, лишь сжимала его руку, ища в нём опору. В ту ночь он не отходил от её кровати. Их мир сузился до тихой комнаты, запаха лаванды от волос и ароматного чая с мелиссой.

Через несколько дней Вера, уже пришедшая в себя, решила сделать спасителю сюрприз и принести ему домашних пирогов в цех. Подходя к зданию, увидела его. Тима стоял у входа. И с ним была та самая, ослепительная красавица из его прошлой жизни, Анжела. Та, что когда-то была его подругой. Она плакала, что-то говорила ему, а потом обняла и прижалась к его груди. А он… он не оттолкнул её. Он будто замер, а потом его рука медленно поднялась и легла ей на спину. Анжела подняла лицо, и он поцеловал её. Долго. Страстно.

Для Веры мир рухнул в одно мгновение. Воздух перестал поступать в лёгкие. В ушах зазвенела оглушительная тишина. Пироги выпали из её рук, разбившись об асфальт. Она не помнила, как побежала. Сердце рвалось на части, и боль была такой физической, что хотелось кричать. Он спас её от насилия, чтобы самому нанести самую страшную, предательскую рану.
Вера не видела, что произошло дальше. Как Тимофей резко оттолкнул Анжелу, вытирая губы тыльной стороной ладони с омерзением.
— Хватит! Ты что, с ума сошла?!
— Павел заплатил, милый, — холодно улыбнулась она, поправляя причёску. — Сказал, нужно тебя отвлечь и устроить маленькое шоу для твоей серой мышки. Кажется, получилось.

Тимофей бросился искать Веру. Но её нигде не было. Телефон не отвечал. Славмир лишь развёл руками:
— Вера прибежала, вся в слезах, схватила вещи и ушла.
Тима нашёл её только вечером в церкви. Она сидела на скамье в дальнем углу, вся сжавшись в комок, и беззвучно плакала.
— Вера… это была ловушка. Она подстроила… Павел её подослал… — он говорил, захлёбываясь, падая перед ней на колени.
Вера молчала, не глядя на него.
— Уйди, — наконец прошептала она. — Я не могу. Я всё видела. Я не могу это забыть.
— Тогда смотри на меня, — его голос сорвался. Он взял её лицо в свои руки, заставляя поднять на себя глаза. — Смотри! Видишь? Это не её поцелуй на моих губах. Это гнев. Это отвращение. А знаешь, какой поцелуй был настоящим? Тот. В цеху. Тот, что пах чаем и… и счастьем. Это — я. И я никуда не уйду. Я буду стоять здесь, пока ты не поверишь мне. Потому что ты моя вера. Всё. Что у меня есть.
Он не оправдывался. Тима просто смотрел на неё, и в его глазах была такая бездна боли, любви и правды, что лжи там не могло быть места.

Вера смотрела на него сквозь слёзы. Она видела его дрожащие руки, его перекошенное от муки лицо. И она вспомнила его ярость в том ангаре. Его тихую заботу потом. Его рисунки. Его честность.
Медленно, почти не дыша, она подняла руку и коснулась пальцами его губ, как бы стирая тот чужой, лживый поцелуй.
— Я верю тебе, — выдохнула она, и слёзы хлынули с новой силой, но теперь это были слёзы облегчения. — Потому что боюсь не верить. Без тебя… мне не жить.
Он прижал её к себе, и они сидели на холодной церковной скамье, двое раненых, израненных людей, нашедших друг в друге единственное спасение. Вокруг пахло ладаном, воском и прощением. А снаружи начинался дождь, смывая с города всю грязь и боль, обещая новое начало.
Продолжение следует....