Глава 5. Ленинград - Псков - Калининград

                *Текст опубликован после смерти автора
                в соответствии с его желанием


Новые времена.
Глава 5. Ленинград – Псков - Калининград

Моя тётя Инна, профессор Ленинградской лесотехнической академии, видный специалист в зелёном строительстве, узнав о предполагаемом маршруте нашего путешествия, посоветовала посетить Пушкинские горы. Она дружила с бессменным директором музея-заповедника А.С. Пушкина Семёном Степановичем Гейченко (засл. Работник культуры, герой соц.труда, писатель-пушкинист, участник войны, был тяжело ранен и лишился левой руки). Моя мама, тоже знавшая Гейченко, передала ему подарок – заварной чайник. Он всю жизнь коллекционировал самовары и чайники и был рад подарку.

Но прежде мы решили посетить Выборг и не пожалели. Удивительная природа, старинный город. Что можно осмотреть за один день, да ещё с детьми? Мы двинулись по туристическому маршруту по дороге от Часовой башни к рыночной площади. На площади увидели красивое готическое здание из красного кирпича. Раньше там располагался Банк Финляндии. С противоположной стороны – круглая башня, одна из сохранившихся боевых башен Выборгской крепости.
 
Выборгский замок, куда прежде всего стремятся туристы, находится на острове между двумя мостами и разделяет Финский залив и залив Салакка-Лахти. Замок – главная достопримечательность Выборга. Там мы присоединились к экскурсии и ходили вместе с ней. У замка стоял туристический автобус, на котором эта группа выехала в парк Монрепо. Мы поехали туда же на своей машине. Парк находится от замка в паре километров. «Монрепо» переводится с французского как «мой покой».

В 18 веке на этом месте располагалась усадьба президента Петербургской академии наук барона Фон Николаи. Сейчас у Монрепо статус историко-архитектурного и природного заповедника. Парк чудный, можно гулять и наслаждаться, но ребята захотели есть, а мы не побеспокоились захватить хотя бы бутерброды – в парке нет ни одного заведения, где можно было бы перекусить. День склонялся к вечеру. Мы решили вернуться в Ленинград, где провели ещё день и выехали в направлении Пскова.

Выехали поздно. Уже стемнело, когда мы увидели гладь Чудского озера. Ребята попросились в туалет, и мы остановились, но стоило нам выйти, налетела чёрная туча комаров. Пришлось сломать ветки и отгонять комаров от ребят, пока они делали свои дела, но, несмотря на все ухищрения, нас здорово искусали. Почёсываясь, мы въехали в сплошную темноту.

Пустынная дорога, ни одного огонька. Кругом густой лес. Я поёжился: было очень неприятно.
– Такое ощущение, – вдруг произнёс Юрий Иванович, находящийся за рулём, – что из лесу сейчас выскочат партизаны с ППШ!
До сих пор осталось гнетущее ощущение от этого псковского леса.

Около пяти утра въехали в Псков. Приблизившись к круглой башне Кремля, остановились и побежали умываться, чистить зубы. Было очень прохладно. Дождавшись открытия столовой, позавтракали. Юра до отвала наелся молочной каши, на что я смотрел с омерзением: не ем ничего молочного, потому что не переношу лактозу с детства. Скажу по-простому: у меня от молока – то понос, то золотуха! Могу пить только кислые молочные продукты. Правда с удовольствием лопаю сгущённое молоко. Практически ежедневно по утрам мы ели гречневую кашу со сгущёнкой.

После завтрака на нас нашло какое-то дурацкое затмение: мы сели в машину и двинулись в Пушкинские горы. Вот уж правда говорят, если Бог решает кого-то наказать, прежде всего лишает его ума!

Много позже, разбирая фотографии путешествия, спросили друг друга: что это мы уехали из одного из самых древних городов России, не осмотрев хотя бы исторический центр Пскова, его Кремль? Накрыл идиотизм… Найди другой такой город, который упоминается в летописях 903 года!

Считается, что, не увидев древний Кром (Кремль), не поймёшь души Пскова. Величественный форт возле слияния Псковы и Великой – настоящее хранилище исторической памяти. Он познал вольницу вечевой республики и набеги неприятеля, народные бунты и фашистскую оккупацию. Мощные серые стены опоясывают вечевую площадь и белоснежный Троицкий собор. Настоящее средневековье.

Да там и кроме Кремля есть, на что посмотреть: набережные, дома богатых купцов, древние монастыри, белоснежные церкви… 10 псковских храмов вошли в список всемирного наследия Юнеско,  но только не в наши дурацкие головы!

И уж много позже сообразил, что, кроме всего прочего, в Пскове проживал мой школьный друг (ныне покойный) и сосед по дому, Серёга Чечельницкий, он занимал в Пскове видное место. Служил в Комитете госбезопасности, имел звание полковника (правда в те времена не знал ни его звания, ни служебного положения). Однозначно по старой дружбе он и встретил бы нас по-царски и показал бы всё, чем может по праву гордиться славный город Псков. Но, как говорится, паровоз ушёл. Ушёл в Пушкинские горы.

Пушкинские горы… Что можно сказать о них, чего вы, читатели, не знаете? Наверное, ничего. Пушкин – герой национальный. Мы пробыли там два дня.  Я передал мамин чайник Гейченко. Он был доволен и устроил нам экскурсию. Сам посёлок очень живописен. Располагается на реке Сороть. Всё вокруг посвящено жизни и творчеству А.С. Пушкина. Здесь располагается родовое поместье поэта, где он находился во время двухлетней ссылки, написал большую часть «Евгения Онегина», сочинил «Бориса Годунова», встретил А.П. Керн. В этом месте Александр Сергеевич нашёл и свой последний приют. Тут же дом самой знаменитой няни Пушкина, Арины Родионовны. Всё это необыкновенно интересно!

К вечеру мы стали выбирать место ночлега. Зудели комары. Я нигде и никогда не видел таких комаров. Помните у Пушкина: «Ох, лето красное! любил бы я тебя, когда б не зной да пыль, да комары, да мухи»!  Скорее всего, эти строчки родились именно здесь. Это не комары, это скорее лошади.

Тигры, а не комары! Мы вспомнили свою остановку под Псковом и стали искать подходящее место для стоянки. Поиски увенчались успехом: нашли огромный холм, продуваемый ветром. Заехали на него без особого труда – там комары отсутствовали. Жалко, не догадался сфотографировать стоянку – радость избавления от комариных укусов помутила голову! В оправдание могу сказать, что в те времена фотографирование плёночными аппаратами – это вам не современные телефоны или планшеты. Сейчас «фоткают» пулемётом – так выражаются наши внуки. А мы не фоткали, мы фотографировали, берегли плёнку, да и не всегда фото получалось удачным. Это сейчас есть возможность и улучшить, и исправить…

Теперь самое время рассказать о нашей самоорганизации. Может быть кому-то из читателей пригодится наш опыт.

Я уже отмечал основательность Юрия Ивановича. И не только основательность, но и системность. У него жизнь размерена заранее и никогда ни при каких обстоятельствах распорядок не нарушается. Ещё ранее, выезжая на природу, он изготовил стол, у которого была крышка из десятимиллиметровой фанеры, и табуреты. Ножки вкручивались в бобышки. Юрий Иванович возил термос и кучу всякого добра. Если предполагалась ночёвка – брал с собой будильник. Была предусмотрена любая мелочь дорожной жизни.

Позже я купил дюралюминиевый раскладной дачный стол и четыре складных табурета, у которых круглые ножки (в сечении) представляли собой замкнутый прямоугольник. То, что я так подробно останавливаюсь на конструкции табуретов, очень важно в длительном путешествии. Ножки табуретов и стола не должны проваливаться в грунт. Сидения из прочной ткани образовывались при их раскладывании. На них было не жёстко сидеть, и они никогда не проваливались, даже в песок. Но это я учёл уже в следующем путешествии.

Пластмассовую посуду мы посчитали ненадёжной, и я купил четыре алюминиевые глубокие миски – они до сих пор живы, только из них теперь едят ежи на даче и той-терьер Арчик – Федькин (дачный внучок) пёс. По примеру Юриной амуниции взял продолговатый деревянный ящик от какого-то прибора из химлаборатории. В одном отделении ящика укладывались четыре миски, два ножа, ложки и вилки, а в другом – банки с сахаром, солью, перцем, специями и пр. Таким образом, организация стола для кормёжки была на такой высоте, что занимала считанные минуты. Остальное тоже всё было продумано до мелочей с разделением труда. Пищу готовили на двух бензиновых «Шмелях». До сих пор считаю их самыми удобными и безопасными примусами. Во-первых, не надо возить с собой газ или керосин. Бензин всегда в автомобиле. Во-вторых, зажечь шмель трудности не представляет, горит он прекрасно – вода закипает мгновенно.

Останавливаясь на ночёвку или на длительную стоянку, мы с Юрой устанавливали двухместную палатку, где спали сами, и раскладывали в машине сиденья для детей. В советские времена мы не чувствовали никакой опасности. Какие-либо эксцессы с туристами были большой редкостью. Кругом Советский Союз! Останавливались, где придётся. Конечно, приоритетными были стоянки у воды. Мы возили с собой двадцатилитровую канистру, но, конечно, у речки или другого водоёма было наиболее комфортно.

Юра зажигал «шмели», а я готовил. Варил супы, картошку или макароны, жарил рыбу, мясо. Часто ели тушёнку с гарниром. Тушёнкой запаслись ещё в Ростове. Покупали колбасу или сосиски, если была такая возможность. Готовить я люблю, получается неплохо (до сих пор супруга не прикасается к приготовлению пищи, я готовлю, она моет), недовольных не было! А после обеда или ужина посуду мыл только Юра. Делал он это очень качественно, не спеша, размеренно. Протирал полотенцем, сушил и укладывал в ящик. Так что у нас произошло полное разделение труда, не нарушавшееся ни при каких обстоятельствах.

При расходовании средств мы использовали очень простую систему. Однажды, задолго до нашего путешествия, мы выезжали на рыбалку с ночёвкой. Прошла она с приключениями, я её часто вспоминаю. Поехали двумя машинами.

Кроме нас с Юрой, поехал Сергей. Его дом находился между нашими. Как Юра с ним познакомился – не помню. Мы с Сергеем – собачники. У него была московская сторожевая – огромная лохматая рыжая сука. Сергей не бедствовал. Он ещё тогда всё время что-то «проворачивал, комбинировал», в его доме была полная чаша. Полно японской техники, которая по тем временам считалась шиком. Мы с Юрием Ивановичем жили скромнее. У Сергея, подвижного живчика, всем командовала жена, блондинка Лида, ходившая по дому в полупрозрачном пеньюаре, демонстрируя пышные формы. Она являлась мозговым трестом семьи. Разрабатывала всевозможные комбинации по изысканию денежных средств именно она, а Сергей качественно и быстро выполнял её поручения.
 
Не буду утомлять читателя посторонними рассказами, скажу, что к вечеру на Дону небо потемнело, и сильно задула низовка.  Прямо на глазах Дон вспучился, вверх по течению побежали белые барашки, вода вскоре перемахнула берег и начала заливать низину луга.

Подумав, что низовка к ночи сойдёт, и надо бы уже устраивать стоянку на сухом месте, мы огляделись и увидели холм, на котором стояли две машины. По-быстрому смотали удочки и полезли на тот же холм. Вскоре туда карабкались и другие горе-рыбаки. Коровы, не успевшие вернуться с луга домой, тревожно мычали, стоя в воде. Мы залетели на холм вовремя: вода быстро прибывала, и вскоре машины оказались на острове. Мы, как дураки, веселились, жарили шашлыки, выпивали и радовались приключению.

Но утром веселья поубавилось. Низовка продолжала своё подлое дело, а нам надо было как-то выбираться! Воскресенье закончится, а работу никто не отменял. Шашлыки-машлыки уже съедены. Позавтракали и пригорюнились.

Вдруг услышали урчание трактора: по кабину в воде к стоящим по брюхо в воде коровам пробивался Кировец. Мы, как робинзоны, скакали, махали руками и орали что-то непотребное. Тракторист, услышав щедрые посулы, взял нас на буксир. Каждая машина цеплялась за предыдущую, образовывая своеобразную снизку. Кировец легко тянул всех. Мы плыли, как на лодках, пока не выехали из поймы. В кабинах машин было полно воды. Кое-как с большим трудом завелась только моя машина.

Позже, обсуждая совместные поездки, вспоминая критически – кто и что взял с собой, какие припасы, мы решили с Юрой, что поскольку у нас практически одна семья, необходимо иметь общую кассу. Выделили кошелёк, положили туда по сто рублей и расходовали на общие нужды, а лежал он в бардачке машины. По мере его опустошения, подкладывали. Убедились, что это самое верное ведение общего хозяйства в дороге или ещё где-либо. Метод, в принципе, демократичен и не вызывает никаких задних мыслей. Очень рекомендую.               

В Пушкинских горах расположены три музея-усадьбы и другие памятные достопримечательности. Фото и описания всех достопримечательностей читатель при желании легко найдёт в интернете – не буду тратить его время.

Конечно, поехали в Святогорский монастырь, где у его стен находится могила поэта. Здесь же и родовое кладбище Ганнибалов-Пушкиных. Посидели на скамейке, фотографировались и отравились в Михайловский парк.

Место действительно сказочное. Солнечные аллеи, трогательные деревянные домики, великолепные виды с холма, необыкновенная атмосфера души старинной усадьбы.

К вечеру тронулись в сторону Литвы. Мы не раз ездили в командировки в столицы Литвы, Латвии и Эстонии. Но бывать в Вильнюсе или в Риге – не значит видеть жизнь Республик, которые для нас были наподобие заграницы. Тем более что путешествовать по дорогам Литвы оказалось любопытно и приятно: дороги прекрасные, снабжение во всём на порядок выше, чем наше. Вкусные молочные продукты, сосиски, колбасы лежали даже в затрапезных небольших городках.

В Вильнюс не заезжали. Проехали по окраине Каунаса, где «затарились» по полной. Дети особенно радовались сосискам. Дальше путь лежал на Калининград.

Дороги Калининградской области забыть невозможно. Очень живописные, красота, да и только! Как правило, это дороги с уложенной брусчаткой. Дороги неширокие, по обочинам стоят вековые дубы. Кое-где новое покрытие с разбитым асфальтом, но двигаться можно, не теряя внимания. Разбитый асфальт – не подарок, но хоть не грунтовка, однако отдыхать за рулём не приходится. Проскочили Советск поздно вечером и подъехали к Калининграду часам к одиннадцати. Решили свернуть на ночлег.

Сейчас вспоминаю этот бестолковый индифферентный вояж по Калининградской области (иначе язык сказать не поворачивается), как стремление поглотить дорогу, не задаваясь и не заморачиваясь ничем. Зачем? Почему? Заставь дурака Богу молиться – лоб и разобьёт! Вся дорога по Восточной Пруссии напоминала посещение Пскова.

Например, Советск? Это что? Для уха советского человека название звучит примерно, как колхоз «Ленинский путь», «Красная звезда» или «Верный путь».

Но Советск – не «Ленинский путь», это Тильзит! Тильзит был вторым городом по значимости в Восточной Пруссии. Он состоит из двух частей, расположенных по разным берегам Немана, через который перекинуто два моста. В XX веке город оказался разделённым между РСФСР и Латвийской ССР. БОльшую из частей Тильзита в 1946 году после Второй мировой войны назвали Советском. А вторая небольшая его часть оказалась в Литве.

Что касается города, то именно под названием Тильзит город входил в состав Российской империи во времена Семилетней войны (1758-1762). Тильзит несколько лет был российским городом и не переименовывался! Тогда же за российские средства в российском Тильзите была построена знаменитая Литовская кирха, уничтоженная уже в Советске...

Он и поныне — второй по величине город Калининградской области. Советск мог бы стать туристической жемчужиной Калининградской области, а если постараться, то и всей России. Там куда ни взгляни – история!

Тильзитский мир, заключённый здесь в 1807 году, когда для встречи двух императоров — российского Александра I и французского Наполеона Бонапарта посреди Немана был сооружён специальный плот с крытым павильоном. Считается, что именно эта историческая встреча стала катализатором развития ампира, в результате чего этот архитектурно-прикладной стиль вышел за пределы Франции, став популярным в других странах, в первую очередь, в России, и, явив в результате такие всемирно известные символы Петербурга как Александровская колонна на Дворцовой площади и Исаакиевский собор.

Один из городских символов — сыр Тильзитер, продающийся сейчас едва ли не в каждом супермаркете. Этот сорт был впервые сварен именно в Тильзите. Произошло это в середине XIX века, когда переселенцы из долины реки Эмме в Швейцарии основали на берегу Немана сыроварню.

В январе 1945 года Тильзит был взят советскими войсками. И вот мимо всего этого мы и проехали! Простить себе не могу…

Прошло много времени после нашего путешествия. Я сижу за столом и пишу эти строки. Вспоминаю, как могло случиться, что мы загодя не проработали маршрут, не обозначили знаковые, «реперные» точки на нём? Кляну себя за это.

Дело в том, что за несколько лет до нашего путешествия я стал увлекаться историей Наполеоновских войн. Интерес пробудило приобретение двенадцатитомного собрания сочинений Тарле. Я с интересом проштудировал всё, что написал Тарле, и стал собирать литературу.

Первой приобретённой книгой в ростовском «развале» стала  книга Манфреда А.З. «Наполеон Бонапарт», а потом «пошло-поехало»:  Э.С. Радзинский, граф де Бальмен, Коленкур, Луи-Жозеф Маршан, граф Лас-Каз, Д.С. Мережковский и др.

Очень гордился приобретением в питерском книжном «развале» за пятьдесят рублей книги самого Наполеона «Итальянский поход». Уже в Воронеже позже приобрёл книги о женщинах Наполеона и др. Собралась приличная наполеоновская библиотека. Таким образом, читатель должен понять мои чувства, когда я узнал, мимо чего я проехал в то время… Что сделано – то сделано, не вернёшь.

 Итак, поздно вечером мы свернули к морю на Куршскую косу. Надо было останавливаться на ночлег. Берег песчаный, но поросший травой, поэтому проехали легко и остановились на ночлег в двадцати шагах от берега. Место абсолютно пустынное. Везде песок и изредка мелкие кустики. За кромкой воды метрах в тридцати виднелся огромный валун, до которого я дошёл мокрый по щиколотку, задрав штанины. Набрал воды, Юра разложил стол и табуреты, вытащил палатку. Мы поужинали и расположились на ночлег.

Рано утром, высунув нос из палатки, я увидел вдали приближающуюся неясную группу людей. Фигурки были маленькими – не разглядишь, но у меня появилось какое-то тревожное чувство. Дети ещё спали. Я показал рукой Юре в их сторону. Он прекратил чистить зубы и подошёл к машине. Вскоре уже можно было понять, что это человек пять-шесть, идущих прямо на нас.

Когда стало возможным их различить, мы увидели странную, жутковатую на вид колонну – да, они шли шеренгой и вид у них был вполне экзотический. Одеты в какие-то грязные фуфайки, на первом в шеренге красовалась криво надвинутая на лоб рваная зимняя шапка (дело-то было летом). Они имели вид сбежавших из тюрьмы уголовников. Тут мы по-настоящему струхнули.

Быстро подняли детей, собрали сидения. Я вытащил ружьё на всякий случай. Юра завёл машину и сел за руль. Уж если что – даст по газам! Я встал с ружьём у машины.

Уголовники, так мы их окрестили, подошли и остановились метрах в двадцати-тридцати. «Строй» их рассыпался, и мужик в зимней шапке, по-видимому, старший, пропитым голосом недобро крикнул:
– Эй, вы! Что тут делаете? Это наше место.
Вообще-то и дураку было понятно, что мы туристы: разложенная палатка, стол с табуретами и пр. Но они, видимо, понимали, что мы настроены решительно, поэтому сбавили тон:
– Мы за рыбой. Там за валуном наша сетка стоит. Не будете мешать, мы вас не тронем. Не бойтесь.
– Никто вас не боится, есть чем ответить, – пересохшим голосом ответил я, – ловите, мешать не будем.

 «Уголовнички» сбросили портки, заплечные мешки и полезли в воду.  Оказывается, за валуном действительно была яма. Везде вокруг мелко, вчера за водой пришлось чапать чуть ли не четверть километра, а прямо за валуном, чуть влево, образовалась огромная промоина. Мужики вытянули сеть. Мы не подходили, соблюдали дистанцию, но видели, что рыбы они натаскали порядочно. Они уложили рыбу в мешки. Старший спросил, есть ли у нас водка?

Бутылка в заначке имелась. Старший предложил:
– Вы нам бутылку, а мы дадим рыбы.
Мы поспешно согласились: лишь бы они поскорей убрались!

Они дали пару лещей по килограмму-полтора, которых я пожарил после того, как они скрылись за горизонтом. Не думал, что тут могут водиться лещи, окуни, щуки. Их я заметил «одним глазом», когда забирал рыбу. Надо сознаться, что они здорово нас напугали. Свободно вздохнули только после завтрака. Дальше двинулись в Калининград.

Калининград нам вообще казался Terra incognita.  Калининград –Кёнигсберг, Куршская коса; памятник Иммануилу Канту; Королевские, Бранденбургские и Фридландские ворота; Кафедральный собор; башни, бастионы, форты – всё манило неизвестностью и какой-то романтикой. Уж если прибалтийские Республики казались заграницей, то уж бывшая восточная Пруссия и подавно.

Калининградская область уникальна. Не похожа ни на какую другую. Во времена нашего путешествия она не являлась эксклавом, вернее полуэксклавом, так как на западе область омывается Балтийским морем, а Литва являлась частью СССР, и люди свободно перемещались в пределах границы страны, а восприятие окружающего мира в те времена было совершенно другим.

Сейчас, когда пишу эти строки, мне видится наше путешествие совершенно иначе. Мы с другом – люди любознательные, однако бездарно проехали мимо истории, особенно не задумываясь… Да, удивлялись Кафедральному собору – самому узнаваемому готическому символу Восточной Пруссии и теперь России. Вернее тому, что от него осталось. Он был главным лютеранским собором Прусского герцогства и усыпальницей выдающихся горожан. От бомбёжки после разрушительного налёта английской авиации в 1944 году сильно пострадал центр города и сам храм, но уцелела могила Иммануила Канта. Английские бомбы пощадили великого философа. Собор превратили в руины! Голые стены без кровли, израненные вдрызг войной, внутри них туристы устроили общественный туалет. Мы быстро ретировались, едва не вляпавшись куда не надо. Сейчас собор восстановили, там теперь музей Канта, но мы видели другое.

Обошли могилу великого философа и удивились простоте памятника. Постояли, помолчали, сфотографировались.

Прошло много лет, и теперь многое видится издалека. У нас не было как таковой цели путешествия. Мы «глотали» дорогу… Ныне это кажется бедой, но тогда так не казалось. Галопом бежали по настоящим Европам и, конечно, пробежали мимо самого главного.

Как это у Есенина в письме к женщине: «Куда несёт нас рок событий. Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянье».

Это было везде… Точно так же мы проскочили Псков, города Калининградской области и много-много чего ещё… Обидно. Но обидно стало почему-то особенно остро сейчас. Конечно, были и объективные обстоятельства: дети. Двое подростков, им многое казалось неинтересным, утомительным. То они хотели есть, то требовали остановиться. То им надо в туалет, то устали и прочее, прочее, прочее. С ними мы обязаны были считаться, во многом подчиняли маршруты и посещение достопримечательностей.

На месте, где стояло величественное здание Королевского замка, велись строительные работы. Замок взорвали и растащили на стройматериалы, а там когда-то жили короли и располагался штаб Наполеона Бонапарта! На грустные мысли это наводит. Насколько мне известно, на этом месте решили построить огромное здание Дома Советов… Не построили до сих пор и законсервировали. Сейчас слышал, что приняли решение разобрать уже построенное.

Самым продолжительным получилось посещение крепости. Это было более интересно ребятам, да и мы осматривали с неподдельным любопытством. Кто для ребят философ Кант? Сейчас они выросли, но до сих пор Канта не прочитали!

Или Кафедральный собор? А вот средневековая крепость, которую брали с боями советские войска – самое то…

Кёнигсберг и строился городом-крепостью. С момента постройки королевского замка в XIII веке вокруг стали постоянно возводить оборонительные сооружения. Форты, последняя оборона Кёнигсберга, воздвигались вокруг города, ежегодно дополняясь новыми стенами и башнями. Задача фортификационного кольца была не пропустить врага ни с какой стороны. Город получился укреплённым по обоим берегам реки Прегель (ныне Преголя). Военное название такого вида крепости — двойной «тет-де-понт» (предмостное укрепление, плацдарм, используемый преимущественно для создания защитного периметра при размещении войск, способствующий дальнейшему завоеванию территории, или служит укрытием на случай угрозы поражения). А ещё эти форты романтично называют «Ночной периной Кёнигсберга».

О фортификационном кольце до сих пор ходят легенды. Одни гласят, что под Калининградом — многочисленные тоннели, и из любой части города можно пройти в центр под землёй. Согласно другим – в заваленных ходах и казематах хранится спрятанная немцами Янтарная комната.

И теперь, так сказать, постскриптум о Калининградской области…  То, что сохранилось в памяти и ощущениях по истечении сорока трёх лет. Нет, я ничего не записывал, скажу больше: многое забыл и даже обращался к Юрию Ивановичу, который прислал собственные воспоминания.

Дух восточной Пруссии остался в уходящей архитектуре и мелочах. Поражает разруха, обветшалость и меняющийся облик городов. Много новостроек. Сталинки, хрущёвки. Они там, как корове седло. От немцев остались отдельные здания, кирхи, брусчатка, которая внезапно появляется на пути и так же внезапно исчезает.

На брусчатке жигули дребезжат расстроенной балалайкой. Одно хорошо: на такой дороге не разгонишься. Поэтому, наверное, мы и не видели местных лихачей.

Буйная природа, утопающие в зелени старинные города с пряничными фахверковыми домиками, островерхие черепичные крыши, аисты на водонапорных башнях, а по соседству – Прага, Краков, Берлин и Варшава.

Древние строения города (времена Тевтонских рыцарей) относятся к стилю балтийской кирпичной готики – строгому, но крайне внушительному. Очень небольшие расстояния между городами.

Как автомобилисты не могли не обратить внимание на дороги области. Они строились немцами надёжно и экономично и, конечно, не для нынешних скоростных машин. Большая часть дорог – брусчатка, некоторые дороги имеют более позднее асфальтовое покрытие, положенное прямо на брусчатку. Много разбитых. Все они находятся на небольшой возвышенности и имеют уклон для стока влаги в сторону обочин. Но дороги узкие, извилистые, с частыми перепадами высоты.

Главная их прелесть в том, что вдоль каждой дороги растут деревья, удерживающие её от обсыпания, и создают живописный коридор из смыкающихся крон старых деревьев. Такое впечатление, что едешь в зелёном туннеле.

Потом я узнал, что это сделано не только для красоты: во время войны деревья служили маскировкой при передвижениях военной техники. Их называли «последними воинами Вермахта».

Видели несколько аварий. На таких дорогах нормальный водитель жиганить не станет.

При выезде из города видишь аккуратные, а кое-где и сильно запущенные, неопрятные немецкие фольварки. Есть и отдельные небольшие одноэтажные дома. Остановились у одного такого набрать воды и поняли, что несмотря на весь прусский антураж, попали в обычную русскую деревню. Дома-то добротные, но кругом много беспорядка. Кстати, то же самое можно сказать и о городах: стоят облезлыми и разваливающимися старые кирхи, некогда фешенебельные виллы, почты, вокзалы, водонапорные башни, просто красивые жилые дома. Безалаберность и пофигизм как к своей, так и чужой истории… Хотя как тут не вспомнить выражение Иммануила Канта: «Один видит в луже грязь – другой отражение звезды». Но Кант – Кантом, а так случилось, что древние прусские традиции перемешались с современной российской бытовой культурой.

В этой перемешанной заброшенности возникает сильнейшая энергетика: вы словно в машине времени перемещаетесь в далёкие годы, когда в ресторанах играли Штрауса, сидели разодетые буржуа, по улицам катились раритетные автомобили. В этих местах всё пахнет историей, и ходить по улицам и паркам можно бесконечно, но у нас на это не хватило времени, хотя и никто не гнал.

Коренных жителей из области поголовно выселили за 1947-1948гг. Все сто двадцать тысяч человек! Их вывезли в советскую зону оккупации Германии. Отмечу, что депортацию немецкого населения проводили не только в СССР, но и в странах Европы. Например, две трети восточной Пруссии отошло к Польше, и с этих территорий поляки тоже депортировали всё немецкое население. Так же поступили и другие страны. Как говорится, чтобы духу немецкого не было, но он остался в дорогах, архитектуре.

А в 1946 году Калининград начали массово заселять советскими переселенцами. Выходит, что абсолютно сто процентов жителей Калининградской области – это переселённые в первом, втором или третьем поколении. Так что на наши недоумённые вопросы по истории отвечать было некому.

Но у меня росла растерянность. В башке сидели вопросы, на которые я не знал ответов, и неудовлетворённость от этого сидела где-то глубоко на подсознательном уровне.

К ночи мы проехали Гвардейск, Черняховск, Гусев и двинулись в сторону Бреста. Я понимал, что это советские названия немецких городов, и они ни о чём не говорят. Даже пару раз останавливался и спрашивал прохожих, что это за город, но в ответ опять слышал Гвардейск, Черняховск и так далее…

Позже, по приезде домой, рассматривая фотографии, осознал, что проехали мимо истории… Той истории, которая меня  всегда живо интересовала. Пришлось рыться в Большой Советской Энциклопедии (интернета в те времена не было). Оказалось: Гвардейск до 7 сентября 1946г. – Тапиау (нем. Tapiau). В замке Тапиау хранился архив Тевтонского ордена. 16 мая 1697г. в Тапиау, в доме бургомистра останавливается «Великое Посольство» Петра I, направляющееся во Владау.

Черняховск до 1946 года Инстербург (нем. Insterburg) – третий по численности населения город области, основанный Тевтонским орденом в 1336 году. Он расположен в 90 км к востоку от областного центра с населением в 36 с половиной тысяч жителей. Название происходит от реки Инстер (Инструч), в устье которой он находится, и немецкого слова "бург" — «крепость, замок». В период своей истории Замок Инстербург часто становился отправной точкой литовских походов Ордена, в которых принимали участие многие рыцари Западной Европы.

В небольшой деревеньке в 6 км от Инстербурга по пути на лечение в Германию в 1818г. умер Барклай-де-Толли. В городе ему поставлен памятник.
 
Гусев до 1946 Гумбиннен (нем. Gumbinnen). Расположен в 112 км от Калининграда. Именно здесь в годы первой Отечественной войны останавливался Наполеон для последней корректировки плана нападения на Россию.

Город назван в честь капитана Сергея Гусева, который ценой собственной жизни и жизней тысяч солдат защитил город от натиска фашистских войск.

Это те города, которые мы проскочили рысью. Но в области находятся ещё более значимые места и города. Все они примерно в сотне километров друг от друга. Больше или меньше! Ну что мешало нам съездить в Багратионовск?

Багратионовск – это же Прейсиш-Эйлау! По большому счету известен только из-за знаменитой битвы 1807 года, в которой Наполеон, воюя с русскими войсками, впервые в своей военной карьере не смог одержать победы. Городок находится всего в 37 км от Калининграда и в двух километрах от границы с Польшей.

Командовал битвой Леонтий Беннигсен. Здесь был ранен Барклай де Толли…

Именно тогда произошло событие, позднее послужившее материалом для описания в романе Л.Н. Толстого «Война и мир» атаки русских егерей в Шенграбенском сражении. Русским арьергардом под Эйлау, как до этого при Шенграбене, командовал П.И. Багратион. Когда французы в очередной раз захватили селение, генерал повёл свои полки в контратаку. Денис Давыдов так изобразил этот момент: «Князь, сошедший с лошади, стал во главе колонн; он с свойственным ему величайшим хладнокровием направился пешком к городу. Войска последовали за ним спокойно и без шума, но при вступлении в улицы они с криком «ура» ударили в штыки и снова заняли город».
Результатом битвы стала боевая ничья с небывалым доселе количеством потерь: ок. 20 000 убитых и раненых у Наполеона, ок. 23 000 убитых и раненых у русских и пруссаков.

А Правдинск? Что за бездарное название! Но Правдинск – это Фридланд!

Там произошла кровопролитная битва в 1807 году. Он расположен всего в 40 километрах с небольшим южнее Гвардейска – Тапиау   получасе езды!

В союзе с Прусской армией русские войска под командованием генерала Беннигсена, который сидел в это время на крыше немецкой кирхи, храбро сражались с армией Наполеона, но проиграли сражение. Гений Наполеона взял верх.

Сам же прусский король Фридрих III в это время вместе с его супругой Луизой и императором всероссийским Александром I в страхе ожидали исхода сражения в 40 км отсюда в городке Даркемен (Озёрске). Именно после капитуляции русско-прусской армии Александр I подписал с французским императором Тильзитский мир. Дело шло к 1812 году... Затем был поход Великой Армии в Россию, оборона Смоленска, Бородино, Тарутинский манёвр Кутузова и отступление уже не Великой Армии Наполеона из России.

Вот, мимо чего мы проехали!

И напоследок по теме. После изгнания наполеоновских войск с территории России 2 января 1813 года вышел приказ главнокомандующего русской армией светлейшего князя Голенищева-Кутузова Смоленского, в котором он объявил об окончании Отечественной войны: 
«Храбрые и победоносные войска! Наконец вы на границах империи, каждый из вас есть спаситель Отечества. Россия приветствует вас сим именем. Стремительное преследование неприятеля и необыкновенные труды, подъятые вами в сем быстром походе, изумляют все народы и приносят вам бессмертную славу. Не было еще примера столь блистательных побед» – и далее по тексту.

Кутузов не считал нужным преследование Наполеона и утверждал, что дальнейшее продвижение русских войск выгодно только англичанам, но Александр I решил иначе.

Далее наш путь лежал по западной границе в город Брест.

Продолжение следует…