Страдания юного Вертера Гёте и Русалочка Андерсена

В путевых очерках «Теневые картины» Андерсен писал, что представлял Иоганна Вольфганга фон Гёте «чопорным и надменным чиновником», отчего не стал с ним встречаться во время своей поездки по Германии в 1831 году. Вместе с тем он говорил так: «Наверное, Гёте настолько велик, что правильно его можно воспринимать только издали, как церковь с высоким шпилем». Вероятно, при таком раскладе поиск сходных черт у этих двух произведений, представленный ниже, покажется читателю странным. Мне и самой он кажется таковым. Однако закончив «Страдания юного Вертера» и перечитав «Русалочку», все вспоминаю их и думаю, что даже в идее подобного сравнения есть свое зерно. Тем не менее стоит отметить, что все, написанное здесь, - плод воображения, которое развлекает само себя, находя связи там, где появляются они под взором его обладателя.

Начнем с того, что герой Гёте Вертер пишет: «…понимание меж людей всегда было редкостью». Так, непонятым остается и сильное чувство немой русалочки, отдавшей свой голос в обмен на возможность быть рядом с принцем. Русалочка спрашивает ведьму: «Если ты возьмёшь мой голос, что же у меня останется?» А та ей отвечает: «Твоё прелестное лицо, твоя скользящая походка и твои говорящие глаза, – этого вполне достаточно, чтобы покорить человеческое сердце». К несчастью, в истории русалочки этого оказывается недостаточно, а в случае с Вертером даже наличие голоса не служит подспорьем. Герой почти не говорит о своих чувствах к Шарлотте вслух, а если и пытается, то всякий раз тема разговора целенаправленно ею меняется. И несмотря на то, что влюбленность эта заметна всем, множество причин способствует сознательному и бессознательному игнорированию Лоттой и окружающими его чувства. И русалочка, и Вертер остаются неуслышанными. А непонятый, неуслышанный человек - все равно что немой.

«Ничего я не видела, только его!». Центром своего мира, объектами устремления всех чувств русалочка и Вертер видят своих возлюбленных. Однако и принц, и Лотта воспринимают (хотят или позволяют себе воспринимать) влюбленных в них героев не более, чем сестрой или братом. Тем не менее, исходя из текстов произведений, мы видим, что, принц позволял себе целовать «алые уста» русалочки, и Лотта, все же тайно, даже для самой себя, питавшая к Вертеру страсть, ответно целовала его в одну из последних встреч. Принц и Лотта, конечно, хотели бы оставить их при себе, но лишь в том качестве, которого любящим их героям недостаточно. Не дать желаемого, но и не отпустить — вот, что устроило бы их. Но так не бывает.

И юный Вертер, и юная русалочка осознают, что не властны над своим чувством, а потому не желают омрачать счастье их объекта любви с другим возлюбленным. Они удаляют себя из их жизни ценой собственной. «Да, если б я взыскан был счастьем умереть за тебя!» - пишет Лотте Вертер. Он называет подобную участь «высокой». Исходя из такого варианта проявления жертвенной любви, можно сказать, что русалочка, не убивая принца предоставленным ведьмой кинжалом, а жертвуя собой ради него и его счастливой жизни, вершит участь высокую. Герой Гёте незадолго до своей смерти видел пример убийства из болезненной ревности и бессилия заполучить взаимную любовь, русалочка же держала возможность такого исхода в своих руках, но оба поступили иначе.

«В этом разорванном сердце часто бродило яростное желание убить твоего мужа!.. Убить тебя!.. Себя!.. Да будет так». Враждебность, бесприютность, неприкаянность. Вертер уже был в определенной степени безумства, при которой все варианты исхода сужаются до двух: быть с ней или не быть вовсе. Душа его была сплошной раной, а сердце разрывалось под натиском любовных мук. Что касается русалочки, условий, поставленных ей подводной ведьмой, было много. Не премину их перечислить: не иметь больше возможности вернуться на морское дно в отчий дом, отдать голос, ощущать каждый свой шаг на новых ножках так, будто она идет по острым ножам, но главное, если принц возьмет в жены в другую, сердце ее разорвется на части, и она превратится в морскую пену. Под конец сердце Вертера полнится любовным страданием и словно разрывается, вынуждая его пойти на страшный поступок. Он уходит из мира людей, русалочка же, сердце которой разрывается на рассвете, становясь морской пеной, так же исчезает.

«Ради него и бессмертной души я пошла бы на всё!». По сути, бессмертие душ в обеих историях возможно при условии взаимной любви. Без этого герои произведений обречены на смерть. Принц не полюбил русалочку, и ей не удалось получить бессмертную душу. Вертер совершил самоубийство, тем самым лишив себя тех же душевного бессмертия и вечности, которых искала русалочка. Герой Гёте теперь не что иное, как несчастный прах, русалочка – морская пена среди всей пены морской.

Известно, что Андерсен посвятил «Русалочку» отвергнувшему его чувства, а затем и женившемуся Эдварду Коллину. В этом произведении он отразил боль невозможности счастья с мужчиной, которого любил. Тем не менее писатель поддерживал отношения с Эдвардом и его женой, был другом семьи. Интересно, что русалочка до своей гибели так же оставалась подле принца и его невесты, и Вертер Гёте состоял в близких отношениях с Лоттой и ее мужем, был вхож в их дом до своей смерти.

Закончить хочется фразой из м/ф «Русалочка» 1968 года: «Эти глупые люди думают, что любовь есть, а русалок нет. Но мы-то с вами знаем, что всё наоборот — любви нет, а русалки есть!»