По праву крови. 30. На пепелище. Кайден

И вот она. В трёх шагах. Дышит. Жива. А я не мог пошевелиться. Ноги вросли в залитый кровью и водой пол вагона. После боя осталась только усталость. Сиху, опираясь на разбитую консоль, хрипло кашлянул. Звук заставил меня вздрогнуть.

— Кайден.

Я заставил себя сделать шаг. Потом другой. Скрип сапога по мокрому металлу прозвучал оглушительно громко. Между нами лежала дистанция в несколько шагов, а казалось, что — целая пропасть, выжженная страданием и немыслимой сделкой, свидетелем которой я только что стал.

Казалось, будто кто-то влил свинец в мои кости. Руки сами нашли ее хрупкое тело среди обломков, подняли с ледяного пола и прижали к себе так крепко, что у меня перехватило дыхание. Знакомая и одновременно чужая. Она не отвечала, лишь ее пальцы неуверенно сжали борт куртки. Больше никогда не отпущу. Год ожидания, год вины — всё это спрессовалось в желание защитить и спрятать от всего мира.

— Пленных почти всех вывели. Остальные погибли. Нам пора. Сюда скоро прибудет целый гарнизон.

Он уже был в проходе, его искусственный глаз тускло мерцал. Пора уходить. Мы выдохлись, а затишье за стенами вагона было обманчивым. Воздух снаружи был густым от дыма. Где-то еще слышался треск сигилов и крики. Сиху, стиснув зубы от боли, провёл рукой по воздуху, и мир вокруг поплыл и заколебался. Краски поблекли, звуки стали приглушенными. Он отдавал последние силы, чтобы превратить нас в призраков.

— Там же ещё остались люди. Нужно помочь им… — прошептала Анна..

— Кому ты поможешь теперь? — отрезал Сиху, не оборачиваясь. — Только себя погубишь. И нас вместе с собой. Иди.

Мы пробирались сквозь чащу, как призраки. Лес встретил нас неожиданной тишиной. Сиху продолжал плести маскировку. Я почти волок Анну, ее рука была ледяной и безжизненной в моей. Когда сквозь деревья блеснули огни лагеря, моё сердце сжалось в камень. Временное укрытие ощетинилось сигилами патрульных, воздух здесь звенел от напряжения.

Около пяти десятков спасенных ждали помощи медиков или пытались помочь друг другу. Ирен и ее целители метались между ними, в воздухе запахи крови и трав. В углу, в кузове экипажа, я заметил двух обездвиженных стражей — трофеи для Мии.

— Эту — сковать!

Голос Бриггса прорубил шум лагеря, как топор. Он стоял, уперев руки в бока, его взгляд был прикован к Анне. Я шагнул вперёд, заслонив её собой.

— Какого черта, Бриггс?! Она своя. Не опасна.

— Хрена с два не опасна! — он плюнул. — Я видел, что творила эта парочка. Сковать, или сам выкину на хер вас обоих.

Я уже открыл было рот, чтобы возразить, но Анна успела быстрее:

— Это не проблема.

Я обернулся.

— Проблема! Ещё какая проблема.

Я злился.

— Уильямс, сейчас покатишься обратно.

Я подчинился и сам нанёс сигилы.

— Это ненадолго.

Пока Сиху начинал свой танец с реальностью, раскачивая воздух до появления дрожащих разрывов, я стоял рядом, вкладывая в поддержание порталов всю свою силу. Источник отзывался тихим гудением. Мой был океаном, он откликался лениво, без особого желания общаться.

Каждая клетка тела рвалась к ней, но я должен был держать разрывы. Сквозь рваные края разлома мелькали знакомые очертания поселения, и люди, закутанные в одеяла, поспешно проскальзывали внутрь. Я видел Ирен, поддерживающую раненого, видел хмурого Бриггса, координирующего прикрытие, но не видел среди них ни рыжей шевелюры Мии, ни молчаливой глыбы Гастона.

Эвакуация шла своим чередом, наконец мимо пронеслась Мия. Я выдохнул. Она метнула на меня мрачный взгляд, но не остановилась, закинула ящик с жуками в кузов, где лежал страж, и унеслась обратно в толпу.

Когда последний экипаж и ополченец скрылись в портале, Сиху, с лицом, осунувшимся от напряжения, медленно опустил руки. Воздух сомкнулся, погасли все разрывы, кроме того, что еще подпитывал я.

— Забирай её и уходи. Ждите в общем доме. Пусть вас медики осмотрят, — его голос был хриплым от усталости.

Я просто кивнул. Анна безропотно поднялась и последовала за мной, как тень. Её покорность ранила сильнее любого ножа.

В анклаве царил привычный хаос — крики, суета, стоны раненых. Но я шёл сквозь него, как сквозь густой туман, не видя и не слыша ничего. В общем доме было непривычно тихо и пусто. Я провёл Анну в гостиную, зажёг огонь в камине неровным сигилом, сырой силе сейчас не доверял.  Я усадил ее в кресло и опустился на пол перед ней. Мелкая дрожь захватила тело. Пламя затрещало, отбрасывая прыгающие тени на её безучастное лицо.

— Я должен был прийти раньше... — сорвалось с губ само собой.

Она молча смотрела на меня, потом на огонь.

— Ты цела? То есть… не… не ранена?

Она покачала головой.

— Я думала, что убила тебя.

— Знаю-знаю, — я импульсивно коснулся её руки, но она напряглась, и я тут же отпрянул. — Прости.

Она отвела взгляд к огню.

— Не нужно было нам открывать тайник отца.

Я удивился, ожидая чего угодно, но не этого.

— Они бы всё равно нашли записи или способ... — начал я и замолк.

Она не стала ждать продолжения. Ее взгляд вернулся ко мне.

— Так ты отсюда? Это твой дом?

— Не совсем. Я из Висгловера.

— Так ты всё время работал на ополчение?

Я кивнул, сглотнув ком вины в горле.

— С самого начала? Всё ложь?

— Не ложь, но... Я не мог раскрыть истинные мотивы. Нужно было содействие твоего отца.

— А я? — тихо спросила она. — Какой частью задания была я?

Искренность вырвалась наружу прежде, чем я успел её обдумать, горькая и неприкрытая.

— Никакой. Ты стала осложнением.

Она нахмурилась, боль исказила её черты. Но я не мог остановиться. Правда, как гной, хлынула из раны.

— Не планировал влюбляться в тебя.

В камине треснуло полено.

Глубокий, прерывистый вдох, и она откинулась на спинку кресла, словно все силы разом её покинули. Горькая усмешка тронула разбитые губы, когда её взгляд упал на мерцающие сигилы на запястьях.

— И посмотри, где мы теперь...

Тугой ком в груди.

— Анна, я... мне не исправить того, что было, — выдохнул я, и слова показались до смешного жалкими на фоне года разлуки и боли. — Поэтому я обещаю, что больше не подвергну тебя опасности.

— Не давай обещаний, если не сможешь их выполнить.

Любые дальнейшие оправдания были бы оскорблением.

Я отвёл взгляд и медленно, чтобы не спугнуть, опустился на пол, вытянув ноги и прислонившись спиной к её креслу. Лопаткой я почувствовал лёгкое прикосновение её ноги. Она не отодвинулась. Не ответила на прикосновение, но и не отвергла его. Это было всё, на что я мог надеяться.

А потом она встрепенулась, словно от удара током, и вскочила с кресла, глаза расширились от внезапного ужаса.

— Кайден, метка! Надо сжечь или вырезать!

Я ничего не понял, а она уже неловко скованными руками стягивала с себя куртку, пальцы дрожали, застежки не поддавались.

— Что ты делаешь?

— На мне круг слежения! Он может все ещё работать! — она уже принялась за рубашку.

Когда она повернулась ко мне спиной, дыхание в горле перехватило. Шрам был старым, успевшим зарасти багровой тканью. Занимал практически всю поверхность спины, сложная комбинация фигур и линий. В основании шеи — ещё один, маленький. Хотя это даже не сигил, а гибрид из древних знаков и базовых кругов. А под лопаткой инквизиторская печать слежения.  У меня похолодели пальцы. Причинить ей еще больше боли? Сжечь живую плоть? Я застыл в параличе, не в силах поднять руку.

Не знаю через сколько скрипнула дверь, голоса заполнили застывшую тишину. Смолкли, когда вошедшие заметили нас.

— А вы не охре… — начала было Мия.

Анна прервала её:

— Метка слежения.

— Да какого хера, Кайд?! Неженка сраная!

Мия рывком отпихнула меня в сторону. Не теряя ни секунды, она щёлкнула по коробочке на груди. Облако эфирной пыли, вырвалось наружу и с шипящим звуком и впилось в кожу Анны под лопаткой. Анна сжалась, напряглась, но из горла вырвался лишь короткий, сдавленный стон. Прежняя Анна кричала бы. Эту — научили терпеть. Меня от этой мысли затошнило.

Пыль сделала свое дело, и уже через пару секунд следящий сигил был безжалостно выпилен, оставив после себя кровавое. Ирен поспешила с исцелением: деликатно оттеснив Мию, она занесла руку над срезанным участком.

— Теперь можете спокойно трахаться, — бросила Мия, плюхаясь на диван с видом победительницы.

Её боевой кураж ещё не успел остыть.

— Это позже, — громыхнул Бриггс, его взгляд, тяжелый и недовольный, скользнул по Анне. — Сначала надо решить, оставим ли её вообще здесь.

Он грубым движением смахнул сигилы с ее запястий. Анна неловко натянула рубашку,  я шагнул ближе, чтобы прикрыть от оценивающих взглядов. Бриггс фыркнул и направился к столу, звякнули бутылки.

Сиху, выглядевший смертельно уставшим, опустился на диван рядом с Мией. Остальные начали рассаживаться по комнате, заполняя ее гулким, напряженным молчанием. Я чувствовал, как воздух сгущается, превращаясь в невидимую стену между нами и ними. Ирен тихо спросила, нужна ли нам помощь.

— Не сейчас.

Сиху заговорил, когда все были готовы слушать.

— Я — Сиху. Главный здесь. Это Бриггс, Ирен, Мия, Оскар. С остальными познакомишься позже, всё равно не запомнишь всех сразу, — он сделал паузу, его искусственный глаз холодно скользнул по Анне. — Сожалею о том, что с тобой произошло.

Бриггс, наливая себе что-то крепкое, громко недовольный звук.

— Сожалеет он. А я вот не сожалею. Видел, что она вытворяла рядом с этим ублюдком. Почему она ещё жива вообще? Она — охеренная угроза.

Мия, развалившись, лишь усмехнулась, но в её молчании читалось согласие. Я стиснул зубы, чувствуя. Они смотрели на нее не как на жертву, а как на оружие.

— Вы правы, я угроза. Не надо было меня вытаскивать.

Анна без страха смотрела прямо в глаза Бриггсу. Мия хихикнула, развалившись на диване ещё шире, и вставила своё:

— А мы не тебя вытаскивали. Тебя за компанию прихватили. Мы наших ребят спасали, а ты — не наша.

— Мия, — Сиху произнес её имя без повышения тона, но в воздухе повисла мгновенная тишина.

Он не стал ее одёргивать дальше, просто дал понять, что грубость излишняя. Я молча опустился на подлокотник кресла, стараясь заслонить Анну собой от этого круга недружелюбных глаз.

Сиху перевёл взгляд на Ирен.

— Проверь, осталась ли связь.

Высока и тонкая, как молодое дерево, Ирен всегда излучала спокойствие. Она снова склонилась над Анной. Её дреды с деревянными бусинами мягко шуршали, выпадая из высокого пучка.

— Позволишь? — тихо спросила она.

Анна кивнула. Пальцы Ирен коснулись её висков, в воздухе заплясало мягкое сияние. Я следил, как брови Ирен то хмурились, то удивлённо ползли вверх. Она водила руками вдоль тела Анны, над сердцем, и её лицо становилось всё мрачнее.

— Прямой связи с силой нет, — наконец произнесла она, отводя руки. — Каналы...они выжжены. Пустота. Но... — она бросила быстрый взгляд на Сиху, — жизненная энергия всё ещё связана. Здесь, – она указала на место под шеей Анны.

— Если один из нас умрёт, второй последует за ним. Немедленно, — спокойно ответила Анна, касаясь шрама между ключицами.

В комнате повисла гробовая тишина, которую нарушил лишь хриплый, торжествующий смех Бриггса.

— Ну вот и решение, — он отставил бокал и тяжело поднялся. — Убираем её — и Кирон сам сложит лапки. Чисто, просто, и никаких лишних проблем.

Я рванулся с подлокотника, став между ним и Анной, готовый пустить в ход остатки сил. Во рту пересохло, а в ушах зазвенела кровь.

— Только попробуй.

Сиху медленно поднял голову.

— Мы не инквизиторы, Бриггс. Мы не убиваем своих заложников.

— Заложников? — Бриггс рассмеялся, коротко и зло. — Это наш шанс избавиться от этого ублюдка раз и навсегда!

— Можно подумать, Кирон — твоя единственная проблема, — вдруг вмешалась Ирен. — Умерь пыл, здоровяк.

— Скольких ты убила, пока была подстилкой Кирона, а, девчонка? — слова Бриггса прозвучали как плевок в лицо. Он шагнул вперёд, его массивная фигура заслонила свет от камина. — Стоит она жизней всех тех, кого он порешил?

Анна замерла за моей спиной, задержала дыхание. Прежде чем я успел что-то сказать, голос Сиху разрезал воздух, холодный и острый, как лезвие.

— Повторю в последний раз, Бриггс. Мы не станем казнить её. Она оказалась в этом плену не по своей воле.

— А чего не сбежала? — встряла Мия, её глаза сверкали весельем. Она явно получала удовольствие от разворачивающегося спектакля. — Наверное, нравилось под крылом инквизиторов, постелька тёплая, накормят, приласкают, а? Пока наших выдаивают, как коров.

Я повернул голову в её сторону, и весь гнев, всю ярость, что копились все эти месяцы, я вложил в один-единственный взгляд.

— Мия, — говорил тихо, но так, что её усмешка мгновенно слетела с лица. — Подумай дважды, прежде чем продолжить эту мысль.

Мия закатила глаза и откинулась обратно на спинку дивана, но её язвительность поугасла.

— Ну, да! Ты же потом ныть будешь до скончания веков, если мы её тронем.

В этот момент вмешался Оскар, до этого молча наблюдавший из угла. Его сухопарая фигура выпрямилась, а пальцы сложились в привычный для него жест аналитика.

— Друзья, предлагаю взглянуть на ситуацию с другой стороны. Ей не стирали память. Она провела год в самом сердце инквизиции, рядом с Кироном. Это источник бесценных сведений. Архитектура безопасности, планы, слабые места.

— Я расскажу всё, что знаю, — тихо, но чётко сказала Анна.

После недолгой паузы Бриггс мрачно пробубнил себе под нос:

— Да она может наплести чего угодно, лишь бы сохранить свою шкуру.

Сиху медленно кивнул, обвёл взглядом присутствующих и остановился на огне в камине.

— Есть способ надежнее. Я могу прочесть память. Увидеть всё как есть. Это развеет сомнения и покажет твои истинные мотивы всем, кто в них сомневается.

Анна посмотрела на него, не моргнув. Казалось, она ждала этого предложения.

— Смотрите. Мне нечего скрывать.

Моё сердце упало. Я резко обернулся к ней.

— Анна, нет... Ты не понимаешь. Это не просто заглянуть в мысли. Это... вмешательство...

— А ты чего боишься? — опять влезла Мия. — Что твои косяки увидим? Расслабь жопу уже.

Эта затея казалась мне слишком опасной, слишком интимным насилием, которое могло сломать ее окончательно. Все, кроме меня, молча кивнули. Бриггс, скрестив руки на груди, буркнул:

— Давай уже.

Сиху поднялся и зашел за спину Анны, его пальцы начали плести в воздухе сложный узор из нитей. Воздух заколебался. Нити соединили всех присутствовавших.

Потом хлынули образы. Наше знакомство, время вместе. Наши поиски, её доверие, которое я предавал с каждым скрытым отчетом Сиху. А потом — камера. Боль, унижение, страх в ее глазах. И тот самый момент, когда инквизитор внушил, что я — предатель, один из них, пытки, яростное сопротивление и убийство. Слом.

Дальше было только хуже. Ритуал с Кироном, осквернение самой её сути. Экстрактор. Первое реальное убийство, совершенное её руками, когда он водил ею, как марионеткой. Голос сущности, ядовитый шёпот в ее снах. Насилие, ставшее рутиной. И... Дирак и последствия. Это была агония, пережитая всеми нами.

Когда нити оборвались и комната вернулась в фокус, несколько секунд царила оглушительная тишина. Мы будто завязли в липкой смоле.

— Вот суууука... — наконец протянула Мия, и её голос сорвался на хрип.

Она сползла по подушкам дивана, растирая лицо руками, чтобы сбросить увиденные образы. Оскар, бледный как полотно, резко поднялся и, прижав руку ко рту, быстро покинул комнату. Ирен сидела, уставившись в пустоту, её обычно спокойные глаза были полны ужаса. Даже Бриггс стыдливо отводил взгляд, челюсти сжаты.

А я... меня разрывало изнутри. Вина, которую я носил в себе год, оказалась жалким пшиком по сравнению с этим адом. Она прошла через всё это. Одна. А я в это время страдал и ныл, считая себя главной жертвой.

Бриггс заговорил без прежней злобы:

— Так, в общем доме она не останется. Здесь могут найтись желающие её прикончить. Просто по доброй памяти.

— Никто и не собирался оставлять её здесь, — ответил я, глядя на Анну.

Она не реагировала, словно речь шла не о ней. Сиху вернулся на своё место.

— Он прав. Тебе лучше пока держаться подальше от всех. Дадим людям время... привыкнуть. Или хотя бы успокоиться, — он перевёл взгляд на меня. — Нужно решить вопрос с силой. Попробуем достать ей камень или найти другой источник. Но пока... — вновь к Анне, — пока лучше не использовать ничего. Ради твоей же безопасности. Чтобы не злить тех, кто ещё не отошёл.

Анна молча кивнула. Её покорность была хуже любого протеста. Вопрос закрыт. Пока. Сиху переключился на обсуждение результатов сегодняшней вылазки. Все с энтузиазмом ухватились за менее неудобную тему.

— Вытащили практически всех пленников, — отчетливо, как будто докладывая, произнес Сиху. — Погибло около двадцати. Смогли вынести двух механических стражей, карты и журналы из командного центра…

Я слушал, кивал, но слова долетали до меня как сквозь вату. Все это — трофеи, потери, тактические победы — казалось теперь невероятно мелкими и далекими.

Сиху жестом показал мне на дверь, давая понять, что нам пора. Тактические вопросы, которые предстояло обсудить, явно не были для ушей Анна, которая теоретически ещё могла быть связанна с Инквизицией. Я не решаясь коснуться её, просто сделал шаг к выходу. Она без слов поднялась и последовала за мной.

Я быстро провёл Анну по уже тёмным улицам анклава, стараясь держаться подальше от чужих взглядов. Наша цель — моя хижина на самой окраине. Нас встретил знакомый хриплый мурлык. Кот, лениво потягиваясь, подошёл и принялся тереться о мои ноги.

— У тебя кот, — Анна даже немного оживилась.

— Сам пришёл в начале зимы, так и остался, — пояснил я, наблюдая, как она осторожно приседает и позволяет коту обнюхать протянутую руку.

Животное, к моему удивлению, благосклонно ткнулось мордой в её пальцы. Анна выпрямилась и медленно оглядела скромное жилище: остывшую печку, узкую кровать, грубый стол и единственный диван.

— Тут хорошо, — тихо сказала она.

Сердце ёкнуло.

— Теперь лучше, — эти слова значили больше, чем я мог выразить.

Я сделал шаг к ней, желая обнять, но замер, не дойдя и полушага. Перед глазами встали образы из ее памяти: Кирон, его руки на ней, его владение... Навязывать ей близость сейчас, даже из самых лучших побуждений, было бы новым насилием. Повторением того, через что она прошла. Ей нужно время и пространство.

Отступил, опустив глаза.

— Ложись отдыхать. Я побуду снаружи.

Уже почти вышел, когда до меня вдруг дошло. Рука на дверной ручке замерла.

— Погоди... Ты не сможешь нагреть воду. И печку не разожжёшь.

Я обернулся. Анна стояла посреди комнаты, потерянная.

— Сейчас помогу.

Я вернулся, положил ладонь на его металлическую стенку нагревателя. Сосредоточился, чувствуя, как тепло медленно растекается по руке и переливается в воду внутри. Через несколько секунд от бойлера потянулся легкий пар. Потом я склонился перед печкой, уложил дрова, щелчком пальцев высек небольшую искру, и сухие щепки в топке дружно занялись оранжевым пламенем.

— Готово. Располагайся.

Мне хотелось дать ей не только тепло и воду, но и ту единственную роскошь, которой у неё не было весь этот год — полное одиночество, без чужих глаз.

Сидел на крыльце, прислонившись спиной к бревнам стены. Ночь была тихой, только ветер шелестел мокрой травой. Кот, выбравшийся через щель в окне, неспешно обошёл дом, проверяя территорию, обнюхал углы и в конце концов устроился у моих ног, подобрав лапы и прикрыв глаза. Только кончики его ушей время от времени вздрагивали, ловя ночные шорохи. Я машинально почесал его за подранным ухом, и он ответил глухим, довольным урчанием.

Но вместо ожидаемого облегчения меня накрыла тоска. Я думал не о спасённой Анне, что спит за стеной, а о той, что осталась в прошлом. О живой, дерзкой, с огнем в глазах, которая могла бы язвительно прокомментировать эту всю ситуацию с котом и моим глупым сидением на холоде. Ту Анну украл Кирон.

Когда холод окончательно пробился сквозь куртку, я вернулся внутрь. Анна уже спала, свернувшись калачиком на узкой кровати, подтянув одеяло почти под самый подбородок. Дышала она тихо и ровно. Кот проследовал за мной, поводил носом и улегся на диване. Я быстро помылся ледяной водой, смывая с себя копоть, грязь и и кровь. Ободранное плечо горело, место удара энергетического клинка почернело. Надо показаться медикам.

Старый продавленный диван встретил меня знакомым скрипом. Кот недовольно мяукнул, но разрешил остаться спать на его ложе. За дверцей печки плясал огонёк.

Проснулся я с ощущением, будто всю ночь таскал мешки с песком. Голова гудела, шея затекла от неудобной позы на диване. Анна ещё спала, не шелохнувшись за всю ночь. Я, крадучись, как вор, принялся готовить завтрак — нарезал в овсянку диких ягод, заварил травяной чай, что собирали тут же в лесу дети кого-то из наших поселенцев. Суета у печки помогала заглушить внутреннюю тревогу, создать иллюзию нормальности, почувствовать себя хоть чем-то полезным.

Она проснулась тихо.

— Как себя чувствуешь? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал бодро.

— Сойдёт. Странно, но приемлемо.

Когда она выбралась из-под одеяла, у меня перехватило дыхание. На ней была моя старая рубашка, та самая, из сундука. Ткань болталась на исхудавшем теле, и этот вид — одновременно такой знакомый и такой болезненный — пронзил меня острым желанием и таким же острым страхом. Я резко отвернулся к плите, делая вид, что нужно срочно помешать кашу. Разложил еду по тарелкам, принёс с крыльца шаткий стул, поставил его по другую сторону от дивана, чтобы у неё был выбор дистанции. Выбрала стул.

Мы ели в неловкой тишине, прерываемой лишь звоном ложек. Я убрал со стола, а когда повернулся от раковины, замер. Анна стояла прямо передо мной. Пальцы с механической заученностью уже расстегивали пуговицы на рубашке.

Сердце зашлось в бешеном темпе. Я осторожно, но твёрдо поймал её руки, остановив их.

— Нет. Не делай этого.

На её лице промелькнуло непонимание. Дело было в том, что сейчас за этим жестом не было её.

— Анна, тебе не нужно делать ничего, — сказал я, и голос мой дрогнул. — Буквально, ничего. Пока ты здесь. И уж тем более не это...

Она отступила на шаг, смятение затуманило её взгляд.

— Не хочешь... после него? Ты же всегда…

Я закусил щёку до крови, чтобы не выдать, как эта фраза меня ранила.

— Анна... — я медленно выдохнул, заставляя себя говорить спокойно. — Сейчас тебе это не нужно. Мне не нужно. Ты здесь, и это главное. Я буду ждать сколько потребуется. Я буду держаться на расстоянии, если нужно. Как бы сильно я ни хотел вернуть нашу близость… Не надо... Скажешь “нет” — и я уйду. Понимаешь?

Анна закусила губу, нахмурившись. Взгляд прикован к рукам, которые все ещё мягко сжимали её запястья. В глазах подозрение и усталость.

— Зачем тебе это?

Я медленно разжал пальцы, отпуская её руки, но не отступая.

— Чтобы однажды, когда ты снова будешь готова... твое “да” значило бы ровно то, что должно значить, — шаг назад. — Мне не нужна твоя благодарность… уступка...

Это было семечко, брошенное в выжженную землю. Я не знал, прорастёт ли оно, но обязан был его посадить.

Она сильнее сжала губы и прикрыла глаза, шумно вдохнув, будто готовясь к удару. Короткое, отрезанное:

— Понятно...

Ничего ей не понятно. Она напряглась. Я продолжил:

— Я не… Ты… не испорченная… не сломанная. Не для меня. И я буду рядом. Ничего не прося взамен. Никогда.

Он не ожидал, что она бросится мне на шею, просто стоял рядом. Этот дурацкий коричневый цвет моей рубашки лишь подчеркивал нездоровый цвет её кожи.

— Надо бы подобрать тебе одежду. Схожу к Ирен, может, у неё есть в запасах что-нибудь подходящее.

Перед уходом я растопил печь посильнее, бросив внутрь пару увесистых полешек. Пламя весело затрещало, наполняя хижину теплом. Мне хотелось, чтобы, пока меня нет, здесь было хоть немного уютнее.

На улице моросил холодный дождь. Я уже почти дошёл до лазарета, когда заметил Мию. Она сидела под козырьком у входа в свою мастерскую, окруженная разобранными внутренностями механического стража. В руках у нее блестела какая-то замысловатая отвертка, а на лице застыла маска сосредоточенного отвращения. Я кивнул ей, собираясь пройти мимо.

— Эй, Кайд.

Я остановился. Мия не поднимала головы, продолжая ковыряться в механизме.

— Я вчера вела себя по-сучьи. Прости, — она резко дернула провод, и искры брызнули у неё из-под пальцев. Только тогда она подняла на меня взгляд. В ее глазах не было привычной насмешки. — Вижу, ты действительно дорожишь своей принцессой...

— Всё в порядке, — сказал я, пожав плечами. Старые обиды сейчас казались такой мелочью.

— Нет, ****ь, не в порядке! — она швырнула отвертку в ящик с инструментами с таким звоном, что я вздрогнул. Она вскочила на ноги, ее лицо исказилось от внезапной, сырой ярости. — Мало того, что они нас на камни потрошат, и как батарейки используют, так ещё и это! — она резким жестом ткнула пальцем в сторону моей хижины. — Почему никто из этих сраных индюков в форме не остановил беспредел, что он с ней творил?! Как, блять, так можно вообще?! Ещё Гастон…

Она стояла, тяжело дыша, ее кулаки были сжаты. И я понял. Ее злость была не на Анну. И даже не на меня.

— Гастон? — озадаченно переспросил я, вдруг понимая, что не видел его огромную фигуру вчера.

— Руку ему по самое плечо оторвало, — слишком спокойно ответила Мия. — Ты в лазарет? Я с тобой.