История Учения Будды, гл. 17. Страх и ужас

Глава 17. Страх и ужас
В Бхаябхерава сутте, МН 4, рассказывается о том, как брахман Джануссони спросил Будду: «Что происходит с отшельниками, которые уединяются в страшных, безлюдных местах, в лесной чащобе? Тяжело пребывать в затворничестве и уединении тем, кто не овладел искусством сосредоточения. Не похищается ли разум не искусных в сосредоточении отшельников страхом и ужасом, возникающими в уединении?»
Будда ответил брахману: «Когда я был молод, и ещё не обрёл ниббану, то я также задавался этим вопросом. Тогда я размышлял так: если те отшельники и брахманы, которые не очистили действия тела, речи и ума уединятся в лесу, то их разум будет похищен. Зная это, я следил за читотой действий тела, речи и ума.
Далее, я размышлял: уединение может быть опасным для разума тех отшельников и брахманов, которые создали себе помехи алчностью, недоброжелательностью, ленью, неугомонностью и сомнениями в Пути. И я устранил пять помех.
Затем я думал о тех брахманах, которые восхваляют себя и принижают других, о тех, кто жаждет богатства, похвалы и признания, трепещет от страха и желаний – для их разума уединение опасно. И я следил за тем, чтобы у меня было мало желаний.
У тех брахманов и отшельников, которые недостаточно развили в себе качества памятования непостоянства, не бдительны, не усердны, не сосредоточенны, чей ум вял и блуждает, не имея опоры в мудрости, – у них уединение может похитить разум. Зная это, я развил в себе все качества, ведущие к мудрости и сосредоточению.
Очистив свои качества, не создавая себе помех, не желая мирского, развив условия для сосредоточения, я чувствовал уверенность в том, что уединение и затворничество принесут мне благо.
В новолуние и в полнолуние, или в ту пору, когда Луна видна наполовину, я уединялся в страшных местах по ночам. Я ждал, когда страх и ужас охватят меня: различные пугающие звуки пробуждали его. Тогда я сохранял то положение тела, в котором пребывал, покуда полностью не подчинял этот страх и ужас. Прохаживался ли я, стоял, сидел или лежал – я продолжал пребывать в этом состоянии покуда не побеждал страх и ужас.
Затем, брахман, я упражнял свой ум в сосредоточении. Когда же мой ум стал ясен, мягок и безупречен, то я направил его на обретение трёх видов высшего знания: вначале я вспомнил свои прошлые рождения и познал истину о них, затем я увидел пути перерождения существ, в соответствии с их кармой. Наконец, я постиг Путь прекращения страданий, полное устранение загрязнений ума».
Страх и ужас, познаваемые всеми отшельниками в уединении, возникают из беспокойства и загрязнений ума. В то время как Шарипутра обучал монахов основам очищения ума, подготавливающие ум к жизни в уединении, Маудгальяяна объяснял ученикам как искусно проповедовать злым духам, настойчиво смущающим ум отшельников. После того, как Шарипутра, Маудгальяяна и Будда покинули земной мир, сохранение их наставлений о способах противостояния духовному смятению, овладевающему отшельниками, стало одной из колонн здания монашеской традиции. Для сохранения этого знания в Трипитаке не было создано отдельного свода учений, но оно послужило основой для записи многих сутр и оформления абхидхармических концепций.
Некоторое время спустя концепции и методы усмирения смятения ума стали основой буддийских тантр. Важнейшим текстом, посвящённым этой теме, является Атанатия сутта, ДН 32. Она повествует, что однажды к Будде, пребывавшему в созерцании в лесу на склоне горы, приблизились Четыре великих царя, управляющих направлениями пространства. Весь лес был залит светом этих царей и их свиты. Главный из них, царь северного направления, сообщил Будде, что есть духи, которые получают удовольствие именно от того, что является неприемлемым для последователей Учения. Они любят опьянение ума, насилие, распущенность и обман. Для того, чтобы усмирить этих духов, необходимо призвать собрание Четырёх царей и совместной силой они подчинят злых духов.
Царь востока обладает силой влияния на легкомысленных существ, стремящихся к получению чувственных удовольствий. Царь юга владеет силой терпения, преодолевая злость и упрямство. Царь Запада обладает силой, позволяющей существам отказаться от зависти. Царь Севера поддерживает в существах благую направленность ума. Единство их благих качеств является могучим заклинанием, позволяющим созерцателям, искушаемым и терзаемым злыми духами, восстановить душевное равновесие.
Кем же являются эти злые духи, для противостояния которым необходимо призвать небесную силу единства четырёх направлений пространства? Это демоны 1) алчности, 2) злонамеренности 3)косного самодовольства, 4) взбудораженности, вызванной захваченностью ума деятельностью чувств и 5) сомнения в абсолютной ценности добродетели. В суттах они чаще всего называются помехами или препятствиями, и поучительно проследить, каким образом Будда описывает их и исцеление ума от них в Саманняпхала сутте, ДН 2.
избавление от алчности сравнивается с человеком, который, взяв в долг, открыл дело, и это дело, процветая, дало ему возможность расплатиться с долгами и содержать себя и жену;
избавление от злонамеренности подобно состоянию человека, который исцеляется от тяжёлого недуга, и еда идёт ему впрок, и в теле появляются силы;
избавление от косности – это состояние заключённого в темницу, который освободился из заточения здоровым и невредимым, и ничего не потерял из имущества;
избавление от взбудораженности: как состояние раба, который был зависим от чужих приказов, но стал свободным и имеет право идти, куда хочет;
избавление от сомнений – словно состояние богатого человека, который со своим имуществом следовал, в голоде и страхе, через труднопроходимые места, но, наконец, достиг края деревни.
Состояние человека, преодолевшего пять помех, Будда описывает как радость в сердце, наполненность ума счастьем, расслабление тела и наполнение его блаженством.
Такой метод описания является абхидхармическим.
На протяжении  всей истории буддийского Учения можно проследить, как препятствия в достижении умиротворённого состояния ума описываются на двух языках – философском, абхидхармическом языке, доведенном до совершенства Шарипутрой, и на языке символов и тонкого видения, которому глубоко обучал Маудгальяяна.
Эти два языка стали основными в различных средах: первый, философско-аналитический был, принят как основной в среде монахов, живущих в общине, а второй, магический, стал основным в среде живущих в уединении йогинов.