Рас-эль-Хайма

Камни здесь теплые даже вечером. Они помнят солнце — гладкие, отполированные ветром, розовые, как внутренность раковины. Ноги вязнут в песчаной муке, а пальцы сами тянутся коснуться выступов скал, где застыли прожилки меди и ржавчины.
Скалы вздымаются волнами окаменевшей лавы. Черно-зеленая ящерица замерла на камне, будто кусочек малахита, брошенный кем-то в этой каменной чаше. Сухой ветер шевелит редкие травинки — жесткие, как рыбьи кости — и где-то в расщелине свистит, напоминая далекий смех. Тропа ведет вдоль обрывов, где слои породы складываются в узоры старых морских карт. Внизу, среди гальки, поблескивают осколки слюды — будто рассыпанные звезды.

На повороте открывается вид: вдали, за коричневой дымкой жары, белеют здания Рас-эль-Хаймы. Они кажутся игрушечными на фоне этих древних камней. Город светится, как мираж, но вади не отпускает — ветер тянет за рукав, песок шуршит под ногами.
Я останавливаюсь у валуна — «пиратской подушки». Сижу, слушаю, как тикают остывающие камни. Где-то в городе зажигается неон, но здесь тьма наступает иначе — мягко, как прилив: сначала скалы становятся сиреневыми, потом фиолетовыми, пока все не сливается в бархатную темноту.

Последний взгляд назад: вади уже почти не видно, только смутный силуэт на фоне сумерек. А внизу, в долине, загораются огни — теплые, как песок, что еще недавно струился сквозь пальцы. Город зовет. Но теперь я знаю: где-то там, среди стекла и бетона, прячется частица этой древней тишины. Как тот кусочек слюды, унесенный с собой. На память.

Вади и город — две страницы одной книги, разделенные веками, но написанные одной рукой. Ветер перелистывает их, как страницы — сегодня шепчет в проводах, завтра завоет в расщелинах. Но мудрость пустыни в том, что под всеми эпохами лежит один и тот же песок. Он помнит и шаги пиратов, и следы кроссовок.


С творческим вдохновением, Ваш Сергей Бурыкин