Глава 7. Лорн

Ночь была тягучей, как смола. Лес, что окружал деревню, стоял мрачный и безмолвный. Луна висела над верхушками сосен, её свет падал неровными пятнами на землю, а ветер доносил с болот глухой плеск. В такую пору редко кто решался выходить за пределы деревни, но Харальд — друг и соперник Ирдара с детских лет — крался тропой, будто гонимый чьим-то зовом.
У костра, разожжённого на поляне, его ждал человек. Он сидел неподвижно, словно высеченный из камня, и лишь пламя вырывалось из темноты, играя на складках его одежды. Она была тёмной, как сама ночь: длинный плащ, обшитый кожей, скрывал фигуру, а капюшон опускал тень на лицо. Лишь глаза блеснули, когда Харальд приблизился. Эти глаза были холодны и змеины, будто в них не отражался свет костра.
— Ты пришёл, — голос незнакомца был низким, скользким, в нём было что-то, от чего по спине Харальда пробежал холод. — Садись.
Харальд сел напротив, не отводя взгляда.
— Ты Лорн?
— Так меня зовут, — ответил тот. Его губы едва шевелились, и казалось, что слова не произносятся, а шипят, вытекая наружу. — Я знаю твой гнев. Ты всегда жил в тени Ирдара. Ты сражался рядом с ним, но песни пели о нём, а не о тебе. Разве это справедливо?
Пламя костра дрогнуло. Харальд молчал, но слова Лорна будто падали на сердце, как капли яда. Он и сам не раз думал о том же, но теперь чужой голос произносил это вслух.
Лорн вынул из-за пояса бурдюк и протянул Харальду.
— Выпей. Это молоко, белое и чистое, как сама истина.
Харальд взял бурдюк, отпил — и в тот миг вкус его изменился. Жидкость стала густой, тягучей, с горечью и запахом крови. Он сплюнул, и капли упали на землю чёрными.
— Что это? — спросил он, с ужасом глядя на Лорна.
Тот усмехнулся.
— Это правда. Она всегда горька. Но тот, кто примет её, обретёт силу. Ты хочешь быть равным Ирдару? Или всегда останешься его тенью?
Свеча, поставленная рядом с костром, вдруг затрещала и погасла, хотя ветра не было. В темноте остались лишь глаза Лорна, горящие тусклым, жёлтым светом.
— Подумай, Харальд, — прошипел он. — Со мной ты изменишь судьбу. Без меня — сгинешь в песнях о чужой славе.
Харальд дрожал. Внутри него боролись страх и жажда признания. Мысль о том, что нужно вступить в сговор с подозрительным колдуном и тем самым сойти с пути настоящего воина давила на него. Но гордость его требовала признания.

После той ночи Харальд не находил себе покоя. Слова Лорна, шипящие, как змеи в траве, проникли глубоко в сердце. Днём он был прежним — смеялся с другими юношами, помогал на рыбных уловах, поднимал щиты на тренировках. Но стоило солнцу скрыться, тьма словно оживала в нём. Он вспоминал костёр, глаза незнакомца и вкус молока, что обернулось чёрной жижей.
В деревне он всё чаще косился на Ирдара. Каждый раз, когда люди говорили: «Ирдар — сын Торвальда, сила его велика, честь его чиста», Харальду становилось тяжело. Словно чужая тень легла на его плечи. Он слышал в памяти голос Лорна:
— Ты хочешь быть равным Ирдару? Или всегда останешься его тенью?
Однажды ночью он снова ушёл в лес. Луна была тонка и бледна, словно надломленный ноготь, и свет её едва пробивался сквозь туман. Лорн ждал его на той же поляне. Костёр горел синим пламенем, и запах горелой смолы смешивался с чем-то сладким, приторным, будто тянущим изнутри.
— Ты вернулся, — произнёс Лорн, и в голосе его не было удивления. — Значит, жажда сильнее страха.
Харальд не ответил. Он сел, и Лорн подал ему кубок. На сей раз в нём было вино, густое, красное, как кровь. Харальд отпил — и оно показалось ему сладким, обволакивающим. Голова его закружилась, а в ушах зазвучали чужие слова.
— Время твоё близко, — шептал Лорн. — Ирдар не тот, кем все его считают. Он не герой. Он — причина бед. Его род приносит смерть. Разве не видишь? Где он — там кровь. А Сигрид… — Лорн наклонился ближе, и глаза его вспыхнули. — Её любовь к нему — сеть, в которой запутаешься и ты.
Харальд вздрогнул. Он любил Сигрид по-своему, ещё с тех пор, как они были юношами, но никогда не смел сказать об этом. Она выбрала Ирдара — и это было как приговор. Лорн видел его слабину и бил в самое сердце.
— Что мне делать? — прошептал Харальд.
— Жди, — ответил Лорн. — Я дам знак. Когда свеча погаснет сама, когда молоко станет чёрным — это будет твоим часом. Тогда ты поймёшь, как разорвать цепи судьбы.
Пламя костра вспыхнуло выше, и тени на лицах казались чужими. Харальд сидел, дрожа, но в его груди уже зарождалось новое чувство — смесь страха и решимости. Он ещё не знал, что шаги его приведут к трагедии, но путь к предательству был проложен.

Дни текли, как холодная река, и Харальд всё глубже погружался в тень. Снаружи он оставался прежним: тренировался рядом с Ирдаром, ел за одним столом, даже смеялся в кругу юношей. Но в его глазах поселилось что-то новое — неуловимая тень, которую замечала лишь мать, глядя на сына долгими вечерами. Она думала, что это взросление. Но то было начало иного пути.
Ночью Харальд снова шёл в лес. Там, где корни сосен уходили в сырую землю, а мох светился в темноте, он чувствовал зов. Лорн ждал его в разных местах: то у костра, где пламя было зеленоватым, то у реки, вода которой шумела чужими голосами. Всегда с собой он приносил слова, что жалили сердце Харальда.
— Мать, Ирдис — свет Ирдара, — говорил Лорн, наклоняясь ближе. — Но свет обжигает, когда смотришь слишком долго. Разве ты не видишь? Она его слабость. Сломай её — и падёт он.
Харальд стискивал кулаки. Ирдис всегда была добра к нему, нежно улыбалась соседскому мальчишке, делилась с ним хлебом и рыбой. Но она породила Ирдара, этого надменного мальчишку, который забрал себе всё внимание, всю любовь. Который забрал себе Сигрид. Его Сигрид. И от этих мыслей на сердце Харальда легла тяжёлым грузом боль. И теперь Лорн превращал её в оружие.

Однажды Лорн достал из-под плаща глиняный сосуд. Внутри было молоко. Белое и чистое. Но стоило Харальду прикоснуться к нему губами — и оно обернулось чёрной жижей. Он выронил сосуд, и жидкость расплескалась по земле, оставив пятна, тёмные, как уголь.
В тот же миг свеча, стоявшая рядом, затрещала и погасла. Тьма сомкнулась, и лишь глаза Лорна светились в ней.
— Это знак, — прошипел он. — Свеча гаснет для невиновных, чтобы ты стал орудием. Вскоре ты увидишь момент, когда твоя рука изменит всё. Не бойся. Судьба сама ведёт тебя.
Слова эти вонзились в сердце Харальда. Он вернулся в деревню, но сон не шёл к нему. В глазах он снова и снова видел огонь свечи, гаснущий без ветра. И голос Лорна шептал в темноте:
— Ты избран. Ты не тень. Ты — рука судьбы.
Так заговор креп, как железные звенья. И Харальд, сам того не зная, уже шёл к ночи, где его выбор станет роком для всех.