7. Ос, Цундере!

Слово "Ос" произошло от "oshi shinobu",
что означает "упорно продолжать занима-
ться пока можешь (до предела)".
Цундере – японский термин, обозначающий
одновременно враждебное и чрезмерно дру-
желюбное отношение к кому-либо.
Само название цундере – это сочетание двух
слов: "цунцун", что означает колкий, замкну-
тый, равнодушный, и "дередере" – нежный,
томящийся от любви. Именно из этих проти-
воположных свойств и состоит характер че-
ловека-Цундере.

***1
    Он с третьего класса являлся моим лучшим другом, хотя учились мы на разных потоках и даже на разных этажах. Да что там другом, мы с ним не разлей вода были. Он заботился обо мне и защищал. Я называл его Гоша, а он меня – Саша. А другие пацаны называли его крокодил Гоша, потому что он реально мог любого прессануть за меня. Поэтому я никого не боялся, хоть и был самым тщедушным и слабосильным в классе. Даже девчонки часто хотели меня обидеть или побить за то, что сторонюсь их. Но из-за Гоши – не могли. Когда он уходил из класса, например, в столовую, чтобы принести мне компот и второе, никто меня пальцем не трогал и шуточек не отпускал. Знали, что Гоша любому накостыляет. Он по-хитрому это делал, учителя и придраться не могли. Вроде и не бил никого, но если за шкирку кого возьмет или за руку, как девчонок, так сдавит, что косточки затрещат. А еще на словах добавит пару обещаний разобраться. И не придерёшься – не дрался же. Хотя и дрался он за меня со старшими – трое на одного. Весь в крови лежал, когда я как чумной орал на весь кампус и звал на помощь. А он шептал мне:
-Не плачь, Сашок. Все нормально.
Это уже в 8-м классе было. Почему он с детства меня выбрал? Я красивее пацана, чем он, не встречал. Уже в 10 лет девчонки так и липли к нему, а он меня за руку везде таскал. Смешил и веселил. Мы бегали друг за другом, соревновались, а потом он обнимал меня, потому что я всегда оказывался вторым. Но если честно, именно для этого я и проигрывал ему. Мне хотелось слышать стук Гошиного сердца, я прикладывал ухо к его груди и полчаса мог сидеть, прижавшись к нему. И он никогда не торопил меня, никогда не сердился, хотя я иногда вполне этого заслуживал. Когда я знал, что виноват, то поднимал на него глаза и жалобно улыбался. А он говорил:
-Как же ты на щеночка похож, улыбаешься так, словно зефир тает.
Я у бабушки спрашивал, как тает зефир, а она удивлялась моим вопросам:
-Современный фабричный зефир не тает даже в жару. Про старинные рецепты не скажу, не знаю.
    Наше знакомство с Гошей произошло на первый взгляд случайно. Я бежал по ступенькам, чтобы успеть на троллейбус, который увидел через решетчатый забор кампуса, споткнулся и растянулся в полный рост прямо под ноги этому пацану. Он помог мне встать, достал носовой платок, вытер мне кровь из носа, отряхнул мою одежду и, взяв за руку, довел до скамейки. Гоша вел себя уверенно, как будто каждый день кому-нибудь помогал. Мы сели, и он обнял меня, потому что я дрожал от испуга.
-Я видел тебя раньше и даже следил за тобой, – сказал он мне тогда.
-Следил? Зачем?
-Ты красивый и необычный. Но мне всегда хотелось накостылять твоим однокашникам за то, что они постоянно тебя задирают. Потому что завидуют тебе.
-Завидуют мне?
-Да, ты ведь отличник. На стенде висишь в первой тройке среди лучших. Хочешь, стану твоим другом? Буду тебя защищать. Ненавижу, когда обижают более слабых.
Я смотрел на него с открытым ртом и просто кивнул. Но потом все же смог сказать:
-Хочу!
-Тогда дай свой мизинец.
Мы сцепили мизинцы и три раза потрясли этой связкой:
-Дружить навек!
  С тех пор мы были неразлучны. Я во всем его слушался. Классе в пятом Гоша давал мне расческу, которую носил в рюкзаке, и заставлял причесываться, а также требовал, чтобы я не пачкал одежду и выглядел опрятным.
-Ты должен быть аккуратным, не малолетний уже. И улыбайся так же, как мне улыбаешься. Нечего с испуганным лицом ходить. Ты ведь на самом деле красавчик, но когда ведешь себя как заяц, все и воспринимают тебя зайцем. А у тебя очень красивое лицо, и глаза, и губы, как у девчонки. Настоящий милаш.
    Я любил, когда он крепко и надежно держал меня за руку. Его ладонь, шершавая и теплая, давала мне чувство защищенности. Один старшеклассник даже посмеялся над нами:
-У вас, мелкие, что, любовь?
-А тебе-то что, завидно? – ответил ему тогда Гоша.
-Завидно, – кивнул старшой, – Где бы такого друга найти. Посмотрю я на вас в классе эдак в 8-м или 9-м. Интересно очень, останетесь ли такими же друзьями.
    Старшеклассника того Ильёй звали. И он к нам в школу уже учителем вернулся. Так что все в натуре мог наблюдать. Мы тогда как раз в 9-й перешли и дружба наша никуда не делась, еще крепче стала – Гоша и в то время продолжал мне куртки застегивать и шарфы завязывать. Потому что сам я возился бы с этим битых полчаса, а он спешил обычно, в компьютерный клуб меня таскал. Над нами подшучивали, но в глаза ни мне, ни Гоше слова никто не говорил. Гоша одним взглядом пресекал любые двусмысленные разговоры. Старшие на нас, конечно, и в 9-м классе нападали, но только на словах. К тому времени Гоша уже самбо освоил, и мало кто решался с ним в лоб сходиться. В 15 лет он стал крепким бойцом, не то что некоторые.
    Я был счастлив рядом со своим другом, потому что ощущал себя защищенным, а еще потому, что очень любил его. Гоша ведь даже в мелочах обо мне заботился, всегда внимательно слушал и в подробностях обо всем, что я думаю, расспрашивал. И хвалил:
-Ты, Сашка, умный, мыслишь нестандартно. Ну и что, что рассеянный и неприспособленный к жизни, все выдающиеся люди такие. Думаю, ты тоже станешь выдающимся.
Его слова, конечно, были лестными, но меня интересовало другое:
-Но ты ведь не за это меня любишь, а за то, что я твой друг? – спрашивал я его часто. И он отвечал:
-Люблю и очень сильно. Знаешь, как детей любят или младших в семье – братика, сестру.
Самым ценным в этом для меня являлось то, что Гоша имел и брата, и сестру по возрасту младше себя. Но к ним он относился строго, как и его родители. Баловал он только меня. Мороженым, пончиками, шоколадом. Хотя мороженого много не давал, боялся, что я горло застужу.
    А Илья, тот самый бывший старшеклассник, который выучился и теперь работал у нас в школе, как-то подсел к нам, кивнул на меня и спросил Гошу:
-Так и защищаешь его?
-Защищаю, – огрызнулся мой друг.
-Он ведь без тебя пропадет. Самостоятельно и шага не способен сделать.
-Не пропадет. Он умный, – ответил Гоша.
-Посмотри на него. В 15 лет с тобой рядом он ведет себя как детсадовский ребенок. Считаешь, это хорошо?
Я тогда прижался к Гоше сбоку и вцепился в его руку. Он обнял меня за плечи и сказал своему собеседнику:
-Ничего. Он повзрослеет, когда время придет. Зато его никто чморить не смеет, это моя забота.
-Хорошо. Хочу кое-какую литературу тебе дать по психологии. Почитай на досуге. Ты парень очень продвинутый, разберешься. Но если чего не поймешь, обращайся.
-А зачем мне ваша литература? Смотрел я в интернете многое и по психологии в том числе. И понял, что чуйка моя еще ни разу не подвела. С Сашком у нас не просто дружба. Броманс. Слышали? Я пытаюсь дать ему то, в чем он очень нуждается и чего ни от кого больше не сможет получить. Родители не способны его понять, только и ругают за то, что такой несамостоятельный. А что он умник семи пядей во лбу, им как бы по барабану. Это как бы само собой, отец ведь у него кандидат наук. Да и мама вся такая ученая. А то, что ему просто любви не хватает, они не понимают. Вот увидите, еще год-два и он в силу войдет, у меня глаз наметанный. Он за год на обычной физкультуре уже килограммов пять набрал – и это ни капли жира, мышечная масса. А если тренироваться начнет, так на равных со мной станет.
-Почему же сейчас не начинает тренироваться?
-Рано ему. Его гормоны ещё только на подходе. Да и нагрузка в школе большая, подготовка к егэ и прочее. Он умный, но ранимый, ему нельзя отвлекаться. Успеет.
На том разговор и завершился. Собеседник Гошин ушел явно под впечатлением от общения. А Гоша сказал мне:
-Ну чего ты дрожишь, я же рядом, никому тебя в обиду не дам.

***2         
    Два года, в 9-м и 10-м классе, Гоша заставлял меня заниматься физ подготовкой по облегченной программе. И, между прочим, очень меня хвалил. Я и правда стал ощущать себя более сильным и уверенным. Главным моим достижением являлись едва проступающие, но все-таки кубики на животе. Живота у меня, конечно, никогда особо и не было. Дедушка так и вовсе ругал, что плохо ем и поэтому вместо живота у меня впадина, прилипшая к спине. Но дома меня каждый хоть за что-нибудь да ругал. Я не сопротивлялся и никогда не перечил. Наверно, поэтому воспитательные меры быстро гасли в зачатке, ограничиваясь одной-двумя фразами, которые мама комментировала:
-Как об стенку горох. Ты хотя бы слышишь, что тебе говорят?
    Ругали меня преимущественно по хозяйственной части – плохо ем, все роняю, проливаю, складываю неровно, застилаю постель криво, причесываюсь кое-как. За учебу ругать не получалось, я считался лучшим в классе по успеваемости. Впрочем, до 10-го класса пацаны меня вечно задирали по мелкому – толкали как бы невзначай, на ноги наступали как бы случайно. Чтобы повода не имел рассказывать такое Гоше. И обзывали любимчиком, не уточняя, чьим именно. Хотя и так было понятно, что Гошиным. Но друг мой, заметив пару раз эти мелкие притеснения и тычки, объяснил собравшимся в классе моим однокашникам:
-Если еще хоть раз кто-то тронет Сашу, будет иметь дело со мной. Наступить на ногу или толкнуть как бы случайно считается намеренным. Обозвать или сделать неприличный намек – значит, унизить, оболгать и оскорбить, а это равноценно психологическому насилию над личностью. На каждого соберу данные и засужу, если что. Родителям вашим вряд ли понравится такое.
    Все знали, что Гошина родственница – юрист, она ведь в нашей школе работала и вела уроки правовой грамотности.
    После этого тычки и намеки со стороны мальчишек прекратились, и никто не смел ко мне и приблизиться с подобной целью. Были и нормальные ребята, с которыми я общался в классе. Помогал с заданиями, объяснял то, о чем просили, делился конспектами. Девочки так и вовсе то конфетку подсунут, то пирожок. Хотя самые красивые из них смотрели на меня презрительно и свысока. А вот на Гошу заглядывались все без исключения. С его ростом и внешностью это и понятно. Я до него так и не дорос сантиметров на 15, хотя втихаря радовался, что к 10-му классу имею уже 170 см росту. Потому что пара мальчишек у нас так и остались не выше 160. Между прочим, они-то и хулиганили больше других.
    Однако в то время у меня появилась одна мучительная проблема. Новый Гошин одноклассник, с которым мой друг как-то быстро подружился. Гоша со многими имел хорошие отношения, но ближе всех всегда был только со мной. А теперь я часто замечал, когда заглядывал через остекление к нему в класс, как они смеются с Федором и похлопывают друг друга по плечу. Один раз Федор даже приобнял Гошу, когда загибался от смеха над его шуткой. Все увиденное болезненно отзывалось у меня в сердце. И наконец-то Гоша заметил это. Когда мы обедали одни за столиком, он сказал:
-Что еще за ревность, Сашок? Ты как был моим лучшим другом, так и останешься им. Думаю, что навсегда. Помнишь нашу клятву?
-Но ведь тебе весело с Федей. Разве я не прав? Ты стал меньше смешить меня.
-Свое основное время я провожу только с тобой. Но мы живем не в изоляции, вокруг нас другие люди. Я ведь не ревную тебя к другим, хотя ты также уже очень хорошо общаешься со многими.
-Гоша…но ты ведь любишь меня как друга больше всех?
-Конечно. Ты должен верить мне.
-Да. Я верю… лишь тебе одному.
    Когда мы сидели с ним у пруда в тени, он обнял меня и даже поцеловал в макушку:
-Глупый ты в любви, Сашок. Надеюсь, повзрослеешь скоро. Я же после выпуска поступать никуда не хочу. Родители не потянут, у них на руках еще мои брат и сестра. А на одну стипендию я не проживу. Так что сразу работать устроюсь, поднакоплю, тогда и о поступлении подумаю. Но это означает, что меня автоматом в армию заберут. Поэтому на эти два года моя программа-минимум подготовить тебя к жизни – физически накачать, кое-какие навыки привить. Чтобы мог эффективно себя защитить.
-А программа-максимум?
-Научить понимать людей и действовать правильно.
-Я тогда тоже в армию уйду.
-Родители не позволят, заставят в вуз поступить.
-Но ты же меня подготовишь? Может, я и смогу все сделать, как сам решу.
-Мечтатель, – засмеялся Гоша, – Какой же ты еще ребёнок.
    После первой четверти в каникулы Гоша привел меня в секцию самбо. Поговорил с тренером, а потом помогал мне переодеться. И все приемы отрабатывал со мной сам. Уже после первого занятия я чувствовал себя самым счастливым. У меня даже что-то получилось. Хотя, конечно, Гоша во всем поддавался мне и подыгрывал, но все-таки. Как же я любил своего друга!
    Родители восприняли мои спортивные занятия достаточно хорошо. А дедушка похвалил и сказал, чтобы я послал фото и видео тренировок бабушке в Зальцбург. Одна бабушка всегда меня защищала и искренне радовалась моим успехам. Но она подолгу находилась в Австрии, где работала в торговом представительстве.

***3
    Всё бы хорошо, но Федор нет-нет да волновал мою ревность. Слишком уж азартно они иногда беседовали с Гошей, смеялись, хохотали даже. Я вот никогда не хохотал со своим другом, хотя меня он всегда старался смешить. Но моё внимание полностью поглощало само его присутствие, я не очень вникал в суть шуток и приколов Гоши, просто смеялся – от радости, что он рядом. И ждал лета, потому что в каникулы мы с ним почти не разлучались. Ездили на пляж, ходили в небольшие пешие походы с группой его товарищей из турклуба, жили на турбазе. Он все умел, и костер развести, и еду приготовить, и палатку быстро поставить. Даже под дождем или при сильном ветре, как было однажды. Никто из ребят в секции пешеходников не смотрел на меня косо, потому что Гошу слишком уважали. В секции и девчонки присутствовали, спортивные, уверенные в своих силах. Конечно, они поглядывали на Гошу, а одна так и вовсе поговорила со мной в его отсутствие:
-Ты брат его, что ли? Хоть бы раз отлепился от него. Не видишь, разве, нравится он мне сильно, хочу с ним ближе стать.
Я молчал, потому что не знал, что отвечать, и потому, что не хотел отдавать ей Гошу. Наверно, многие из ребят считали меня недоразвитым, поэтому относились снисходительно и как бы с пониманием. Конфет мне к чаю больше чем другим давали и кашу с горкой накладывали. Гоша смеялся себе под нос, но никого ни в чем не разуверял. Просто заботился обо мне, как и раньше. Кроме того, почти каждый день мы с ним отрабатывали приемы самбо, а по утрам бегали и отжимались. А ночью в палатке спали в обнимку. Он боялся, что простыну, все время проверял, хорошо ли я накрыт спальником. Даже после окончания 10-го класса я все еще оставался для него малышом, хотя и вырос уже, и физически сильнее стал. Он знал, что его объятия и забота мне необходимы. А когда я сам пытался заботиться о нем, к примеру, обед приносил или куртку, чтобы от ветра защитить, он так на меня смотрел, что сердце у меня трепетало. Взгляд его лучился и словно ласкал меня, столько любви в нем присутствовало. Я боялся лишь думать о том, что время в 11 классе очень быстро пролетит, и Гошу, как он говорил, могут призвать в армию.
    После каникул родители стали меня донимать вопросами, выбрал ли я подходящий вуз для поступления. Дед также от них не отставал и предлагал варианты. Но я не выбрал и не определился, к чему имею склонность и какую специальность хочу себе. Все домашние разговоры об этом кончались тем, что родители и дед опять ругали меня. Но мне ли было привыкать, я как обычно отмалчивался. Меня теперь другое волновало и поглощало все мысли. Гоша несколько дней назад сказал, что познакомился с одной девчонкой и хочет встречаться с ней. Это известие ввело меня в ступор, но он уверил меня, что на наших с ним отношениях это никак не отразится.
-Если не хочешь, я не стану вас пока знакомить. Натуся тоже стесняется, говорит, что мы не настолько близки, чтобы я представил ее своим друзьям.
-Так она не из турклуба? – спросил я, потому что помнил, что на турбазе он много шутил с девчонками-туристками, хотя ни одну из них не звали Наташа.
-Нет, меня Федька с ней познакомил, – сказал Гоша и обнял меня, – Не переживай. Ты мой самый близкий друг навсегда. Помни об этом. Надеюсь, что ты тоже найдешь себе какую-нибудь девчулю. Вон какой красавчик возмужал.
-И что я с этой девчулей делать буду? Как-то не очень они мне все, – вяло ответил я ему.
-Ничего. Со дня на день сам дозреешь. Вот увидишь. Я тоже не особо на девок смотрел, ни одна из них не нравилась. А Натуся… вот, посмотри, – показал он мне ее фото на смартфоне. Меня словно током ударило – девочка была изумительно красивой. Настолько, что у меня даже живот свело, так меня страхом накрыло. Из-за такой обо всем забыть можно.
-И вы уже целовались? – осторожно спросил я Гошу. Он засмеялся:
-Думаешь, я упустил бы такую возможность? Две ночи не спал, как увидел ее. Влюбился, понимаешь? Ты тоже влюбишься, поверь. Тогда вспомнишь мои слова.
    Теперь сразу после секции самбо он провожал меня до троллейбуса и исчезал. Я успокаивался только тем, что он по-прежнему остался заботлив и внимателен ко мне. Поэтому я старался не представлять его целующим очень красивую девочку Наташу. Сам я пока не был готов к такому. Посматривая на девчонок, ни одну из них я не мог представить рядом с собой. В классе мне никто не нравился внешне, да и по характеру. Три более или менее симпатичные девицы, учившиеся вместе со мной, отличались наглостью и заносчивостью, а остальные пятеро ничем особо не выделялись. Две из них, обе очкастые, и вовсе выглядели блёклыми заучками. Так что и глаз положить было не на кого, не то что влюбиться.
    Странно, но я не ревновал Гошу к Натусе. Не то, что к Федору. Да это и понятно, Натуся относилась совсем к другой категории. Возможно, если бы такая девочка обратила на меня внимание, я бы тоже подумал о ней. 

***4
    В самом конце последней четверти, когда мы как обычно пришли в секцию самбо на тренировку, Гоша познакомил меня с инструкторшей.
-Сашок, теперь тебе будет помогать в тренировках Азуми. Если ты согласишься, в армии я буду спокоен за тебя.
-Девчонка?
-Она лучший инструктор на сегодня, поверь. Училась единоборствам с 9 лет, причем, в Японии, имеет черный пояс. В России живет уже давно, закончила педагогический. Сначала будешь с ней отрабатывать приемы под моим наблюдением. И если все пойдет хорошо, я буду очень рад. 
-Она что, онна-бугэйся*?
Гоша засмеялся:
-Не перестаю удивляться твоей эрудиции. Не знаю насчет ее принадлежности к сословию самураев, но она одна из лучших. Согласилась с тобой заниматься только по большой моей просьбе. Мы давно с ней знакомы, наши семьи дружны.
-Я должен буду ей платить дополнительно?
-Нет, все входит в общую оплату за тренировки. Она ведь здесь штатный инструктор.
-Но персональные занятия стоят отдельно.
-Мне сделали скидку, – успокоил меня мой друг.
    Инструкторша вышла в тренировочный зал в синем кимоно для самбо и мягких борцовках какого-то нереально маленького размера, почти детского 33-го или 34-го, не больше. Увидев ее ближе, я совершенно забыл о Гошиной красавице Наташе, потому что передо мной стояла настолько необычная на вид коварная особа, что у меня сердце в пятки ушло. Она поклонилась и представилась:
-Азуми-сан, можно просто Азуми.
Гоша также силой наклонил меня за холку вперед и шепнул:
-Назови свое имя.
-С-с-саша, – трясущимися губами произнес я, потом спохватился и исправился:
-То есть Александр. Очень рад.
Девушка внимательно на меня посмотрела, взглянула на Гошу и кивнула:
-Хорошо. Переоденься и выходи на третий ковер. Там будем работать с тобой.      
    Когда я вышел из раздевалки, Гоша беседовал с инструкторшей, и она согласно кивала ему. Сразу было видно, что это старые знакомые. Увидев меня, Гоша встал мне навстречу, потом похлопал меня по плечам, поправил пояс и сказал:
-Ну, с богом. Будь мужчиной, делай всё, как я тебя учил.
    Азуми сузила свои и без того узкие глаза и сказала:
-Отработаем для начала азы – захваты. Я должна убедиться, что ты делаешь их правильно.
    Мы начали, и я мельком увидел, что Гоша ушел из зала, так что я остался со своей самурайкой один-на-один. На других коврах никто не тренировался, только на дальнем от нас работала еще одна пара ученик-инструктор.
-Хорошо, захваты ты усвоил удовлетворительно, – сказала Азуми,– Теперь отработаем подножку, потом подсечку и бросок. А перед этим покажешь мне, как делаешь зацеп.
    Она потребовала, чтобы я надел защитный шлем. Я удивился, с Гошей мы работали без них.
-Вы тоже наденьте,– сказал я ей.
-Не видишь, у меня на голове защитный полипропиленовый ободок. Ты ученик, тебе положено в шлеме работать. И давай на "ты". Не такая я уж взрослая для тебя, мне 22 года.
Она встала в стойку и продемонстрировала правильный захват. Потом в мгновение ока опрокинула меня на ковер, навалилась мне на солнечное сплетение согнутым коленом и прижала к ковру мои руки своими цепкими руками. А сама, как ни в чем не бывало, стала объяснять преимущества данного приема. Сердце мое колотилось как сумасшедшее, потому что она другим своим коленом прижимала мою ногу и касалась моего паха. А когда она наклонилась ближе к моему лицу, показывая, как следует блокировать голову и шею противника, я, глядя ей прямо в глаза, вдруг выпалил:
-Я хочу тебя!
Она замолчала на полуслове, продолжая смотреть на меня. Потом сказала:
-Ну, хотя бы честно.
Я желал провалиться от стыда сквозь землю, поэтому попытался извиниться:
-Простите… прости, Азуми. Такое со мной впервые, не знаю, что на меня нашло… Можно тебя поцеловать?
Произнеся это, свободной рукой я тут же зажал себе рот, и уставился на Азуми расширенными от ужаса глазами. Но она сказала:
-Не здесь. Нас не поймут. Думаю, на этом тренировку следует закончить.
-Нет-нет. Гоша удивится, что мы уже все отработали, – испуганно начал я. Но Азуми совершенно спокойно ответила:
-Я выполнила его задание, хотя не ожидала, что все произойдет так быстро.
-Задание?! – изумился я.
-Ну да, задание – разморозить тебя.
-И что теперь?
-Можешь переодеваться. Тренировать тебя в таком состоянии с моей стороны, по меньшей мере, не этично. Прими прохладный душ, успокойся и отправляйся домой. Гошу не жди, он ушел на свидание со своей девушкой.
-А как же поцелуй? – вырвалось у меня против собственной воли.
Азуми встала, подала мне руку, помогая подняться, и сказала:
-Ладно. В виде исключения. Но не здесь, а когда выйдем и отойдем от спорткомплекса на достаточное расстояние.

Примечание:
*Онна-бугэйся — женщина, принадлежавшая
к сословию самураев в феодальной Японии и
обучившаяся владению оружием.
         
***5       
    Пока я принимал душ, возбуждение мое не спадало. Конечно, я часто испытывал его и раньше, когда смотрел фильмы или когда читал что-то сексуально возбуждающее. Или когда смотрел порно. Но все это не касалось кого-то конкретного, какой-то реальной девушки. Иногда я даже прикидывал, а не привлекают ли меня парни, ведь Гошу я очень сильно любил, не по-детски. Но нет, воображение ни разу не соединяло меня ни с ним, ни с кем другим из парней в эротическом плане. Иногда моя чувственность давала толчки на красавчиков с экрана, но лишь потому, что выглядели они слишком женственно.
    Кое-как одевшись, я выскочил из раздевалки со своей сумкой, но Азуми нигде не было. Оказывается, она ждала меня на улице, и когда я подошел к ней, сказала:
-Иди вперед, найди удобное место подальше отсюда. Я пойду на расстоянии вслед за тобой.
    Я как шальной лихорадочно решал, куда же идти и какое место выбрать. Увидел по пути детскую площадку с теремком и завернул туда. Азуми подошла и осмотрелась вокруг. Сейчас, в свете вечернего солнца она выглядела просто нереально красивой. Ее азиатские глаза привораживали мой взгляд, ничего другого рядом с ней я не замечал. Слава богу, ни детей, ни их родителей на площадке не было по причине достаточно позднего для детских прогулок времени. На лавочке-зебре сидел лишь наглый и любопытный кот, который очень внимательно следил за нами.
-Здесь хорошо? – спросил я Азуми.
-Да, вполне, – ответила она, подошла ближе, встала на цыпочки и поцеловала меня в губы.         
От неожиданности в первый момент я не мог ничего произнести и только хватал воздух ртом. Но потом возмутился:
-Так не считается! Ты обещала!
-Мелкий, тебе 18-ти лет еще нет. Какие претензии?
-Такие! Я спросил, можно ли тебя поцеловать, и ты дала согласие. Чувствуешь разницу? Целовать должен я!
Она подумала немного, потом кивнула:
-Ладно. Раз обещала, давай. Но без наглости, а то подсеку.
-Подсекать я тоже умею, – огрызнулся я. Потом взял ее за плечи и приблизился к ее лицу своим. Вблизи ее кожа показалась мне почти фарфоровой, и пахла Азуми какой-то странной травяной смесью. Взяв ее за голову, я припал к ее губам своими губами и поцеловал, как мне казалось, по-настоящему.
-Всё? – спросила она, когда я с закрытыми глазами отпустил наконец-то ее губы.
-А можно ещё?
-Нельзя.
Она развернулась и собралась уходить. Но я снова схватил ее за плечи:
-Ты вот так просто уйдешь? Ты же обещала Гоше разморозить меня.
-Разве не разморозила? По-моему, даже перевыполнила задание. Я тебе не кукла тренировочная, чтобы на мне поцелуйчики отрабатывать.
-Я… я… не отрабатывал. Просто ты мне очень… очень понравилась. Мне никогда еще никто не нравился так, чтобы захотелось поцеловать. Правда!
-Не могу я, пойми. Ты несовершеннолетний.
-А мне совсем скоро 18 исполнится! Тогда можно будет?
-Вот же прилип. Когда исполнится, тогда и поговорим.
-Но… хотя бы номер свой дай. На всякий случай, чтобы о тренировках в зале договариваться.
-Хитрец. Ладно, я Гоше обещала натаскать тебя по самбо. Но имей в виду, пока ничего больше.
-Да, да, конечно!       
    После этого она вызвала такси и через пять минут уехала. А я ругал себя последними словами за то, что не сфотал ее себе на мобильник. Но когда я пришел домой, то написал Гоше, чтобы он скинул мне фото Азуми. Звонить не стал, ведь он наверняка был со своей Наташей.
    Обычно на тренировки мы с Гошей ходили раз в неделю по мере возможности и в дни, установленные нам по расписанию. Гоша прислал мне фото Азуми, и теперь я ждал тренировку как никогда с нетерпением. А Гоше на большой перемене рассказал о поцелуе.
-Это правда? – воскликнул мой друг, – Неужто я дождался. Я рад, Сашок, очень рад. Ты ж мне как брат родней родного. Так ты влюбился, или это просто… ну захотелось?
-Не знаю. Но я тоже, как и ты, ночь не спал после всего этого. Но про любовь не думал.
Гоша внимательно слушал, и еще внимательнее смотрел на меня.
-Главное, ты осознал себя мужчиной. Про Азуми ничего сказать не могу. Сложная она. Мы дружны, и она хороший друг, всегда выручит и поможет, но как человек закрыта.
-А есть у нее кто-нибудь?
-Насколько я знаю, нет. Был, тоже полукровный русский японец, но она слишком независимая, быстро порвала с ним из-за его жесткого характера и требований. Видел я его – стальной такой на вид.
-Стальной?
-Ну да. Ни тени эмоций на лице. Удивила она меня, если честно, что сама тебя поцеловала и потом тебе разрешила. Не думаю, что ты ей ребенком показался. Да, неопытный и восторженный. Но не глупый ребенок. Ладно, поживем, увидим, как она тренировать тебя дальше будет.
-Знаешь, чего я боюсь. А вдруг это она только для того, что обещала тебе разморозить меня?
-Но я не просил ее целовать. Просил несколько точек акупунктуры нажать незаметно, чтобы ты возбуждение почувствовал.
-Не помню, чтобы она какие-то мои точки нажимала. Если только солнечное сплетение. Хотя, коленом почти в пах мне уперлась, когда опрокинула меня. Но знаешь, я теперь все время ее запах вспоминаю, и это меня возбуждает. Разве могли так точки сработать? А видел ты, какие маленькие у нее ступни и какие тонкие кисти рук. Совершенно непонятно, почему при этом они такие сильные у нее.
-Женщины – это вообще существа с другой планеты. Так что не ломай попусту голову, – сказал Гоша,– Я, сколько ни думал, понять до сих пор не могу, как и когда влюбился. По всему выходит – как увидел, так сразу. Но разве такое возможно?
-А знаешь, как по-японски называется страстная любовь? Кои.
-Кои? Так коротко?
-Да. Коротко, как выстрел в сердце, – подтвердил я. 

***6
      Теперь я только и ждал очередную тренировку. Но Азуми целых два раза не смогла прийти, и мы отрабатывали приемы с Гошей. Он стал каким-то особенно молчаливым и на свидания больше не убегал. Я не выдержал и спросил его:
-А что Наташа?
Гоша отвел глаза и помолчал. Но потом обнял меня и сказал:
-Ничего, прорвемся, Сашок. И такое бывает. Наташа… в другого влюбилась.
    Такого поворота я никак не ожидал. Потому что даже представить не мог, что можно влюбиться в кого-то, если рядом Гоша.      
    Между тем прошел госэкзамен, народ уже имел на руках результаты, и все разговоры крутились лишь около темы поступления в вузы. Мне родители предложили на выбор Институт связи или СПГУ по специализации информационные технологии. Я не глядя выбрал Институт связи и на время забыл о нем. Ведь Азуми, появившись еще всего лишь раз, пропала. Гоша не знал причину, сказал:
-Наверное, что-то по семейным обстоятельствам. Она взяла внеочередной отпуск.
Так что все мои надежды на продолжение общения с ней рухнули.
    Прошел наш выпускной, многие ездили на "Алые паруса". А мы с Гошей ушли с ребятами из турклуба в пеший поход на две недели. Я нарадоваться не мог и надышаться этой радостью, потому в глубине души боялся и ждал призыва в армию. Но прошел июнь, потом июль. В августе я отказался ехать с родителями на море, потому что не желал расставаться с Гошей. Мы снова с ним жили на турбазе в палатке в общем лагере с ребятами из секции пешеходников. И я, как мог, пытался сгладить ему горечь от расставания с Наташей. Влюбилась в другого? Да кто может сравниться с Гошей? Кто?! Ведь он самый лучший, самый красивый на свете!
Гоша, как и раньше, обнимал меня всю ночь, чтобы я не мерз, и я грелся, уткнувшись носом ему в шею.       
               
    Меня зачислили в Институт связи и с сентября я начал ездить на лекции. А Гоша искал работу. Но его нигде не брали по причине призывного возраста. Поэтому он помогал родителям, занимался младшими, готовил еду и следил за порядком. Потом ехал за мной, мы гуляли с ним час, а иногда и два, ужинали в кафе и говорили, говорили, говорили. Он всю жизнь в его отсутствие мне распланировал и расписал. Обязательно спортом заниматься, следить за внешностью, высыпаться, правильно питаться, не поддаваться унынию. 
    Так прошел сентябрь, а уже 5 ноября Гоше пришла повестка из военкомата. Ночью я плакал, молча, в подушку. Ведь он очень хорошо учился, и егэ прекрасно сдал. Спокойно мог в этом году поступить в универ. Но он решил по-другому. 

      Азуми я встретил совершенно случайно. Она выходила из гимназии, где мы с Гошей раньше учились. Я удивленно спросил:
-Почему ты здесь?
-Уволилась из спорткомплекса и работать сюда устроилась по специальности. Преподаю английский. А ты как живешь? Чего такой смурной?
-У меня беда, – сказал я, потому что сердце болело, – Мой друг, которого я очень люблю, служит в армии уже целых полгода. Мне трудно ждать, я безумно по нему скучаю.
Азуми опустила голову и произнесла:
-У меня то же самое.
-В смысле? – удивился я.
-В буквальном. Мой друг, которого я очень люблю, тоже призван в армию. Мне тоже трудно ждать, и я тоже безумно по нему скучаю.
У меня челюсть отвисла от удивления:
-Хочешь сказать…
-Да, я люблю Егора. Давно. А он… с этой Наташей тусил… И тебя разморозить попросил. Потому что я для него на все готова.
-Егор? В смысле Гоша?
-Да! Да!
    Я увидел слёзы в ее глазах. Этим вечером мы напились с ней в одном дальнем баре. В ближних она побоялась, ее могли ученики, которым она преподавала, узнать. С этого вечера я стал часто за ней заезжать. Мы ужинали, разговаривали о том, о сем, я рассказывал ей все о Гоше, показывал фото, которые он присылал мне со службы, и она поначалу плакала. А потом однажды спросила:
-Как думаешь, у меня есть надежда?
-Ты очень красивая, Азуми, – ответил я. А что еще я мог ей сказать. Мысли о Гоше и меня не отпускали, я очень сильно скучал по нему.   
-Пожалуйста, не плачь, – говорил я ей.
-Сам вон тоже слёзы глотаешь. Ты ведь лучше других знаешь какой он. Сам-то не нашел никого себе?
-Нет, я не ищу. Ни о чем пока не могу думать. Вот дождусь Гошиного возвращения тогда и начнется моя новая жизнь. А пока нет, пока только ждать – это самое трудное испытание, которое он нам с тобой устроил. Ведь мог поступить, но решил по-другому. Родители напряглись бы и смогли бы его обеспечивать на время учебы. Но нет, он не такой.
-Да, не такой. Потому что самый лучший. Я всегда вела себя с ним как цунцун, чтобы он не догадался о моей любви. А сердце мое болело и плакало как дередере. Но я твердила себе – Ос, Азуми! Ос! Не смей раскисать!

***7
    В один из дней Азуми так расклеилась, что не могла остановиться и рыдала в голос. Я еле увез ее из кафе домой. Этим же вечером я написал обо всем Гоше и рассказал о том, как сильно она любит его. Ночью от него пришел ответ. Гоша прислал голосовой файл:
-Знаешь, находясь здесь, я понял, что тоже ее люблю и всегда любил. И вовсе это никакая не дружба между нами была. Я ведь ее так же, как и тебя, спокойно мог обнять и прижать к себе. И тепло от нее ощущал. Но лишь сейчас понимаю, почему. Глупый был, незрелый. Не мог отличить настоящее, глубинное влечение от простой похоти. Только не говори ей ничего до моего приезда. Такие вещи не сообщают через кого-то, а произносят тет-а-тет, глядя в глаза. Если не дождется меня, значит, так тому и быть. Сам виноват, что был таким слепцом. Какой-то Наташей, красивой пустышкой, прельстился, обычный пацанский стояк за любовь принял.
    Я понял, что мне придется набраться сил и терпения, чтобы поддерживать Азуми в отсутствии Гоши. Ведь, получалось, что теперь она его избранная девушка. Неважно, что они пока врозь, главное, они любят друг друга. И только я один знаю об этом.
    Конечно, Азуми была сильной. Утром она как обычно собралась на работу. Лишь красные белки глаз выдавали ее вчерашние слезы. Я пропустил первую пару, чтобы отвезти ее утром в гимназию.
-Зачем ты? – удивилась она, увидев меня возле своего подъезда.
-Я должен.
-Спасибо. Мы с тобой друзья по несчастью.
-Нет. Мы просто друзья.
-Но ведь нас Егор объединил, на самом деле мы не слишком-то и друзья.
-Теперь друзья. И не спорь!
-Хорошо. Я думала, ты не способен меня принять из-за твоей любви к Егору.
-Именно из-за моей любви к нему, ты также мой друг. К тому же теперь я многое знаю о тебе. Например, то, что ты не только цунцун, но в основном дередере. И главный твой девиз по жизни – Ос! во что бы то ни стало.
Она улыбнулась и протянула мне мизинец. Сердце у меня болезненно сжалось от детского воспоминания, но я протянул ей свой мизинец, мы сцепили их и потрясли:
-Дружба навек!
-Какой же ты все-таки ребенок, – сказала она в машине.
-Представь, если бы я был другим.
-Не представляю, – засмеялась она.
  Вечером как обычно мы поужинали с ней в кафе, и я показал ей новые фото, присланные Гошей. А потом, когда парковал машину у дома, вдруг увидел знакомое лицо. На скамейке возле детского теремка, где вовсю еще играли двое детей, сидела девочка из турсекции. Та самая, что подкармливала меня в походе и потом в нашем лагере. Увидев меня, она удивилась:
-Ты здесь живешь? Не знала.
-Да, живу. А тебя каким ветром сюда занесло?
-Да вот, караулю этих пацанят. Сейчас их мать заберет, тогда освобожусь.
-Подработка?
-Да. Приходится, знаешь ли.
Она отвлекалась на малолетних бандитов, но тут из соседнего подъезда вышла их мамаша, что-то сказала моей знакомой и увела детей домой.
-Ты наверно даже не помнишь, как меня зовут, – улыбнулась девочка.
-Почему, помню. Оксана, – сказал я, – Знаю, ты меня умственно отсталым считала. От костра незаметно оттесняла, боялась, что обожгусь в отсутствии Гоши. И подкармливала как детсадовца.
-Ну как бы да. Потому что ты явно не наедался. Это видно было. А по поводу неразумности, вы ведь, парни, все такие – кто-то больше, кто-то меньше.
-То есть, хочешь сказать, все парни глупцы?
-Нет, просто у вас мозги по-другому, нежели у нас, устроены. К примеру, вы редко детали помните – цвет одежды, да много еще чего. Вы такое как бы мимо сознания пропускаете, как нечто не существенное. А потом вдруг разглядите близко и удивляетесь. Скажешь, нет? Просто уверена, ты на улице меня ни за что не узнал бы. Потому что скользил по мне совершенно равнодушным взглядом. И мою заботу не замечал.
-Мне казалось, не ты одна меня в лагере прикармливала. Я считал, что это лишь для Гоши делалось, меня вы все как бы его неразумным питомцем считали. И ты не права. Я помню все, даже цвет твоей ветровки и твоих футболок. Они отличались от групповых. Я тогда еще подумал, что ты, наверно, не член клуба. Ветровка зеленоватая, а футболки – две желтые, разных оттенков, а одна черная с принтом.
-Ничего себе.
-И волосы. Сначала ты их в хвост собирала, а потом короткую стрижку сделала. Я многое замечаю и помню. Помню, что меня как искрой задело, когда ты случайно прикоснулась к моей руке. Я еще тогда подумал, что у вас в группе не все так уж мирно и спокойно, раз такая как ты нервничает. Ваш руководитель частенько ругал некоторых участников, я видел.
-Я не нервничала. Просто ты… мне сразу понравился, поэтому… А руководитель, он лодырей всегда ругает. У нас ведь много новичков в том году прибавилось, они еще не все порядки в отряде приняли. Всё думают, нянька какая-нибудь за них дров принесет и костер разведет. А как там Гоша служит?
Я сел рядом с ней и стал показывать ей Гошины фото.

    Через два месяца мы втроем, я, Азуми и Оксана, поехали на вокзал встречать нашего солдатика. Азуми дрожала всем телом, поэтому Оксана увела ее в сторонку. Так что первым на Гошу налетел с объятиями я.
-Тихо-тихо, букет помнешь, – смеялся он и целовал меня в лоб.
-Знаешь, кого я тебе привел? – спросил я.
Он стал оглядываться:
-Азуми? Где она? Где?!
    Домой мы возвращались уже двумя парами – каждый со своей девушкой.

                *** 
      
   Основано на реальности.
© Copyright: Марк Шувалов,
      май 2023