Глава первая, часть первая

    Танец юности, танец невинный


- Еще чего! Может, меня и дразнят "Малыш Эд", но я только ростом мал, а не мозгами! - бормотал себе под нос двеннадцатилетний Эдгар Тауни, ломая сухие ветки под ногами и хлеща прутом по серым, скрюченным стволам.
  От злости и обиды, черным раскаленным комом удерживаясь в его душе, мальчик шел с хмурым лицом, отчего оно казалось намного старше. Не окажись в этот момент юный Тауни зол, его лицо было бы самым милейшим лицом всех двеннадцатилетних мальчиков во всем Нордстоуне.
  Эдгар обладал бледноватой кожей, но со здоровым румянцем на щеках. Имел аккуратный, взрослый и вполне серьезный нос, а не тот вздернутый, по мнению Эдгара пятачок, каким так любят хвалиться местные девчонки, которым довелось такими уродиться. Нет. Эдгар был красивым ребенком с правильными чертами лица. Его внимательные, цепкие, янтарно-зеленые глаза были необычайно гармоничными по воле природы с темной макушкой, на фоне общей телесной бледности. Чуть широковатая же форма лица и ровные брови, немного гуще обычного - добавляли мальчику мужественности и пару лишних лет. Всё в его образе портил его рост. Эд был крайне недоволен своим отставанием в росте от сверстников, хоть речь и шла о каких-то полутора дюймах.
Но сейчас ни дюймы, ни что-либо иное не беспокоило юного Тауни так сильно, как планы семьи на его будущее, и Эд никак не хотел мириться с тем, что его отец и даже брат Оливер (особенно брат) - желали сделать из него "государственного хранителя правосудия", как эту страшную и малодушную работенку называет отец, старый Уилл. Однако, Эдгар хорошо знал, что под "хранителем правосудия" подразумевается самый обыкновенный палач. Однажды, к своему несчастью, Эд даже застал на одной из оживленных площадей Нордстоуна момент, когда вешали какого-то воришку. Было это пару лет назад, однако, зрелище при этом было настолько омерзительным, что Эд, как нарочно, помнил его и по сей день. Во всех деталях. И сейчас он будто слышал предсмертные хрипы несчастного, как в последний раз хрустят его растянутые позвонки, как скрипит на шее натянутая веревка и дергаются в конвульсиях ноги.
  В то время, еще будучи здоровой, матушка объяснила сыну, что висельник был настолько ужасным человеком, что поступить с ним иначе просто не смогли.
  Матушка, как могла, берегла рассудок своего дитя от реальности, о которой её супруг напоминал придя домой после очередной казни едва ли не каждый день.
  Уильям Тауни был знаменитым палачом во всем Нордстоуне, о котором болтали даже в Лондоне и не раз предлагали перебраться туда вместе с семейством. Но Уильям был уже немолодым и его устраивала спокойная, не публичная жизнь в деревеньке Блэкфилд, близ Нордстоуна, где, пусть его семью и не сильно жаловали, но по крайней мере не беспокоили, не попрекали и не клеймили языками в лицо. Отношение к семье Тауни можно было назвать холодным, почти равнодушным соседством. И таким взаимным подходом друг к другу были довольны все. Однако, иногда появлялись в Блэкфилде и приезжие, которые, не зная местных правил не обсуждать семью палача - делали всё наоборот и частенько Эд был свидетелем таких разговоров, которые вмиг утихали, стоило беседующим заприметить мальчика.
  От подобных разговоров младший Тауни и вовсе выходил из себя, тем более, если масла в огонь подливали отец и брат, которые уже во сне видели Эдгара продолжителем рода творцов правосудия.
  Так вышло и в этот раз. И если раньше, при жизни матушки и под ее контролем отец еще как-то сдерживался и не упоминал лишний раз о своих планах на сына, то после ее кончины его больше ничто не сдерживало. Он уверял, что пора уже Эду стать взрослым и готовиться к будущей жизни, а работа палача - это всего лишь работа, на которую не следует обращать лишнего внимания и тратить на нее драгоценные эмоции и истощать себя. Еще одной положительной стороной этой работы было и то, что в случае с Эдом - ему не придется искать себе мастеров, которые крайне суровы и уж точно не будут щадить хрупкий юный рассудок своих учеников. Самым же главным преимуществом работы палача было его жалование. В восемнадцатом столетии в Англии, на свое жалование мог пожаловаться кто угодно, кроме палача.
  Всё это Эд слышал почти каждый день от своего старого Уилла, а Оливер, который уже третий год пытает и рубит головы государственным преступникам, ворам и ведьмам, словно нелепый попугай с ярмарки - повторяет за отцом одно и то же.
- Никогда! - снова вырвалось у Эда.
  Где-то вдали хрустнула ветка и из под старой ели взлетела большая и потрепанная ворона, хрипло каркая и шелестя крыльями.
  Эд проводил птицу взглядом, остановился и нахмурился, отчего на его лбу, разрубая переносицу ровной полосой, появилась озабоченная складка. Впервые мальчик забрел так далеко. Нет. Не то, чтобы он боялся заблудиться, хотя и этого бы ему не хотелось. Проблема была в опасных зверях, которые нередко задирают людей в этом лесу. Здесь обитали медведи, кабаны и даже волки. Соседство с такими животными частенько грозит неприятностями.
  Конечно, если бы Тауни обладал навыками для самостоятельной жизни в лесу - он непременно бы воспользовался ими, но, к сожалению, не имея их, ему не оставалось ничего, кроме как быть осторожнее и не заходить глубже, чтобы не отхватить по шее от Оливера за длительные поиски бестолкового, по его мнению, братца.
Но даже страх диких животных, риск заблудиться и схлопотать не остановили его и Эд продолжал бесцельно бродить по лесу, среди старых и полугнилых деревьев, поросших плющом и затхлым мхом.
  Мальчик слишком близко принял недавний разговор с семьей и был настолько углублен в свои мрачные мысли, что не заметил, как едва не оказался в паутине. Ровный и блестящий на солнце узор, словно шёлк, старательно сотканный, как матушкины кружева. В этих обманных кружевах Эд заметил тельца давно погибших в паучьих лапах бабочек. Их крылышки беспомощно прижимальсь к серебряным нитям хладнокровного творца и от этого вида становилось жутко юному разуму. Горькая истина открылась ему в этот момент.
- Почему сильные и жестокие всегда подавляют слабых, невинных и беспомощных? Почему паук не выбирает себе в жертву такого же сильного, как он сам? Должно быть потому, что он не хочет рисковать жизнью. Намного проще и легче убить слабого и жить дальше.
  Эдгар серьезно задумался над этим вопросом, пока смотрел на поблекшие крылья мертвых бабочек. Мальчик не заметил, как лёгкий ветерок толкнул его в спину, после чего всколыхнул паутину, а затем поднялся ввысь и волной прокатился по верхушкам деревьев. Где-то вдали вскрикнула птица, должно быть обеспокоенная своим гнездом.
Когда Эд прислушался к птице, краем глаз он заметил, как бабочки шелохнулись. Он сосредоточил на них взгляд и изумился - всего мгновением ранее они были мертвы, однако, сейчас же они отважно выбирались из пут и красуясь перед восхищенным, и в то же время испуганным мальчиком - с легкостью поднималась в небо. Очарованный этим чудом, Эд не сводил с них глаз и наблюдал, как милые создания затеяли минутную игру над его головой, после чего поднялись выше, словно доказывая самим себе - Мы справились! Мы сильнее паучьих сетей!
  Но вот снова подул ветер и милые создания заколебались в воздухе, затем замедлились, будто устали, а затем почти мгновенно обратились прахом и исчезли, унесенные дуновением ветра.
Теплота и минутная радость угасла вслед за бабочками. Эд опустил голову. Где-то рядом послышался чей-то голос.
- Лучше обратиться прахом и навсегда исчезнуть, чем оставаться навечно в этой паутине, своему убийце на потеху. - сказал кто-то, такой же юный, как и Эд, но с более тонким голосом.
- Я тоже так думаю. - согласился мальчик, ища глазами невидимого наблюдателя, которого он позволил себе упустить из виду. Однако, стоило ему обернуться, как позади себя он увидел девочку, смотревшую на него пристально, изучающе. От неожиданности он отпрянул назад на пару шагов и сразу же заметил странный медальон на белой шее девочки. А самое главное - она была выше него на целых два дюйма. Лицо ее было приятным, гладким, с румянцем на щеках. Маленький нос, чуть вздернутый на кончике. Губы, застывшие в ожидании что-то сказать - были яркими и сочными. Такие красивые губы были редкостью среди девочек ее возраста.
В левом уголке рта была заметна небольшая родинка, но Эдгар сразу же перевел внимание на глаза девочки - большие, широкие, угольно-черные - они изучали мальчика так же, как и он. Но смущение не позволило ему смело рассматривать её. Он переметнулся на густые волосы девочки, которые волнами спадали с плеч и обрывались на уровне талии.
Эд опустил взгляд и удивился при виде смешного, мешковатого платья девочки, которое явно было не по размеру. Об этом говорили слишком широкие рукава, съехавший с одного плеча край ткани. Все это подобие одежды было подпоясано стареньким ремешком на худой талии, а из под полов платья торчали бледные, тонкие, босые ножки. Это сразу выдавало в девочке бедную простолюдинку. Наверняка еще и из пуританской семьи. Такие часто обустраиваются подальше от поселения.
- Тебя удивила моя одежда, верно? - в глазах девочки не было и тени смущения, или даже малейшей мысли о том, что ей стыдно появляться вот так, в непонятном тряпье.
  Незнакомка внимательно смотрела на Эда, не задумываясь над тем, что этим смутила его. С легкой улыбкой она смело рассматривала его лицо, одежду, старые, но бережно ношеные башмаки из козьей кожи. Она смотрела на мальчика так, будто ей подарили его и отныне он принадлежит ей.
- Я - Эдгар. - назвался он, не зная, что еще сказать. - Ты напугала меня. Я никогда не видел тебя в деревне.
Девочка, словно и не слыша сказанного продолжала изучать мальчика. Прошло порядка нескольких минут, когда она наконец решила, что достаточно изучила гостя и только тогда отвлеклась и ответила:
- Меня зовут Офелия. Ты никогда не видел меня потому, что я не живу в деревне. Я живу здесь. С матушкой.
- Как... - Эд задумался, но продолжил, - как ты это сделала? Это ведь ты? Ты оживила бабочек?
  Девочка, которая будто только и ждала, когда он заговорит об этом, подошла к нему ближе и улыбнувшись сказала:
- Дай мне свои ладони. Это не займет много времени.
  Мальчик сначала растерялся от такой странной просьбы, но любопытство взяло верх и он выполнил просьбу Офелии. Мгновением позже его руки оказались зажатыми в почти невесомых пальцах девочки. В бархатных и теплых, чем-то напомнивших Эдгару о матери.
  Офелия закрыла глаза и слегка наклонила голову, будто слушала собственные мысли.
- Ты весьма трудолюбив. Об этом говорят твои грубые, стертые от работы, полные мозолей ладони. Ты редко отказываешься от просьбы помочь. Ты спокоен, добросердечен и честен. И наивен. Слишком честен и слишком наивен. Однажды эти качества могут принести тебе неприятности. Но, напрасно я сказала об этом. В тебе слишком мало хитрости, чтобы суметь это изменить. Твоя доброта и открытость вынуждают тебя пребывать под гнетом тяжелого выбора, от которого страдает и твой разум и твоя душа. То светлое, что давало тебе силы, защиту и уверенность в себе - покинуло тебя, оставив наедине с самим собой. Но и то, что гнетет тебя - тоже важная часть твоей жизни, от которой тебе слишком тяжело отступиться. Это похоже на разлад в семье, между родственниками, которые хотят...
- Остановись... - прервал Эд, уставившись на девочку. Она открыла глаза и вопросительно посмотрела на него.
  Сильный, панический страх овладел мальчиком. Он только сейчас явно осознал, что перед ним стоит настоящая ведьма. Одна из того числа ведьм, которых его отец пытает, вешает и сжигает ежедневно. Старый Уилл рассказывал про ведьм страшные вещи. По его словам ведьма - одним только взглядом способна сделать рабом человека, который даже не заметит и не почувствует этого. Она может одурманить свою жертву настолько, что тот, во власти ее чар - может не чувствуя боли, с улыбкой на лице вырвать себе сердце и подарить чародейке. Или даже отдать ей на съедение родное дитя.
  Эдгар отдернул руку и не произнося ни слова поспешил удалиться как можно скорее.
  К радости мальчика, отец не стал тиранить сына за долгое отсутствие. Оливер же был увлечен своими мыслями и ужин семья провела в тишине.
  После ужина Эдгар загнал коз в загон, дал корм и отправился спать, однако еще долгое время не мог заснуть. Перед глазами четко и явно представал образ Офелии и ее слова. Для Эдгара было странно что она, будучи ведьмой - не сказала ни единого слова, которое выдавало бы ее дьявольскую натуру. Напротив. Она сказала, что Эд слишком добр и открыт. Слова не достойные проклятой души.
- Чертовка. Пыталась одурманить меня своей ложью и сладкими словами. - шепнул себе мальчик и усмехнулся, проводя ладонью по щеке. Она действительно была груба и мозолиста. Слишком способная ведьма для своего юного возраста. Неплохая попытка проникнуться к нему доверием. Только ничего не выйдет. Эд еще не лишился ума, чтобы связываться с подружкой сатаны.
  Мальчик отметил для себя, что нужно быть внимательным и сделать всё возможное, чтобы не выдать отцу его встречу с ведьмой. Ведь тогда ее ждёт неминуемая виселица, а его, как умолчавшего о встрече с ведьмой, при этом будучи сыном уважаемого во всем Нордстоуне палача - несмываемый позор и не менее страшная участь.
  Мальчик постарался отогнать от себя эти мысли прочь и попытался заснуть. Это удалось ему, хоть и спустя долгое время. Утром его разбудил Оливер, который уже одевался.
- Где отец? И который час? - борясь со сном спросил Эдгар, и протирая глаза посмотрел в окно, где петух по по кличке Филипп пытался взобраться на курицу.
- Уже седьмой час. Отец уехал. И мне тоже пора. На столе молоко и лепешки. Поешь, выпусти коз и почисть за ними.
  Эдгар кивнул в ответ и поднявшись с постели вышел во двор.
  У старой, покосившейся двери стояла бочка, наполненная дождевой водой. Эд смело ухватился руками за края бочки и быстро опустил лицо в воду. Утренняя прохладная вода мигом затекла в уши и нос. Мальчик потряс головой и уже намеревался закончить это бодрящее занятие, но рука, явно принадлежащая брату - крепко сжала его затылок и опустила голову глубже. Эд испугался, замахал руками и затряс головой, пытаясь вырваться. Он искал брата руками, чтобы зарядить ему кулаком, но тот уже отпустил его и громко хохоча удалился.
- Я запомню это! - пригрозил младший брат, стирая рукавами ночной рубахи воду со лба, но тому и дела не было до бестолковых угроз.
  Все утро Эдгар чистил загон после коз. Эта работа была для него уже привычной, потому и не казалась неприятной и утомительной.
  Когда загон был чист, мальчик заполнил пустые бочки водой из колодца, очистил от сорняков несколько овощных гряд и отнес траву в компостную яму, куда отправлялись и нечистоты после скота. Там, к неприятности Эда им был обнаружен птенец совы, который каким-то образом угодил в эту яму и, очевидно, барахтался не один час. Совсем выбившийся из сил он, казалось, уже умирал. Мальчик спешно подошел ближе, опустился на корточки и осторожно достал несчастную птицу из ловушки. Тот в ответ издал какой-то тихий, свистящий звук и едва шелохнул головой.
- Держись, дружочек. - шепнул Эд и бережно положив птенца в ладони - направился к бочке. Там он слегка почистил ему клюв и еще не полностью пробившееся оперение водой, после чего, обеспокоенный тем, что не знает, как помочь птице - поспешил в лес. Он был уверен, что Офелия поможет ей вернуться в чуство. То, что это был лишь предлог, чтобы увидеть ее - мальчик игнорировал и не пытался даже думать об этом. Все свои мысли он направлял на пострадавшую птицу, которой непременно должен был помочь.
  Когда забор дома семьи Тауни исчез за густыми деревьями густеющего леса - Эдгар на мгновение позволил себе подумать об Офелии. Он вновь вспомнил о страшной истине - эта девочка - ведьма. Но какая-то часть мальчика, находившаяся в глубине сознания, раз за разом повторяла ему, твердо убеждая, что опасность, исходящая от Офелии - более, чем преувеличена. На пожирание младенцев и превращение людей в рабов она вряд ли способна.
  Успокаивая себя этим Эд бежал по лесу, спотыкаясь и ломая башмаками кусты. Ослабший птенец в ладонях мальчика грел их и, казалось, спал. Или же лишился чувств от усталости, если такое состояние бывает у птиц. Мальчик этого не знал и оттого волновался за беднягу.
  Когда Эдгар оказался на том месте, где впервые встретил Офелию, он присел на старый, гнилой пень, в какой-то необъяснимой надежде вновь встретить ее здесь. Невозможно было даже предположить - появится ли она снова, или же это всего лишь случайная встреча, которой не суждено было повториться. С одной стороны он чувствовал досаду, но с другой - облегчение, ибо на этот раз, кажется, Господь уберег его от лицезрения дьявольской подруги.
  В этом ожидании Эд сидел на пне с птенцом в ладонях под щебетание птиц и шелест листвы. Лес радовался летним, солнечным дням, которые случались реже, чем хотелось.
  Невдалеке дремало крохотное черное озеро, на берегах которого, словно старые толстые тролли, покрытые по краям мхом и поросшие плющом - располагались огромные валуны, один из которых оказался в предпочтении у Офелии, которая сидела на нем в мокрой сорочке и сушила волосы.
- Я знала, что ты никому не скажешь обо мне. - сказала девочка даже не обернувшись.
- Взгляни на него. - обратился не без опаски Эдгар и протянул птенца в ладонях, чтобы показать Офелии. - Ты можешь помочь? Я пришел за этим.
  Маленькая ведьма прекратила сушить волосы и обернулась, разглядывая беспомощное создание. Она тут же слезла с валуна и подошла к Эдгару. Ее внимательный взгляд изучил птенца к которому она даже не прикоснулась.
- Этому малышу нужно материнское тепло и пища. Если ты знаешь, на каком дереве его гнездо, то тебе следует вернуть его обратно. Это все, что нужно для его спасения. А сейчас сними рубашку и укрой птицу, чтобы он мог согреться.
Эд не сразу понял, что на самом деле задумала девочка и в растерянности покорно снял рубашку, обнажая мягкий, усыпанный родинками живот. Он бережно обернул птенца рубашкой, как и советовала Офелия.
- Хорошо. Положи его вот сюда, на камень. Тут теплее. - сказала девочка и Эд непременно послушал. Но что за странность? Она лезет на валун следом, а затем хохоча отталкивается и прыгает в черноту дремлющего озера.
Эдгар с волнением наблюдал, как чародейка исчезает в воде, разрывая ее зеркальную гладь своим телом. От такого вторжения озеро занегодовало пуская круги, но спустя время утихло и снова стало гладким и спокойным.
  Мальчик напряг глаза, пытаясь угадать, откуда вынырнет эта бесноватая, но вода по-прежнему была спокойна. И это спокойствие длилось и длилось, отчего мальчик стал опасаться, не утонула ли и впрямь эта безумная. О том, что она ведьма и способна и не на такие фокусы - Эдгару и в голову не приходило.
  Не выдержав волнения и следуя зову совести, мальчик снял с себя верхнюю рубашку и башмаки, после чего запрыгнул на валун и еще раз осмотрел озеро, в надежде увидеть девочку, но к его досаде - озеро по-прежнему было гладким и безмолвным.
Поморщившись при мысли о том, насколько же холодно ему сейчас будет, Эд сжал кулаки и прыгнул, как можно сильнее оттолкнувшись от валуна.
  Холод мгновенно сковал тело, отчего Эдгар поспешил подняться на поверхность озера и дрожашими и посиневшими губами прокричал:
- Ну и где же ты, дрянная девчонка? Ух! Только появись, увидишь, что я с тобой сделаю!
Сквозь собственный голос мальчику показалось, что он слышал чей-то смех. Он тут же завертел головой, ища шутницу глазами, а когда обернулся - увидел перед собой Офелию, которая смотрела на него не сдерживая громкий, звонкий смех. В этот миг глаза девочки под падающими на нее солнечными лучами блестели, словно два изумруда.
- Точно ведьма... - выдохнул Эдгар, и после того, как позволил себе насладиться этим зрелищем - рукой пустил в ее сторону бурную волну, которая накрыла собой голову Офелии, отчего та озороно засмеялась и ответила тем же.
  Никогда еще это мудрое, древнее, дремучее озеро не видело за свой долгий век такого дерзкого действа. Его воды шипели, пенились и превращались в тысячи брызг, но озеро смиренно претерпевало всё это глупое детское плескание и снисходительно ожидало покоя.
  И он настал, когда Офелия заметила, что Эдгар уже не мог удерживать дрожь губ, ставших от холода темно-фиолетовыми.
- Все, довольно. Я не хочу, чтобы ты простудился и обвинил меня в этом. - сказала Офелия и словно рыбка поплыла к берегу.
  Дети выбрались на берег и вскарабкались на тот же валун, где пригревшись в рубашке Эдгара дремал совенок, набираясь сил. Мальчик старался выбрать самую теплую часть камня, чтобы скорее отогреться. На ближайшем камне расположилась его одежда.
Офелия же предпочла просто сидеть и смотреть в воду, свесив ноги с валуна и что-то подпевая себе под нос.
- Ты что, совсем не замерзла? - Эд был удивлен, заметив ее спокойствие.
- Я? - Офелия отвлеклась от пения. - Нисколько. Мне очень даже тепло.
  В знак подтверждения девочка дотронулась до плеча Эдгара тёплой рукой и хихикнула.
Эд снова вспомнил о том, кто находится перед ним и не удержав любопытства, спросил -
- Ты правда ведьма?
  Услышав вопрос Офелия громко и неожиданно засмеялась. Да так громко и звонко, что ее смех разлетелся по всему лесу.
- Я? Ведьма? Разумеется! Самая страшная, какую только можно представить! - чтобы еще сильнее напугать Эдгара, Офелия повисла над ним и вытянув шею, со всей злостью, которую только могла изобразить, прошипела, - Я - самое страшное проклятье! Я заберу твоё сердце и стану умываться твоей горячей кровью! Боишься?
  Несколько секунд Эд находился в растерянности и выпучив глаза смотрел на Офелию, но спустя пару мгновений он уже хохотал, заливаясь смехом при виде нелепой, нарочно скорченной злобной физиономии девочки.
- Ты? Надумала забрать моё сердце? Тебе следует сперва немного подрасти, а после и обсудим, ведьма! - сквозь смех отвечал мальчик.
- Ну, будет тебе! Я тебе покажу, как смеяться надо мной! - Офелия засмеялась вслед за Эдом. - Ишь, расхрабрился! Да если хочешь знать - я могу тебя в осла превратить! Вот будет потеха! Посмотрим, как ты тогда будешь смеяться!
- И-и-и, а-а! - изобразил мальчик и повалился от хохота, да так увлекся, что свалился с валуна. От этой картины Офелия и вовсе потеряла над смехом всяческий контроль, что уже хваталась за живот и порой смахивала с ресниц слезы.
  Казалось, будто весь этот величественный, дремучий лес смеялся вместе с детьми, позволяя им в этом укромном месте хоть немного почувствовать себя свободнее. Словно большая, зеленая мать, укрыл он детей от мира, давая им возможность отвлечься от жизненной суеты, забот и жестокости того беспощадного времени.
  Веселье детей продолжалось до тех пор, пока Офелия не заметила на плечах мальчика старые, глубокие рубцы.
- Что это у тебя? - спросила она и подвинулась ближе, чтобы рассмотреть получше.
  Эд смутился и повернулся к ней лицом, чтобы не показывать.
- Ничего серьезного. Это было давно и нет смысла проявлять к этому интерес.
- Почему ты стесняешься? Ну же. Покажи мне. Возможно, я смогу с этим что-то сделать. - настаивала маленькая ведьма.
  Эд понимал, что если сейчас он откажет ей, то слишком мала вероятность того, что хоть кто-нибудь когда-нибудь будет беспокоиться о его шрамах.
- Это брат...
- Погоди! - прервала его Офелия и опустившись с камня возвысилась над мальчиком и положила ладошку на его плечо. - Я не спрашивала, кто сделал это. А, впрочем я уже все поняла.
  Офелия старательно, словно мудрый лекарь водила пальцами по спине мальчика, будто вычерчивала там карту. Нажимая то сильнее, то легонько, то прощупывая какие-то участки на спине, то щекоча, девочка, с серьезным, углублённым в свои действия взглядом что-то выискивала там. Эдгар лишь молча наблюдал за ее глазами мимолетными взглядами.
- Энергия ярости и злости сосредоточена под кожей. И хоть твое наказание и случилось более трех лет назад, энергия твоего брата, так разозлившегося на тебя - по-прежнему внутри тебя. Это называется невольное чародейство. Такое может ненамеренно совершить любой человек - хоть бы даже и викарий церковного двора. Достаточно направить чем-то раздосадовавшего тебя человеку нехорошие мысли. Как в народе обычно говорят - наслать порчу, или сглаз. Твой брат оставил тебе нечто подобное кроме наказания плетью, сам того не ведая. И если это не убрать и не зашептать - всю свою жизнь ты будешь испытывать боли в спине и груди. Слова, сказанные со злобой и мысли, пропитанные гневом - впитались в твое тело и въелись в эти рубцы. - Офелия разъяснила все спокойно и с сочувствием смотрела на мальчика. - Хочешь, я уберу их?
  Эд едва успел кивнуть, после чего девочка мигом убежала, торопливо сказав, что скоро вернется.
  Всё то время, что Офелия не возвращалась - Эд в раздумиях смотрел в ту сторону, куда она убежала. То, что она сказала, заставило мальчика глубоко задуматься. В какой-то момент он и вовсе пришел к логичному выводу, что, получается, каждый человек в той или иной мере - имеет свое колдовство. Тоесть, проще говоря - каждый человек в мире - колдун, или ведьма.
Через мгновение мальчик уже отказывался верить в это и пугался Офелии и ее слов. Эд даже хотел убежать и навсегда забыть дорогу в это место, боясь, что каким-то образом о его знакомстве станет известно и его повесят и сожгут, так же, как вешают и сжигают всех, кто имел связь с дьявольским существом. Но было внутри мальчика сильное, непобедимое никакими аргументами чувство привязанности к Офелии, которого, как клялся самому себе Эд - никогда не бывать. Он никак не мог заглушить в себе эту всеоправдывающую радость от их знакомства, и признавался себе, что даже не хотел этого. Виной тому его одиночество. Ведь, окажись у Эда много друзей, которые слушали бы его и понимали, обращали бы внимание на его шрамы на спине и утешали - разве пошел бы он тогда в лес? Какое бы ему было дело до какого-то там леса? Верно. Никакого.
  И именно поэтому Эд, привыкший к серому, скучному существованию, не хотел пока лишать себя возможности восхищаться способностями маленькой ведьмы. Ведь он был уверен, что пройдет время и обоим наскучит бездельничать вместе в лесу и они забудут о существовании друг друга.
  Эдгар залез обратно на валун, проверил маленького совенка, который по-прежнему дремал в рубашке мальчика и стал ждать Офелию, свесив ноги над густой травой, которая иногда доставала до его пят и щекотала при дуновении ветра. В этой траве мальчик заметил маленького серого зайца. Он держал что-то в лапах и охотно ел. Эду было весело наблюдать за ним. Оставив тяжелые мысли мальчик увлекся зверьком и смотрел на него до тех пор, пока не вернулась Офелия. В руках у неё было что-то мерзкое и черное.
- Вот. Я нашла их. - переводя дыхание сбившимся голосом воскликнула девочка и подошла к Эду. Встав у него за спиной она заглянула ему в лицо и добавила: - Сейчас будет немного неприятно, но лишь пару минут. Ты ведь потерпишь, верно?
- Да. - уверенно ответил мальчик и кивнул. Он сжал кулаки, ведь если он обещал терпеть, да еще и девчонке, то нужно справиться, во что бы то ни стало.
В ту же минуту Офелия положила одну руку на плечо Эдгара, а другой рукой принялась раскладывать принесенное ею непонятное для мальчика черное нечто на рубцы.
- Фу-у-у. Что это? - не сдержался мальчик, ощущая неприятное, холодное копошение на своей коже.
- Это обычные пиявки. Но я кое-что шепнула им, поэтому ты не испытаешь боль. А теперь расслабься. Для этого тебе следует лечь на живот. Давай, я помогу тебе.
- Ладно. - согласился Эдгар и с легким недоверием улегся на валун с помощью Офелии. Она села рядом и снова принялась за пиявок, осторожно раскладывая их так, как это было нужно.
  Мальчик некоторое время лежал в одном положении и успел изрядно заскучать, что не осталось незамеченным. Офелия нагнулась к нему, касаясь его шеи волосами и спросила:
- Если хочешь, я спою тебе.
От этой идеи мальчик резко оживился и даже поднял голову и посмотрел на маленькую ведьму, чтобы убедиться, не шутит ли она.
- О, да! Прошу, спой мне. Я хочу слышать твой голос. - признался Эд и широко улыбнулся.
- Будет тебе! - Офелия немного смутилась, и опустив его голову на мягкий мох валуна притихла. Вместо этого она стала рисовать легкими, почти невесосыми движениями пальцев разные узоры на его спине, начиная от ребер и уходя к пояснице, и обратно. Мальчик уже решил, что она все-таки заволновалась и передумала петь, но что-то волшебное начало происходить, когда сперва легкий, а потом усилившийся ветер игриво пробежал между разомлевшими на солнце кронами деревьев, щекоча стволы и ветви, а затем полился чистый, как весенний ручей и звонкий и переливистый, словно колокольчики, голос Офелии.
- Как в далёкой лощине туманной
Одинокая Дева живёт...
Её волосы золотом тканы,
Каждый день она нити плетет.
Чтоб однажды соткать покрывало
И укрыться от всяких невзгод,
Схорониться от яда людского
И невидимой стать, словно лед.
В эти нити она заплетала
Золотые колосья с полей,
Сон-траву и бутоны фиалок,
Вдалеке слыша песнь журавлей.
Нежно нити в руках собирая
И сшивая свое полотно,
Тихо песню свою напевая
Завершить торопилась его.
Поскорее, поскорее закончить,
Пока сердце так ровно стучит,
И пока не отравлено ложью,
Черной местью, гнилью интриг.
Но когда оставалось мгновенье -
Лишь добавить последний цветок -
Юный странник услышал пение
И от трепета в миг занемог.
Его взгляд прикоснулся к той Деве,
И она посмотрела в ответ.
Расцвела словно, порозовела,
Как весенний, вишневый букет.
И полился поток обещаний,
Клятвы в вечной любви до конца.
Жизнь без горестей и без печалей -
Уготована Деве была.
Мёдом Деве слова те казались,
А душа так хотела летать,
И забыто уже покрывало -
Ни к чему уже ей, что скрывать?...

На этой строке глаза Эда стали тяжелеть и закрываться. Приятные кружевные узоры, которые Офелия рисовала кончиками пальцев на коже мальчика, дарили ему чувство полной расслабленности и безмятежности, и лежа с пиявками на спине, волшебным пением и с нежными пальцами на коже - Эд напоминал разомлевшего на солнце кота. Веки слипались, не позволяя мальчику еще хоть немного видеть то, что видел он сквозь пелену сна. Изредка приоткрывая глаза он наблюдал вокруг себя восхитительный, наполненный волшебством изумрудный лес. И Эд был уже не уверен - снилось ли ему, или же и вправду весь лес, словно вуалью, покрылся игристым блеском, каждая из песчинок которого преломлялась в лучах солнца и создавала не поддающуюся объяснению красоту, которой были устланы, как небесной звездной пылью и полянки, и ручеек, и кудрявые кроны зеленых стариков, и молчаливое, сонное озеро, гладь которого и вовсе походила на волшебный проход в космичечкий мир. Этим блеском были покрыты и цветы, и трава и камыши на том берегу озера, и даже валуны.
  В ленивой неге Эд с трудом повернул голову и посмотрел полузакрытыми глазами на Офелию и он был готов в тот миг поклясться, что возле него сидела никто иная, как божественная Дева, держа в руках цветы невиданной красоты.
- Офелия... это ты? - еле слышно спросил мальчик, пытаясь коснуться края ее руки хоть кончиком пальца, чтобы убедится в том, что она настоящая. В ответ Офелия лишь улыбнулась. Лицо ее в тот же миг засияло, словно полная луна, а волосы всколыхнулись, подобно волнам спящего пруда, потревоженного лодкой старого рыбака. Бабочки кружили и порхали перед лицом девочки, садились на нос, губы, ресницы и руки.
- Офелия... - в покорном изумлении повторил Эд, после чего его сознание стало медленно растворяться и он крепко заснул.
  Ему снилась Дева из песни, что пела Офелия. Он почти явно чувствовал тепло, которое исходило от нее. Приятный свет и чувство полной безопасности окутали мальчика, как тем покрывалом, которое она ткала. Эдгар чувствовал себя беспомощным младенцем, которое обняли, согрели и оградили от всех бед и печалей.
  И так он спал еще несколько часов, однако, когда проснулся и резко распахнул глаза - перед ним не было ни Девы, ни тепла, ни Офелии, ни волшебного, изумрудного леса. Все было совсем наоборот. Эд ощутил дикий холод, охвативший его плоть. Солнце уже опустилось за горизонт, напоминая о себе лишь бледной, призрачной рыжеватой тенью промеж двух облезлых осин.
Сжавшись от холода, Эд торопливо надел рубашку, перед этим достав от туда маленького, почти окрепшего птенца, наспех подпоясался, с трудом натянул башмаки и поспешил домой, прихватив совёнка с собой.