Моя бабушка ничего не знает

— Спроси свою бабку, почему дождя всё нет. Она у тебя, говорят, колдунья.
Деревенский старший смотрит высокомерно, но я чувствую, что он на нервах. Не пойдёт дождь, ему же от народа и прилетит.
— Ничего не знаю, — хмурится бабушка. — Я им однажды помогла, так еле потом ноги унесла. Делали бы добрые дела, всё бы у них было.
Через неделю снова иду в лес к бабушке. С новым поручением от старшего.
— Бабушка, старшина велел тебе передать, что домовой во всём виноват. Мы его поймали и в сарай посадили. Сожжём его — и дождь пойдет. Старшина велел передать, что мы и без твой помощи обойдемся.
Бабушкино лицо кривится от презрения.
— Ничего не знаю. Вам бы только жечь. Ты хоть того домового видала?
Бабушка захлопывает у меня перед носом дверь в избушку, и я остаюсь стоять обиженная и злая. Её слова меня задели, а еще больше закрытая дверь. 
Поздним вечером иду к сараю на краю деревни. Нахожу окно с решеткой и заглядываю внутрь. В дальнем углу сарая горит свеча, а над свечой склонилось лохматое существо с глазами-тарелками. Хочу отпрыгнуть от окошка и убежать, но существо поднимается и медленно идёт ко мне.
Замечаю, что существо хромает. Как-то знакомо хромает, с приволакиванием полусогнутой ноги. С каждым таким шагом глаза у существа как будто уменьшаются, а шерсть обваливается. Смотрю как заворожённая. Когда существо окончательно подбирается к окошку, это уже не домовой, а соседская девочка Хромуша.
— Как ты здесь оказалась, Хромуша? И как ты расколдовалась? Ты же только что была домовым.
— Я никогда не была домовым.
— Но я видела шерсть и глаза как плошки.
— Это вы все меня заколдовали. Посмотрели на меня и заколдовали.
— Разве так бывает?
— Бывает. Вы меня ещё с детства начали заколдовывать, потому что смотрели на мою больную ногу плохими глазами. А на прошлой неделе старшина что-то сказал, и вы все стали смотреть нехорошими глазами не только на ногу, но и на всю меня.
Мне становится страшно. Как это — плохими глазами?
А вдруг существо меня обманывает? Околдовывает? Прикинулось Хромушей и давит на жалость? Поворачиваюсь и бросаюсь в лес, к бабушке.
— Бабушка, я её увидела. Но я запуталась. Я не знаю, домовой это или Хромуша.
Я жду, что бабушка скажет своё обычное «ничего не знаю». Но она улыбается.
— Ты увидела?
Потом усмехается, пряча одобрение.
— Ничего не знаю. Сама решай, кто это.
Снова бегу к сараю и долго-долго стою у окошка. Думаю о бабушке. Она никогда не улыбается, а тут вдруг улыбнулась. Обрадовалась тому, что я смогла увидеть.
Подхожу к двери и сдвигаю в сторону тяжеленный засов. Дверь открывается со скрипом, который заставляет меня сжаться от страха.
Хромуша нерешительно выходит из сарая. Я сую ей в руку хлеб и машу на дорогу к соседней деревне. Хромуша порывисто обнимает меня и, быстро-быстро переступая с больной ноги на здоровую, выходит на залитую лунным светом дорогу.
Эх и достанется же мне от старшего! Я поднимаю руку, чтобы помахать Хромуше, и по руке вдруг бьёт дождевая капля. Одна, другая, а потом весь мир накрывает дождь.