Встреча в парке

   Стылый ветер гнал по пустынным дорожкам парка жёлто-бурые листья, то собирая их в кучки, то вновь разбрасывая по мокрому асфальту. В воздухе висела лёгкая влажная взвесь, словно дождь никак не мог решиться, пролиться ему сейчас или подождать в виде тумана ещё немного, хотя бы до уже близкого вечера.

   Дойдя до скамейки, я устало присел, перчаткой смахнув с неё несколько увядших листьев. Парк был почти пуст, лишь на паре скамеек сидели пенсионеры, храбро вышедшие на прогулку в эту, не совсем подходящую погоду. 

   В наступающих сумерках вдали появился сутулый мужчина в плаще с бутылкой пива в руке
И шаркающей походкой, провожаемый подозрительными взглядами стариков, побрёл по аллее.

   Поравнявшись со мной, бомж, а вблизи я увидел, а  вернее унюхал, что это был настоящий бомж,  покачнулся и плюхнулся на другой конец скамейки 
Демонстративно отхлебнув прямо из горлышка, он  с ехидцей покосился на мою гримасу.
 - Да ты не злись, батя, - усмехнулся мужчина, заметив моё недовольство. - Я тут ненадолго. Отмечаю вот, дата всё же... сегодня десять лет, как я уволился с работы.

Он поёрзал на скамейке, устраиваясь поудобнее,  и невесело хохотнул.
 - Эх, а как же всё замечательно начиналось... Я с детства хотел стать врачом, чтобы помогать тем, кто больше всего в этом нуждается. Полностью посвятил себя мечте, окончил школу с серебряной медалью, сходу поступил в мединститут, затем в ординатуру.

На его морщинистом лице проявилась лёгкая улыбка, сутулая спина распрямилась, даже плечи расправились.
 - Я был в восторге, начиная карьеру доктора, радовался, что теперь могу помогать людям так, как всегда мечтал. Каждая операция казалась мне новой ступенью к вершинам мастерства, к идеалу хирурга.

ОН хмыкнул.
 - Моё самомнение испарилось, , лишь только впервые вошёл в операционную. Когда
я готовился к операции, меня переполняли волнение и тревога: - А вдруг не справлюсь? Руки подрагивали, в голове суматошно метались мысли: - Зачем я тут, что здесь делаю? Как мантру я раз за разом повторял про себя: - Хочу лечить больных, помогать им, избавлять их от страданий.

Мужчина отхлебнул пива, помолчал и продолжил:
 - Каждый день я с радостным ожиданием приходил в больницу, где меня ждали пациенты. Одни молча страдали, другие стонали и кричали, третьи изо всех сил боролись с болезнью, а некоторые просто сдавались, складывая в бессилии руки. И все они смотрели на меня в надежде, что я помогу, избавлю от боли, хотя бы на короткое время облегчу их страдания. Им почему-то казалось, что именно я, тот самый волшебник, который спасёт, защитит и убережёт, может даже от самой смерти.

Он сердито взмахнул зажатой в руке бутылкой и с укоризной посмотрев на меня, словно обвиняя в чём-то недостойном, продолжил: 
 - Пациенты на меня глядели, заискивающе улыбаясь, в попытке понравится, в ответ я тоже улыбался им, подбадривал и обнадёживал, стараясь вселить уверенность, что с ними всё будет хорошо.

Он гордо выпрямился, словно сбросил со своих плеч тяжесть, давившую на него уже много лет.
 - Я вспоминаю себя молодым, амбициозным доктором, и свои мечты о будущем, с планами на почти Нобелевскую премию. Мой опыт, уверенность и оптимизм сделали меня уважаемым доктором среди пациентов и медицинского персонала, видевших, что я просто "горю" на работе, вкладывая в неё всю свою любовь и время. Они знали, что всегда могут рассчитывать на меня, и что я не подведу в самых трудных ситуациях. Младший медперсонал буквально меня боготворил, потому что я до конца боролся за каждого пациента, выкладываясь по полной, часами не покидая операционную. Про моё бескорыстии по больнице ходили легенды.

Мужчина умолк, надолго уйдя в свои воспоминания. Казалось, он забыл, где находится и что вокруг.  Он не шевелился, вперив напряжённый взгляд в некую точку пространства, где ему виделось нечто далёкое и дорогое, исчезнувшее в прошлом. Холодный ветер дёргал, трепал полы его грязного плаща, пытаясь стряхнуть с них прилипшие соринки, но мужчина не обращал на это никакого внимания, полностью уйдя в свои мысли.

   Я с каким-то болезненным интересом разглядывал случайного соседа, ещё не старого человека, сильно потрёпанного жизнью, некогда хорошего специалиста, но волей обстоятельств скатившегося на самое дно общества. Меня мучил вопрос: - Почему это произошло? Что же случилось с ним и как он дошёл до такого состояния?

Внезапно бомж отмер, недоумённо огляделся и, печально усмехнувшись, продолжил рассказ:
 - Да, довольно быстро я научился оперировать, но не лечить. А как вы думаете? Действительность преподносила мне рутинную писанину историй болезней, назначение одних и тех же препаратов, бесконечное ведение медицинской документации, надоевшие жалобы пациентов, обследование не всегда приятных больных и беседы с их тормозннутыми родственниками.

Он протяжно вздохнул.
 - С годами я стал холодным, циничным, не заинтересованным в чаяниях пациентов, отстранился от сопереживания. Я перестал вникать в тревожащие больных симптомы. И даже не заметил, как я, желавший со всей пылкостью молодой души посвятить всего себя служению медицине, оказался чуждым тем самым страдающим людям? Я решил, что буду доверять лишь фактам, а не чувствам. И в помощь этому были ненормированная работа, стресс во время сложных операций , непростые решения выбора жизни и смерти пациента, бумаготворчество, административные давление и мелочные придирки начальства - всё это убивало желание  работать в медицине.

Сосед испытующе поглядел на меня.
 - А вообще, нужно ли мне было сопереживать каждому пациенту, вникать в любую незначительную жалобу? Так ведь и свихнуться недолго было и попасть в комнату с мягкими стенами к "Наполеонам" и "Александрам Македонским"!  Нельзя объять необъятное - всех ведь не вылечишь, а здоровье-то одно и   жизнь одна. 

Мужчина замолчал, затем задумчиво проговорил:
 - А может действительно, врач - это от слова "врать"? Мне со временем стало стыдно лгать пациентам, ведь медицина пытается лечить лишь пару сотен болезней из десятков тысяч, перед которыми она бессильна и даже не всегда знает причины зарождения этой болезни.

Он ссутулился, машинально допил бутылку, недоумённо посмотрел на неё  и тоскливо сказал: 
 - Когда-то я мечтал помогать людям, лечить больных, и  у меня не было ничего, кроме работы: ни дома, ни семьи, ни даже личной жизни. А ведь время идёт и никого не ждёт. Теперь нет и работы, когда-то любимой, ушли цель и смысл жизни. Я выгорел, сейчас вот бомжую, и как дальше жить, не знаю.

Он встал ещё более ссутуленный, неловко бросил пустую бутылку в ближайшую урну и пошёл по аллее своей шаркающей походкой, исчезая в начинающемся дожде.
Вслед ему сильный порыв ветра швырнул пригоршню опавших листьев, словно художник попытался стереть неудачный  мазок на картине.
А с серого неба всё также продолжали сыпаться дождевые капли , смывая пустые аллеи, скамейки и теряющиеся в вечернем сумраке силуэты деревьев.