Негр, царевна и жиды

Песси-мистическая комедия
В одном государстве (для удобства читателей назовем его Расеей), жил царь. Как водится, у него была дочь, то есть царевна. Совершеннолетняя. Пришло время замуж ее отдавать, а она, неформалка, воспитанная на альтернативной музыке, андеграунде всяком, объявила, что любит негра по имени Хулио. Которого и притаранила во дворец.

Хулио:
Я борец и демонстрант за права негро-славянт.
Сын Патриса и Лумумбы.
Царь:
Сразу видно, что мутант!
Кеске се? Хау мач зе фиш? Как зовут тебя, то бишь?
Ты по-русски понимаешь? Иль вобще не говоришь?
Царевна:
Это Хулио мой, бать. На него ты слов не трать.
Он по-русски знает только - Дай пожрать. Айда в кровать!
Хулио моя судьба. Я навек его раба.
Мы с ним, папа, неразлучны, как верблюд и два горба.
Царь:
Да, слыхал я все уже. С милым рай и в гараже...
Пусть. Согласен в гараже, если в гараже "Порше".
Но хотел бы, чтоб мой зять смело мог претендовать
и на кафедру в Сорбонне. А не только на кровать.
Ты ж самца приволокла с африканского села.
Хоть у нас ему подобных целая Яшкар-Ола!
Хулио:
У меня от мыслей всяких в голове почти что свист.
Там летают будто ЯКи. Я ж почти экономист!
Путь мой жизненный, без денег, к философству пролегал.
Я ж почти что академик, хоть в Сорбоннах не кончал.
Ел людей - судьба такая. Ведь к другому не привык.
Но останки поедая, анатомию постиг!
Я не просто от сохи. Скоро это ты почуешь.
Сочиняю я стихи.
Царь:
На заборах публикуешь?
Дочка, ты не обессудь. Растолкуй скорей мне суть.
Что ты в ём нашла, в уроде? И нашла ль хоть что-нибудь?
Царевна:
У тебя, папаня, "милый", это граф или султан.
С ним, мол, можно до могилы... Особливо для путан.
Я таких не потерплю. Я ведь Хулио люблю.
Если выдашь за другого, враз себя я погублю!
Негры в баскетбол играют. Оперируют на мозг.
Негры блюзы сочиняют. Клинтон - негр!!!!! Альбинос.
Царь:
Дочка ты хужей, чем клизма. На хрена мне этот блюз?
Не поклонник я расизма. Но вот негров не люблю!
Злой я стал, как соус чили. Хоть был добрым существом.
"Ай-яй, негра замочили"? Жаль, что только одного!
Принимать гостей - закон! А теперь пошел ты вон!
Царевна:
Папа, фи! Жди нот протестов наблюдателей ООН.
Царь:
Хоть не лупим пяткой в грудь, но традиций помним суть.
Гостя проводить с оркестром! Навсегда. В последний путь!
Хулио:
Это есть апартеид. И махровый геноцид.
Это шовинизм махровый. Протестую. Фак ю! Шит!
Царь:
Эк ты, грозный и упрямый. Черный ПиДОРЕНКО, прямо.
Также вволю материшься. Также совести ни грамма.
Дочь, ты где его нашла? чай со СПАСа увела?
Там такая в моде помесь попугая и козла.
Коль не слушаешь царя. Меня хаешь почем зря.
Слушай, что про негритосов в простых массах говорят.
Тут возникает мудрец (Для удобства читателей назовем его историком), который рассказывает весьма поучительную историю.
Историк:
Девице Дездеморде пришел самый расцвет.
К ней женихи слетелись, как мухи в туалет.
Но выбрав кавалера без чина, без прикрас.
Пошла замуж за негра из угнетенных масс.
Он храбр был и беден, почти пролетарьят.
Кристально неподкупен средь хамов и ворья.
Он видел много черных Изольд и Дездемон.
Красавец черномазый. Отелло-гегемон!
Прошло всего лет десять, как он с лианы слез.
Почти дитя природы, не ангел и не бес.
Рвет на груди рубаху, ширинку на штанах.
Давайте мне невесту, ведь я же не монах!
Он после первой ночи слегка был не в себе.
Не то всю ночь любил он, не то провел в борьбе.
Усталый весь и взмокший, в вонючей простыне.
Уже почти к рассвету уснул он на жене.
Царь:
Слушай, что сказал мужик. Он брехать ведь не привык.
Разве только материться. Ну, не сдержан на язык.
Зная, что сказал народ, все поймешь ты наперед.
Из историков расейских - он единственный не врет!
Историк:
Все следущее утро он думал о делах.
Была жена девицей, а может, не была?
В конце концов Отелло решил, что он рогат.
И стал он план убийства вынашивать в мозгах.
Сперва он взял топорик, но нет, не подойдет.
Мышьяк был в дефиците, да и размах не тот.
Вдруг взгляд остановился на вонючей простыне.
Нельзя ей утереться, но удушить - вполне.
А что же делать с трупом? Не закопать, ни сжечь,
чтоб на суде не слышать обвинительную речь.
Придумал тогда выход дешевый и простой.
Что было Дездемордой, то стало колбасой.
Девчонки, девки, бабы, не верьте неграм вы!
В объятьях черных рук не теряйте головы.
Вы плюньте в эти подлые и лживые глаза.
Сегодня он Отелло, а завтра Бокасса!
Хулио:
Да, я черный. Я негр. И что же? Раз мне нравится моя рожа.
Как вы, белые, все от меня далеки, потому, что вы все мудаки!
Новость о царевне на выданье сразу стала известна потенциальным
женихам. Вот что потом сообщили глашатаи-папарацци. (Для удобства
читателей назовем их журналистами).
Журналист:
У расейского царя. И ни свет, и ни заря.
Побывали с гранд-визитом русских три богатыря.
Первый - Ваня Галкинсон. Из крутых, как горки, он.
Наш источник сообщает - держит он автосалон.
Дальше Неврозоров Ваня. Из Назрани.(Мг-м). Из Рязани.
Тоже что-то там содержит. То ль притоны. То ли бани.
Третий - Женя Киперман. Новый русский. Из армян.
Но по вере он католик. Из еврейских мусульман.
Киперман:
Слюшай, э-э, о чем базар? Мы купец, а ты товар.
Говори скорее цену свой красавица-кошмар.
(В смысле страшно красивой девушки).
Стрелку мы еще забьем, посидим все вчетвером.
И приданое поделим. Нам Расей. Тебе дурдом.
Неврозоров:
Жизнь, конечно, хороша, если куришь анаша.
Но увидев твоя дочка, заболел моя душа.
И колбасит, словно мак. (И упряма, как Лошак).
Плющит, словно конопля. Втюрился я, как дурак!
Галкинсон:
Я На баб-то не горазд, потому. что педераст.
Но!
ради матушки Расеи я женюся. И не раз!
Мы семью с ней создадим. Уваженье и интим.
У тебя сынишки нету? Мне б сподручней было с ним!
Царь:
Ишь, какие молодцы. Я им всем готов в отцы!
Выбирай, дочурка, смело, и езжай хоть в Пестрецы!
С пеной докажу у рта, твой жених им не чета.
Черный. Бедный. Жрет бананы. Одно слово - лимита!
Тут зазвонил мобильник у Галкинсона.
Галкинсон:
Да, царевна так себе. Три кольца у ей в губе.
И худая, будто вышла из застенков КеГеБе.
Голос из телефона:
Что худая - хрен да с ней. Пусть хоть вовсе без грудей!
Красота ее в приданом, Пол-Расеи, дуралей!
Царевна:
Ясно, батя, и ежу, замуж я не выхожу.
Безымянный палец спрячу, средний палец покажу!
Хулио моя судьба. Я его любви раба.
Мы с ним как орел едины из расейского герба.
Царь:
Не раба, а дура ты! Вот жених из Алматы.
Он почти как негр. Но желтый. Тоже Ваня. Но Балды.
Говорят: наркобарон. И имеет двадцать жен.
Вобщем, этот Ваня годен в женихи со всех сторон.
Царевна:
Сам ты за него иди. У меня любовь в груди.
Иль за Хулио я выйду...
Царь:
Иль в темнице посиди!
Журналист:
Наш источник сообщает, что царевну ждет зиндан.
(Про себя) Может, врет, чего не знает? Может, как обычно пьян?
Ничего не знает точно, и не дружит с головой.
Вобщем, так себе источник. Не "Раифский", не "Святой".

Царевна оказывается в темнице, где ее навещает тюремщик. Царь велит ему запугать непокорную дочь.
Тюремщик:
Листаю старые свои дела, всплывает сразу в памяти былое.
Какая жизнь тяжелая была, как только вспомню, сразу сердце ноет.
На фотографиях знакомых лиц ищу. Иных уж нет, а те, увы, далече.
Короче, то о чем я сообщу, назад лет десять было бы секретной речью.
Вот Чипполино, вор-рецидивист. Фальшивые монеты делал гладко.
Бывало дашь ему простой тетрадный лист, за пять минут он сделает десятку.
А вот повыше птица, Винни-пух. Все царство он у нас держал в угрозе.
И должность невысокая, главбух, а если точно - главный мафиози!
А это кто? Так это ж Колобок. Известный сутенер и алкоголик.
Он получил пятнадцтилетний срок, и все пятнадцать лет провел на воле.
Вот Дед Мороз. Теперь уж точно дед. Страдает ревматизмом и одышкой.
Оправданный живет за давность лет, а ведь когда-то он имел три вышки.

Во время этого импровизированного допроса-мемуаров в темницу приперся царь.
Царь:
Ты забыла, что я царь, а не пьяный пономарь.
Выйдешь, за кого велю я. За страшнейшую из харь!
Царевна:
Сам за харю выходи. Я же эта... Леди Ди!
А у Ди свои причуды.
Царь:
Жрать на завтрак бигуди?
В это же время Киперман и Неврозоров встретились с Хулио, чтобы попытаться отговорить его от женитьбы на царевне.
Хулио:
Я хочу, чтоб белый свет называли черным.
Киперман:
Бред!
Хулио:
И чтоб негры стали символ всех расейских сигарет.
Киперман:
Символ станешь. Не вопрос.
(Неврозорову) "Беломор-Канал"?
Неврозоров:
Оф коз.
Ты его слегка пророешь. Сразу станешь папирос.
Хулио:
И еще моя мечта. Снять Христа с его креста.
Неврозоров:
Где же ему висеть?
Хулио:
На пальме.
Киперман:
Чо ты гонишь, супостат?
У меня терпенья нет, чтобы слушать этот бред.
Тоже мне, Шамиль Басаев. Черножопый моджахед.
Ты мозги не парь, братек. Олигарх ведь не совок.
И реальным содержаньем наполняй наш диалог.
Хулио:
Я борец. Я патриот. Всей душой я за народ.
Я хочу, чтоб разделились Дивуар и его Кот. (Кот Дивуар).
Чтоб квадратным стал горшок. Чтоб дырявым стал мешок.
Чтоб навеки запретили все стиральный порошок!
Я борьбе всю жизнь отдам, за Анголу и Вьетнам!
Чтоб рожать всем разрешили, в том числе и мужикам!
Я борюсь против ментов. За отмену паспортов.
Я всю жизнь готов бороться.
Неврозоров:
Лишь работать не готов!
Хулио:
Моей мамой и отцом я рожден, чтоб быть борцом!
В этом вся моя харизма.
Неврозоров:
Лучше б папа был скопцом!
Хулио:
Без борьбы я не могу. Я всегда готов в борьбу.
Я в гробу бороться буду.
Киперман:
Лишь бы не лежать в гробу!
Неврозоров:
Он, наверное, больной. Часто падал головой.
А когда к врачам водили, то те брали выходной.
(Киперману) Надо что-то делать с ним. Может киллеру сдадим?
Киперман:
Киллер убивает ночью. Ночью негр неуязвим.
Ведь его не разглядеть, даже, если захотеть.
Он же, гад, чернее грязи и страшнее черта, ведь.
Я его скормил бы псам, но он им не по зубам.
Неврозоров:
Ведь отравятся собачки.
Киперман:
Это точно! Знаю сам.
Опять тюрьма. Тюремщик:
Две фотографии от одного лица. Зачем эти портреты нужны в МУРе?
Так это же два брата-близнеца. И Карабас и Барабас. В натуре.
Известные барыги-торгаши, а также содержатели притонов.
Один недавно сдох от анаши, другой преуспевает за кордоном.
Снегурочка - воровка на доверье. Старик Хоттабыч - шулер-аферист.
Емеля, открывавший все-все двери, но не открывший тайну яйцев-глист.
Кот в сапогах - бандит с большой дороги. Иван-дурак - растратчик и масон.
Кок Сильвер - отравитель одноногий. Убийца и грабитель КарлсОн.
Да, многих, многих посажал я. Я был угрозой для воров.
Пенсионер, но при медалях, и если что, всегда готов!
На голове моей пустыня трясутся старые мослы.
Но все ж, я грозен и поныне. Ведь мой девиз: Вперед, козлы!
Царь решил поговорить с тюремщиком, на которого сыпались
многочисленные доносы.
Царь:
Говорят, что ты, дружище, очень сильно виноват.
Мол, преступников не ищешь, а сажаешь всех подряд.
А потом уже решаешь, кто виновен, а кто нет.
И что баб из этих шаек водишь в банный кабинет.
Тюремщик:
Отбывает наказанье у меня одно жулье.
Это ж бандформированья. Это ж духи, е-мое.
Их сажают во всем мире, а ты хочешь отпустить?
Царь:
Может всех мочить в сортире?
Тюремщик:
Лучше там же их топить!
Мы к страданиям не глухи. С Богом в сердце мы живем.
Не обидим даже мухи. Без обид ее убьем!
Царь решил, что выдаст упрямую дочь за самого последнего урода из своего государства, а в это время уже Галкинсон встретился с Хулио.
Галкинсон:
Я узнал, что у меня есть и в Африке родня.
Обезьяны, попугаи. Сука с парою щенят.
И зеленый крокодил. И почти засохший Нил.
Это все мое, родное. Это все я там купил.
Мы с тобой, как близнецы. Мы ведь оба подлецы.
Бог же сделал всех из глины. Нас с тобою из мацы.
Хулио: (вспоминает)
Душевной мукою томим, и чувством голода загружен.
Я друга пригласил на ужин, но не довольствовался им.
Потом я пригласил врага. Врагов съедать всегда приятно.
Вкусна была его нога, все эти родинки и пятна.
Мой друг был тощ. А враг был худ. Закуска от голодной смерти.
На завтрак, может быть, сойдут. На ужин нужен был мне третий.
Галкинсон:
Ты черный весь. А я чуть рыжий. И между нами что-то есть.
Ты хочешь, ниггер, дом в Париже?
Хулио:
Нет. Я хочу царевну съесть!
Галкинсон:
Нет повестей печальнее на свете, чем повести о съеденной невесте.
Что за кайф - сожрать жену? Гадом буду, не пойму.
С ней дают ведь пол-Расеи.
Хулио:
Магадан и Колыму?
Галкинсон:
Да хотя бы Магадан. Там ведь золото, братан.
Хулио:
С меня хватит ее ляжки.
Галкинсон:
Она что – Курбан-Байрам?
Ниггер! Бразер! Твою мать! Я могу пообещать.
Станешь депутатом Думы.
Хулио:
А людей смогу там жрать?
Галкинсон:
Да, конечно, братец. Жри! Каждый день по два, по три.
Это ж депутаты, Хули. Вешай хоть на фонари!
Хулио:
Депутатов я люблю. В барбекю их порублю.
Ну, а ты что будешь делать?
Галкинсон:
Хули, новых я куплю!
А потом царевну нашу я отправлю на парашу.
Кипермана рядом с нею. В центре посажу папашу!
Обязательным для всех объявлю содомский грех.
Выйду замуж за Бориса. (Моисеева). Чтоб жениться на Шуре!
Царь решил испытать последнее средство воздействия на непокорную дочь, отправив ее на лечение в сумасшедший дом.
Царь:
Раз уж ты сошла с ума, то тебя не Колыма,
а дурдом тебя исправит. Там главврач факир и маг.
Царевна:
Лучше с психами сидеть, чем в твои глаза глядеть.
Ты же сам себя не помнишь. То "Единство", то "Медведь"?
То ли царь, то ль президент. То ль шпиен, а то ль агент.
И тюремщик твой такой же. То ль козел, а то ли мент.
Царь:
И кого я воспитал, чтоб мой тратить капитал?
Царевна:
Курт Кобейн форевер, папа! Ты про Курта не слыхал?
Царевну поместили в палату с ее кумирами, авторами альтернативной музыки. Единственное, что ее угнетало, так это присутствие психиатра, мучившего девушку рассказами о своих снах. Вот один из них.
Психиатр:
Опять в дурдоме объявили выходной.
И как один все разбежались разом психи.
Маньяки сексуальные пошли домой.
Но только дом принадлежал тот главврачихе.
Махно с Котовским снова были подшофе.
Но в этот день они почти не пили.
Устроив шоу, фейерверк, аутодафе.
Одну старуху вместо Жанны Дарк спалили.
Крупнее прочих погорел Наполеон.
На две недельки, мол, махну я на Канары.
Махнул стакан. Махнул пузырь. Махнул баллон.
И в результате в КПЗ он лег на нары.
Принц Гамлет снова заминировал проспект.
И как обычно за собой забыл прибраться.
А в местном морге нет теперь свободных мест.
Людей нормальных просим дома оставаться!
Мы коммунисты с человеческим лицом.
Мы демократо-депутато-президенты.
Ну, что же делать, если вся страна дурдом.
А мы в нем граждане. А значит пациенты!
Царь пришел проведать дочь.
Психиатр:
Царь-надежа, сядь пока. И откушай мотылька.
Вот те плов из крокодила. И пельмени из хорька.
Царь:
Я по нынешне число похудел на семь кило.
Даже водка в рот не лезет. А не то, что энтот плов.
Ну, дочурка, как дела? Что как сажа ты бела?
Вижу, в теле раздобрела, а с лица совсем сдала.
Царевна:
Да, у твоего врача в голове одна моча.
Он, наверно, сын внебрачный от Лаврентий Палыча.
Это ж индивид-гибрид. Иудей. Антисемит.
И нормальный станет психом, коль с врачом поговорит.
Только он откроет рот, сразу видно - псих!
Царь:
Не тот!
Псих ведь, он с ума сошедший. А дурак с чего сойдет?
Да, немного туповат, но надежен, как медбрат.
И к тому ж латынью шпарит. Он не врач, а просто клад.
Царевна:
Если клад он, закопай! Но живого. Раздолбай!
Или проще - заспиртуй и в музей его отдай!
То тюрьма, а то дурдом. Даже верится с трудом
в то, что я хотела замуж, а не сделала погром.
Путь царевны от тюрьмы взбудоражил бы умы
в ХОХланде и Фатерлянде. Ну, а нашим хоть бы хны.
Я ж любила свой народ. Мне за это: в рот - камшот.
Все, чему в дворце учили, делала наоборот!
Где ж ответная любовь?
Царь:
Будет, когда пустят кровь!
Я, съедая антрекот, тоже помню про народ.
А народ меня, как выпьет, к нехорошей маме шлет.
Мы б друг друга, как котят - всех топили бы подряд.
Но: верхи уже не могут, а низы-то не хотят!
(Приглушая голос)
Я хочу устроить бунт. Я б тогда одну из хунт.
Непременно бы возглавил, а врагов вкопал бы в грунт.
А сейчас я - то ли царь? То ли тетерев-глухарь?
То ль гарант всех прав расейских, как гласит этот букварь.
(Показывает взглядом на Конституцию).
Неврозоров и Киперман встретились, чтобы обсудить дальнейший план действия.
Киперман:
Да, царевну я проспал. Пол-Расеи проиграл.
А ведь мог бы увеличить свой уставный капитал.
Неврозоров:
Капитал? Да черт-то с ним. Рад будь, что живьем сидим.
Киперман:
Неужели бы убили?
Неврозоров:
И развеяли б как дым.
Врач сказал знакомый мне. Не в своем она уме.
Даун и шизофреничка с обострением к зиме.
Как царевну вспомню - страх! Не женился? Спас Аллах!
Это ж Жириновский в юбке. Новодворская в штанах!
В это время к царю пришел Хулио.
Хулио: (Заходит, напевая песню на мотив "Полковнику никто не пишет")
Мы подожжем рейхстаг, и укрепим наш стяг.
Чтобы потом никак, его там не сорвали.
Вся наша жизнь борьба. Напиток из гриба.
Стервятник из герба. Кроссворд из гениталий.
Ефрейтору никто не пишет! Ефрейтора никто не хочет!
Зато он, сука, врет, как дышит. И в нужнике он всех замочит.
Царь:
Вот приперся женишок. Как обычно без порток.
Ты прикрыл бы срам хоть фигой. Иль сложить ее не смог?
Весь дворец и дворню всю распугал ты мне, мусью.
На, хоть веником прикройся!
Хулио:
Ноу, папаса, не хосю!
Царь:
Я папаша? Ни хрена! Да пошел ты, ниггер, на...
Вот Кинг-Конг тебе папаша! Или вовсе сатана!
Я тебе скажу без врак. Ты мой самый главный враг.
А с врагами мы воюем, а не заключаем брак!
Шимпанзе, имей в виду, что тебе гореть в аду,
коль мне дочь не образумишь. Ты понЯл? Хау ду ю ду?
Хулио:
Посмотри на мой мандат! Я отныне депутат.
Слышал, в Думе двух сожрали? Я ж теперь и сыт и рад.
А царевне передай. Мой ай лав ю. И гуд бай.
Ну, а мне пора в Госдуму.
Царь:
Депутатов лопать, чай?
Хулио:
Их родимых. Их болезных. Надо щас ловить момент.
На другое бесполезны. Нерабочий элемент.
Царевна:
Все страданья нахуя? Хулио, а как же я?
Я же и душой и телом исключительно твоя!
Хулио:
Ты, царевна, не баклань. За еврея иди...
Царевна:
Дрянь!
Бать, вели его повесить! Иль сошли его в Казань!
Знаю я: у татарвы он не сносит головы.
За сто первый километр шли от матушки-Москвы!
Царь:
Дочь, так он же депутат. Неприкосновенный, гад.
От манкуртов и чучмеков полномочный делегат.
Я б наделал дырок в ём. Да меня съедят живьем.
Пресса взвоет, как шакалы. И ООН, и Белый Дом.
Царевна:
Такова моя судьба - полюбила я жлоба.
За еврея теперь выйду.
Хулио:
Не дурна его губа.
Пол-Расеи он возьмет. Православных нае-бёт.
Про него статью напишут в "Едиоте Ахронот".
Царевна:
Мой дальнейшей жизни план: Киперману - яд в стакан!
Андеграунд - за решетку! И вступление в Ку-Клукс-Клан!
Хулио:
Разошлись наши пути. Ты, царевна, не грусти.
Может, поумнеешь даже. Так, к годам семидесьти.
Хоть в душе я неформал, я б тебя потом сожрал.
Царь:
Вот такой у неформалов огорчительный финал!
Эпилог.
Умом Расею не понять. Ума для этого не хватит.
У ней особенная стать. На эту стать не сыщешь платья.
И эта стать не влезет в дверь, ведь задний ум её так крепок.
Расея - кладбище потерь. Возможно, это с ада слепок.